Текст книги "Долина Розовых водопадов"

Наталья Сотникова
Долина Розовых водопадов

Глава 1

Телефонный звонок разорвал ночную тишину с силой ядерного взрыва. Катерина подпрыгнула на кровати. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что эпицентр техногенной катастрофы находится в её собственной квартире, точнее в коридоре, и представляет собой детище советской промышленности. Пластмассовый монстр, перемотанный в нескольких местах изолентой, издавал душераздирающие трели и никак не хотел умолкать. Катя попыталась нащупать ногой тапочки, но это ей не удалось. Ступая по холодному полу и спотыкаясь о разбросанные вещи, она в очередной раз пообещала купить радиотелефон, а несносное чудовище безжалостно выкинуть на помойку.

Девушка знала, что такие ночные звонки не сулят ничего хорошего. На кухне кукушка, обитающая в старинных ходиках, прокричала дважды.

– Кому не спится в ночь глухую? – пробормотала Катерина, подняв трубку.

В ответ что-то затрещало, зашипело, а затем Катя поняла, что её худшие подозрения начинают сбываться.

– Голицына! – голосом Николая Артюхова всхлипнула трубка. – Срочно приезжай! Вопрос жизни и смерти.

Последний раз ночной звонок от Кольки поступил полгода назад. Тогда он умолял Катерину вытащить его из вытрезвителя, куда совершенно непьющий юноша был помещён за компанию с однокурсниками, бурно отметившими пятилетие окончания ВУЗа. По словам Николая, он только понюхал содержимое бутылки. Но разило от него так, что Катя начала сомневаться в непогрешимой репутации своего давнего приятеля.

– Надеюсь, ты доживёшь до утра, Колясик. – зевнула Катя. – Спать хочу – сил нет.

В трубке опять что-то затрещало:

– Приезжай немедленно ко мне на работу… Это очень серьёзно…

Катерина только открыла рот, чтобы высказать всё, что думала о своём бывшем однокласснике, но услышала короткие гудки.

Что-то в голосе Николая показалось девушке странным. Колька был совершенно трезв, но чем-то сильно напуган. Катя села на кровать, укуталась одеялом, но угрызения совести и неуёмное женское любопытство заставили опять подняться и включить свет.

Собралась она быстро. Все нужные вещи валялись рядом на полу. Тёплый лыжный комбинезон, свитер, шерстяные носки…

Прислонившись к окну, девушка попыталась разобрать, что творится на улице. Тщетно: стекло покрыл толстый слой инея. Зато ветер завывал так, что кровь стыла в жилах. Казалось, будто все ведьмы, маньяки и инопланетные твари собрались в маленьком закрытом городке на очередной съезд по обмену опытом.

– Вполне нормальная погода для января, – громко сказала Катерина самой себе и смело вошла в коридор.

Там она сняла с вешалки объёмный пуховик и впрыгнула в огромные валенки. Взглянув в зеркало, девушка улыбнулась: на неё смотрело непонятное бесформенное существо неопределённого возраста и пола. «Да, в таком виде мне ни один маньяк не страшен. Увидит – испугается», – хихикнула она и вышла из квартиры. Идти в таком одеянии было тяжело, но другой зимней одежды жители Техногорска просто не знали.

Спустившись на первый этаж, Катерина с трудом открыла входную дверь и тут же пожалела о том, что не осталась дома, в тёплой кровати. Ветер дул в лицо так, что идти на стоянку девушке пришлось боком, крепко сжимая двумя руками завязки капюшона.

Преодолев стометровку минут за двадцать, Катька вспотела и почувствовала жуткую усталость. Радовало одно: в Техногорске не было ни одной открытой стоянки. Снежные бури заметали одиноко стоящие автомобили минут за сорок, превращая их в огромные сугробы. Откапывать такие машины являлось делом весьма трудоёмким. Поэтому возле каждой многоэтажки вырастали ангары из стекла и бетона, где каждый желающий за умеренную плату мог оставить железного друга в тепле и комфорте.

Получив в обмен на сторублёвую купюру свой новенький внедорожник, Катька выехала на заснеженную трассу. «Джип» мчался со скоростью сто километров в час, разрезая темноту дальним светом. В железном друге Катя была уверена. Ещё ни разу он не подвёл её. Трасса оказалась совершенно пустой.

Миновав город, девушка свернула на просёлочную дорогу и сбросила скорость, а потом и вовсе остановила машину. Дворники работали из последних сил, но снег падал на лобовое стекло быстрее, чем Катя успевала разглядеть что-нибудь. По скромным подсчётам, до учреждения, где дежурил Колька, оставалось метров пятьдесят, но девушка скорей бы согласилась умереть, чем проделать этот путь ночью пешком. Дело заключалось в том, что сие милое учреждение именовалось городским моргом, а Колька работал в нём патологоанатомом.

Стиснув зубы, она осторожно нажала на газ, и через несколько секунд фары осветили кусок красной кирпичной стены. Катерина вздохнула с облегчением: «Кажись, приехали!» Выбравшись из машины, она тут же провалилась в сугроб. Благо, вход в здание оказалась на расстоянии вытянутой руки. Катька только потянулась к звонку, как дверь распахнулась, и чьи-то сильные руки втащили её в темноту.

– Тсс! – зашипел Колька.

Катерина так испугалась, что просто не смогла закричать. Но это состояние длилось всего минуту. Немного придя в себя и набрав побольше воздуха в лёгкие, девушка произнесла длинную речь, щедро сдобренную нецензурными именами существительными, прилагательными и глаголами.

В переводе на литературный русский язык, Голицына вспомнила всех близких и дальних Колькиных родственников, помянула добрым словом зиму и дороги, намекнула Николаю, куда пойти и что там сделать.

Колька не обиделся. Он повёл девушку по длинному коридору и втолкнул в каморку, освещённую тусклой настольной лампой. В неярком желтоватом свете молодой человек выглядел хуже многих обитателей холодильных камер. Его левый глаз нервно подёргивался, на худом лице залегли жуткие тени. Он сжимал Катькину руку длинными холодными пальцами, а щуплое тело сотрясалось в ознобе.

– Слышь, Катюш, сбавь обороты, хочешь, напою тебя чаем?

– Да, – надулась Катерина, пристраивая мокрый пуховик на металлической вешалке, – чаю мне попить негде. Чего звал, говори. И моли Бога, чтобы причина показалась мне веской.

– Ну, хочешь коньячку? – продолжал тянуть кота за хвост Колясик.

– Коньячку? – Катька начала опять закипать. – Так ты говоришь, коньячку?

Она сжала руки в кулаки и показала их несчастному трясущемуся Кольке. Тот открыл металлическую фляжку и сделал несколько глотков:

– Уж лучше ты меня убей, чем они.

Колька красноречиво указал в сторону комнаты, где находились холодильники.

– Допился! – Девушка с жалостью посмотрела на горе-доктора, который и пить-то толком не умел. – Уже черти мерещатся, мертвецы гуляют по коридору.

Спиртное подействовало на парня самым благотворным образом. Он немного успокоился, присел на стул и печально посмотрел на одноклассницу:

– Нет, Катюха, не мертвецы. Эти лежат себе спокойно, никого не трогают. Их не нужно бояться. Бояться нужно живых. Слушай.

Колясик заступил на дежурство в 19.00. Старый санитар, Корнеич, старожил морга, на смену не явился. То ли опять напился, то ли не смог добраться – на улице начиналась метель. Колясик даже обрадовался этому факту. Он надеялся в тишине поработать над кандидатской. Всё шло великолепно: на столе дымилась чашка с ароматным чаем, рядом возлежали бутерброды с колбасой, загружался старенький компьютер. Вдруг за окном заморгали фары и послышался визг подъезжающей машины.

– Колян, открывай!

Коля открыл дверь и увидел Михаила Замарзина, врача «Скорой помощи».

– Принимай постояльца.

Водитель и медбрат «Скорой» вынесли из машины носилки, на которых находилось тело, упакованное в чёрный полиэтиленовый пакет.

– Откуда? – спросил Николай.

– Кто-то на железнодорожной станции обнаружил. Вызвал нас, но мужчина оказался мёртвым уже часа два. Его, кстати, опознали, как местного бомжа. Так что оформляй документы.

Опрокинув в себя стакан чая, как стакан водки, Замарзин откланялся, оставив Николая наедине с трупом.

Промаявшись минут пятнадцать, Колясик принял-таки судьбоносное решение: сперва он проведёт осмотр тела, а уже потом засядет за вожделенную диссертацию.

Распаковав несчастного, Коля отметил странное обстоятельство: пальто нового постояльца никак не гармонировало с прочим его одеянием: оно было стильным, даже шикарным, сшитым явно на заказ из безумно дорогого драпа. К тому же от пальто исходил запах хорошего парфюма. Даже дух немытого тела бомжа не мог заглушить аромат шикарного одеколона.

В Техногорске январь отличался сильными морозами. Самой народной формой одежды здесь считались финские куртки на лебяжьем пуху или, на худой конец, китайские синтепоновые шедевры. Ни одному коренному техногородцу просто не пришло бы в голову красоваться в тонком драповом пальто в сорокаградусный мороз. А бомжик, по словам Замарзина, был свой, родной, техногородский.

Колясик рассмотрел пальто и нашёл ярлык «Brothers Norris». Это ни о чём не говорило. Обшарив карманы самым бесцеремонным образом, Николай обнаружил ещё две вещицы: носовой платок с вензелем «M.D.» и флешку.

Спрятав улики себе в карман, он принялся осматривать тело. Причиной смерти был проникающий колотый удар в сердце, нанесённый острым предметом. Причём действовал профессионал. Крови вокруг раны практически не было. Замарзин решил, что мужичок просто замёрз, поэтому привёз тело в городской морг. А надо было бы вызвать полицию.

На лбу бомжика имелась странная рана. Колясик повернул свет, чтобы лучше её разглядеть. Это явно какой-то знак, нацарапанный то ли шилом, то ли иглой.

Взяв лист бумаги, не в меру любопытный специалист попытался зарисовать страшную метку, а потом покопаться в интернете и узнать, что она означает. Молодой человек уже представлял себе, как распутывает в одиночку ужасное преступление, и его приглашают на работу в Москву, нет, лучше в Питер. Этот город он просто обожал.

Коля закрыл тело белой простыней и призадумался. Он понимал, что необходимо вызывать полицию. Но тогда бригада следователей непременно заберёт все улики неизвестного преступления. И он, Колясик, никогда не узнает, чьё это пальто и что там на флешке, и, возможно, даже умрёт от любопытства. Стоп! Флешка! В морге стоял доисторический компьютер, допентиумный дедушка современных машин. Он использовался исключительно в качестве печатной машинки и не имел USB-разъёма. А вот дома у Коли жил вполне приличный современный экземпляр. Поэтому, быстренько одевшись и заперев дверь, горе-доктор решил смотаться домой и скачать всю информацию. А вдруг пригодится!

Когда дело было сделано, любопытный врач вернулся на место службы и – о ужас! – не обнаружил загадочного трупа. Мало того, исчезли все вещи, упакованные в полиэтиленовый пакет, и документы, которые Коля так и не успел полностью оформить. Звонить в полицию он не стал. Что он мог сказать? Что у него украли труп? Бред.

Коля продолжал размышлять на эту тему, но вдруг погас свет. Это досадное обстоятельство случалось не реже двух раз в неделю: электрические провода рвались под тяжестью ледяных корок.

Достав из шкафа настольную керосиновую лампу, доктор решил просто лечь спать, а утром подумать, что делать дальше. Слабый свет керосинки освещал кабинет. Коля вытащил плед и подушку и кинул на старенький диванчик, потом снял очки и примостил рядом, на табуретке. Вдруг перед ним, словно из воздуха, возникла странная фигура маленького горбатого человека, карлика. Откуда взялась эта фигура, была ли она игрой воображения или же перед врачом стоял реальный человек, Коля не понял. Карлик брызнул парню в лицо какой-то гадостью. «А он настоящий», – промелькнуло в голове Николая. Это было его последней мыслью перед тем, как сознание покинуло тело.

Очнулся Колясик от холода. Он лежал на полу, в своём кабинете, живой и невредимый, но из кармана странным образом исчезли и флешка, и носовой платок. Коля перепугался и решил позвонить Катьке, подруге детства.

– Почему мне? – удивилась Катя.

– Ты правда не понимаешь? Фёдор Стрельцов где у нас работает?

– В уголовном розыске, в Москве.

– А кто есть Фёдор Стрельцов? – сурово спросил Николай.

– Ты что, сильно стукнулся головой при падении? Наш одноклассник, забывчивый ты мой.

– А ещё? – не унимался молодой человек.

– Тьфу ты, достал. Ну, и кем ещё является Фёдор?

– Фёдор Стрельцов, – торжественно произнёс Колька, подняв вверх указательный палец, – твой верный слуга, раб, поклонник и обожатель, продолжать?

– К чему ты клонишь?

Колясик встал на колени:

– Катюха! Не дай пропасть молодому талантливому учёному. Позвони Федьке. Попроси приехать, разобраться.

Катя долго молчала. Она начинала склоняться к тому, что весь рассказ Кольки – не что иное, как бред шизофреника. Голицына со страхом посмотрела на друга детства. Говорят, в обострении шизофреники могут быть опасными!

Коля перехватил испуганный взгляд девушки.

– Вот видишь, даже ты мне не веришь, – с обидой произнёс он, – а что тогда говорить о полиции!

– Ладно, – согласилась Катя, – что ты там говорил? Скачал информацию с флешки? Надо бы взглянуть, что носят при себе техногородские бомжи.

Коля воспрянул духом. Он посмотрел на часы.

– Сейчас уже половина шестого. Через полтора часа сменюсь, и поедем ко мне. А ты пока Федьку набери!

Катя развела руками:

– Только ты можешь будить людей ни свет, ни заря. А мне неловко. Пусть поспит.

– Значит, по-твоему, он будет спать, а нас в это время будут резать, пытать и убивать?

– Да кому нужно тебя резать? – возмутилась девушка.

– Ну, например…

В течение следующих тридцати минут Колька успел выстроить ряд теорий одна страшней другой. Всё это время он смотрел на Катю умоляющими, полными ужаса глазами, и продолжал настаивать на немедленном звонке Фёдору. Кате было жаль друга, но звонить раньше шести утра она категорически отказалась. Наконец, сунув девушке под нос наручные часы, больше похожие на будильник, Коля прохрипел:

– Видишь, уже шесть. Звони.

Катька сдалась. Глубоко вздохнув, она набрала знакомый номер Феди, и через секунду услышала весьма бодрое:

– Привет, Катюшка!

– Ты не спишь? – удивилась Катя.

– А ты звонишь это проверить?

– Нет, просто ты мне нужен.

– Ну, наконец-то, дождался! Как приятно это слышать, – захохотал Федя. – Я уже сутки как в отпуске. Лечу в родные пенаты. У меня через два часа самолёт. Так что жди. Вечером поболтаем.

Катя хотела сказать, что Фёдор, видимо, неправильно её понял, но трубка запищала короткими гудками.

– Ну, что, – тормошил девушку Коля, – что он сказал?

– Сказал, что вечером будет в Техногорске.

– Вот, – торжественно произнёс молодой человек, – это называется лететь на крыльях любви.

Пурга на улице прекратилась. Колясик заметил свет приближающейся машины.

– Это Олежка, сменщик мой, – радостно объявил он Кате. – Собирайся. Сейчас помчим ко мне, посмотрим, какую тайну хранят техногородские бомжи.

Глава 2

Коля широко распахнул дверь и жестом пригласил Катерину войти.

– Добро пожаловать, старушка, в берлогу к убеждённому холостяку!

Девушка сделала шаг и поразилась царившему вокруг беспорядку. Николай же легко проплыл между огромных коробок с какими-то деталями, кипами бумаг, стопками книг и бытовой техникой, расставленной тут же на полу, в порядке, понятном только ему.

Уже через секунду он сидел за огромным компьютерным столом, одной рукой включая системник, а другой стягивая с себя куртку и разматывая шарф неимоверной длины. Катя топталась в прихожей, понимая, что с её врождённой неуклюжестью пройти в центр комнаты ничего не свалив, просто не удастся.

– Ну, чего мнёшься, входи! – крикнул Коля, не отрывая взгляд от монитора.

Катя скинула куртку на пол, так как вешалка в прихожей отсутствовала, и аккуратно начала протискиваться к центру комнаты.

– Что ты там копаешься? – нетерпеливо гундел Колька.

Девушка свалила-таки какие-то книги и, подойдя к столу, обнаружила, что сесть некуда. Единственный стул был занят хозяином квартиры. Коля даже не заметил её замешательства. Он неопределённо махнул рукой и пробормотал:

– Садись. Сейчас открываю файл.

– Куда? – обиженно произнесла Катя.

– О, Господи! Ну, какая же ты неприспособленная!

Колясик на мгновение оторвался от экрана и придвинул к столу деревянный ящик:

– Падай, подруга, и смотри.

На экране поплыли помехи, потом появился силуэт мужчины. По мере того, как объектив камеры приближался к его лицу и изображение становилось более чётким, Катерине начало казаться, что где-то она уже видела этого человека, наделённого какой-то благородной аристократической красотой. Но где? Она так и не смогла вспомнить. Мужчина улыбнулся, поправил очки и заговорил… на английском языке.

Колька возмущённо уставился на Катю:

– Это что за перец? Он что, шпрехает по-английски?

Катя кивнула.

– И что нам теперь делать? – не унимался молодой человек.

Катя, как зачарованная, смотрела на тонкое лицо, слушала мелодичную речь, плывущую из колонок.

– Эй! – позвал девушку Колька. – Очнись! Что делать-то будем?

Кате хотелось только одного: чтобы Колька провалился в этот момент сквозь землю и не мешал.

– Дай мне ручку и тетрадь, – попросила она, – я переведу, и ты всё узнаешь, о мой любопытный юный друг!

Колясик не только быстро нашёл всё то, что просила Катерина, но и уступил ей своё компьютерное кресло.

Следующие два часа стали для него настоящей пыткой. Девушка что-то записывала мелким аккуратным почерком в толстую тетрадку, то останавливая запись, то возвращаясь к началу.

– Ну, что там? – нетерпеливо бормотал Колька в очередной раз, и в очередной раз получал грозное:

– Уйди, не мешай!

Николай просто не знал, куда себя деть. Мерить квартиру шагами было весьма затруднительно, сидеть на одном месте – мучительно. Он заварил чай, нашёл несколько конфет и пачку печенья. Но доступа к записям так и не получил. Совершенно расстроенный, он освободил часть дивана от груды одежды и задремал. А когда проснулся, обнаружил над собой склонившуюся Катерину. Она была бледной и даже напуганной.

– Вот, полюбуйся. – Девушка протянула тетрадь, и Николай углубился в чтение.

«Привет, если вы видите эту запись, значит, меня уже нет в живых. Вы узнаёте меня, долговязого очкарика со спутанными патлами? Это я, Майки-Паучок, Майки-Скороварка. Так прозвали меня коллеги из жёлтой бульварной газетёнки. Но если вы думаете, что я работаю в "Больших сиськах" или "Толстой заднице", то это – ошибка. Моя газета носит вполне пристойное название «События, факты, сенсации». Событий и сенсаций хватает на два номера вперёд, благодаря ваш покорному слуге, а вот фактов… Обычно главный редактор притягивает их за уши. Но с этим ничего не поделать, такова специфика жанра. У нас масса постоянных читателей, любителей эдакого жарененького, с румяной корочкой, для которых нет ничего приятнее, чем покопаться в грязном белье знаменитостей, и я полностью удовлетворяю их желания. Если вы думаете, что наша редакция располагается в каком-то заплёванном подвале, то опять ошибаетесь. Мы делим первый этаж с популярной в нашем районе пивнушкой "Максим". Чувствуете, как отдаёт Парижем? На самом деле тут пахнет жареной рыбой и прокисшим пивом, в остальном соседство вполне терпимое. Живу я неподалёку, в двух кварталах отсюда. Наш район местные старожилы окрестили "Площадью Свободы" или "Площадью Неудачников". Тут живут те, кто не смог добиться чего-то стоящего в жизни, но и не скатился до коробок бездомных. Наша серая пятнадцатиэтажка окружена свалками, по которым ползают чумазые соседские мальчишки. С высоты девятого этажа, где находятся мои апартаменты, эти мальчишки напоминают навозных жучков, но это мои хорошие друзья. Каждый из них за пару долларов готов вылизать до блеска мою дребезжащую тачку или часами дежурить у ворот какой-нибудь виллы, чтобы узнать, какую подружку приволок сегодня на ночь киношный кумир, обалдевший от выпивки и наркотиков. А завтра этот сюжет уже появляется на страницах моей газеты. Что поделать, Лос-Анджелес – город звёзд. Их тут больше, чем остальных жителей. Многим даже по вкусу периодически мелькать в жёлтой прессе: значит, ещё не забыли, значит, любят. Чёрт возьми! Опять Эмма начала бить посуду. Эмма – это моя соседка сверху. Она работает в «Максиме» и живёт с неким раздолбаем Стивом. По Эмме можно сверять часы. Ровно в восемнадцать ноль-ноль она начинает бить посуду. Интересно, когда же она перебьёт все стекляшки и перейдёт на пластик. Обычно в восемнадцать тридцать звон посуды и ругань Стива утихают. А утром милую парочку можно увидеть у ближайшего перекрёстка, нежно воркующую перед началом трудового дня. Слева от меня живёт русская княжна, миссис Соколова. Она немного сумасшедшая, впала в детство и горячо любит мультяшки. Я сам пару раз доставал ей кассеты и диски с русскими мультиками. Она даже собаку свою назвала Чебурашкой, по имени одного персонажа – такой варежки с ушами. И когда этот кряхтящий шаркающий дуэт выходит на прогулку, трудно сказать, кто родился раньше: миссис Соколова или её четвероногая варежка. Справа живёт ещё один сумасшедший – Али. Он конченый наркоман, но считает себя потомком арабского шейха. Впрочем, если бы я по тридцать часов в сутки находился под кайфом, то мог бы придумать и не такое. Все мои соседи считают меня ничтожеством и неудачником, хотя, если у них возникают проблемы, бегут именно ко мне. Наверное, потому, что любезный Майки может всё уладить. Они считают меня серостью и посредственностью, не способным ни на что другое, как вкалывать на "Жёлтые листки", но я журналист, журналист с большой буквы. Нацарапать услышанное может каждый, кто умеет держать в руках хотя бы огрызок карандаша, а вот раскопать, найти – извините. Для этого нужно уметь общаться с людьми из разных слоёв общества, а это уже талант. И в этом мне нет равных. Со мной работает целая команда. Мои друзья вынюхивают, подслушивают и подсматривают, сами не ведая того. Так что я всегда всё знаю. Или почти всё.

Я ночую в своей халупе три раза в неделю, раз в месяц собираю пёстрое местное общество. И всё только для того, чтобы поддержать сложившийся имидж. Остальное время я провожу на своей вилле, расположенной на Роуз-Авенью в пригороде Лос-Анджелеса. Тут я родился и вырос. Год назад мои родители перебрались в Нью-Йорк, и огромный дом с великолепным садом остался в моём полном распоряжении. Соседи меня уважают и боготворят, вернее, боготворят высокого широкоплечего мужчину с блестящими волосами, перехваченными чёрной ленточкой, карими глазами и тонким орлиным носом – Майкла Доусона, известного писателя, автора десятка бестселлеров. Раньше моя жизнь на Роуз-Авенью протекала скучно и однообразно: длинные вечеринки, превратившиеся в обязаловку, переговоры с агентами, смена любовниц. Сейчас уже не припомню, сколько знаменитостей побывало в моей постели. Я научился безошибочно определять тех, кто спит со мной лишь потому, что я неотразим, и тех, кто надеется получить через меня роль или хотя бы дубляж. О, Майкл Доусон мог бы много рассказать о некоторых звёздах, ведь, как правило, те, кто на экране выглядят раскованно и эротично, в жизни не более чем надувные куклы. Иногда мне кажется, что глазок кинокамеры действует на них, как единственное возбуждающее средство. Любая уличная деваха может дать им сто очков вперёд, ведь техника не может заменить темперамент. Знали бы это те миллионы мужчин во всём мире, кто мечтает о красавицах с экрана. Но я никогда не назову ни одного имени, так как я джентльмен, и, какова бы ни была женщина в постели, всегда благодарю её за то, что она разделила со мной моё одиночество. Одиноким я почувствовал себя давно. Но полное понимание этого пришло только полгода назад. Раньше я много путешествовал, у меня были друзья, женщины, но, вернувшись из последней поездки по Китаю, впал в творческий ступор. Агенты обрывали мой телефон и требовали последнюю рукопись. Но я её сжёг – слишком уж много было в ней личного, того, что я боялся вынести на всеобщее обозрение. Я потерял самого близкого и дорогого человека, потерял себя и смысл жизни. На плаву меня держало только одно желание: найти, во что бы то ни стало найти мою любовь, мою Лию. Но я не знал, с чего начать. О том, почему я решил превратиться в вездесущего журналиста, расскажу позже. Я снял костюм от Гуччи, натянул потёртые джинсы, растрепал волосы и повесил на нос уродливые очки. В довершении ко всему, отрепетировал новую походку с вытянутой вперёд шеей и сутулыми плечами… И вот он я – Майки-Паучок, Майки-Скороварка, бегаю в поисках жареного. Я ведь точно знаю, что эти трущобы хранят ответы на мои вопросы.

Я начал вести дневник ещё в детстве. Мама хотела, чтобы я просто тренировался аккуратно писать. Она говорила, что все великие люди вели дневники. Она всегда верила, что и я стану великим. Сначала я нехотя записывал свои ежедневные дела, но со временем так втянулся, что не мог спать, не написав хотя бы пару строк. Это стало жизненной потребностью. Я записывал свои мысли и чувства, свои впечатления. И сейчас я хочу прочитать вам некоторые страницы. Не удивляйтесь, я просто боюсь пропустить детали.

Сегодня пятница. Джо должен был появиться час назад. Для всех Джо – мой лучший осведомитель. Он приносит самые интересные новости, но имеет невыносимую привычку опаздывать. Причём выявилась некая закономерность: чем дольше он задерживается, тем интереснее будет материал. На самом же деле он детектив, работающий под прикрытием. Я нанял его несколько месяцев назад, к тому же за это время он стал моим другом, хранителем моих тайн.

Я вздохнул и с тоской подумал о горячей ванне. Но прошёл час, а потом ещё час и ещё, а Джо так и не появился. Тогда мне и в голову не могло прийти, что с продавцом подержанных автомобилей могло что-то случиться. Пугало одно: провести ещё одну ночь на скрипучем диване. Я прожевал засохшие тосты, запил их пивом и, не раздеваясь, улёгся, услышав неодобрительный скрежет пружин. Заснуть мне так и не удалось. В полночь кто-то забарабанил в дверь:

– Откройте, полиция!

Я открыл дверь и впустил двух полицейских и одного в штатском. Невысокий человек неопределённого возраста представился лейтенантом Гарсоном.

– Вы и есть Майк? – спросил лейтенант, брезгливо уставясь на груду немытых тарелок.

– Майкл Доусон, – поправил я.

Лицо лейтенанта вытянулось:

– Тот самый Доусон?

Я расправил плечи и улыбнулся.

Гарсон обвёл руками квартиру:

– Не думал, что известные писатели живут в таком… гм… районе.

Я не стал вдаваться в объяснения и предложил приступить к делу. Гарсон не возражал:

– Вы знали Джонатана Валевски?

Я кивнул.

– Тогда Вам придётся поехать с нами.

– Что случилось? – я почувствовал укол в сердце.

– Ваш знакомый умирает. Он хочет о чём-то поговорить с Вами, точнее, у него для Вас есть сообщение.

Мы сели в машину и помчались по ярко освещённым улицам. Я попытался сосредоточиться и понять, что же могло случиться, но Гарсон вывел меня из оцепенения:

– Вам это о чём-то говорит?

Он протянул мне свёрнутый лист, а я просто не поверил своим глазам:

– Откуда это у Вас?

Лейтенант нахмурился:

– Вы не ответили на мой вопрос.

Я пожал плечами:

– Тут изображён знак китайской секты "Чёрное Братство" или "Чёрные Монахи", как их ещё называют. Я тщетно пытался найти их следы в Китае. Так, только легенды.

– Именно такая метка вырезана на лбу у Вашего друга, по такому же трафарету ему вспороли живот.

Я почувствовал, как по спине побежали мурашки.

– Не может быть! Тут, в Штатах! Скорее всего, это работает какой-то имитатор! Тем более что, судя по легендам, свидетелей "Братство" не оставляет!

Гарсон пожал плечами:

– Вероятнее всего, его просто не успели прикончить. Скажу Вам честно, первоначально мы связали это нападение с его сотрудничеством с ФБР. Думаю, Вы знали о его связи с федералами?

Я утвердительно кивнул, хотя слышал об этом впервые.

– Так вот, – продолжал детектив, – это одна из версий, над которой уже работают мои парни. Вторая ниточка – Вы.

Машина затормозила возле центрального полицейского госпиталя, и мы кинулись по лестнице на четвёртый этаж. У палаты дежурило двое полицейских. При виде лейтенанта они расступились, открыв дверь. Ещё в коридоре я понял, что Джо мёртв. Он лежал белый, как мел, укрытый до подбородка простыней, по которой разливалось красное пятно. В два прыжка я оказался возле кровати и сдёрнул белое полотно. Всё оказалось именно так, как я и предполагал: слева из груди Джо торчала рукоятка тонкого чёрного кинжала с окровавленной запиской.

Лейтенант отстранил меня и аккуратно снял клочок бумаги.

– Вы умеете читать по-китайски?

Я кивнул. Пробежав глазами листок, я похолодел:

– Тут написано: «Так будет с каждым, кто встанет у нас на пути!»

В моей голове не укладывалась эта информация. Разум просто не хотел признавать очевидных фактов: то, что убийство действительно совершено Чёрным Монахом, сомнений не было, но каким боком оказался замешанным в эту историю Джо? Я искал следы «Братства» в Китае, а нашёл в самом сердце Америки.

Палата постепенно наполнялась полицейскими. Чтобы не мешать их работе, я вышел в коридор. Гарсон поплёлся следом:

– Ума не приложу, как убийца мог пробраться в палату?

Я печально улыбнулся:

– Форточка!

Гарсон всплеснул руками:

– Да Вы шутите! В форточку даже кошка не пролезет, к тому же четвёртый этаж.

Что я мог ответвить! Углубляться в историю мне не хотелось. Но я-то знал, что для «Чёрного Братства» нет ничего невозможного. Гарсон протянул мне спичечный коробок, и я узнал корявый почек Джо. «Фелтон Стрит, 18, Дикая Лиса».

– Вам это что-то говорит? – спросил лейтенант.

Я отрицательно покачал головой:

– Пока нет, но завтра я всё узнаю.

– Стоп, – предупредил Гарсон, – если нам понадобится Ваша помощь, мы дадим знать. Ну а пока – никакой самодеятельности.

Я вышел из клиники и вяло побрёл по улице. Мне было о чём подумать. Вновь и вновь мысли возвращали меня к событиям шестимесячной давности.

Провинция Ли-Джоу, Северный Китай.

– Мистер! Купите сувениры на память! Вот бусы для Вашей девушки, а это – талисман-черепашка. Он принесёт Вам счастье. Всего один доллар, мистер!

Мальчишка лет десяти бойко хозяйничал в маленькой лавке и безостановочно болтал на ломаном английском. Я улыбнулся: забавно купить счастье за один доллар.

– А вот кисет из шкуры дикого буйвола. Его вышивала моя сестра.

Я повертел кисет в руках. Действительно, прекрасная работа. На небольшом куске кожи уместилась целая картина с горами и водопадами.

– Твоя сестра – редкая мастерица.

Я протянул сотенную купюру. Мальчишка восторженно захлопал глазами:

– Лия, скорее иди сюда, посмотри, что дал мне этот добрый господин!

В углу комнаты приподнялась циновка, отгораживающая лавку от жилого помещения, и передо мной возникло сказочное создание: смоляные волосы девушки, заплетённые в тугую косу, доходили до самых щиколоток. Огромные миндалевидные глаза, обрамлённые на редкость длинными пушистыми ресницами, маленький вздёрнутый носик и чётко очерченные губы говорили о том, что в девушке тычет и европейская кровь. Одета она была в простое красное платье, отороченное дешёвой тесьмой. Девушка учтиво поклонилась и подошла к брату.