Текст книги "Шулер с бубновым тузом"

Глава 11

Продолжение истории Николая Крапивина

В Москве я не счел возможным поселить Анну в нашей с матушкой квартире и снял для нее вполне приличное жилье в Раменках.

Две комнаты и кухня, с хорошим ремонтом, чистые, на четвертом этаже панельного дома обошлись мне в приемлемую сумму. Я заплатил хозяевам за полгода вперед, забил холодильник продуктами и только потом привел туда новообретенную сестру.

– Здесь ты будешь жить, – сказал я, пропуская ее вперед. – О регистрации я позабочусь. Тебе не о чем беспокоиться.

Она не выразила восторга, на который я рассчитывал. Три дня, пока я подыскивал квартиру, она провела в гостинице и успела привыкнуть к комфортным условиям. По сравнению с ее старокрымской хибарой обычный гостиничный номер выглядел роскошными апартаментами. Смею заметить, арендованная мной двушка ничем ему не уступала, кроме обслуги. Здесь Анне придется самой наводить порядок, стирать и готовить себе еду.

– Да, кстати… вот деньги на карманные расходы, – я положил на полочку в прихожей несколько купюр и предложил выпить за новоселье.

Маленькая кухня была уютно обставлена и снабжена всем необходимым. Я достал шампанское, два фужера и открыл коробку конфет.

– Осваивайся, – бросил я Анне, которая стояла, как гостья, ожидая приглашения за стол. – Здесь ты хозяйка.

Она молча подошла к окну и выглянула во двор, окруженный со всех сторон такими же панельными высотками.

– Ужас… – вырвалось у нее.

И это вместо благодарности! Я был потрясен.

– Тебе не нравится?

– Ой, прости, Коля, – смутилась она. – Я просто растерялась. Спасибо тебе. Ты вытащил меня из грязи…

Она смешалась и замолчала. Хлопнула пробка, вылетая из бутылки, по моим пальцам потекла пена с запахом персика. Я налил шампанского Анне и себе со словами:

– Чего уж там, мы ведь родня.

Мы выпили. Я до дна, словно лимонад, а она чуть пригубила и поставила. Ее не покидало чувство тревоги. Да и меня, признаться, тоже. В моей жизни что-то происходило, но я не мог до конца осознать, что.

Анна убила человека. Я ее покрывал и тем самым сделался соучастником преступления. Она как будто не раскаивалась и вела себя, словно ничего не случилось. С одной стороны, правильно. Чего зря нервничать? Серьезного расследования гибели Джо, как я и предполагал, никто вести не собирался. Он был известным игроком, любителем выпить и затеять дебош. Зарезали его, по мнению местных пинкертонов, по причине пьянки или проигрыша. Это мог сделать кто угодно. В домик картежника заходили скользкие личности, способные расправиться с нечистым на руку хозяином. Джо пускал всех без разбору и славился дурным характером. Видимо, собутыльники что-то не поделили, повздорили, и гость схватился за кухонный нож…

К Анне приходил следователь, задавал обычные вопросы. Она отвечала, что весь вечер и ночь провела дома в обществе квартиранта. Я ее показания подтвердил, назвавшись отдыхающим, который приехал подышать целебным горным воздухом.

Следователь проверил мои документы и успокоился. Анна непритворно плакала, и он даже выразил ей сочувствие. На том дело и кончилось.

– Ты выполнишь мою просьбу? – спросила сестра, отвлекая меня от размышлений на криминальную тему.

– Да, – опрометчиво брякнул я.

Я думал, она попросит обновить ей гардероб. Ходить по Москве в тех лохмотьях, которые она привезла с собой, было по меньшей мере неловко. Я бы купил ей одежду, но выжидал, пока она сама заговорит об этом.

– Тогда… дай мне денег на пластическую операцию.

Я опешил. Однако идти на попятную было стыдно. Еще подумает, что я жмот. Это была ее первая просьба, правда, не совсем понятная. Наверное, она решила избавиться от ужасного шрама на груди. Странный шрам. При случае надо бы разглядеть его как следует.

– Зачем тебе пластика?

– Ты просто любопытный или денег жалко?

– Хочу знать, насколько это оправданно.

– Не лезь в душу! – разозлилась Анна.

– Хорошо. Какая примерно сумма понадобится?

– Немалая, – уныло призналась она.

«Значит, речь идет не о шраме, – отметил я, все еще ощущая во рту сладковато-кислый вкус шампанского. – Здесь опять какая-то интрига. Я позволяю втягивать себя в сомнительные делишки. С другой стороны – отец не одобрил бы моего отказа. Будь его воля, он бы не поскупился на операцию. Я не оправдаю его надежд, если… О, черт! Анна вынуждает меня идти наперекор здравому смыслу. Что за идиотский каприз? Операция – слишком дорогое удовольствие. Неужели, нельзя обойтись без этого?»

– Послушай, если ты из-за Джо… то не стоит, – пробормотал я. – Никто не будет тебя искать. Насколько я знаю, у него нет родственников…

– Так дашь или нет? – в ее голубых глазах закипели слезы.

– Хочешь изменить свою внешность? Зачем? В актрисы тебя не возьмут – поздновато, в модели тоже.

Я пытался шутить, но Анна оставалась решительно настроенной.

– Это не мое лицо! – раздраженно заявила она, оттягивая пальцами свою щеку.

– В смысле?..

– Не мое лицо! – тем же тоном повторила она. – Глаза мои, а все остальное нет.

Мне уже приходила в голову мысль, что Анна страдает душевным недугом. Болезнь протекает скрыто, и только время от времени дает вспышки. Должно быть, она зарезала Джо в момент безумия и сразу забыла об этом.

«Берегись ее, – проснулся мой внутренний двойник. – Она может и тебя укокошить. Тюрьма ей не грозит, если она больна!»

– Ладно, будь по-твоему, сестричка, – согласно кивнул я. – Я сдержу слово и устрою тебя в клинику. У меня друг детства – пластический хирург. Молодой, но гениальный. Когда отвезти тебя к нему?

– Завтра, – просияла она. – Или нет! Лучше сегодня.

– Что будешь менять? – Я обвел критическим взглядом ее серый свитер и заношенные брюки. – Сначала не мешало бы приодеться.

– Стыдишься меня? – обиженно протянула она. – Стыдишься, я же вижу. У такого крутого парня – сестра-нищенка. Что скажет твой гениальный друг? Наверняка осудит.

– Хватит болтать. Разбирай вещи, потом поедем перекусим куда-нибудь, а после займемся шопингом. Любишь шопинг?

– Не знаю…

– Еще полюбишь.

Я помог ей разложить по местам убогие пожитки, которые следовало бы выбросить, и повесил на стену картину Жоржа де Латура. Для этого пришлось снять веселенький пейзаж с речкой и мельницей, а вместо него пристроить на гвоздь «Шулера с бубновым тузом».

При отъезде из родного дома Анна ни за что не соглашалась расстаться с картиной. «Это память о бабушке», – твердила она. И я, скрепя сердце, уступил…

* * *

В ресторане Анна ела без аппетита и постоянно о чем-то думала. По ее лицу блуждала странная улыбка.

В магазине она вела себя рассеянно, затруднялась в выборе одежды, и я привлек к этому процессу продавщицу. Сестра послушно примеряла то, что ей предлагали, но без всякого интереса. Очевидно, ее занимало нечто несравненно более важное, чем новый гардероб.

Несколько раз она напряженно оглядывалась, словно опасаясь слежки. Я внимательно наблюдал за ней.

Через два часа утомительных примерок меня начало клонить в сон. Я молча кивал, когда Анна выходила ко мне в очередном платье или брючном костюме, и продавщица складывала отобранные вещи на стойку.

Расплатившись на кассе, я понес набитые обновками пакеты к машине. Сестра шагала за мной, стараясь не отставать. Вдруг она побледнела и схватила меня за локоть.

– Погоди… я не могу так быстро… дай отдышаться.

Причина нашей остановки была другая – внезапный приступ страха. Анна старалась не показывать своего испуга, но меня ей провести не удалось.

– Ты кого-то боишься? – невинно осведомился я.

– Н-нет…

– Может, объяснишь, что происходит?

– Ничего. Идем…

Она опустила голову и больше не проронила ни звука до самой парковки. Усадив ее на заднее сиденье своего «мерса» я включил зажигание.

– Тебя кто-то преследует? – спросил я, глядя в зеркало заднего вида.

Она промолчала, насупившись.

– Любовник? Джо был не единственным, с кем ты спала?

– А ты злой, – сквозь слезы выдавила она.

– Москвичи все такие, – отрезал я. – Куда едем? Домой?

– К хирургу…

Оказывается, несмотря на страх, она не собиралась отступать от задуманного. Неплохо было бы понять, что ею руководит.

«Или кто, – чертиком из коробочки выскочил второй Нико. – Ты вляпался в скверную историю, дружище. И продолжаешь играть с огнем».

Я вздохнул и повез Анну в клинику, где работал Гена Приходько, с которым мы вместе росли. Сегодня у него был консультационный день, и он с радостью согласился нас принять.

В гулком холле, выкрашенном в цвет слоновой кости, Анна притихла и оробела. Она смущенно поглядывала на красивых медсестер, которые дефилировали мимо нас, словно манекенщицы на подиуме.

– Еще не поздно вернуться, – усмехнулся я.

– Нет, – упрямо вымолвила она.

Я подвел ее к двери в кабинет хирурга Приходько и последний раз попытался отговорить ее от рискованного мероприятия.

– Это же операция, наркоз… ты понимаешь? Новое лицо может доставить тебе массу проблем…

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и оттуда вывалился упитанный краснощекий увалень в синем докторском костюме и шапочке.

– Коля! Что же вы стоите, как чужие? Я заждался! – его взгляд остановился на Анне, замер и тут же вспыхнул профессиональным интересом. – Познакомишь меня со своей дамой?

– С удовольствием, – кивнул я, подталкивая ее вперед.

Разговаривать с Геной в холле, где эхо многократно усиливало каждый звук, мне не хотелось.

– Это моя… приятельница, – с легкой заминкой представил я сестру. – Аня Ремизова. Решила начать новую жизнь с новым лицом. Ну а я… выступаю спонсором. Ты делаешь все, что она скажет, я плачу деньги. Вот так распределены роли.

– Угу, – деликатно кивнул хирург и пригласил меня присесть в роскошное кресло из светлой кожи.

– Нет, – резко возразила будущая пациентка. – Я хочу поговорить с вами наедине.

Приходько развел руками. Желание дамы – закон.

– Все понял, удаляюсь, – покорился я.

Все, что будет происходить за дверями кабинета, Гена мне поведает со всеми подробностями. Потом. Кто платит, тот и заказывает музыку.

«Так-то, сестричка!» – злорадно ухмыльнулся я, представляя недоумение старого друга. Небось, слушает Анну вполуха, а сам гадает, кто она мне – любовница, невеста или просто участница какого-нибудь телевизионного шоу, которые нынче в моде. Хотя Гена достаточно умен, чтобы отбросить последний вариант.

Разговор Анны с хирургом затягивался. Я устал подпирать стену под его кабинетом и расположился на диване под искусственной пальмой. От скуки я начал теребить листок пальмы и убедился, что растение – настоящее.

Это натолкнуло меня на мысль о какой-то ошибке, допущенной мною относительно сестры. Может, и не сестра она вовсе. Аферистка! Я поступил благоразумно, не познакомив ее со своей матушкой. У той больное сердце, и переживания по поводу измены отца ей ни к чему. Разумеется, Анне была бы на руку ее смерть. Тогда между ней и наследством остался бы только я, а расправиться со мной одним не составит труда. Я сам все обставил надлежащим образом. Никто не знает, что я привез Анну в Москву, снял ей квартиру и провожу с ней время. Наше сегодняшнее распитие шампанского могло стать для меня роковым…

Я вспомнил торчащий из груди Джо кухонный нож и содрогнулся. Не хотелось бы мне повторить его участь.

Пластическая операция по изменению внешности не вписывалась в эту версию.

Как ни крути, Анна поставила меня в тупик. Но я надеялся исправить ситуацию в ближайшее время. Для этого я связался с частным детективом Ильей Томашиным и поручил ему с завтрашнего дня не выпускать сестру из виду. Не самому же мне сутками торчать под ее домом и колесить за ней по городу? У меня и без того забот хватает.

«Не стесняйся в средствах, – сказал я, вручая сыщику внушительный аванс. – Я должен знать о каждом шаге этой барышни. Куда ходит, с кем встречается, когда ложится спать и что ест на завтрак».

«Телефон тоже прослушивать?» – уточнил он.

«Это перебор».

Кстати, Томашин как раз и будет свидетелем, если вдруг со мной случится что-нибудь плохое.

– Лучше бы его показания не понадобились, – буркнул я себе под нос.

– Могу я чем-нибудь помочь? – с заученной фразой обратилась ко мне миловидная администраторша.

– Нет, спасибо. Я жду свою… подругу. Она как раз беседует с Геннадием Петровичем.

Администраторша просияла, словно услышала комплимент, и удалилась, цокая каблуками. За ней тянулся шлейф жасминовых духов.

Я встал и прошелся по кругу, проклиная собственную опрометчивость. Какого дьявола я притащил сумасбродную сестрицу к Гене? Надо было вести ее к постороннему специалисту и не подставлять своих. Гена ни сном ни духом, в какую авантюру я его ввергаю. Это нечестно.

Укоры моей совести прервал звук открываемой двери. Из кабинета вышли Анна и Приходько. Он был серьезен, она – заметно воодушевлена.

– Я провожу госпожу Ремизову в лабораторию для сдачи анализов, – огорошил он меня. – Попрошу ускорить процесс.

Оказывается, в глубине души я питал надежду, что Гене удастся отговорить Анну от операции. Она не красавица, но и не уродина, которой показано хирургическое вмешательство. За время нашего знакомства я даже успел привыкнуть к ее внешности. Не блестящей, зато не лишенной своеобразного очарования.

– Как? – поразился я. – Все так срочно?

– А чего тянуть? – отозвался доктор. – Решение принято. Если противопоказаний не будет, сразу же и приступим.

Я молча уставился на Анну, она так же молча опустила глаза долу. Приходько подал мне условный знак. Погоди, мол, сейчас я вернусь, и все тебе объясню.

Он увел пациентку с собой, а я остался стоять истуканом в холле под смешливыми взглядами красавицы-блондинки в регистратуре. Она явно мне симпатизировала. Но флирт показался мне в данный момент неуместным. Я был ошарашен и несколько подавлен. Похоже, Анна обошла меня на этой дистанции.

Спустя десять минут Приходько вернулся в холл и по-братски похлопал меня по плечу.

– Чего такой кислый? – осведомился он.

– У меня недавно отец умер, – соврал я. Вернее, я искренне скорбел по родителю, но сейчас у меня на сердце лежала тяжесть по другой причине.

– Понимаю, – состроил печальную мину доктор. – Крепись, Коля. Таков удел каждого из нас. Кто раньше, кто позже… все вознесемся.

Он показал на подвесной потолок сделанный в виде голубого неба с плывущими по нему облаками, вздохнул и спросил:

– Как мама?

– Держится.

– Отправь ее куда-нибудь в санаторий, – посоветовал Гена. – Подальше от Москвы, от горестных воспоминаний.

– Она не хочет.

– Да, да. Они к старости становятся ужасно упрямыми, – пожаловался он. – Вот и моя тоже меня не слушает. Ладно, идем ко мне, посидим, поболтаем.

Я зашел в его светлый просторный кабинет с одной мыслью: как бы поделикатней расспросить его о шраме под левой ключицей Анны…

Глава 12

Долго печалиться было не в характере Приходько, который с детства отличался непобедимым жизнелюбием. Отдав должное приличествующим случаю соболезнованиям, он с явным облегчением сменил сочувствие на веселую улыбку.

– Теперь к делу, дружище. Мы все обговорили с твоей протеже. Операция выльется в кругленькую сумму.

– Я все оплачу.

– Кто она тебе? – полюбопытствовал-таки Гена. – Интересная особа. Не в твоем вкусе, правда.

– Вкусы меняются, – промямлил я.

– В ней определенно что-то есть! У вас роман? Или мимолетная связь?

– Ты не поверишь. Ни то, ни другое.

– Значит, ты занялся благотворительностью?

– Считай, что так.

– Ты всегда был себе на уме, – без тени обиды усмехнулся Приходько. – Не хочешь говорить, не надо. Это твое право.

Я оставил его реплику без комментариев.

Доктор закрыл кабинет изнутри, достал из шкафа початую бутылку коньяка и два бокала.

– Госпожа Ремизова посвятила тебя в свои планы? – спросил он, разливая коньяк.

– Отчасти…

– Хочешь, я покажу тебе образ, на котором мы остановились?

Разумеется, я хотел. Но отчего-то боялся увидеть новую Анну, которой она станет не без моей помощи.

– Сначала выпьем, – предложил я.

После второй порции спиртного я расслабился, и происходящее перестало казаться мне мрачной и зловещей драмой с плохим концом.

– Ну вот, взгляни, – произнес Приходько, щелкая клавишами. – У нас все выводится на компьютер. Вот такой ты увидишь свою протеже примерно через месяц.

На экране монитора появилось лицо женщины с правильным римским носом, большими глазами и красиво очерченным ртом. Тонкий овал обрамляла вьющаяся рыжая шевелюра.

– У Анны темные волосы, – обронил я.

– Она их перекрасит. Завивка тоже не проблема. При клинике работает элитный салон красоты, только для наших пациентов.

– Почему вы выбрали именно это лицо? – недоумевал я, припоминая, где я мог его видеть.

– Не мы, а твоя дама. Не узнаешь? – засмеялся Приходько. Такой уж он был человек: ко всему подходил с юмором. – Это же вылитая Маргарита Терехова в роли Миледи.

Я мог бы поспорить насчет сходства с Тереховой, но сдержался. Получается, Анна – фанатка известной актрисы? Не она одна стремится стать копией своего кумира. Прецеденты есть. До сих пор у нее не было денег на подобное перевоплощение. И тут на голову сваливается богатый братец. Чем не подарок судьбы?

– Маргарита Терехова, – вымолвил я, ощущая в этом какой-то подвох. – И ты согласился сделать молодой женщине чужое лицо?

– Это моя работа. Ты удивишься, но мне предстоит исправить не так уж много. Между твоей протеже и сей прелестницей, – он указал на монитор, – больше общего, чем сдается на первый взгляд. Разумеется, у нас не получится вторая Терехова, да это и не требуется.

Я громко выругался. Гена Приходько поднял на меня обескураженный взгляд.

– Ты против? Позволь… но ведь ты сам привел ее ко мне…

– Сам, сам. Не обращай внимания на мое дурное настроение.

– Ты еще не оправился от своей потери, – понимающе кивнул доктор. – Может, выписать тебе успокоительного?

– Спасибо, обойдусь. А… как насчет груди?

– Какой груди?

– Силиконовой. Нынче дамы наперебой стараются обзавестись пышным бюстом. Неужели Анна не воспользуется случаем, чтобы увеличить себе грудь?

– Мы с госпожой Ремизовой посоветовались, и я отговорил ее протезировать грудь. У нее вполне нормальный для ее комплекции бюст, и лишнее вмешательство только повредит ее фигуре.

– Угу, – задумчиво кивнул я. – Повредит. Послушай, Гена, мой вопрос покажется тебе бестактным, но…

– Спрашивай. Я нарушу врачебную тайну, если это важно для тебя. Деньги на операцию даешь ты, значит, имеешь право быть в курсе дела.

– Анне об этом ни слова.

– Клянусь! – доктор комично прижал руки к сердцу. – Ты меня знаешь. Могила.

– Тьфу, тьфу…

– Тьфу! – присоединился ко мне суеверный Приходько. – Хирургу не стоит упоминать смерть всуе.

– Анна раздевалась перед тобой?

Гена порозовел и расплылся в смущенной улыбке.

– Понимаешь, Коля, мы работаем с обнаженным телом. Ничего личного. Тем более ничего эротического. Мои пациентки раздеваются по медицинским соображениям.

– Да я не о том! Бог с ним, с телом. Ты шрама у нее на груди не видел? – для пущей убедительности я показал на себе место под ключицей, где у Анны был след от ожога.

– Шрам? Нет…

– Как нет? – разозлился я. – Ты что, слепой?

– Вообще-то я на зрение не жалуюсь.

– У нее здесь должен быть шрам, – кипятился я, тыкая себя пальцем в левую сторону груди. – Вспомни, Гена!

Доктор побагровел и нервно прикусил губу.

– Не было шрама, – заявил он после напряженной паузы. – Не было. Я бы заметил.

– Еще бы не заметить! Он в палец толщиной!

– Тогда это исключено, – замотал головой Приходько. – Такого шрама я не мог пропустить. Это же серьезный дефект, на который я бы обязательно обратил внимание.

Я вскочил и сделал круг по его кабинету, натыкаясь на мебель и горшки с китайскими розами.

– Что с тобой, Коля?

– Ты еще спрашиваешь? Я идиот, по-твоему? Давай проверим. Пусть она опять разденется, а я спрячусь за ширмой.

В хирурге заговорило профессиональное самолюбие.

– Ну уж нет! – возразил он. – Я такого не допущу. Это цирк какой-то! Если ты настаиваешь…

– Настаиваю! Настаиваю! – зарычал я. – Ты меня обвиняешь в слабоумии? Я видел шрам своими глазами.

– Тебе могло показаться.

Я расхохотался с таким угрожающим видом, что добряк Приходько втянул голову в плечи.

– Сейчас она закончит с анализами, вернется сюда, и ты предложишь ей повторный осмотр, чтобы…

– Уволь, братец! – решительно перебил меня доктор. – Найди более щадящий способ заставить женщину раздеться. Не мне тебя учить. К тому же по поводу ее груди мы пришли к консенсусу. Кто бы ни была эта Анна Ремизова, с сегодняшнего дня она моя пациентка. Не дай Бог, она заподозрит меня в сексуальных домогательствах. Я дорожу своей репутацией, Коля.

В нем возобладали природная гордость и врачебная этика.

– Гена! – взмолился я. – Ты мне друг, черт возьми?!

– Друг. Но если тебя что-то не устраивает, обратись к другому специалисту.

Я понял, что Приходько уперся, и сдался. Там, где не действует грубый нажим, можно пустить в ход хитрость.

– Ладно, – небрежно махнул я рукой. – Пусть будет по-твоему. Но ведь Анне еще придется раздеваться? Перед операцией, например, или для процедур по омоложению кожи тела. Ты предлагал ей такие процедуры?

– Пока нет.

– Значит, предложи.

– У нас процедуры не из дешевых.

– Ты сомневаешься в моей платежеспособности? – взвился я. – Давай я выпишу тебе счет. Прямо сейчас.

– Ну хорошо, хорошо… Я назначу Анне процедуры, которые… Боже! На что ты меня толкаешь? Сдался тебе этот шрам!

– Неужели ты его не видел?

– Никакого шрама не было! – клятвенно заверил меня Приходько. – Даже если бы и был, тебе-то что до этого?

– Действительно, что? – подавленно пробормотал я. – Прости, Гена… я, кажется, схожу с ума…

– На тебя столько всего свалилось, – сочувственно закивал он. – Не мудрено, что крыша едет. Небось, тебе теперь придется возглавить отцовский бизнес?

– Уже возглавил. Во всяком случае, пытаюсь разобраться, что к чему. Голова каждый день гудит, трещит; ночью кошмары мучают.

Я почти не лгал, живописуя свой вопиющий внутренний разлад. И Анна играла в этом разладе не последнюю роль…

* * *

Итак, моя сестра легла в клинику на операцию, а частный детектив приступил к своим обязанностям.

Через день он отчитывался по телефону о своих наблюдениях. Анну прооперировали и поместили в комфортабельную палату, откуда она не выходила.

Когда ей сняли швы, я решил проведать ее, но получил отказ.

Я ломал голову над тем, есть у Анны шрам или нет, и придумывал разные способы решения вопроса. Самый простой – раздеть ее насильно и убедиться, что у меня с мозгами все в порядке. Но это потом, когда она выпишется, и я смогу навестить ее в арендованной квартире. Пока мне оставалось только гадать и ждать вестей от Гены.

Тот продолжал стоять на своем – нет шрама, и баста. Его слова подтверждала и подкупленная мной медсестра, которую приставили ухаживать за Анной. Доктор прописал пациентке снотворное, и ночью, когда та крепко уснула, медсестра заглянула ей под рубашку. Никаких следов повреждений кожи не обнаружилось.

Приходько беззлобно подтрунивал надо мной, а я места себе не находил. Чертов шрам стал для меня камнем преткновения, в который я то и дело утыкался, пребольно набивая себе лоб. Видел я его или не видел? Что на меня нашло тогда? Временное помутнение рассудка? Или Анна чем-то опоила меня… каким-то зельем, вызывающим галлюцинации? Ее мать лечила травами людей, а что лечит, то и калечит – в зависимости от дозы.

Матушка допытывалась, почему я такой нервный и раздражительный. Я валил все на бизнес, который высасывал из меня соки. Хотя, вопреки опасениям, я постепенно осваивался в руководстве компанией и делал успехи. Заместитель отца хвалил меня и заявил, что мы сработаемся.

Если бы не моя поездка в Старый Крым, я бы чувствовал себя хозяином положения. Знакомство с Анной внесло коррективы в мою жизнь. В ней появилась тайна, которую я непременно должен разгадать.

В ту среду в разгар совещания по маркетингу зазвонил мой мобильный. Я схватил трубку, извинился и вышел в коридор.

– Привет, Коля, – обескураженно произнес Приходько, и я понял, что речь пойдет о «моей протеже». – Ты был прав насчет шрама.

– Ах, вот как! – вскричал я. – Что же заставило тебя признать мою правоту, великий эскулап?

– Шрам…

– Неужели? – язвительно протянул я. – Разве он появился? Откуда ни возьмись – бац! И на гладкой коже – безобразный след от ожога.

Гена не заметил моего сарказма и удивленно подтвердил:

– Появился! Представляешь? Мне доложила об этом докторша, которая проводила твоей протеже процедуру омоложения кожи тела. Это уже второй сеанс. На первом шрама не было! – возбужденно произнес он. – Редчайший случай! Я такого в своей практике не встречал.

– Да ты что? – продолжал я валять дурака. – Не может быть! Предлагаю тебе написать научную статью: «Шрамы, которые загадочно исчезают и появляются». Думаю, твои коллеги будут в ударе.

– Ты напрасно иронизируешь. Это так и есть! Морозова сама в шоке. Мы в полной растерянности! Хотели собрать консилиум, но пациентка против. Она закатила истерику.

– Кто такая Морозова? – спросил я.

– Кандидат наук. Она занимается в нашей клинике проблемами регенерации кожи.

– А что Анна? Как она объясняет сей феномен?

– Никак. Рыдает и отказывается говорить. Даже со мной. У нее нервный срыв. Послеоперационный синдром, вероятно. Необычная реакция! Лечь на операционный стол с одним лицом, а встать с другим – испытание для неустойчивой психики.

– Она уже видела свое новое лицо?

– Не совсем. Швы мы сняли, но отеки и синяки будут сходить еще недели две. Я объяснил Анне, что это временное явление. Казалось, она выслушала меня спокойно, и поди ж ты!

– Странно…

– Я бы сказал, весьма странно, – поддержал меня Гена.

– И что, в медицине такое бывает? Я имею в виду шрам, который то есть, то нет.

Приходько напряженно засопел в трубку.

– В медицине всякое бывает, но врачи предпочитают помалкивать о подобных явлениях. Ты когда-нибудь слышал о стигматах?

– Краем уха.

– Это язвы, которые открываются на теле здоровых людей в моменты религиозного экстаза. Они возникают в тех местах, где Иисуса при распятии прибивали к кресту гвоздями, а потом бесследно исчезают.

– Анна не религиозна, – возразил я.

– Слишком экзальтированное воображение тоже может спровоцировать стигматы. Они бывают различной формы и не всегда в виде кровавых ран.

– Ты хочешь сказать, что шрам у Анны – это стигмат?

Я так разволновался, что принялся шагать по коридору, не глядя перед собой, и чуть не сбил с ног пожилую бухгалтершу.

– Простите… это я не тебе, Гена! – рявкнул я, задыхаясь от возбуждения. – Я хочу приехать в клинику и поговорить с Анной. Сейчас же!

Отчего-то я подумал, что шрам-стигмат напрямую связан с тайной сестры.

– Она отказывается от посещений, – объяснил доктор, охлаждая мой пыл.

– У нее никого нет в Москве, кроме меня. У нее вообще никого больше нет, – настаивал я. – Она нуждается в поддержке.

– Она просила не пускать тебя в палату, если ты придешь. Извини, Коля, но я вынужден принять сторону пациентки.

Я с трудом сдержал готовые сорваться с языка ругательства. Оказывается, тот, кто платит, не всегда заказывает музыку.

– Обожди денек-другой, – примирительно зажурчал в трубке голос Приходько. – Анна успокоится, и ты наведаешься к ней. Нельзя форсировать, мой друг. Женщины – существа тонкие, ранимые и капризные. Но хмурое небо рано или поздно прояснится. Обещаю окружить твою протеже заботой и вниманием. Она оттает и согласится встретиться с тобой. Не волнуйся! Анна здесь не обижена. С ней возятся, ее опекают. Персонал у нас вышколен и добросовестно отрабатывает деньги клиента.

– Ладно, пока! – с сердцем произнес я, отключаясь. – У меня совещание.

Я не сразу сообразил, что стою, упершись носом в огромный фикус, и что проходящие мимо сотрудники, не занятые на летучке, удивленно косятся на меня.

Я все-таки выругался, прямо в овальные глянцевые листья фикуса, выплеснув невинному растению накопленное недоумение и злость. На кого я злился? На Анну? На отца? На себя?

– Главное, у меня с головой порядок, и шрам существует не только в моих больных фантазиях, – пробормотал я, шагая от фикуса к двери кабинета, который раньше занимал отец. На табличке все еще были указаны его инициалы: А. Н. Крапивин. – Задал ты мне задачку, па…