Текст книги "Иллюзии чистого холста"

– Целую, – попрощалась трубка голосом Лили, и прежде, чем он успел что-то сказать в ответ, она отключилась.

Нев убрал смартфон обратно в карман и уже повернулся, чтобы найти взглядом Ваню и выяснить, как далеко тот продвинулся в установке камер, когда краем глаза заметил стремительное движение рядом. Что-то темное и уродливое метнулось к нему, заставив дернуться и отшатнуться. Нев даже почувствовал на кончиках пальцев покалывание готовой сорваться с них темной энергии. Часть него успела удивиться этому: он ведь не замыкал контур после того, как отпустил силу, так откуда она снова взялась?

Тень с громким мявом шарахнулась прочь и зашипела. Нев шумно выдохнул, осознав, что это всего лишь уродливая голая кошка хозяйки.

– Нервишки шалят? – насмешливо поинтересовался Ваня. – Это кошка, не надо сжигать ее в адском пламени.

Только после этого комментария Нев осознал, что успел поднять руку, словно собираясь кинуть в кошку невидимый мячик. Сжав пальцы в кулак, он медленно опустил руку, выдыхая и стараясь унять сердцебиение. А потом торопливо набросил тряпку на картину и на мгновение повернулся к большому зеркалу в полный человеческий рост, убеждаясь, что глаза у него нормальные, зрачки не больше, чем обычно.

– Какой-то вы дерганый сегодня, – заметил Ваня, приближаясь к нему и на ходу что-то перекладывая в сумке, висевшей на плече. – Я закончил, пока вы тут абстрактным искусством любовались, – он кивнул на картину.

Нев против воли тоже посмотрел на нее, но занавешенная тканью, она уже не производила такого гнетущего впечатления.

– Это Лиля звонила?

Неожиданно серьезный тон Вани заставил Нева обернуться. Лилин брат смотрел на него с отчаянной решимостью, недовольно хмурясь, и это выражение лица было ему настолько несвойственно, что Неву сразу захотелось отвести взгляд в сторону. Что он и сделал.

– Да. Предупреждала, что ужинает со своим старым знакомым, который как-то уже помогал ей собирать информацию.

Боковым зрением он видел, как Ваня кивнул, но при этом продолжал стоять напротив, сверля его взглядом. Нев прикрыл глаза на мгновение, понимая, что так не может продолжаться вечно. В конце концов, они оба взрослые люди и могут просто поговорить.

– Если вы хотите мне что-нибудь сказать, – он заставил себя посмотреть Ване в глаза, – то говорите. Обещаю не проклинать немотой.

Ваня криво усмехнулся, но тут же снова посерьезнел.

– Я вам так скажу, Нев. Вы мне всегда нравились. Да, я порой подшучивал над вами, но всегда уважал. Эти ваши шуры-муры с Ангелами меня, конечно, немного напрягают, но не пугают. Пока от них больше пользы, чем вреда. И стряпня мне ваша нравится, и поговорить с вами порой интересно.

Он замолчал, заметив осторожную улыбку на губах Нева, как будто не решаясь продолжить. Нев подтолкнул его:

– Но?

– Но мне не нравятся ваши отношения с моей сестрой, – продолжил Ваня. И после того, как первые очевидные слова были произнесены, дальше его речь полилась увереннее: – Я буду называть вещи своими именами: вы слишком старый для нее. Сколько вам, шестьдесят?

– Пятьдесят пять, – поправил Нев.

– Да хоть бы и так. Понимаете, наш отец, будь он жив, сейчас был бы вашим ровесником. Двадцать два года – это чертовски много. Я не знаю, что она находит в вас сейчас, но, очевидно, вы кажетесь ей достаточно привлекательным, а что будет через пять лет? Или через десять? Как вы вообще все это себе представляете? А дети?

– Я думал, вы не готовы стать дядей, – не удержался Нев.

– Да при чем тут я? Вы-то готовы стать отцом? Не поздновато ли собрались?

Нев покачал головой и неожиданно для самого себя рассмеялся. Он так боялся этого разговора, но вот он состоялся, а ничего страшного не произошло. Ваня не сказал ему ничего нового. Нев думал, что ему будет стыдно, но вместо этого испытал странную легкость.

– Вы правда думаете, что я всего этого не знаю? – спросил он, глядя на озадаченного Ваню с улыбкой. – Или что я этого не осознаю? Я прекрасно умею считать и понимаю, что двадцать два года – это очень много. И понимаю, что через пять лет я буду еще менее интересен женщине вроде вашей сестры. Но не думаю, что вам стоит волноваться на этот счет. Все закончится раньше. Не будет странной свадьбы, и детей тоже не будет. Эти отношения не продлятся долго. Они возникли под влиянием момента, и я полагаю, Лиля скоро очнется и поймет все то, что для нас с вами очевидно. Пять лет? – он грустно усмехнулся. – Я не думаю, что у меня будет даже пять месяцев.

Теперь Ваня казался немного растерянным и обескураженным, и это выражение на его лице пугало еще больше.

– Тогда зачем все это?

– Затем, что даже один день рядом с ней для меня имеет больше смысла, чем вся предыдущая жизнь. И каждый из них я буду помнить до самого конца.

Ваня уже открыл рот, собираясь съязвить по этому поводу, но в последний момент что-то во взгляде Нева остановило его. Он стиснул зубы, горестно вздохнул, махнул рукой и повернулся к выходу.

– Ладно, идемте. Все с кем-то едят, я бы тоже подкрепился. Как насчет пиццы?

Больше они в тот день об этом не говорили. И хотя разговор прошел совсем не так, как каждый из них ожидал, и Нев, и Ваня оказались им одинаково удовлетворены.

30 апреля 2015 года, 18.05

ресторан «Строганов Стейк Хаус»

Конногвардейский бульвар

Лиля опоздала на пять минут, и Дима уже ждал ее, как всегда с шикарным букетом темно-бордовых роз на длинных толстых стеблях. Он сидел за столиком у окна, с чашкой кофе в руках, сам не менее шикарный, чем небрежно брошенные на стол цветы: высокий, светловолосый, с уверенной улыбкой на губах и нахальным взглядом из-под полуопущенных ресниц. Лиля на миг представила себя рядом с ним, понимая, что они были бы действительно красивой парой, но тут же отбросила эти мысли.

– Лилечка, прекрасно выглядишь!

Она в последний момент умудрилась изящно отвернуться, и его поцелуй пришелся в щеку, а не в губы, куда он изначально целился. Лиля поймала на себе пару завистливых взглядов, победно улыбнувшись в мыслях. Она с детства была красавицей, с юности привлекала к себе взгляды мужчин, никогда не страдала комплексом неполноценности, но все равно любила получать подтверждение того, что другие женщины ей завидуют. Ей никогда по-настоящему не нравились такие мужчины, как Дима. Она могла поддаться их самоуверенности и обаянию, закрутить роман, но действительно влюбиться, так, чтобы забыть о себе, – едва ли. Она не теряла от них голову, поэтому с легкостью могла использовать в своих целях.

– Так что ты узнал? – поинтересовалась она, бросив сумочку на соседний стул и позволив Диме сначала снять с нее пальто, а затем помочь сесть.

– Может быть, мы хотя бы заказ сначала сделаем? – он кивнул на меню, которую вышколенный официант положил перед ней.

– Насколько я помню, здесь были чудесные стейки, – не заглядывая в него, отозвалась Лиля. – Филе-миньон средней прожарки, к нему какой-нибудь легкий овощной салат. Вино на твой вкус.

Пока официант принимал заказ, ставил цветы в воду и раскладывал приборы, Лиля позволила Диме болтать о всякой ерунде, делать себе комплименты и звать на незабываемые отдыхи, что он всегда любил, но как только молодой человек отошел от их столика, снова напомнила о деле.

– Тебе бы в первую очередь обо всяких маньяках и призраках, – страдальчески вздохнул Дима, затем вытащил из сумки небольшую папку и передал ей. – Тут все сведения, что я нашел, но если кратко: ничего интересного там не происходило. Дому пятьдесят пять лет, поэтому, естественно, за это время там кто-то умирал. Но в основном люди в возрасте: инфаркты, инсульты и все такое прочее. Молодежь, конечно, тоже бывала, но везде естественные причины либо несчастные случаи. Из самого необычного: в девяносто девятом с седьмого этажа шагнула девушка, но и у той была шизофрения. Может, конечно, ее и злые духи с балкона столкнули, но эксперты склонялись к голосам в голове. В папке есть копия заключения, если ты мне не веришь, – Дима кивнул в сторону стула напротив, куда Лиля положила папку. – Сам дом построен на обычном пустыре, никаких тайных захоронений под ним нет. В последние годы в нем начали сдавать квартиры, поэтому контингент периодически меняется, кто-то спокойный, кто-то буянит, все как везде. Ничего из ряда вон, что могло бы привлечь внимание такой компании, как ваша.

Им пришлось снова ненадолго прерваться, поскольку официант как раз принес вино и заказанную еду. Дима тут же воспользовался паузой, чтобы перевести разговор на другую тему, но Лиля была непоколебима.

– А что с той квартирой, про которую я просила узнать подробнее?

Дима несколько долгих секунд смотрел на нее, а затем внезапно сказал:

– Больше никакой информации, пока не выпьешь.

– Дима!

Он сжал губы в тонкую нитку и провел по ним пальцами, словно закрывая на замок.

– Ты невыносим, – Лиля улыбнулась, а он лишь пожал плечами.

Она коснулась своим бокалом краешка его бокала и сделала осторожный глоток. Вино оказалось терпким, приятным на вкус. Лиля поставила бокал на стол, но Дима все еще изображал из себя глухонемого, лишь качая головой. Лиля снова улыбнулась и залпом выпила полбокала.

– Другое дело, – тут же расплылся в довольной ухмылке ее собеседник. – Значит, квартира. Ты ешь, ешь, а то остынет.

Лиля не стала противиться. Мясо выглядело соблазнительно, было приготовлено именно так, как она любит, и она подумала, что следует прийти в это место с Невом. Когда-то она была здесь, когда приезжала в Питер по делам, и почти успела забыть, как вкусно здесь готовят.

– Квартира эта раньше была двумя квартирами, как ты понимаешь. Нижнюю сразу после постройки дома получили инженер и учительница с двумя детьми, верхняя некоторое время принадлежала Союзу художников, а потом ее купил какой-то писатель, так и умерший в безвестности. Инженер и учительница скончались в середине девяностых, в их квартире остался сын. Он был одним из тех, кто круто взлетел в девяностые, выкупил верхнюю квартиру – к тому времени писатель уже ушел в мир иной – соединил их в одну, пристроив лестницу, чтобы не нужно было каждый раз выходить на площадку. Уж не знаю, что он собирался там делать: не то бальный зал, не то футбольное поле, но жалоб от соседей было – бывший участковый до сих вспоминать не хочет. Говорит, он там дневал и ночевал. Но потом братка убили, квартира осталась его жене и детям. В начале прошлого года ее купила молодая пара: женщина работает риэлтором, провернула крутую сделку, хватило денег на эту квартиру. Муж был фотографом, в верхней части устроил студию. По информации уже нового участкового, пил страшно, скончался от инсульта в ноябре две тысячи четырнадцатого. То есть даже года там не прожил. После него квартиру купила… – Дима вдруг осекся и снова посмотрел на Лилин бокал, в который официант успел незаметно долить вина. – Предлагаю выпить снова, иначе дальше информацию не получишь.

Дальше Лиля информацию уже знала, однако от вина отказываться не стала.

– Ты меня напоить хочешь? – поинтересовалась она, поднося бокал к губам.

– Может быть, пьяная ты будешь сговорчивее? – улыбнулся Дима.

Лиля только хмыкнула в ответ.

– Вот я мужу расскажу, как ты меня спаивал и утаивал важную информацию, и он превратит тебя в жабу.

– Мужу? – Дима покосился на ее правую руку, в которой она держала бокал, и усмехнулся, не найдя на ней обручального кольца. – А кто же у нас муж?

– Волшебник.

Дима поднял руки и покорно склонил голову.

– Тогда не смею дальше настаивать. В общем, ныне эта квартира принадлежит Екатерине Эдуардовне Ляшиной, единственной и любимой дочери Эдуарда Александровича Ляшина, депутата Государственной Думы и весьма могущественного человека. Дочурка уродилась творческой личностью, молодой талантливый художник, в восемнадцать лет вместе с парочкой друзей приехала из Москвы в город белых ночей и спившихся интеллигентов, да так тут и осталась. Ну что? – Дима наклонился к ней ближе и накрыл ее руку, лежавшую на столе, своей ладонью, специально поглаживая то место на безымянном пальце, где замужние женщины носят обручальное кольцо. – Я порадовал тебя информацией, моя непокорная королева?

– Ну, предположим, про Ляшину я знала, – не удержалась Лиля. – А все остальное было весьма занимательно. Меня распирает любопытство, откуда ты все это узнал?

Он улыбнулся.

– Лилечка, как ты думаешь, что самое главное в жизни?

Она покосилась на его руку, которая так и лежала поверх ее собственной.

– Любовь?

– Глупые романтические мысли. Любовь приходит и уходит.

– А кушать хочется всегда, – пробормотала Лиля. – Деньги?

– А завтра ты поставишь не на ту лошадь, и нет у тебя больше денег.

– Тогда что же?

Дима поднес ее руку к губам и поцеловал центр ладони, а затем аккуратно вернул на стол.

– Самое главное в жизни, Лилечка, это друзья и знакомые. Чем больше у тебя знакомств, тем больше возможностей быстро и безболезненно раздобыть нужную информацию. А это и деньги, и власть, и любовь, и все такое прочее.

– Следуя твоей логике, друзья могут предать.

– Для этого у тебя голова на плечах: выбирать правильных друзей и не доверять им больше, чем нужно.

Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент завибрировал и медленно пополз по столу его мобильный телефон. Дима мельком взглянул на него, тут же перевернул экраном вниз и снова повернулся к Лиле.

– Так что насчет…

Лиля не дослушала. Потянулась к его телефону и снова перевернула экраном вверх.

– Жена? – медленно и тягуче прочитала она имя абонента. – Вот так сюрприз, Дмитрий Решетников. У вас есть жена?

Дима откинулся на спинку стула, бросив недовольный взгляд на телефон, а затем повернувшись к Лиле все с той же неизменной нахальной ухмылкой.

– У тебя муж – волшебник, а у меня жена – ведьма. Мы были бы прекрасной парой, ты не находишь?

– И как давно ты женат?

– Семь лет. Но ради тебя я разведусь хоть завтра.

Лиля медленно поднялась, сняла с вешалки пальто, оделась, чувствуя, как Дима следит за ней взглядом, но не делает ни единой попытки встать и помочь. Затем взяла со стула сумочку, принесенную им папку, наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

– Спасибо за информацию, Решетников. Я тебе позвоню, если мне еще что-то понадобится.

– Всегда рад, – пробормотал он, но уже далеко не так самоуверенно, как раньше.

30 апреля 2015 года, 19.50

Средний проспект В.О.

Саша сама не знала, к какому выводу хочет прийти после просмотра всех медицинских карточек, которые ей прислал отец Катерины. С одной стороны, ей не хотелось в итоге выяснить, что у девушки просто-напросто начинается какое-то психическое заболевание, с другой – иногда казалось, что уж лучше болезнь, которую можно корректировать лекарствами, чем действительно преследующая потусторонняя сущность. Саша еще помнила, каково оказаться на месте жертвы этой сущности. Каждый раз, думая об этом, она невольно крутила в руках кулон, который сейчас не прятался под одеждой, а спокойно свисал на длинной цепочке, ложась на бумагу каждый раз, когда она наклонялась над очередной распечаткой.

Господин Ляшин прислал не только медицинскую карту самой Кати, но и свою, и ее матери, и всех ближайших родственников, включая бабушек и дедушек. Саше нравился такой подход, а сам Ляшин вызывал уважение, хотя политиков она искренне не любила, да и самого Ляшина побаивалась, понимая, что он в любой момент может размазать их по стенке за одно неверное движение. И раз у него есть возможность решить их проблему с ЗАО, значит, он как минимум знал об этой организации раньше. Знал и ничего не сделал.

Однако он не стремился с пеной у рта доказывать, что его дочь не сумасшедшая, не утверждал, что призраков и демонов не существует, а потому как заказчик Сашу вполне устраивал. Он просто предоставил всю имеющуюся информацию и попросил разобраться.

Информации оказалось так много, что Саша устала читать ее с экрана ноутбука почти сразу, поэтому теперь по всей небольшой гостиной ее квартиры были аккуратно разложены, пронумерованы и подписаны распечатанные на принтере листы бумаги. Кроме них, на полу лежали три толстых справочника по психиатрии, к которым Саша периодически прибегала за помощью.

Толстым желтым маркером она отмечала любые упоминания о наследственных болезнях, а также о симптомах, которые могли на них указывать, сверялась с энциклопедиями, что-то вычеркивала, что-то оставляла. Работа была кропотливая, но увлекательная. У самой Кати ей пока не удалось обнаружить ничего интересного. Она родилась на редкость здоровым ребенком, развивалась по возрасту, прививки получала в срок и до детского сада к врачу ходила лишь на профилактические осмотры. В саду, как и любой ребенок, болела простудами и гриппом, но опять же ничего подозрительного Саша не нашла. Основная группа по физкультуре и даже два года в секции фигурного катания. Этот факт Сашу заинтересовал, поскольку в таком спорте нередки падения и удары головой, но Эдуард Александрович Ляшин заверил ее, что никаких серьезных травм Катя не получала. Поначалу Саша переправляла все возникающие вопросы Войтеху, тот связывался с заказчиком и передавал его ответы ей, но вскоре тот сам предложил, чтобы Саша писала ему напрямую. Отвечал он быстро и лаконично, что еще раз дало ей понять, насколько он заинтересован в правильном расследовании.

Самой интересной находкой за несколько часов работы стала гибель матери Кати. Когда девочке было всего два года, та выпала из окна восьмого этажа. Катя в этот момент находилась дома. Ляшин написал Саше, что это был несчастный случай, его жена мыла окна и не удержалась на скользком подоконнике, а Катя в этот момент спала и проснулась лишь тогда, когда он сам, после звонка милиции, открыл квартиру. Все, конечно, могло быть и так, но что если это был не несчастный случай, а самоубийство? Мать Кати могла страдать каким-то психическим заболеванием, на которое вовремя не обратили внимания, покончила с собой, а теперь оно начало проявляться и у Кати. Отсюда и странные видения, и пугающие картины. Либо же это действительно был несчастный случай, но девочка все видела. Ввиду возраста не испугалась сразу, но отпечаток на психике получила, и теперь расплачивается. Даже если не отметать потустороннюю версию, то давно известно, что полтергейсты лучше цепляются к тем, кто пережил серьезные психологические травмы, к инвалидам и просто травмированным морально людям. Саша сделала себе мысленную пометку обсудить это с группой.

До начала белых ночей оставалось еще около месяца, поэтому за окном уже начали сгущаться сумерки, когда Саша наконец дочитала последние страницы и захлопнула толстый справочник. Все это время она сидела на полу, сгорбившись над распечатками, а потому спина отозвалась острой болью, стоило ей только выпрямиться. Держась за стол, она поднялась на ноги, чтобы пойти на кухню и поставить чайник, но звонок в дверь отвлек ее. На пороге неожиданно оказался Войтех с большой коробкой в руках и неловкой улыбкой на губах.

– Ты разве не с Катей в ресторане? – удивилась Саша.

– У нее на вечер назначены какие-то дела, поэтому мы не ужинали, а обедали, и уже закончили, – пояснил Войтех, так и стоя на пороге.

Саша посторонилась, пропуская его в квартиру. Она не ожидала, что он придет. После того, как он проигнорировал ее предложение о диване в гостиной, думала, что встречаться они теперь будут исключительно в снятой им квартире. По крайней мере, пока длится расследование.

– Что в коробке? – поинтересовалась она, когда Войтех поставил ее на комод и принялся раздеваться.

– Еда.

– Еда? Ты же только что из ресторана.

– Во-первых, не только что, а во-вторых, это тебе. Когда ты ела в последний раз?

Он многозначительно посмотрел на усеянный листами бумаги пол в гостиной. Саша не сдержала улыбку. Он хорошо знал, как она умеет увлекаться.

Саша взяла коробку, в которой оказалось несколько коробочек поменьше из японского ресторана неподалеку, и прошла с ней на кухню.

– Ты будешь есть со мной? – громко спросила она.

– Я же только что из ресторана, – насмешливо напомнил Войтех.

– Во-первых, не только что, – с улыбкой передразнила его Саша, – а во-вторых, ничего не знаю, там ты был с другой девушкой.

Он тоже вошел на кухню и остановился на пороге. Саша не стала предлагать ему сесть. Он был в этой квартире много раз и давно не стеснялся пользоваться ею без разрешения. Ей вдруг стало интересно, как долго он будет продолжать держать дистанцию? В глубине души она надеялась, что он пришел не просто так. И не только для того, чтобы принести ей еды.

– Тебе чем-нибудь помочь? – вежливо поинтересовался он.

– Достань чашки и сядь уже, не стой столбом, как будто ты здесь в первый раз.

Войтех молча кивнул и подошел к шкафчику, где у нее стояли чашки.

– Тебе какую?

– Синюю, конечно.

Она мельком взглянула на него, пытаясь понять, вспомнил ли он то же, что и она. Когда-то таких чашек было две. Они покупали их вместе, однажды заехав в посудный магазин. Но одна из них, оставленная на краю стола в тот день, когда Войтех приехал к ней после двухнедельного отсутствия, была обречена с самого начала. Судя по тому, как долго Войтех держал эту чашку в руках, рассматривая ее, он тоже помнил тот день. Саша отвернулась, быстро выкладывая содержимое коробочек на тарелки, чтобы разогреть необходимое.

Когда она снова повернулась к нему, Войтех уже сидел за столом, поставив перед собой чашку. Он снял с правой руки перчатку и аккуратно, как будто она была горячей, касался кончиками пальцев края чашки.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь проверить, могу ли я взять эту чашку, не поймав видение. – Заметив ее недоуменный взгляд, Войтех добавил: – Постоянно ходить в перчатках крайне неудобно, а видения я хватаю не от каждого прикосновения.

Саша понимающе кивнула, и ему показалось, что на ее лице промелькнуло разочарование. Он пришел к ней, потому что наконец решил, что замалчиванием проблемы дело не решится. Ему нужно собраться с мыслями и наконец поговорить с ней обо всем, что произошло, но Войтех пока не представлял как. Какими словами извиниться за свою ложь и все, к чему она привела, если он сам считает, что прощения недостоин? Как можно простить тот факт, что из-за него погибли люди, что из-за его лжи чуть не погибла она сама, что он убил человека? Пусть некроманта, пусть угрожавшего его собственной жизни, но человека.

Войтех откладывал этот разговор сколько мог и сейчас бы предпочел сначала разобраться с расследованием, но понимал, что Саша ждет от него каких-то слов. И чем дольше он тянет, тем сложнее будет эти слова найти. Он надеялся, что интуиция подскажет ему, что говорить, но та предательски молчала. Войтех впервые подумал, что его интуиция может быть всего лишь обостренным восприятием реальности, способностью быстро и точно анализировать события и прогнозировать их развитие, а с Сашей этот номер никогда не проходил. Он не понимал ее логики, не мог уследить за ходом ее мыслей, представить, что и как она будет делать в определенной ситуации. Она так часто ломала стереотипы, что интуиция не могла ему помочь. В том числе и за эти качества он влюбился в нее, но сейчас они только усложняли и без того сложный разговор. Либо же его интуиция молчит специально, чтобы он выкручивался сам, сполна хлебнув расплаты.

Так и не придумав, с чего начать разговор, Войтех решил дать себе еще немного времени.

– Что интересного ты узнала в медицинских картах?

Теперь разочарование на Сашином лице уже не угадывалось, а читалось без труда. Она тоже ждала от него другого разговора, и Войтех пообещал себе, что обязательно начнет его сегодня. Чуть позже.

Саша поставила на стол разогретую еду, включила чайник и, лишь удостоверившись, что голос, в отличие от лица, ее не выдаст, села напротив Войтеха.

– Нашла парочку ситуаций, которые могли воздействовать на психику Кати.

Она подробно пересказала историю с гибелью матери художницы и свои выводы по этому поводу. К ее удивлению, Войтех не стал сразу же заявлять, что она не права, и это не может быть проявлением болезни. Саша еще помнила, как он обижался каждый раз, когда она пыталась всему найти логическое объяснение. Возможно, раньше дело было в ее категоричном тоне, который давно ушел в прошлое, стоило ей узнать тайну своей семьи. Возможно, он что-то поменял в собственном мировоззрении. Иногда ей казалось, что она не узнает его после случившегося в лаборатории.

– Во всем этом меня смущают два противоположных факта, – признался Войтех, когда она закончила. – Я не заметил никаких проявлений полтергейста или другой потусторонней сущности у нее в квартире. Для этого явления характерны передвижения предметов, самовозгорание вещей и все такое. Когда тебя преследовал Ангел, мы все видели проявления: улетевшая в стену чашка, разбитое зеркало в прихожей и многое другое. Это были не только твои слова. С Катей ничего подобного нет.

– Возможно, ты просто пока мало находился рядом с ней? – предположила Саша. – Сейчас Ваня поставит камеры, может быть, что-то сможем увидеть.

– Может быть, – согласился Войтех. Его предательская интуиция, молчавшая все то время, что он думал о разговоре с Сашей, внезапно подняла голову, и он очень четко понял, что никаких проявлений на камерах они не увидят. – За это говорит и тот факт, что в мастерской Кати я все же что-то чувствую. Не могу объяснить словами, просто… – он запнулся, подбирая слова. – Как мурашки по коже. Ну и, конечно, картина. Даже если она рисовала ее под воздействием своей предполагаемой болезни, то почему я чувствую… ужас, когда смотрю на нее?

Саше нечего было ответить. Эти два факта действительно исключали друг друга.

– У меня тут сейчас состоялся интересный разговор с одной соседкой Кати, – добавил Войтех, когда она уже увлеклась едой.

– О чем именно?

– О порче.

Саша удивленно приподняла брови.

– Даже так?

Войтех кивнул. После ресторана он проводил Катю домой, используя очередной повод зайти к ней в квартиру. В мастерскую она больше не звала его, на первом этаже он ничего не чувствовал, поэтому задерживаться надолго не стал. Он надеялся, что Ваня и Нев установили камеры, а потому они теперь смогут следить за девушкой, и ему нет никакого смысла пытаться еще раз попасть наверх. От одного воспоминания о картине у него холодели руки.

Он все еще изображал из себя то ли слишком застенчивого, то ли слишком старомодного ухажера, поэтому перед тем, как уйти, ограничился лишь поцелуем в щеку и обещанием позвонить завтра. Выйдя из квартиры, по привычке проигнорировал лифт, однако не успел спуститься и на один пролет вниз, как кто-то окликнул его:

– Молодой человек! Погодите!

Войтех остановился, посмотрев вверх. С последнего этажа в пролет выглядывала сухонькая старушка.

– Молодой человек, там моего кота нигде не видно? Сбежал, зараза эдакая, а у меня уже годы не те, чтобы бегать за ним по лестнице. Боюсь, как бы во двор не выбежал, пропадет же, окаянный.

Около десяти минут пришлось потратить на поиски кота, который обнаружился забившимся в угол на площадке между вторым и третьим этажом, затем накрывать его своей курткой, чтобы бешеное животное не расцарапало ему лицо, а потом нести наверх, в квартиру к старушке.

– Вот спасибо вам! – рассыпалась та в благодарностях. – Совсем из ума выжил на старости лет. Все нормальные коты в его возрасте спят на подоконнике, а этот все сбежать пытается. Чуть замешкаешься – он уже на площадке. А у меня ноги больные, я быстро ходить не могу, вот и сбегает постоянно. Уже все соседи его знают, ко мне несут. Раньше был кот как кот, что с ним случилось?

Войтеху было не очень интересно слушать про свихнувшегося кота, однако уйти на середине разговора он счел невежливым.

– А вы, я вижу, к Катеньке ходите? – спросила старушка.

Войтех посмотрел на дверь напротив ее квартиры, только сейчас понимая, что это дверь в мастерскую Кати. Он поднимался в нее с первого этажа, поэтому как выглядит вторая дверь на площадку, не запомнил.

– Мы недавно познакомились, – неопределенно кивнул он.

Соседка покачала головой, а затем внезапно выдала, понизив голос:

– Вы поаккуратнее с ней.

Войтех насторожился.

– В каком смысле?

Старушка замялась, то ли не желая говорить, то ли не зная, как он отнесется к ее словам.

– Катюша девочка хорошая, – она произнесла это таким тоном, как будто уже заранее извинялась за то, что скажет. – Мы с ней в прекрасных отношениях, я ее кошку хожу кормить, когда она уезжает. Но она девочка творческая, домой иногда поздно приходит, друзей приводит. Не всем в парадной это по нраву. У нас тут народ в основном с постройки дома живет, половина уже в маразме, старость не радость, – старушка с улыбкой подмигнула ему. – Иногда замечания ей делают, а она на язык остра. Особенно сильная война у них со Светкой с первого этажа. А Светка потомственная ведьма, было дело, даже клиентов принимала. Тоже, скажу я вам, мало у кого восторг вызывало, но тогда она на всех огрызалась.

– И вы думаете, Светлана навела на Катю порчу? – уточнил Войтех, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно.

– Я не думаю, я знаю, – припечатала соседка. – У меня икона три раза падала, а до этого тридцать лет висела на одном месте, на той стене, которая с Катюшиной квартирой общая. И кот с ума сошел, все сбежать норовит, я же вам говорила. Так что вы там поосторожнее, как бы на вас чего не перешло. Вы, я вижу, мужчина добрый и отзывчивый.

Все это Войтех в подробностях пересказал Саше, глядя на то, как она под его рассказ подметает еду с тарелок.

– А ты в ее квартире почувствовал что-нибудь? – поинтересовалась она, когда он замолчал.

– Кроме запаха старости и кошачьей мочи?

Саша рассмеялась.

– Да уж, когда икона висит на одном месте тридцать лет, нет ничего удивительного, что рано или поздно она упадет. А кот небось тоже не кастрированный, вот и сбегает. Весна на дворе, как-никак. Во всех нормальных городах коты в марте орут, а с нашим климатом к концу апреля как раз и просыпаются.

Войтех был с ней отчасти согласен, и тем не менее решил держать версию с порчей про запас. Пока у него не складывалось единой картины происходящего, и кто знает, какая деталь может иметь значение?

Саша поднялась из-за стола, чтобы налить им чаю, пока Войтех собирал пустые тарелки, и на кухне вновь повисла тишина. Он знал, что она ждет этот разговор, поэтому заставил себя поставить тарелки в раковину и повернуться к ней.

– Саш, я полагаю, нам нужно поговорить.

– Я тоже так полагаю, – отозвалась она, все еще стоя к нему спиной, хотя чайник в руки так и не взяла. – И все жду, когда и ты начнешь это полагать.

В голове по-прежнему было пусто. Войтех не знал, что сказать. Вот ведь странно: после взрыва в лаборатории, когда он в очередной раз едва не погиб, а его дар как будто перешел на новый уровень, ему казалось, что он даже мысли читать теперь может. По крайней мере, он с легкостью угадывал, что именно его друзья собираются написать ему в Скайпе, и отвечал раньше, чем те успевали набрать текст. А сейчас даже предположить не может, что скажет Саша и как отреагирует.