Текст книги "Джоконда и паяц"

Глава 12

Алина прихорашивалась перед зеркалом, когда муж подошел и шепнул ей на ушко:

– Поздравляю, дорогая!

Она быстро перебрала в уме свои праздники. День рождения еще не скоро, восьмое марта давно прошло, годовщина свадьбы – зимой.

– А что у нас сегодня?

– Ты забыла? – с напускным возмущением воскликнул супруг. – В этот день мы с тобой познакомились!

– Боже! И правда… прости, милый, у меня совсем вылетело из головы.

Алина была смущена, огорчена. Как она могла забыть такую важную для них обоих дату? Стыдно перед Мишей.

– Что ж ты не спрашиваешь, какой подарок я тебе приготовил?

– Ты купил мне подарок? – окончательно расстроилась она. – Миша, мне ужасно неловко, но я…

Он помешал ей договорить, коснувшись ее губ поцелуем.

– Это общий подарок, тебе и мне. Для нашего загородного дома. Ты же хотела большое полотно на стену в зале? Могу тебя обрадовать. Я приобрел картину художника Артынова, которому ты позируешь. Сеансы ведь уже начались?

– Сегодня вечером – первый, – промямлила она, пытаясь сохранить самообладание.

Почему ее бросило в жар, а потом в холод? Почему сердце сжалось в груди?

– Ч-что за картина? – выдавила Алина. Она гнала от себя страшную догадку, боясь услышать то, чего слышать не желала.

– Ты будешь в восторге, – радостно улыбнулся супруг. – Это нашумевшая «Венера», выставленная в галерее Строгино.

– Ве… Ве-нера? – у Алины перехватило дыхание и пересохло во рту. Ноги стали ватными и подкосились, но она устояла.

– Что с тобой? Тебе плохо? – испугался Михаил. – Принести воды?

– Н-нет…

– У тебя голова закружилась? Ты бледная. Присядь…

Он помог жене опуститься в кресло и заботливо спросил:

– Может, все-таки воды?

Лицо мужа расплывалось у Алины перед глазами, горло свело. Ольга! Она и с того света достала ее! Однажды она уже увела у нее мужчину, теперь ситуация повторяется. Не важно, что разлучницы нет в живых. Та по-прежнему преследует Алину, по-прежнему угрожает ее любви, ее выстраданному счастью.

– Опять… – простонала она.

– Пей. – Михаил успел сбегать в кухню за минералкой и протягивал жене стакан. – Хотя бы глотни.

Она молча трясла головой. Какая вода? Ей бы сейчас коньяка выпить, залить вспыхнувший внутри пожар.

– Где… она? – едва слышно вымолвила Алина, пытаясь совладать с дрожью.

– Кто?

– Картина…

– Пока осталась в галерее. Завтра ее привезут. Надо было бы сегодня, но… у меня не получается смотаться за город. А здесь, в квартире, мало места. Ты извини! Сюрприза не получилось.

«Еще как получилось! – нашептывал ей в уши неизвестный враг. – Ты раздавлена, Алина! Думала, отделалась от соперницы? Черта с два! Теперь она будет соблазнять твоего мужа денно и нощно, в твоем собственном доме. Тебе некуда от нее деться! Она идет по пятам, дышит тебе в затылок…»

Алина давно мечтала о частном доме в тихом зеленом поселке под Москвой. Но когда там поселится Ольга, жизнь в уютном гнездышке перестанет казаться раем на земле… и превратится в ад.

– Тебе лучше? – гладил ее по плечу Михаил.

– Немного…

Алина подумала, что это рок, судьба. Наказание за злость, которую она питала к Ольге, и, что греха таить, радовалась ее гибели.

– Вот как все обернулось… – выдохнула она.

– Алинушка, ты о чем?

– Сон плохой приснился. Я вдруг вспомнила. Не надо нам этой картины, Миша. Не надо!

Лицо мужа вытянулось. Он ожидал чего угодно, кроме этого.

– Почему? Ты же сама расхваливала Артынова, говорила, что он далеко пойдет, что… его картины – хорошее вложение денег. С прицелом на будущее. Я ради тебя старался!

– Мы друг друга не поняли.

– Как это – не поняли?

– Я хотела, чтобы Артынов написал мой портрет. Я не просила покупать его картину.

Михаил был обескуражен, расстроен. Он не мог взять в толк, чем не угодил любимой жене. Она, всегда такая мягкая, покладистая, внезапно вышла из себя. Ей даже дурно стало. Капризничает, сердится. На нее это не похоже.

– Алинушка, я…

Жена не слышала его недоуменных оправданий, она погрузилась в свои невеселые размышления.

«Я допускаю ошибку. Нельзя показывать мужчине свою ревность. Ревность – признак слабости. Пусть он ревнует меня, а не я – его. Иначе конец любви! Так уже было и повторится вновь. Пусть «Венера» займет подобающее место в нашем загородном доме… и окажется в моей власти. Я стану ее полноправной хозяйкой, повелительницей. Захочу – порежу на кусочки, захочу – оболью кислотой или сожгу. Захочу – смогу плюнуть в лицо этой надменной и прекрасной «богине». А она даже утереться не в силах! Теперь мой выход. Я смогу взять верх!»

Эти мысли не успокаивали молодую женщину, а только растравляли ей сердце. Венера уже положила глаз на Мишу, заронила в его душу зерна соблазна. Месяца не пройдет, как он превратится в ее раба.

– Я дура! Дура! – заплакала Алина. – Я сама виновата. Поддалась на уговоры художника. Зачем мне это понадобилось? Подумаешь, портрет?

Она лукавила. Тайное соперничество между недосягаемой в смерти Ольгой, которая обратилась в богиню любви, толкнуло ее на этот шаг. Она не пожелала уступать, решила хоть тут взять реванш за прошлое поражение.

– …Я отдал за полотно немалые деньги, – донеслись до нее слова мужа. – И не намерен его продавать. По крайней мере, не сейчас. Мне пришлось одолжить у отца. Я возил его в галерею, он одобрил мой выбор.

– Твой выбор? – ахнула супруга. – Твой выбор! Отлично. Меня никто не спросил, какую картину вешать в моем доме. Я для тебя пустое место? Да? Ты посоветовался с отцом, а не со мной.

– Это наш дом, – с акцентом на слове «наш» произнес Михаил. – Ты знаешь, что отец помогал нам деньгами. Я бы сам стройку не потянул. Объясни, в чем причина твоего возмущения?

Алина смешалась. Действительно, чего она набросилась на мужа? Ему невдомек, кто изображен на картине и какие отношения сложились у жены с покойной натурщицей.

– Прости, дорогой, это нервы. Что-то мне нездоровится. Голова кружится, подташнивает, все раздражает.

Он обнял ее сзади и положил руку на живот. Год назад у Алины случился выкидыш, и с тех пор она не беременела.

– Нездоровится? А может…

– Вряд ли, – отрезала она, высвобождаясь. – Ты не опоздаешь на тренировку?

* * *

Лавров подумал, что ему стоит еще раз поговорить с Ложниковой. Она занимала его мысли, он готов был закрутить с ней роман. Пусть на неделю или на месяц. Он мужчина, в конце концов! Желание секса – не порок, а здоровая потребность.

«Если она и есть сестра Павла, было бы свинством не предупредить ее, – рассудил он. – Глория слов на ветер не бросает. Сказала про аварию, значит, на то есть основания».

Он позвонил Эмилии и пригласил ее на чашечку кофе в «Шоколадницу». Она, как и следовало ожидать, согласилась встретиться.

– Так вы журналист? – усмехнулась она. – Или сыщик?

– И то, и другое, – не растерялся начальник охраны.

– Чем же я могу быть полезна сыщику?

– Вы мне нравитесь, – заявил он. – А я вам?

Она рассмеялась, уклоняясь от ответа. Этот мужчина импонировал ей своим напором.

– Вы могли бы сниматься в журналах для женщин. Хотите, я составлю вам протеже?

– Нет уж, спасибо, – отказался Лавров. – Я не фотогеничен.

– Совсем наоборот!

Довольный комплиментом, он через полчаса уже сидел за столиком в милом заведении с амурами на стенах. Эми, как и полагается даме, опоздала.

Лавров помог ей снять пальто, вдыхая пряный восточный аромат ее духов с нотками жасмина.

– Вы нарушили мой распорядок дня, – с кокетливой улыбкой сообщила она, располагаясь за столиком. – Пришлось отменить сеанс массажа.

Он поцеловал ей руку, ощущая себя предателем. Между ним и Эми стоял третий – вернее, третья: Глория. Чтобы заглушить чувство вины, бывший опер взял быка за рога.

– А я думал, вы принимаете гостя.

– Какого гостя?

– Брата.

– У меня нет братьев, – удивленно произнесла Ложникова.

– Двоюродных тоже?

– Вас интересует моя родня?

Девушка в кружевном передничке принесла два кофе без сахара и горячий шоколад для Эмилии.

– Разве Павел Майданов не ваш брат? – спросил Роман, ожидая, пока кофе чуть остынет.

– Вы ошибаетесь, – покачала головой дама. – Никакого Павла Майданова среди моих родственников нет.

В ее глазах искрились смешинки. Она погрузила ложечку в шоколад, медленно поднесла ко рту и облизнула.

– Бог с ним, с братом, – вышел из положения сыщик. – Это была шутка.

– Странные у вас шутки.

Эмилия надела на свидание лимонное платье в обтяжку, с глубоким декольте, открывающим нежную ложбинку между грудями. В этой ложбинке прятался золотой кулон в виде зеленой капли. Такая же зелень окружала ее темные зрачки. У нее сохранилась гладкая, как у девушки, кожа, озаренная на щеках слабым румянцем.

Лавров завороженно уставился в ее декольте, ощущая острый прилив желания.

– Вы… водите машину?

– Разумеется. У меня «хюндай-соната», – ответила она. – Муж подарил. А что?

– Так… любопытно.

Он прикоснулся пальцами к ее руке, лежащей на вышитой скатерти. Румянец на скулах Эми выступил ярче, губы дрогнули.

«Она хочет меня, за этим и пришла, – подумал Лавров, чувствуя биение пульса в висках. – Где же нам заняться любовью? В ее машине или в моей?»

Мысль о предсказанной Глорией аварии оттеснила накатившая волной страсть. Эми часто задышала и наклонилась вперед.

– Ты придумал моего «брата», чтобы… увидеться?

– Нет.

Они перешли на «ты» естественно и легко. Лавров через столик потянулся к Эми. Ее губы приоткрылись. Поцелуй был коротким и жарким, с привкусом шоколада.

– Здесь нельзя, – пробормотала она, оглядываясь. – Увидят.

– Зал пуст, – прошептал он. – Кроме нас, ни души. Допивай кофе и поедем.

– К тебе или ко мне?

«Почему у нас с Глорией нет такого полного взаимопонимания?» – посетовал он, глядя, как Эмилия медленными глотками пьет кофе.

Потом Лавров помог даме надеть пальто и повел ее к выходу, поддерживая под локоть.

– Когда твой муж приходит с работы? – спросил он Ложникову тоном давнего любовника.

– Валера в Питере, по делам. Его не будет еще два дня.

На улице быстро темнело. У машины Эмилия остановилась и тронула Лаврова за рукав.

– Едем в гостиницу, – волнуясь, предложила она. – У нас дом с консьержем. У тебя тоже неловко.

– Хорошо, – кивнул он, прикидывая, хватит ли у него денег заплатить за номер в приличном отеле.

– Поедешь за мной, – обронила Эми и достала из сумочки ключи от «сонаты». – Я знаю куда.

Лавров молча сел в «туарег» и покатил за ее серебристым авто по морю огней, в которое превратился город. Его сердце билось тревожно и радостно.

«Ты ее любишь?» – спросила Глория, словно она была рядом.

– Любовь – это слишком возвышенно для простолюдинов, – процедил начальник охраны, стараясь не упустить из виду «сонату». – К сожалению, я тебя не стою, дорогая. У меня инстинкты преобладают над чувствами. Я тупо хочу женщину, понимаешь?»

«Понимаю…» – эхом отозвалась она и исчезла.

Чем-то Глория смахивала на Чеширского кота. Тот уходил, а его улыбка оставалась. Так и с Глорией. Сама растаяла, а ее разочарование осталось.

– Я разочаровал тебя? – ухмыльнулся Роман. – Ну и ладушки. Мне начхать, ясно? Я не медиум, не телепат, не провидец. Я человек из мяса и костей, мужик, который хотя бы изредка нуждается в ласке.

Эмилия припарковалась у гостиницы «Юта», вышла из машины и помахала Лаврову рукой в кремовой перчатке.

Дежурная в маленьком уютном холле читала книгу. На стойке горела настольная лампа.

– У вас есть бар? – спросил Лавров. – Сможем мы заказать шампанское в номер?

Дежурная оторвалась от книги и смерила его и Эми понимающим взглядом.

– Бар есть, – кивнула она. – И пара свободных люксов тоже. Кстати, шампанское можно не заказывать, бутылка или две должны быть в номере в холодильнике.

– Ну, как тебе тут? – обернулась к своему спутнику Ложникова.

– Вроде ничего.

Дежурная протянула ему ключи от номера на втором этаже, и он повел Эми наверх по накрытой ковром лестнице. На ступеньках она споткнулась и ойкнула. Все это было так мило, романтично, что Лавров задохнулся от нежности.

Едва закрыв за собой дверь, они бросились друг другу в объятия, словно влюбленные, которые встретились после долгой разлуки. Неистовые поцелуи, поспешно сорванная и разбросанная по полу одежда, и два сплетенных тела рухнули на широкую кровать. У Лаврова закружилась голова от запаха жасмина и близости красивой страстной женщины.

Он опомнился, когда Эмилия громко застонала и впилась в его спину ногтями. Он уткнулся лицом в ее влажную шею и обмяк. Все закончилось раньше, чем он рассчитывал. Эми сама поторопила его.

Она шевельнулась. Роман соскользнул на бок и улегся на спину. По потолку метались отсветы уличных огней. Рядом шумно дышала женщина, довольная и насытившаяся.

Лавров рывком встал, все еще ощущая частые толчки пульса, и распахнул окно. В комнату ворвался шум вечернего города.

– Холодно, – лениво протянула Эми, раскинувшись на покрывале, которое они в любовном угаре не удосужились снять. – Иди ко мне, милый.

Он повернулся и посмотрел на нее утоленным и трезвым взглядом. Чужая. Голая. Похожая на мальчика с женскими телесами. Слишком короткая стрижка, слишком полная грудь, слишком откровенная поза. Неужели всего двадцать минут назад она казалась ему волнующей и нежной? Неужели он изнывал от желания обладать ею? Похоть – вот что руководило ими обоими. Где же страсть, идущая из глубины сердца? Где же чистый восторг?

Таковы были мысли Лаврова. Вслух он выразил восхищение и благодарность за пережитое удовольствие. А сам в это время думал, что как-то все скомканно произошло, наспех. Надо было хоть постель расстелить, выпить по глотку шампанского.

«Не вышло романтического свидания? – подтрунивал над ним внутренний голос. – Тоже мне, Ромео! Насмешил!»

– Я в душ, – сказал он, чувствуя себя виноватым и перед Глорией, и перед Эми. Он не оправдал надежд ни первой, ни второй.

Лавров закрылся в ванной и встал под горячую воду, смывая с себя последние иллюзии по поводу случайных связей. После знакомства с Глорией он стал другим. К прежним любовным похождениям возврата нет и не будет. Физическая потребность не предполагает ничего иного, кроме удовлетворения этой самой потребности. Не стоит ждать большего.

Он обмотал вокруг бедер полотенце, вернулся в комнату и застал там почти ту же картину. Эмилия лежала на кровати, скрестив длинные стройные ноги, раздетая и розовая в свете красного ночника…

Глава 13

– Хочешь выпить? – спросил Роман, понимая, что им не о чем разговаривать.

– Хочу.

– Я открою шампанское.

Она наблюдала за ним из-под накрашенных ресниц. Следила, как он берет со столика стаканы, откупоривает бутылку. Пробка не полетела в потолок, а осталась у него в руке. Он налил ей и себе.

– Тебе понравилось?

– Очень! – искренне, как ему показалось, ответила Эми, обмакнув губы в шампанское. – А тебе?

– И мне, – соврал он, ощущая на языке колкие пузырьки.

Зачем он притворялся, играл чуждую ему роль агента 007? Словно он привык менять женщин, как герой американского боевика! Все это было фальшиво и пошло, но Лавров и Эми улыбались и старательно изображали обоюдное удовлетворение.

«Возможно, притворяешься один ты, – не дал ему спуску внутренний критик. – Не надо судить женщину, с которой ты только что переспал. Это свинство!»

Лавров осознал, что ни под каким соусом не сможет остаться в этой безликой гостиничной спальне до утра, рядом с чужой женой.

– Ты много раз изменяла мужу? – ляпнул он.

Вопрос не привел даму в смятение, не вызвал стыдливого румянца на ее лице.

– Иногда бывало… когда встречала такого красавчика, как ты, – усмехнулась она и залпом допила шампанское. – Валера хороший человек, но мужчина из него никакой. Я не в претензии. Однако изредка позволяю себе оторваться. А ты… женат?

– Нет.

– Все так говорят, – засмеялась Эми.

– Можешь не верить. Мне по барабану.

– Что тебе удалось узнать про Артынова, сыщик? – прищурилась она. – Поделишься?

Вот и нашлась тема для разговора. Вернее, Эмилия нашла.

– Тебе интересно?

– Конечно. Он был у меня первым.

– Пока ничего существенного, – признался Роман. – Может, ты что-нибудь вспомнила?

– Налей мне еще вина.

– Ты за рулем, – напомнил он.

– Я же не коньяк пью? Газировку. Давай ты не будешь читать мне мораль. Ладно?

Он кивнул и выполнил ее просьбу. В конце концов, каждый отвечает за себя сам.

Эмилия выпила и задумалась. Она совершенно не стеснялась своей наготы. Должно быть, все натурщицы перестают придавать этому значение. Привычка.

– Ты веришь, что портрет может убить человека, который на нем изображен? – серьезно спросила Эми.

– Честно? Нет. А что?

– Знаешь, такое случалось. Великие художники писали своих возлюбленных, и те умирали. Перечислить, скольких постигла роковая участь?

– Я далек от живописи. Боюсь, имена мне ничего не скажут. А… только возлюбленным грозила смерть?

– Не только. Иногда это были дочери или знакомые художников.

– Сказки, – покачал головой Лавров. – Я реалист, Эми. Если речь идет об Артынове, то я скорее поверю, что он сам убийца. Возомнил себя гением и расправился с беззащитной женщиной. Пусть все вокруг трубят, какой он великий! Вдохнул жизнь в образ на полотне, да так, что копия превзошла оригинал. И оригиналу ничего не оставалось, как умереть.

– Ты полагаешь, он мог… убить Ольгу? – ужаснулась Ложникова.

– Почему бы нет?

– Потому, что Сема… о боже… он не способен на убийство. Он…

– А кто собирался отправлять обряд «вызова смерти»?

– Это совсем другое, – возразила Эми, бледнея. Она натянула на себя край покрывала, чтобы унять охватившую ее дрожь.

– Ты за себя боишься? – догадался Лавров. – Артынов тебя тоже писал. Много. Если он опять предложит тебе позировать, согласишься?

– Н-нет! Ни за что!

– Значит, боишься.

– С гибелью Ольги что-то нечисто, – прошептала она. – Мне даже подумать страшно, что за этим кроется. Вдруг тут все-таки замешана черная магия?

Лавров взглянул на часы. Поздновато уже, пора бы и домой. Разговор о магии вызвал у него зевоту.

– Как зовут твоего двоюродного брата? – вдруг спросил он, надеясь подловить ее.

– Какого брата? – возмутилась Ложникова. – Опять ты за свое? У меня из двоюродных только сестры.

– А машину ты хорошо водишь? Скорость не превышаешь?

– К чему ты клонишь?

– Да так… беспокоюсь за тебя. Моя бы воля, я бы женщин за руль не пускал. Небось права тебе муж купил?

Эмилия приподнялась, оперлась на локоть и вприщур уставилась на Романа.

– Почему купил? Я ходила на вождение, сдавала экзамен, как положено. Я не самоубийца.

– Это хорошо, – задумчиво произнес он. – Хорошо. Будь внимательна во время движения. А лучше пока не пользуйся машиной. Поставь ее в гараж, на парковку, куда угодно, и отдохни от поездок.

– Что-о? – насторожилась она. – Предлагаешь мне пересесть на общественный транспорт? С какой радости?

Избежать объяснений Лаврову помог сигнал сотового. В другой раз он бы сбросил звонок, но сейчас разговор с любым человеком, кем бы тот ни был, оказался кстати.

– Алло?

– Это я, Рафик, – затараторил бывший одноклассник. – Где ты пропадаешь? Я тебе еле дозвонился.

– Работаю. По телефону болтать некогда.

Не докладывать же Рафику, что он периодически выключает телефон, а в Черном Логе вовсе нет сотовой связи.

– Извини, – сказал он Эмилии, поднялся и отошел к окну.

Она состроила сердитую мину, демонстративно отвернулась.

– Это ты меня извини за поздний звонок, – отозвался художник. – Дело очень важное.

– Да я не тебе. Говори, что случилось.

– Послушай, что мне удалось узнать… – прозвучало в трубке. И Рафик сообщил ему про встречу с Артыновым, про Паяца, который якобы подарил художнику флакончик с колдовским зельем, про покупателя «Венеры» и про соперничество Ольги и Алины.

– Спасибо, старик, – опешил Лавров, который никак не мог перестроиться с интимного на деловой лад. – Ты сделал за меня мою работу.

– Ты человек занятой, а я все равно болтаюсь без толку.

Пока они с Рафиком говорили, Эми отправилась в ванную. Было слышно, как там льется вода. Звукоизоляция в отеле оставляла желать лучшего.

Лавров со вздохом положил трубку и задумался. Новые данные следовало уложить в голове. Выходит, Артынов сам не отрицает сделки с нечистым. Даже хвастает этим! Может, он шизофреник?

Лавров вспомнил, сколько раз он пытался приписать шизофрению любому человеку, поступки которого были ему непонятны, и устыдился. Люди порой такое отчебучат, что волосы дыбом. И душевная болезнь тут ни при чем.

Взять хоть Михаила Кольцова. Казалось бы – зачем хоккеисту дорогая картина в духе Боттичелли? А вот же, приобрел! В пику жене, у которой давняя вражда с изображенной на полотне натурщицей? Или по неведению?

Интересно, как восприняла это сама Алина? Пришла в неистовство? Не подала виду, что ее это задело? Закатила мужу скандал?

– О чем мечтаешь, милый? – проворковала Эми, прижимаясь к нему всем своим теплым, влажным после душа телом. – Обо мне?

– Когда я смогу снова тебя увидеть? – поцеловал ее в щеку Роман. – Уже горю нетерпением.

Собственное притворство было ему противно. Но кто-то внутри заставлял его вести себя именно так, а не иначе. Кто-то навязывал ему роль Дон Жуана – циничного, насквозь лживого и похотливого, как мартовский кот.

Разбросанная по всему люксу одежда, которую они с Эми лихорадочно срывали друг с друга, чтобы слиться в экстазе любви, теперь вызывала чувство неловкости. Скрывая смущение, Лавров рассмеялся и подхватил даму на руки. Она приняла все за чистую монету, обвила его шею руками и замерла, ожидая продолжения. Казалось, все к тому шло. Мужчина отнес ее на кровать, уложил… но затем вдруг выпрямился и заявил, что уезжает.

Он собирал с полу свои вещи, а Эми прикладывала неимоверные усилия, чтобы не расплакаться. Любовник покидает ее сразу же после бурного секса. Он не собирается оставаться с ней на ночь.

– У тебя кто-то есть? – спросила она, подавляя обиду.

– Хочешь, я отвезу тебя домой? – вместо ответа предложил он.

«Теперь ясно, почему он почти не пил, – подумала она. – Заранее знал, что уедет. Черт! Черт!!!»

Поразительно, но гнусное поведение этого красивого брюнета, – не то сыщика, не то журналиста, – только разжигало ее. Он был слишком хорош в постели, чтобы не заслужить прощение.

– Я буду спать, – игриво протянула она. – Пока, милый!..

* * *

Лавров ехал по освещенным огнями улицам с мыслью, что полного счастья не бывает. Это химера, которой на самом деле не существует.

«Чего тебе не хватает? – грыз его изнутри второй Лавров. – Хотел женщину? Получил. Плохо тебе с ней было?»

– Нормально, – вслух признал он.

«Дамочка хоть куда, – не унимался оппонент. – Симпатичная, горячая, без комплексов. С полуоборота заводится. Чего тебе еще надо?»

– Если бы я знал! – огрызнулся Роман. – Душа одного требует, тело – другого. Впрочем, вру. И душу, и тело готов положить к ногам Глории. Только она во мне не нуждается. У нее – свой мир, у меня – свой. Наши миры не пересекаются.

Добравшись до дома, он сразу завалился спать. Во сне к нему пришла Венера, которую он видел в картинной галерее. Она покачнулась, отделилась от холста, вздохнула и сделала шаг вперед, из рамы…

Лавров очнулся в холодном поту. Любовные ласки Венеры вымотали его, выжали, как лимон. Он ощущал себя пустым и обессиленным. У Венеры было лицо и голос Глории. Она целовала его до изнеможения и хохотала до упаду.

В окно заглядывала любопытная ночь. Они с Венерой заодно. Первая соблазняет, вторая покрывает.

Роман с трудом поднялся с постели и поплелся в кухню. В холодильнике шаром покати. Спиртное тоже закончилось.

– Тьфу!

Он включил кран и умылся холодной водой. Голова гудела, сердце едва билось.

«Изменник! – раздалось у него в ушах. – Предатель!»

Лавров пил прямо из-под крана, жадно, захлебываясь. Казалось, Венера высосала кровь из его вен и артерий, иссушила. Напившись, он распахнул окно и сделал глубокий вдох. Как ему теперь появиться перед Глорией? Она сразу обо всем догадается. От нее измену не скроешь.

– Она что, жена мне? – произнес Лавров в осеннюю темень. – Пусть со своим Колбиным разбирается. А я – вольный корсар. Куда хочу, туда плыву! С кем хочу, с тем сплю! Ясно?

– Эй, ты че? – донеслось сверху. – Обкурился? Или «белочка» прискакала?

Роман поднял голову и увидел свет и недовольную рожу соседа с пятого этажа, который любил выпить и устроить дебош. Видимо, тому тоже не спалось.

– Скверно мне, брат, – пожаловался ему Роман. – Душа болит.

– Опохмелиться, что ли, нечем?

– Да пошел ты…

Лавров захлопнул окно и упал на кухонный диванчик. Ноги и руки не слушались, в груди саднило. Скрыть от Глории интрижку с Эми не удастся.

– Чем это мне грозит? – пробурчал он, вздыхая. – Опалой? Да и черт с ним, со всем! Уволюсь, уеду в Сибирь к другу, начну новую жизнь. Зачем мне эта суетная Москва, эти капризные городские фифы? Найду себе обычную тихую бабу, без гонора, без дурацких амбиций. Она мне будет пельмени готовить, пирожки печь. Заживу спокойно. По выходным на охоту стану ходить, на рыбалку…

Он понимал, что никуда не уедет. Ему даже уволиться духу не хватит. Жизнь без Глории потеряет для него всякий смысл. Хотя и так смысла в ней никакого нет.

Роман занимался самоедством до рассвета. Когда небо над крышами порозовело, начал собираться на работу.

По дороге в офис он вспомнил, что еще не успел ни познакомиться, ни поговорить с Алиной Кольцовой. Сейчас, после приобретения ее супругом «Венеры» Артынова, – самое время для обстоятельной беседы.

На светофоре, ожидая зеленого сигнала, Лавров позвонил Рафику.

– Привет, старик. Не разбудил?

– Какой там? – отозвался художник. – Я всю ночь не спал. Голову ломал, что вообще творится. У меня с прошлого Крещения вода святая стоит. Дай, думаю, дверь побрызгаю.

– Какую дверь?

– Артынова. Моя-то мастерская рядышком находится. А ну как бес и ко мне перескочит?

– Успокойся, Рафик. Все под контролем.

– Алина уже начала позировать. Я места себе не нахожу. Хоть бы ты с ней поговорил!

– Кстати, я сегодня собираюсь встретиться с Алиной. Как это устроить?

– Да элементарно. У нее в три – сеанс у Артынова. Длится часа полтора. Сема пишет с нее Джоконду. Обнаженную…

Начальник охраны удивленно присвистнул.

– Насколько я знаю, Мона Лиза на портрете одета в платье.

– И в тонкую прозрачную накидку на волосах, – добавил Рафик. – Ты абсолютно прав. Между прочим, Артынов не первый, кто решил раздеть Джоконду. Другие художники уже пробовали. Леонардо оставил потомкам не только нетленный образ, но и неиссякаемый источник для подражания и креативных интерпретаций.

– Слушай, я не понимаю, что в этой Джоконде такого? Чем она всех с ума сводит? На вид, прямо скажем, не красавица. Краски блеклые. Размер картины невелик. Ты бы просветил меня, невежду, в чем тут фишка?

Рафик на том конце связи громко дышал в трубку.

– Долго объяснять, – наконец выдал он.

– По-твоему, я тупой?

– Давай не по телефону.

– Даже так? – рассердился Лавров. – Подумаешь, какой секрет! В двух словах не опишешь!

– Просто я картошку чищу на завтрак. Руки грязные…

– …и обстановка не соответствует обсуждению великого произведения искусства! – саркастически заключил Лавров.

– В общем-то, да.

На светофоре загорелся зеленый, и поток машин тронулся. Рафик невнятно оправдывался, чем еще сильнее разозлил товарища.

– Чисть свою картошку! – оборвал его Роман. – Увидимся, поговорим.

– Приезжай после трех. Алина будет позировать, а мы поболтаем. Перед концом сеанса спустимся во двор, и я вас познакомлю. Убьем двух зайцев.

– Если получится. Я ведь на работе. Не знаю, когда вырвусь. Дай мне адрес Алины на всякий случай.

– Как-то я ее провожал, – промямлил Рафик. – Улицу помню, дом, парадное, а в квартиру она меня не приглашала.

– Обойдусь без квартиры.

Художник продиктовал адрес, и Лавров подумал, что не мешало бы поглядеть, где проживает хоккеист Кольцов с супругой.

В офисе на него сразу навалились неотложные дела. Без конца звонил босс, заваливая начальника охраны поручениями.

Когда Роман перевел дух, он вспомнил о встрече с Алиной и взглянул на часы. Почти два! Он наскоро перекусил и помчался на Нижнюю Масловку. Указанный в адресе дом оказался снабженным видеофонами. Попасть внутрь можно было, только связавшись с хозяином квартиры. Впрочем, Лавров не собирался напрашиваться в гости. Если ему повезет, Алина еще не уехала.

Несколько минут прошли в нетерпеливом ожидании. Потом из парадного вышла блондинка в светлом манто и направилась к припаркованной неподалеку малолитражке марки «пежо».

«Алина! – догадался Лавров. – Сама садится за руль. Тем лучше».

Он поехал следом за «пежо», сохраняя дистанцию. Спустя четверть часа малолитражка притормозила у большого продуктового супермаркета. Алина, похоже, кого-то ждала.

– Сюрприз, – пробормотал Роман, глядя, как к «пежо» подошел высокий молодой человек в джинсах и кожанке.

Это был Павел Майданов…