Текст книги "Понарошку, или Нарисую боль"

10. Не по сценарию

…и вроде впору праздновать…

Кейл мог бы обрадоваться с ходу такой новости,

если б настигла она его в более подходящий момент.

Ну и чуть более подходящая новость… Мечты о злодее – не сбылись: он каким-то чудом подошел на роль хорошего парня, доблестного защитника слабых и обездоленных от вселенского зла – того случая, когда добро не только с кулаками, но и с сердитым хмурым напряженным скульптурно-устрашающим лицом. Оказалось, что его лицо при всей своей сердитости и хмурости – не достаточно коварно, и дальнейшие разговоры об этом бессмысленны.

Обсуждая этот момент с Эллен, продюсером проекта, он мельком думал: вот где она б пригодилась со своими непрошибаемыми аргументами против него…

Ну она…

Та, кто заклеймила его тут главным злодеем.

Она, кстати, исчезла в своей мастерской на несколько дней – носу не показывала! Будто испарилась, лишь мелькая рыжиной в окне.

И нет, она – не юрист. Гримерша, чтоббббеё! Хотя училась на это по-любому! Прям вот веет от неё сводами правил!

* * *

Кейл никогда не мечтал сыграть хорошего парня. Этого добра ему и по жизни хватало…

Келлан Рассел Эйлз родился в престижном районе в обеспеченной семье. Его мать Шеридан нашла свое счастье со Слаем ещё в старшей школе. Кейл слышал эти истории от их друзей на семейных торжествах: даже когда они ещё просто перегядывались, было понятно, что этим двоим не нужен никто больше. Они обречены друг на друга.

Только умница и красотка Шери была из семьи попроще, тогда как её бойфренд – наследник крупной ортопедической фирмы – слыл уже тогда настоящим мажором. Красивую пару это не беспокоило – Шери выглядела чистой аристократкой, а её ретивый блондин – попал под её однозначно положительное влияние, и оставил дурные привычки.

Но однажды родители познакомили остепенившегося Слая с «ровней» – дочерью коллег, красивой и яркой Джейн. Шери, уверенная в себе и их чувствах как в религии, поверить не могла, что Слай действительно общается с этой удобной девицей! Не важно, если даже просто в угоду родителям и из чистой вежливости!

В отместку она нашла себе спортсмена какого-то восточно-полинезийского происхождения из одного из самых «простых» кварталов Сан-Диего, и завела с ним демонстративный роман. Парень был не так уж плох – не бандит, без опасных друзей и вредных привычек, да еще такой экзотичный и эффектный, на зависть образцовым подругам… сильный и отчаянный. Только вот…

бедный. Эмигрант во втором поколении, с временной работой рыбака, своим совсем неприбыльным тренерством, полным отсутствием амбиций, смутными планами на будущее и дырой в кармане, но зато – яркий и дерзкий как пуля!

И пока Слай медлил с решениями, испытывая её терпение, Шери за считанные 2 месяца умудрилась упасть из фиктивных отношений в почти настоящие. Пылкие, безумные, как лихой протест своему образцовому воспитанию и идеальным планам на будущее. Словом, пока Слай просто пробовал позлить и раззадорить строптивую возлюбленную, Шери не шутила.

Она рассталась, конечно, с Таки, хотя по-своему и успела полюбить его. По-человечески… Она, конечно, вернулась к своему Слаю, как только он позвал, но…

немножко беременной.

И благоверный принял её. Понял, что перегнул с испытаниями чувств, хоть сомнений у него изначально и не было. Естественно, опять воспротивились его родители, особенно на фоне новых обстоятельств. Но единственный ребенок в семье, Слай поднял бунт…

…однако в нем не было нужды. Через некоторое время, так и не продавив волей непокорного сына, родители пропали в путешествии в ураган, в процессе реабилитации утратили профессиональные полномочия и юноша стал аккуратным и хорошо обученным наследником небольшой промышленной Империи.

А старики-пенсионеры – вдруг полюбили внука, которого постепенно приняли пока он ещё был мал. Всё быстро улеглось в кулуарах семьи и близких. Никто не задавал больше родителям-блондинам вопросов и не поднимал неудобных тем. Пока не подрос сам смуглый экзотичный мальчик.

Последней части истории Келлан долгое время не знал, хоть и чувствовал, что родители-блондины (!) что-тттто ему недоговаривают. Узнал только в старшей школе,

И вдруг понял, что с того дня, как Слай пообещал возлюбленной, что всё у них будет хорошо, и по сей день, сам Кейл ни разу ни словом ни взглядом ни тоном не уловил от своего «отца» Слая или его родителей ни единого упрека. Ни в свой адрес, ни в адрес матери.

Ни одного разделения на «своих и чужих». Ни одного отчуждения, намека или отрицания с отсылкой на «не наш». Его действительно приняли. Он им – подошёл.

Благополучный уравновешенный Слай сумел стать хорошим отцом: увлеченным, внимательным и забавным, степенным и щедрым в своих возможностях. Оказалось, он переболел в детстве какой-то бедой, что нейтрализовало его детородную функцию. Если б не та история, его возлюбленная была б обречена на бездетность вместе с ним, но случай распорядился иначе. И все приняли его как «так было нужно», и ничего ни от кого не скрывали,

ну кроме сына до поры.

А того парня Шери больше никогда не видела. И по сей день. Не отвечала на послания, избегала встреч.

Зато его разыскал Кейл. Сам. Лет в 12, немыслимой отважной в том возрасте авантюрой. «Родной чудак», парень оказался уже признанным учителем восточных единоборств, со своей школой, вступившим в этот мир – ребенком, где-то ещё на далекой своей исторической родине. Поняв, кто перед ним, он принялся обучать. Ничего никогда не обсуждая.

Родители долгое время не знали. Об этом.

Но узнав, не воспротивились. Всё поняли и приняли. Кейл рос послушным, чинным, благодарным. И довольно «тепличным». За благополучие и легкую приторность взаимоотношений в семье, а так же тихую покладистую старательность его дразнили завистники в школе. А так же за излишнюю смуглость. Но знакомство с биологическим отцом постепенно многое исправило.

Родители не противились его истинной природе: он был самостоятелен и самобытен, любил убегать из дома и исследовать, побыть один и побродить в одиночку, (а позже – начал самозабвенно путешествовать),

и со способностями к физическими нагрузками, с акробатической ловкостью, прыгучестью и «кия-чеством» – будто бы родился. В успешной же своей семье же он усвоил ответственность, аккуратность, надежность и уважительное отношение к кому бы то ни было при любых обстоятельствах.

В нем иногда угадывались практически аристократические манеры выходца из высшего общества, которое он, правда, успел научиться ловко маскировать. Под бродяжничество. Но даже бродягой он всегда был ответственным и вежливым!

High Fantasy – Firelike (Arwelone Remix)

И где в этой истории с художницей случился сбой? В его программе хорошего воспитания во всегда строго служебной атмосфере? Как он умудрился сначала случайно чуть не прибить хрупкую девушку, а потом обвинить её в этом сам без тени извинений? Как он умудряется гнуть эту линию и по сей день, вот уже вторую неделю, при чем совершенно искренне???

Как случилась эта странная промашка? Вот уж…77
  Расхожая фраза, в обиходе – особое Препятствие, в данном контексте – буквальная отсылка к неодушевленному участнику события вперемешку с неприятными последствиями.


[Закрыть] камень преткновения…

Ребята, ставшие невольными свидетелями этого поистине комичного случая, совершенно растерялись, вдруг обнаружив, что чистый прикол – спровоцировал подлинную вражду между всегда общительным и расположенным, нормальным во всех отношениях другом, которого все здесь знают не первый день, и этой куколкой – с отличными рекомендациями и отзывами с стороны её немногочисленного закадрового «клана». Кейл не мог удержаться, чтоб не порыкивать на неё в присутствии друзей, а то и откровенно высмеивать. Теперь никто и подружиться с ней не мог, поскольку Эйлз каким-то немыслимым образом умудрился разбить съемочную группу – на противоборствующие лагеря: за него против гримерши, и наоборот. А ведь большинству группы даже истинная причина конфликта известна не была. Так начали появляться досужие домыслы.

Интересно, она тоже коллекционирует теперь сплети про их давнюю неудавшуюся интрижку? Ведь с тех пор они ни разу не общались.

Интересно, что у неё на уме? – думал он. И знал точно: а ведь эта работа ещё неминуемо столкнет их. Хочешь-не хочешь.

И что же будет тогда? Бой не понарошку?

А ведь съемки уже начались. Пока обкатывали самые простые кадры – крупные планы, отыгрыши, переходы между сценами, поскольку многие декорации и дубликаты костюмов ещё доводились до готовности.

А Кейл тем временем пытался приноровиться к роли актера. Не дублера, которого снимут и смонтируют как надо, со спины, а лица, главного рассказчика своей истории. Ох, права была мама, что ему с его любовью к киноиндустрии когда-нибудь могут пригодиться актерские курсы!

Хорошо, что главрежа Мартина – его актерская образованность (точнее – НЕ…) – не слишком волновала. Оказывается, режиссер знал и хотел снимать его давно, и затягивал с утверждением – только чтоб раззадорить. Его ж ещё надо было втащить в эту авантюру, то есть в кадр – всем фасадом! Это агент хотел Кейла в главных ролях, а Кейл – хотел просто что-нибудь такое. Киношное-спортивное-отчаянное. Приключенческое и неугомонное. Без особых амбициозных прицелов. Он так развлекался между учебой и преподаванием в бойцовском клубе.

Кстати, помимо персональной к нему лояльности, режиссер был очень заряжен. Горел своими идеями и заражал всех подряд вместе с оператором-постановщиком на столько, что никто даже не успевал сконцентрироваться на сложности задач. Делаем, всё! Меньше думаем, просто делаем! Не отвлекаемся на сомнения!

Он даже толком не понял, как однажды из пригородов Лос-Анджелеса попал утренним рейсом в Мексиканские джунгли, где им каким-то чудом удалось получить разрешение на съемки близ древних храмов,

и вот уже обживал эти райские пляжи и джунгли, кидаясь в свободные моменты в бунтующие воды океана, чувствуя себя настоящим Тарзаном.

Arwelone – Endeavours

Хотя свободного времени было не много – ни до дальней экспедиции ни во время. Всё происходило в-лёт и мимоходом: пока все выставляли и настраивали свет, ракурс и фокус кадра – живого ли скорпиона в бескрайних песках, или развалин корабля на отмели, он успевал отрепетировать и понять свою сцену и как в неё грамотно встроиться, и даже научиться быть тем, кем нужно. Ему нравился костюм, нравились партнеры, ему импонировал подход к делу всех задействованных и занятых, четкая выстроенность и одновременно некоторая «легкомысленность» и азарт процесса, и быть занятым большую часть времени этого захватывающего приключения.

И ему потихоньку начинал нравиться персонаж, по крайней мере становился всё более понятным.

И История. Ему тоже начинала нравиться. Воспринимая кино прежде чисто техническим процессом для себя, не вникая в хитросплетения характеров, мотиваций и этических моментов, он никогда не лез на эту территорию – просто выполнял команды постановщиков и задачи режиссера в данный момент времени, не связывая и не привязывая сцены одна к другой. Теперь же ему становилось всё более интересно создавать Героя и его линию, а не просто его экшн-картинку. Понимать, откуда он пришел, и куда идет. Это было в новинку, это оказалось волнительно, ответственно,

свежо. Это был вызов для него, каких он раньше не принимал.

Облачаясь в накладку креативного индивидуального цвета поверх черного и стильного, он умел войти в нужное состояние, которое переносило его в тот мир, что создавали все вокруг, и ничто не могло сбить его с заданного курса – ни выкрики режиссера, ни неудачные дубли, ни лажи от партнеров, ни падающие рядом плохо закрепленные декорации.

Будто Бог Кино хранил его и его Миссию – как праведную!

Иногда это, конечно, было весело. Именно на этих площадках, в пока ещё не настоящих (а потом и настоящих!) пустыне и влажных лесах побережья, не всегда ловко и удачно спрыгивая с ветвей, или во взаимодействии с партнерами, он обнаружил в себе неожиданную способность заливаться смехом как ребенок, неудержимо, до сбитого дыхания и новых приступов-хохотунчиков. Смех его бывал заразителен, и вот уже у всей группы случалась пятиминутка развеселой истерики, и режиссер чуть не выпадал со своего стула, не в силах произнести что-то вразумительное в свой граммофон. Многое из такого попадало в «закадровый» кадр – все сразу поддержали снимать бэкстейджи и потом смонтировать фильм о фильме!

Всем нужны были эти пятиминутки, никто не рычал за него, завсегдашнего нарушителя рабочей атмосферы, за самовольство и экспромт, а так же свободу действий в кадре. А ведь он не бросил ставить и хореографию противоборствующих сцен (пока ещё не боев – но скоро!), а теперь ещё и добавлять своего в текст! Сценаристы вписывали под него все больше нюансов, рискуя хронометражом!

Все это было игрой, которой он увлекался всё больше. Все началось ещё в первый тур по окрестным локациям, по паре часов в пути от Лос-Анджелеса, где снимали пока все незначительные связки, а также опробовались в работе костюмы и связки партнеров.

– Еще не бои, нет. И не полный «комплект» гримеров.

Часть 3. СоКРОВенное

11. Не в теме

Лили знала, что злодей, замаскировавшийся под дорбрячка в кино, злословит про неё. Называет бестолковой и неловкой, надменной и занудливой.

Впрочем, она не отставала.

Конееечно, куда уж нам маленьким до спортсменов, ловкачей, имеющих свой дьявольский контракт с гравитацией. И такую же фамилию…

Вероятно, его не без причин остерегаются, и потому льстят и играют в дружелюбие. Поэтому он всегда окружен шумной толпой весельчаков. Некоторые ей даже нравились. И явно пытались быть любезны с ней. Ну в тайне от этого монополиста на мнения, конечно… Да, скорей всего, он не всегда адекватен, и потому его попросту боятся!

но не она, нет. Она не намерена бояться. Не дождется.

Однако она вот уже вторую неделю не попадается ему на глаза. Но это совпадение просто. Так получается.

И простыла она перед выездами в первые мини-экспедиции не специально! Ну правда же!

Зато Гэрри исправно рассказывал, как идут съемки. А потом начал добавлять туда и успехи нового киноДива.

Оччччень интересно, чессслово! Она до последнего, точнее до первого дня съемочного, надеялась, что его всё-же заменят. Он же каскадер, ну что там с ним нарежиссировать собираются??

Но не случилось. Впрочем, какое кино, таков и герой…

И тогда её организм дал сбой. Или просто к одной фобии добавилась вторая. Когда пугают не внутренности, а наружности…

Она недельку вылежалась, попила таблетки, начихав на все вокруг в буквальном смысле, абстрагировалась немного от всего былого, и вот её настигло неизбежное:

– Ну как ты, Лили? – отловил её звонком Гэрри из экспедиции, – у нас тут так прикольно! Ты должна эттТо видеть! Давай, выкарабкивайся, уже на днях ты нам понадобишься!

А куда деваться, распоряжение шефа – не болеть, принято к исполнению.

Встряхнувшись, она укуталась в любимый бабушкин серый кардиган до самых до почти колен, впихнула себя в свой скромный авто, и отправилась вдогонку экспедиции.

Мэг встретила её, разместила, и предложила пока осваиваться, настраиваться на грядущий бурный интенсив.

Так Лили пару дней наблюдала за съемками, практически прячась за кустом. То за настоящим, то за подставным. Таким же подставным тут, как и она в роли художника по боевикам…

К счастью, мордобоев пока не снимали.

Зато регулярно снимали Кейла. Он то бегал по пустыням, то кидался в бурные воды с обрыва. К счастью, с опрыскиванием его героического каменного лица из пульвилизатора пока достойно справлялись без неё.

За что ж он так её невзлюбил? – порой посещала её шальная, почти жалобная мыслишка. – за то, что она… что она… просто не так ходит? Не там? За то, что не дотягивает до их мира превосходных категорий?

Однако, не взирая ни на свою сердитость, ни на общую непонятность всей их ситуации и её личных в связи с этим перспектив, ни на обидное чувство скудной неполноценности перед живыми суперменами, взгляд порой было сложно оторвать от манеры его движения. От этого хищного от природы совершенства. То, с какой прямолинейной грацией и фиксацией он вскидывает свои столь грамотно «привинченные» конечности, как балансирует в немыслимых позах, как крепка его хватка и выдержка в полных неудобств условиях – завораживало… Как в той истории – в кадре, так и в этой реальности. Как совершенен и бесподобен в своей первозданности этот человек! Чистые линии дразнили взгляд художника, легкость заставляла забываться.

А костюмеры ещё и самозабвенно раздевали его, высвечивая все козыри физической подготовки и яркого типажа…

Просто пытка.

Водопад тестостерона, лавины героизма…

Вообще, конечно, все парни тут были хороши, а насчитывалось их полтора-два десятка! И каждый был, помимо телевизионной модности и общей симпатичности, прекрасно оснащен физически, подготовлен и самоуверен, а некоторые – оказались даже обаятельны и хорошо воспитаны! Однако

взгляд её то и дело цеплялся за персонального недруга. Сначала она успокаивала себя, что это – способ держать его и все его прыгучие летающие килограммы – на безопасном для своих скромных килограммов расстоянии… Но… постепенно, залипая на резком магнетизме и элегантности его движений, она стала ловить себя на мысли…

то о том, как это было, когда они соприкоснулись в гравитационной стихии, в хаосе общего падения,

то о том, как в шутку сама примеряла именно этот костюм… что на нем сейчас.

то том, как он ещё недавно чеканил слова, смотря прямо на неё, в неё, в самую глубину, едва не подвигая её в сторону плечом или бедром.

Вечером она ворочалась, засыпая, то с попыткой вспомнить свое эпичное дуэтное падение во всех деталях, когда ей даже стало казаться, что он как-то умудрился минимизировать возможный урон,

то с мыслями, что он засыпает в соседнем номере этого отеля. Ну не в соседнем, а через шесть и на другом этаже, но это не важно. Интересней другое: с кем?

Шутка в том, что в их картине имелись не только герои, но и героини! Такие же идеализированные, эпичные, телегеничные и удачно раздетые костюмерами! И ей бы порадоваться, что главный герой по всем законам жанра должен увлечься кем-нибудь из фурий,

чем удачненько отвлечься от донимания её скромной персоны, но только… участь отдать роль главной фурии, партнерши по эпичным падениям и схваткам кому-то другой вдруг перестала её радовать.

И потому её просто раздирало от предвкушения сцепиться с ним вновь. Позлить, вывести из себя. Сбить спесь с этой самодовольной, с претензией на звездность, физиономии.

Каждое его появление на горизонте будоражило её. Невольно фокусировало – она и не думала, что можно наблюдать, отвернувшись!

Так было и этим ранним утром на посадке в аэропорту.

Мексиканские древности манили всю группу с самого начала подготовки проекта. Все заслушивались по вечерам под брэнди второго режиссера, бывавшего там лично и упоенно рассказывавшего об этих вожделенных локаиях. И вот она, экспедиция!

Он появился без опоздания, но и далеко не первым. Никого не заставил переживать… как-будто бы. Она заметила его уже на взлетной полосе в стильных солнечных очках, потом виснущую на нем блондинку, чему он не слишком сопротивлялся. Неужели они сядут рядом? Она упустила этот момент, и весь рейс потом пыталась высмотреть это незаметно. Ну так, эпизодически.

Бесит пАтАмуШтА! Весь такой из себя! И чтоб мельком произнести его имя, приходится невольно мельком «улыбаться». Ну вот, опять!

Весь не слишком длинный рейс она всё время слышала его, замечала и различала в общем гуле голосов и мельтишений, будто он намагниченный. Их разделяли 6 рядов и бездна меж их ментальностей, ценностей и интересов.

Даже в полете он умудрялся азартно подруживать со всеми понемногу, особенно с толпой себеподобных, и одновременно оставаться угрюмым одиночкой. Вожак стаи, который может без всех обойтись.

Едва же их привезли на место нового «обитания», и принялись размещать в промежуточном пребрежном турлагере, он незаметно улизнул ото всех, и ошалело кинулся в залив с беспечностью ребёнка. Она видела это случайно – просто как обычно (не) вовремя повернула голову. Промокшие штаны, эта мокрая заросшая грудь – смуглые рельефы недостижимые как горизонт, как бесконечность скайлайнов88
  Буквально – Линия горизонта. Иногда – урбанистическая панорама или вид на город со стороны.


[Закрыть]… Ей осталось только оставить его наедине с его стихиями. Удалиться с единственной мыслью: «Оставить. Оставить. Оставить!»

* * *

Кейл так ждал этой поездки! Новые джунгли и локации, новые места, новые приключения! И новые пространства. Зовущие и принимающие всю его безбашенность!

Да, много пространства – то, чего ему, пожалуй, немного недоставало в этой круговерти. Даже когда все любят его и он от души отвечает взаимностью. Мальчик с азиатскими чертами в семье блондинов. Он привык оставаться одиночкой. Всегда немного чужой среди своих.