Текст книги "Копи царицы Савской"

Глава 5

После ужина Игореха и толстый от нечего делать резались в карты. Потрепанная колода осталась от бригады отделочников, так же как и грязные спецовки, горы мусора и прочие атрибуты неоконченного строительства.

Для игры приспособили стол, заставленный пустыми бутылками и объедками. По углам будущей гостиной загородного дома висела паутина. Над столом горела лампочка. За окнами, занавешенными брезентом, стояла сырая безлунная ночь.

– Ты жульничаешь, – обвинял Гога напарника. – Так неинтересно.

– А ты честный, да? – обижался тот. – Честный, блин! Кто меня подбил на гнилое дело?

Он имел в виду похищение женщины, за которую приятелям обещали сказочное вознаграждение. Гога лениво огрызался.

– Гном – мужик авторитетный. Не боись… не обманет.

– Что же он молчит?

– Выжидает.

– Чего? Пока мы друг другу типа глотки порвем? Чтобы бабло не тратить?

– Заткнись.

Когда Гога затруднялся с ответом, он применял это универсальное слово. Игореха насупился и замолчал – не надолго.

– Надо было ей еще дозу вколоть! Зря ты не дал!

– Одной хватит… и так до утра проспит…

– Меня к ней больше не посылай, блин! Одичал я тут без баб. Могу типа не сдержаться. Она ж все равно ничего не вспомнит! А, Гога?

Парень нервно покусывал губы, дергался. Вдруг он повернулся, вытянул шею в сторону окна.

– Слышь, псина рычит?

– Она целыми днями рычит, – отмахнулся Гога. – Пора бы привыкнуть.

– Чует кого-то!

– Ну да, чует! Кота облезлого, который мышей ловит. Или ворону. Она шибко ворон не любит!

– Надо бы сходить, типа проверить, – забеспокоился Игореха.

– Иди, – Гога развалился на старом диване и прикрыл глаза. – Иди, иди…

– А, черт с ней! Пускай рычит!

Игореха перемешал карты и начал сдавать, прислушиваясь к звукам во дворе. Все стихло.

– Слышь, а если этот Гном типа забыл про нас?

– Как это забыл?

– Он с тобой по телефону связывается?

– По Интернету.

Игореха недоверчиво покосился на приткнувшийся на краю стола ноутбук. Он ни разу не видел, чтобы толстяку приходили какие-либо сообщения.

– Ты меня за лоха держишь, блин?

– Ты лох и есть…

– Гляди, как бы твой Гном нас не того… – Парень провел ребром ладони по шее. – Тогда он и бабу заберет, и…

– Цыц! – сердито оборвал его Гога. – Фильтруй базар! – Какой базар? Базар! Чего он молчит, блин? – зачастил Игореха. – Что за хрень? Где бабло? Ее уже хватились, как пить дать! Менты или типа охранники ее муженька землю роют! Нам сваливать надо! Сваливать!

– Цыц! – повторил толстяк. – Я меры принял. У меня – свои правила.

Его слова не успокоили напарника. Скорее наоборот. – Знаю я, чем такие дела кончаются… Если он типа не заплатит, нам ее… телку эту, убить придется! А я на мокруху не подписывался!

– Заплатит. Мы врачиху надежно спрятали. Он не найдет, пока не переведет денежки на мой счет. Вдвое больше, чем был уговор! Теперь я буду диктовать условия. – Угу! Так он типа и раскошелился! – скалил зубы Игореха. – Держи карман шире!

В глубине недостроенного дома гуляло эхо. Где-то трещали доски, что-то шуршало, постукивало.

– Здесь, видать, домовик поселился, – объяснил толстяк. – И балует! Раньше хозяев местечко облюбовал. – А ну тихо! – опять насторожился Игореха.

Он испуганно замолчал и бросил карты на стол. Послышался скрип. Парень потянулся за пистолетом.

– Ты входную дверь запер, когда бутылку из машины брал?

– Кажись, запирал…

– Пойду, блин, проверю, – прошептал Игореха, досылая патрон в патронник.

– Только не шуми понапрасну.

– Не учи ученого!

Игореха крадучись выскользнул в темный коридор. Гога проглотил остатки водки в стакане и сморщился. Гадость! Дешевка… В сельских магазинах водку лучше не брать. Паленая. Они с Игорехой все-таки нарушили запрет на спиртное и позволили себе расслабиться. Нервы беречь надо.

В коридоре напарник задел ногой пустую банку из-под краски, и та громыхнула. Парень ойкнул от неожиданности – эхо подхватило его испуганный возглас. Гога сдержал смешок. Трусоват Игореха, поджилки слабые… сам себя стращает.

Прошло несколько минут, а напарник не возвращался. На диване валялся его отключенный мобильный. Предосторожность, на которой настоял толстяк. Из холла раздался звук, как будто упал мешок с мусором. Игореха, похоже, опять обо что-то споткнулся – отходы были повсюду: обрезки гипсокартона, доски, обломки плитки, мотки проволоки. В темноте немудрено ногу подвернуть или растянуться.

Внутренние работы в коттедже были приостановлены по причине денежных затруднений у хозяев. Какие-то проблемы с кредитами. Правда, основные коммуникации успели подвести, оштукатурили стены, подшили потолки, вставили двери и окна. А главное – в доме соорудили глубокий подвал. Гоге повезло, что бывший кореш Игореха устроился здесь охранником. Они случайно встретились, решили возобновить дружбу. Ни одна живая душа не стала бы искать Гогу в этой глуши…

«Хозяева сюда часто наведываются?» – первым делом спросил он у Игорехи.

«Не-а. Они вообще типа в бега подались. Пока банк их трясет за кредит, не появятся!»

«Кто ж тебе платит?»

«Дали наперед за полгода… а там видно будет… У них тут стройматериалов на кругленькую сумму осталось. Без охраны растащат, блин!»

«Собака твоя?»

«Ихняя! Типа специальную школу проходила… еле приучил к себе. Злобная псина! Видит, что я ее кормлю, вот и признала за своего. А то я эту зверюгу из вольера не выпускал. Боялся!»

Игореха оказался на мели и охотно согласился подзаработать. Хлипкий из него получился подельник, ну да другого искать было некогда.

Стойкий запах цементной пыли, шпаклевки и краски сначала докучал Гоге.

«Ничего, принюхаешься, – успокоил его Игореха. – Я уже почти не замечаю. Не выветривается, блин! Зимой все закрыто было, закупорено. Я в подвале жил, топил электрокамин… там стены типа не промерзают».

«Однако где его носит так долго? – подумал толстяк и с сожалением поднялся с продавленного дивана. – Пошли дурака Богу молиться…»

Второго пистолета у сообщников не было. Поэтому Гога вооружился куском арматуры и выглянул в коридор. Свет решил не зажигать: лампочки в гостиной хватало, чтобы видеть на несколько метров вперед. Пусто… вон и банка перевернутая валяется. А Игореха, видать, во двор вышел.

Коридор вел в большой полукруглый холл, где хранились куски жести и ящики с отделочным камнем. Толстяк, отчего-то стараясь ступать на цыпочках, подкрался к арке, которая заменяла дверной проем, и замер, прислушиваясь. Безмолвный мрак окутал его… Глаза постепенно привыкали, и в этом мраке начали проступать очертания предметов: штабеля ящиков, кушетка, куча битого кирпича… Черт ногу сломит!

Гога выругался про себя, достал карманный фонарик. Не хватало еще грохнуться и набить шишку. Тонкий белый луч лег на пол. Толстяк оторопело попятился…

Игореха лежал на грязном полу, навзничь, раскинув руки и неловко подогнув одну ногу. Пистолет выпал и валялся рядом. Гога стоял, затаив дыхание. В тишине было слышно, как шумят во дворе березы… Ничего не происходило. Он сделал пару осторожных шагов, опустился на корточки и дотронулся до запястья приятеля. Пульс слабый, но бьется… Наверное, падая, Игореха ударился головой о ящики. Недотепа! Что теперь с ним делать?

Этот невысказанный вопрос был последней мыслью, после которой на затылок толстяка что-то обрушилось, и его сознание померкло…

Португальская торговая колония Софала в Южной Африке. XVI век

Монах-доминиканец не удивился, когда его посреди ночи позвали к умирающему. Африканский климат для европейца тяжелое испытание. Людей косит ненасытная лихорадка, да и здешняя пища оставляет желать лучшего.

Монах молча отправился за провожатым к жилому зданию внутри форта. Привозного камня не хватало, и все постройки, кроме самой крепости и торговой фактории, сооружались из дерева.

– Он хочет исповедаться, – сообщил монаху провожатый. – Говорит, что не дотянет до утра. Ты готов выслушать его?

– Это мой долг.

– Если боишься заразиться, не подходи близко.

– Негоже слуге Господа трепетать от чего бы то ни было. На все Его воля…

Монах толкнул дверь и оказался в маленькой комнатке, освещенной огнем свечи. Умирающий лежал на спине, дыхание с хрипом вырывалось из его легких. Он был в беспамятстве.

– Видишь, господину совсем худо…

– Оставь нас, сын мой, – обернулся монах к провожатому.

Тот послушно скрылся за дверью, но уходить не торопился. Так и застыл, приложив ухо к щели между досками. Было слышно, как бегают по стенам ящерицы.

Монах принялся читать молитвы… слова сливались в заунывное бормотание. Наконец он подошел к ложу умирающего и наклонился над ним. Тот пришел в себя, его веки приподнялись, дыхание выровнялось…

– Хвала Всевышнему… я не умру без покаяния…

– Нет, сын мой! Господь милостив… он даст тебе сил для исповеди…

Речь умирающего была бессвязной и часто прерывалась. Монах с трудом улавливал смысл. Оказывается, больной совершил тяжкий грех, убив своего соотечественника. Удивляться этому не приходилось. Нравы в колонии царили жестокие.

– Ты убил его в драке? – спросил доминиканец.

– Нет… я перерезал ему горло, когда он спал… из-за… золота… а ведь он… считал меня другом…

– У него было много золота?

– Нет… всего одна бляшка… такая… круглая штуковина…

Провожатый за дверью весь превратился в слух.

– Из-за одной бляшки ты лишил жизни человека?

Монаху подобало выслушать покаяние с бесстрастием и смирением, однако он слишком увлекся. Он ведь тоже был одним из авантюристов, прибывших в Софалу не по велению сердца, а влекомых алчностью. Даже сутана не уберегла его от соблазна быстрого обогащения. Ведь сам Васко да Гама считал Софальскую гавань легендарной страной Офир, откуда царь Соломон черпал свои баснословные богатства. Великий мореплаватель знал, что говорил, называя эти берега владениями царицы Савской. Где-то здесь, в глубине лесов за фортом, прячутся неиссякаемые золотоносные рудники…

– Его покарала десница Господня… – вырвалось у больного. – Он сам… убил одного араба… из-за той же бляшки. Араб хвастался… что знает тайну… царицы Савской… и показывал бляшку… Хотел, чтобы мы… помогли ему отыскать… рудник…

– Значит, твой друг убил того араба… и отобрал у него бляшку?

– Да… а потом я… поступил так же с ним… Жадность затмила… мой разум…

– Ты сожалеешь о содеянном?

– Со… сожалею…

– Господь простит тебя!

Лицо умирающего просветлело – грех его будет отпущен и он избежит адских мучений.

– Где же сей злополучный предмет, из-за которого ты чуть не погубил свою душу? – спросил монах.

Но ему не суждено было получить ответа. Лежащий перед ним человек потерял сознание и вскоре скончался. Доминиканец до последней минуты находился рядом, читая молитвы во имя спасения несчастного. Когда же тот вытянулся и затих, монах воровато оглянулся на дверь и, отбросив всякий стыд и страх заразиться опасной болезнью, ощупал покойника и обшарил его постель. Бляшку больной держал под подушкой, боясь таких же нечистых на руку людишек, как сам. Вещица была зашита в кожаный футляр вместе с портретом молодой дамы, выполненным на миниатюрном овале, покрытом лаком.

– Две красотки не могут претендовать на сердце одного мужчины! – ухмыльнулся монах, любуясь драгоценной добычей. – Я облегчу вашу участь!

Золотую бляшку он спрятал под сутаной, а портрет положил у изголовья покойника.

– Мародерствуешь?! – С этим позорным обвинением на устах в комнату ворвался человек, который подслушивал под дверью.

Доминиканец, ни слова не говоря, метнулся прочь. Но приятель усопшего не собирался его отпускать. Они сцепились. Монах яростно сопротивлялся, однако почувствовал, что его противник сильнее, и решил пойти на хитрость.

– Обыщи меня и убедишься, что я ничего не взял, – прохрипел он. – Я не стану чинить отпор!

Противник ослабил хватку, и доминиканец поднял руки, позволяя тому ощупывать себя, как недавно он сам ощупывал умершего.

– Надоело корчить из себя святошу… – процедил он. – Может, возьмешь меня матросом на свой корабль? Я хорошо заплачу.

– Так ты не монах?

Мгновение замешательства стоило растяпе жизни. Молниеносным движением «монах» достал из рукава нож и вонзил в шею своего противника.

– Вот так-то… – бросил он, вытирая лезвие о платье поверженного врага. – Любопытство до добра не доводит! Ты нарушил тайну исповеди, негодник… и Господь покарал тебя.

Перешагнув через осевшее на пол тело, он задул свечу и удалился.

Над фортом стояла большая, похожая на медное блюдо луна. «Монах», поеживаясь от ночной свежести, прокрался к себе в каморку. За крепостными стенами выли гиены в ожидании падали…

«Монах» размышлял о библейском золоте, которое никак не давалось в руки искателям сокровищ. Может быть, ему повезет больше, чем остальным? Ведь отплывали же куда-то корабли израильского царя Соломона и возвращались с грузом золота на борту. Каждые три года! При дворе Соломона «все сосуды для питья были золотые, и все сосуды в доме из ливанского дерева были чистого золота…» Откуда такая роскошь?

– «И послал Хирам на корабле своих подданных корабельщиков, знающих море, с подданными Соломоновыми. И отправились они в Офир, и взяли оттуда золота четыреста двадцать талантов, и привезли царю Соломону», – процитировал он. – Третья книга Царств, глава девятая. Только почему-то больше об Офире ничего не сказано…

Может, прав Васко да Гама? Здесь, в Софале, исстари торговали золотом. Здесь арабы и персы покупали его для своих дворцов и гаремов…

«Монах» дотронулся до спрятанной под сутаной золотой бляшки и сладко вздохнул…

Глава 6

Наше время

Глория пришла в себя в маленькой уютной комнате, с ночником и газелями на стене. Безвкусный старомодный ковер… Мало-помалу у нее в глазах прояснялось, и кроме газелей она заметила на стене кавалькаду нарядно одетых всадниц на фоне зеленой рощи, сопровождаемых сворой борзых. И не ковер это вовсе, а гобелен…

– «Русалочья охота!» – произнес приятный мужской голос.

Глория повернула голову. Перед ней сидел уродец в красивой бархатной одежде. Благородное лицо, обрамленное темными локонами, составляло вопиющий контраст его несуразному туловищу. Вероятно, это горбун…

У нее опять случился бред… от снотворного, которое ей кололи. Галлюциногенный эффект.

Уродец раздвинул красные губы и саркастически хохотнул.

– Я так и думал!

– Кто вы… такой?

Язык Глории плохо двигался, она не чувствовала ни своего тела, ни желания говорить. Но и лежать бревном ей тоже надоело.

– Я – твой сон! – подтвердил горбун ее догадку. – Надеюсь, не кошмарный!

– Не хочу просыпаться…

Он понимающе кивал головой, вглядываясь в ее черты.

– Ты хороша собой. Лучше, чем я ожидал.

По его тону нельзя было судить, доволен он этим или нет. – А вы… не очень… – вырвалось у Глории.

– Что поделаешь! Таким уж я родился! – без тени смущения заявил горбун.

Сон стирал все условности, что невероятно облегчало общение.

– У вас… лицо принца… а тело…

– Чудовища! – радостно подхватил он. – Ты права, детка! Так и есть.

– Где я? – на всякий случай спросила Глория.

– В пещере тролля!

– Скорее в замке. А вы – царь троллей…

Ее захватила эта призрачная игра.

– Хочешь быть царицей?

– Нет…

– Это зря.

– Когда я проснусь, ваше царство исчезнет… вместе с вами…

– Да? – вскинул он брови. – Думаю, ты ошибаешься… кое в чем. Хотя… в твоих словах есть смысл. Пожалуй, ты мне подходишь.

Глория ощущала себя маленькой девочкой, беззаботной и безмятежной. Впрочем, за этой навеянной лекарствами безмятежностью крылся ужас. Она скользила по поверхности сознания, понимая, что там, в глубине, живет ее страх…

– Мне с детства снятся странные сны, – призналась она. – Много комнат, населенных необычными существами… Они ходят, беседуют между собой. Но мне никогда не удавалось поговорить с ними. Как будто бы мы – по разные стороны…

– По разные стороны чего? – осведомился тролль.

– Не знаю…

– А как они выглядят, существа из твоих снов?

– Одни одеты по-королевски, другие – совершенно голые…

Она охотно описала причудливых персонажей. Горбун слушал внимательно, не перебивая.

– Кажется, я догадываюсь, кто они, – заявил он.

Глория ему не поверила. Они обсуждают сон во сне… так не бывает.

– Тогда скажите, – все-таки попросила она.

– В этом нет необходимости.

– Но мне хочется…

– Ох, эта дурная привычка забегать вперед!

Давая понять, что разговор окончен, тролль слез с маленького изящного кресла, обитого цветной тканью, и повернулся к ней спиной. У него не оказалось горба! Такое впечатление складывалось из-за непропорционально широких плеч и сильно развитых мышц спины, вздувающихся буграми. Руки его, с такими же накачанными бицепсами, висели до колен. Короткие кривые ноги, казалось, с трудом носили массивное туловище. Сзади он действительно выглядел чудовищем…

– Принести тебе завтрак? – не глядя на Глорию, предложил он. – Что-нибудь легкое. Булочку с джемом, кофе… Женщины пьют кофе в постели?

Она онемела, не в силах перебороть отвращение. Шут, безобразный карлик! Даже без горба он омерзителен.

«Как тебе не стыдно? – укорила она себя. – Физические изъяны не вина, а беда. Тяжкая ноша, которую несешь не ты! Уже за это одно надо благодарить судьбу! Я должна пожалеть этого уродца…»

– Нет необходимости, – с неожиданной проницательностью вымолвил карлик.

Глория залилась краской. Во сне люди умеют читать мысли друг друга? Но почему-то она понятия не имеет, о чем думает тролль.

– Как тебя зовут? – спросил он.

Значит, и для него не все открыто.

– Глория… а вас?

Он намеренно не поворачивался к ней лицом. Демонстрировал худший ракурс своей фигуры.

– Агафон.

Она удивилась. Захотела сгладить невольно возникшую между ними неприязнь.

– У троллей другие имена…

– Как насчет завтрака?

Он не принял ее подачи к примирению. Остался невозмутимо холодным. Если она откажется от еды, будет совсем невежливо.

– Может быть, потом…

Уродец молча толкнул дверь и вышел.

* * *

Гога очнулся с ощущением боли в затылке и со стоном пошевелился.

– Лежи тихо, – предупредил его напарник. – Я тебе на шею типа компресс приладил.

– Я ничего не вижу…

– Ага!

Толстяк с трудом сообразил, что лежит на животе, уткнувшись лицом в подушку. Шею сковало, тело отяжелело, обмякло.

– Я думал, мы в аду! – ухмыльнулся Игореха. – А мы все еще топчем землю, блин! Почему он нас не замочил? Мог типа из нашего же ствола обоих положить!

– Кто?

Гога ничего не помнил – ни как играли в карты, ни как сообщник пошел проверить, заперта ли входная дверь… ни как сам отправился следом, получил удар и упал носом в кирпичную пыль…

– Кто-кто? Фраер в кожаном пальто! Гном твой! Говорил я, что он нас того… и заберет бабу! Типа лоханулись мы, Гога!

Толстяк окончательно пришел в чувство, кряхтя, повернулся на бок и разлепил веки. Мокрое полотенце, которое лежало у него на шее, сползло.

– Эй-эй… ты куда, блин? – всполошился Игореха. – Гляди, не свались с кушетки! Я тебя второй раз типа не подниму! Отожрался, блин!

Он то и дело потирал затылок – ему тоже досталось, но поменьше, чем Гоге. Первым придя в себя, он умылся колодезной водой и, убедившись, что толстяк жив, начал поливать его из жестяной кружки. Тот лежал как колода – грузный, неподвижный. Пришлось его тащить, взваливать на грязную кушетку, забытую в холле строителями. Он провозился с Гогой и не заметил, как рассвело.

– Тошнит…

– Это хреново. Типа сотрясение мозга у тебя, видать. Вставать нельзя.

– Где… врачиха?

– Где? В Караганде! Улетела пташка! – Игореха зло сплюнул и подал толстому полотенце. – На, утрись, блин! Рожа в кровище…

Падая, Гога ушибся носом об пол и залился кровью.

– Как… улетела? Ты в подвал ходил?

Он вытирался, высмаркивал кровяные сгустки, отплевывался. В голове стоял гул, перед глазами все плыло, как на карусели.

– Да ходил, ходил! Как смекнул что к чему, блин… так и побежал! Только клетка-то пустая типа оказалась…

– Пустая?

До Гоги плохо доходил смысл сказанного. Напарник не выдержал, схватил кружку, в которую макал полотенце, и плеснул в толстого водой.

– Ты че… офонарел?

– Телки нет! – гаркнул Игореха. – Понял? Пока мы тут валялись… он взял типа ключи, открыл подвал и… фьють!

– Он не мог знать…

– Мог… не мог! Бабу он у нас умыкнул… и теперь может стукануть в ментовку! Чтобы нас типа закрыли! Усек? Говорил же, блин, сваливать надо! У меня чуйка!

Гога провел огромной ручищей по подбородку, размазывая воду и кровь. Пальцы дрожали.

– Помоги мне…

– Чего?

– Ноутбук притащи!

– О, вижу ты, блин, оклемался, – осклабился Игореха. – Сей момент!

В холле было холодно и неуютно. Через немытые окна пробивалось серое утро. Жесткая кушетка давила бока. Но дойти самостоятельно до дивана показалось толстяку непосильной задачей.

– Кто же нас вырубил? – пробормотал он, отбрасывая испачканное полотенце. – Неужели Гном? Как он пронюхал?..

Приятель метнулся в «гостиную» и вернулся с компьютером.

– Зачем он тебе сдался, блин? Типа новости послушать? Не показывают ли по ящику наш фоторобот?

– Типун тебе на язык, – мрачно огрызнулся Гога. – Погляжу, нет ли вестей для меня…

– От Гнома, что ли? Ты ему теперь типа не нужен! Телка у него… денежки тоже. А мы с тобой в пролете, блин! Одного не пойму, почему он ствол не забрал? Это подстава! Ей-богу, подстава!

– Цыц! Надеюсь, батареи не сели…

С этими словами толстый включил ноутбук. Классная штука – беспроводной Интернет! Техника идет вперед семимильными шагами. Пальцы плохо слушались, и Гога, сопя разбитым носом, медленно тыкал по клавишам. Игореха примостился рядом, с сомнением уставившись на экран.

– О-о! Вот и Гном объявился… Ну-ка, что он нам прислал? «Половина суммы уже на твоем счете, – вслух прочитал Гога. – Вторую половину получишь в обмен на товар. Поторопись. Мое терпение на исходе!»

– Что это? – заволновался Игореха. – Какой еще обмен, блин? Какой обмен?! Он совсем сбрендил? Может, он того… чокнутый? А, Гога? Богатые все типа с приветом!

Толстяк убрал руки с клавиатуры и обескураженно крякнул. Он до сих пор не удосужился расспросить напарника, как все произошло. Видел ли тот, кто на него напал?

– Ты кого-нибудь видел? – запоздало осведомился Гога. – Ну, кто тебе по башке дал?

– Ни черта, блин… только сунулся в холл… и сразу – бац! И я в отключке! Нет, ты понял? Он на какой обмен намекает? Типа мы ему еще чего-то должны?

Толстяк молчал. В его мозгу, пострадавшем от удара, все застопорилось.

– Ты как хочешь, а я сваливаю! – лихорадочно твердил Игореха. – Беру машину и… С кем ты связался, блин? С маньяком! Он нас типа не замочил… помучить решил! Чтобы мы страху натерпелись! Типа от собственной тени шарахались! Как он нас вычислил, блин?!

– Заткнись ты… У меня череп болит, сил нет.

– А у меня не болит? Вон какой шишак, блин, под волосами! Только подыхать я типа не собираюсь! Вроде рановато еще… Шишак – ерунда! Говорил я тебе, блин, – гнилое дело!

Гога сидел, выпучив глаза и пытаясь соединить одно с другим – исчезновение врачихи с посланием от заказчика. Его нос распух, ссадины на скулах воспалились. Он был страшен в своей свирепой растерянности. Ноутбук ходуном ходил в его руках. Запустить бы в Игореху, чтобы закрыл наконец поганый рот!

Парень интуитивно уловил исходящую от толстяка угрозу и присмирел. Гога тормоз, но если его довести…

– Слу-ушай, а вдруг это ее муженек, блин? – осенило парня. – Если он типа раньше Гнома нас вычислил? Тогда ясно… ему-то мокруха ни к чему!

– Почему же он нас ментам не сдал?

Это возражение озадачило Игореху. Толстый хоть и получил по мозгам, но – силен. Котелок у него варит.

– Значит, он с ментами типа не в терлах!

– Тогда нас его опричники отметелили бы от души… чтобы неповадно было… Откупного бы потребовали! Фейс бы не так разукрасили! И ствол прихватили…

– Ну да, уж раскрутили бы, блин, по полной, – согласился Игореха. – Выходит, все-таки Гном?

У Гоги сильно кружилась голова, и содержимое желудка просилось наружу.

– Ведро дай, – сдавленно выдохнул он. – Быстро.

Напарник кинулся за жестяным ведром, в котором отделочники носили цемент, подставил толстому. Эк его колбасит! Точно сотрясение.

– Слышь, тебе к доктору надо…

Гогу выворачивало наизнанку, он стонал и корчился. Его глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.

– К черту…

– Этот Гном и есть типа черт! Дьявол! Что за хрень он пишет, блин? – не унимался Игореха. – Типа баба еще у нас… А?! Он типа кот, а мы – мыши!

Толстый отдышался, прополоскал рот водой и умылся над ведром.

– Унести?

– Пусть побудет пока… может, еще стошнит… Накрой чем-нибудь. Вонища…

Гога никак не мог привести мысли в порядок, сосредоточиться и решить, что делать. Здесь оставаться нельзя, кореш прав. А куда податься? Обратно в Москву и залечь на дно? Или, наоборот, затеряться в глубинке… снять номер в придорожном мотеле… выждать…

Он сел, привалившись спиной к начерно оштукатуренной стене, опустил веки. Как же кружится голова! К затылку будто гиря привязана, и сотни раскаленных игл вонзаются в мозг.

– Ммм…

– Что, болит? – без сочувствия спросил Игореха.

Разбитый недомоганием толстяк становился обузой. И бросить не бросишь… и с собой тащить накладно.

– Надо бы счет проверить… – пробормотал тот. – Ну, переведены деньги или нет?

– Да понты гонит твой Гном! Типа мы совсем того… лохи конченые…

Игореха покрутил пальцем у виска, с раздражением глядя на толстого. Ему лапшу вешают, а он ведется. Время тянет.

– Надо проверить!

Гога примостил на коленях ноутбук и защелкал по клавишам. Результат вызвал у него недоуменное хмыканье.

– Не понял…

– Чего там? Чего?

– Вот… он правда перевел баксы! Черт… в глазах двоится… Глянь-ка!

– Я не секу в этом, блин… – рассердился парень. – Ты типа говори толком!

– Денежки на счет прибежали…

Толстяк обескураженно уставился на экран. Игореха засуетился, заерзал на краю кушетки.

– Как прибежали? Он типа заплатил за телку?

– Половину…

Игореха зажмурился и похлопал себя по лбу, потом ущипнул за щеку.

– Может, он псих, блин? Или у нас типа крышу снесло?

– Не снесло, – мрачно отозвался Гога. – По ходу, попали мы с тобой в оборот, братан…

– Слу-ушай! А ты его хоть видел? Гнома этого?

– Нет. Он со мной в Сети связался… работу предложил. Я объявление давал: «Оказываю опасные услуги…» Он откликнулся. Пообщались. Мужик серьезный оказался, аванс подкинул. Потом… В общем, ты знаешь, что потом…

– Влипли, блин, по самые помидоры! – взвился Игореха. – И че теперь? А? Он нас уроет! По-любому! Все! Кранты! Прощай, мама…

– Не паникуй! Деньги-то у нас… хоть и половина, а сумма приличная.

– Думаешь, он нам типа подарит?

– Уедем подальше, пока все устаканится.

Игореха вскочил и начал мотать круги по холлу, огибая ящики и кучи мусора.

– Баба где, блин? – восклицал он, размахивая руками. – Нас же ищут! Ты типа не понимаешь?! Самый хитрый, да? А телку проворонил, блин!

– Ну, ты тоже лоханулся… Где твоя зверюга, кстати? Которая всех рвет?

Игореха после ночного переполоха совершенно забыл о собаке. Слова толстого заставили его подпрыгнуть и выскочить во двор. Псина, мирно посапывая, дрыхла в вольере. Парень онемел от этой идиллической картины. Получается, доберман даже носом не повел, когда во двор пробрались чужие.

– Дьявол… – прошептал парень и суеверно сплюнул.

Дверца вольера была открыта. Ворота заперты изнутри. Игореха, чертыхаясь, обошел забор по периметру и обнаружил место, где незваные визитеры перелезли через ограждение. Судя по следам, оставшимся на куче песка, их было двое, – один великан, второй совсем малыш. Чуть ли не карлик. Или же верзилу сопровождала женщина в ботинках на рифленой подошве. С той стороны ее подсадили… а здесь, где у забора насыпаны песок и отсев, перелезть смог бы кто угодно…

Игореха неосторожно потер затылок, задел шишку и взвыл от боли. Доберман проснулся, настороженно повел ушами.

– Где ты ночью был? – выругался на собаку парень. – Сиди теперь, лапу соси, блин! Сторож хренов!

Он открыл гараж и вывел машину, посмотрел на датчик бензина. Бак почти полный, хватит надолго. Пес в вольере встревожился, заскулил.

– Извини, брат, тебя типа придется оставить, – повернулся к нему Игореха. – Сам виноват! Прошляпил воров, блин! Че с тобой приключилось вдруг? Типа оглох или нюх потерял?

На добермана давно имел виды охранник из такого же недостроенного дома на другой стороне улицы – заядлый собачник. Если выпустить пса за забор, его тут же подберут – без присмотра не бросят.

Мысли о собаке крутились в голове Игорехи вкупе с мыслями о собственной безопасности. Доступ к деньгам, которые загадочным образом пришли на банковский счет, был только у Гоги – поэтому деваться некуда: надо таскать его за собой. Заехать по дороге в аптеку, купить таблеток. Толстому сразу полегчает. В больницу его везти нельзя…

– Какой резон Гному платить, блин, если баба у него? – пробормотал парень. – Нетушки! Врачиху наверняка муж отыскал… типа больше некому…

Идея заполучить вторую половину денег, обещанных заказчиком в обмен на женщину, занозой засела в голове Игорехи. Зря, что ли, они с Гогой рисковали? Их запросто мочкануть могли…

– Бегай теперь от всех, блин! – выругался он. – И от ментов типа… и от Гнома! Так, блин, не пойдет…

Когда обремененный заботами парень вернулся в «гостиную» собирать вещи, его взгляд упал на женскую сумочку.

– О блин! Гога! – побежал он в холл, где, лежа на кушетке, тяжело дышал толстяк. – Совсем типа из башки вылетело. Ее сумка! Тут разные бабские цацки, блин, документы… и типа письмо какое-то…

– Документы давай сюда, поглядим. Остальное в костер!