Текст книги "Сей чудной Адрии устойчивая радость"

Наталья Троянцева
Сей чудной Адрии устойчивая радость

Мы хотим поделиться с Вами любовью – самым искренним чувством, которое навсегда утвердилось в наших сердцах, любовью к прекрасной стране Хорватии.

Каждое лето мы возвращаемся в этот чудесный край, а, расставаясь, перебираем в памяти запечатлённые мгновения.

Изумительно дружелюбный сеттер за невысокой оградой, готовый лизнуть в лицо любого, отделившегося от плотного потока туристов в уютном городке Супетар на острове Брач.

Восточно-европейская овчарка, протянувшая случайным прохожим мячик в частном дворике многоярусной Брелы. Там же – чрезвычайно мужественный ослик из дерева, творение талантливого художника, украсившего усадьбу на радостное обозрение всем.

Дистанция внутреннего достоинства в облике высоких стройных мужчин и женщин, похожих на хтонических богинь домашнего очага.

Отзывчивая доброта эмоциональной реакции на просьбу беспомощно жестикулирующего иностранца. Слово «добро» как непременный компонент диалога.

Птицы, жуки, осы, собаки, кошки, морские ежи – естественные и полноправные обитатели уставшего от цивилизации мира, указывающие человеку его подлинное место.

Горы. Море. Дивная древность Дубровника.

Хорватия! Мы навсегда твои благодарные гости.

Нашим душам чудесно в твоем живом просторе, где морем продолжены горы, а небо от моря так близко!

Хвала тебе вечная, puno hvala!

Наталья Троянцева

Бесподобные, великолепные, словно – неизвестные, нежные и хрупкие, обещающие цветы любви из особого космического лона, где перечисленное становится силой, приобретает смысл, состоит из воздуха и духовного огня: в них образ умственного и физического богаче озарен, чем простое смертное.

Образ, предвидящий будущее и обладающий недоступностью для простого знания.

Этот образ – не форма, а способ видения.

Подсознание стремится ввысь, а духовная листва причудливым кружевом возникает из мглы и света, превращаясь в редкий цветок любви.

Естественная красота земли, моря, пиний, дубов… их жизнь подобна дуновению ветра, превращающего закат-восход светила в неминуемый облик счастья на Адриатическом побережье Средиземноморья.

Душа, пришедшая от звёзд, должна уйти к ним из серебряного леса, стальной глади воды, туманного берега далёка.

Виктор Захаров

Сей чудной Адрии устойчивая радость

* * *

 
Минута бытия. Прекрасное, живое
Гимн радости поёт.
Неспешная ладья под парусным покоем
Вдоль вечности плывёт.
Гряда летящих круч, ниспосланная Свыше,
Смеется: ну, лови!
Блестящий тонкий луч на водной глади пишет
Историю Любви.
 

* * *

 
Что там Рим или Греция, видели неандертальцев
Эти ветхие камни с кошачьими спинками гор.
Ярко-рыжее солнце зарю вышивает на пяльцах
И послушного вечера мягкий туманится взор.
 
 
Вот вернулись – и словно бы не уезжали.
Моря пылкая влага как сочный глоток чистоты.
Лики Южной Далмации точно живые скрижали —
Воплощённая сущность сердечной ее правоты.
 

* * *

 
Осень. Над морем течёт
Дымки туманной истома.
Девочка песню поёт
На языке незнакомом.
 
 
Чувства свободный полёт
Ценен порывом спонтанным. —
…Смята стихия фонтаном,
Сжата, взята в оборот… —
 
 
Голос восторгом объят.
Шутка – проблемы и цели.
Блик пасторальных услад
На балюстраде отеля.
 

* * *

 
Акведук? Мираж? Пантеон? —
Света, моря метаморфозы? —
Неуёмных фантазий розы
Оплетают ночной балкон.
 
 
Тихо следует светлячок —
Утюжок на матовой глади.
И реальность никак не сладит
С ощущеньем, что жизнь течёт.
 

* * *

 
Сгорбленная гора плавно съезжает в море,
Словно усталый пёс на каменных лапах дремлет.
В шерсти сосновых крон неровные лунки неба —
Лёгкие завитки под ладошками солнца.
 
 
Зыбкая плоть небес приобретает плотность.
Ангелы, в облаках – незримые, караулят,
Незаметно хранят, властно оберегают
Дерзкую красоту Адриатики пылкой.
 

* * *

 
Море мнёт ветерок, шлёпает, как ребёнок,
шаловливою ручкой по изумлённой глади —
то изумрудной, то синей.
Солнце потоком льстящим льётся,
швырнув чуть дальше вбок блестящие пузырьки.
Спрячь канун расставанья в каменистых седых изломах.
Пей тягучее время, глядя, как вечный парус
вечным влечётся ветром.
И море с любовью рифмуй.
 

* * *

 
Не охватишь взором полосу горизонта.
Уцепится взгляд за выступ окаменевшей грядки,
Скользит по обрыву. Кактус властелином скалистым
Сентиментально нянчит голубое соцветие.
 
 
Пышная сочная зелень лжёт про грустную осень.
Серое межсезонье через «нет» наступает.
Море медленно дышит летним оттенком неба,
Облачных теней смыслы нехотя выдыхая.
 

* * *

 
В обрамлении остром на плоскости влажного камня
Проступает лицо. Возглас глаз выразительней полу-
Иль – на четверть – раскрытого рта.
Выражение лика тревожит
Мой настойчивый взор.
Отражение скорби Иова
Иль иного страданья незрелой души затерялось
в пространстве,
Ожидая нечаянной встречи с возможностью вдруг
состояться…
 

* * *

 
Море сумрачно и крылато.
Винноцветной пены пиры.
Точно взбалмошные ягнята
Тучи мчатся на склон горы.
 
 
Кипарисовый символ веры
Еле слышен сквозь мощный гул.
Шелестят кастаньет химеры —
Ветер пальмы веер встряхнул.
 
 
А шуршанье сосен – уютно,
Словно шумный бархат шмеля…
 
 
Как вселенской любви минута
Украшает тебя, Земля!
 

* * *

 
Нетерпение волн в канун явления молнии.
Чёрные силуэты тают на мрачно-сером
Очертании гор. Память пришьёт безмолвие
Накануне грозы тусклым домашним бисером
 
 
К возбужденью пейзажа, к растраченной втуне радости.
На опушке небесной – жемчужные искры солнца.
Пылкий ливень. Мгновенье – и вспыхнула сочная радуга.
Ливень плывёт стеною. Струя колотится в донце.
 

* * *

 
Солнце уже ласкает. Дома уравняли гору
С плоскостью осязанья обыденного пространства
Вне покорений, штурма. Писк чайки как скрип калитки,
А силуэт – как ковшик, черпающий зыбь морскую.
 
 
Лайнер тихо отчалил. Море о камни плещет.
Сине-белые яхты у причала теснятся.
Рядом на плоском камне юноши чистят рыбу.
Быстротечное время делим на созерцанье.
 

* * *

 
Ливень пленяет лагуну.
Молний мерцающий срез.
Гор очертания скрылись.
Остров соседний исчез.
 
 
Грома спешит колесница,
Слишком слышна и пуста.
Deus ex machine – возница.
Пальмовый жёлоб листа.
Миг – и лагуна чиста.
 
 
Как прорицанье Кассандры,
Трепет неясных зарниц.
Призрачные саламандры
Мчатся и падают ниц.
 
 
Нежные влажные пинии.
Море серебряно-синее.
 

* * *

 
…Скалы Далмации, пальчиков тонкие косточки,
Сильных ладошек Земли ногтевые суставы!
В море врезаются, тянутся серой молочной полосочкой
Вдоль островков.
И оркестр, штормового колосса сакральный чин
Вечную славу
Воссоздаёт в колыхании недр величавых…
 

Нереида

 
Освободившись от тугой одежды
Далматских гор, она перебирает
Застёжки звёзд морских, кораллов броши
На сборках синей кисеи хитона,
Наброшенного гребешками пены
Изысканно и радостно; а косу
Увенчивает скромным опереньем
Из белых парусов и белых чаек,
Равно легчайших и равно воздушных;
На лоб – возьмет в подарок диадему
Из радуги и изумрудных пиний,
Немного влажных от дождя и счастья:
Все боги щедры к тем, кто восхищает.
 
 
И в красоте бескрайнего величья,
Всегда маня, пленяя простотою,
Она в земном обличье пребывает
Доныне, присно и веков вовеки.
Всмотрись, ее черты столь очевидны!
 

* * *

 
Гул моря – наслаждение для слуха.
Воздушной пены языки шуршат.
Просторный вход в извилистую бухту
Два маяка бессрочно сторожат.
 
 
Один – схватил сияющее солнце,
Второй – пока что в облачной тени.
Раскрылось тучки сумрачное лонце
И сочно тянет солнечный зенит.
 
 
Архангел до изнеженного неба
Дотронулся и уронил перо…
И дрожжи скал восходят пышным хлебом,
И наслажденье – цельно и остро.
 

* * *

 
Вспять – не получится? Пусть. Потекли поперёк
Реки молочные. И молоко зеленело
Цветом надежды. Попутный шумел ветерок,
Время творило Пространство, не зная предела.
 
 
Переливается моря молочный смарагд,
Как самородок мечты обитателей суши.
Держит его на ладошке архипелаг.
И киселя концентрат – сохранён, но – иссушен.
 

* * *

 
Простор и равновесие покоя,
Никем не нарушаемы извне.
Гармония естественного строя —
Свободная рефлексия прибоя
И штиль с неповторимой тишиною
Сквозь шелест бриза в призрачной волне.
 
 
Изящный парус, вечный символ смысла
И сути бесконечного пути.
И как бы ни варьировались числа,
И как бы современность ни зависла
В безвременье – вовеки, ныне, присно
Судьбе под белым парусом идти.
 
 
Счастливые, мы время собираем
Как вереницу драгоценных льгот.
Весёлые моторы пролетают…
Но след их море быстро заметает,
Великолепье ткани расправляет
И духа платье всякому сошьёт.
 

* * *

 
Пышные кисти светящихся сосен
Очарованьем жеманным сияют.
Мухи кусают грядущую осень,
Нас с её запахом отождествляют.
 
 
Море разгладило резкие складки,
Медленно скрыло следы возбуждения.
Всё – впечатление, всё – наслаждения
Сильные, властные, сладкие.
 

* * *

 
Над лагуной плывет улыбка —
Рот и глазки на ярком шарике.
То ли девочка, то ли рыбка
Так сияет в солнечном мареве,
 
 
Точно радости нет предела.
Зыбкий стержень шара воздушного,
А в корзине – парнишка смелый,
Улыбается простодушно.
 
 
Приземлился удачно.
Кока-колу глотает смачно…
 

* * *

 
Едва покинешь Европу —
Мечтаешь о возвращении.
Россия – как Пенелопа,
Всегда одарит прощением.
 
 
Тут нет и в помине боли
Бесцельного раздражения.
Но – радость, покой и воля,
И ровное пламя рвения.
 
 
Здесь – трудно, и труд – почетен,
И нет гордыни излишества.
Здесь человек – как ботик,
Плывущий средь волн неистовых,
 
 
К буре всегда готовый, —
Штилю рад, словно отдыху…
Прочность его основы
Твой дух наполняет доверху.
 
 
Не оставляешь попытки
Стать мягче, честнее, проще.
…И снова ищешь подпитки
В хаосе доморощенном.
 

* * *

 
Отрешённо беру соскоб
С коготка мировой истории:
Если море – суть микроскоп,
Рыбы – мелкие инфузории.
 
 
И едва ли крупнее – мы,
Но – сложнее. А озабочены,
Между тем, все равно – одним:
Как скорее достичь обочины
И примерить свободы нимб…
 

* * *

 
С гор мистраль-сорванец обрушается,
С моря – валы петушатся.
Мы, как щепки, колышемся в лоне свободной стихии.
 
 
Взбитый ветром фонтанчик воды на стремнине волны
очутился —
И пропал. Смельчаки вдалеке натянули белеющий
парус…
 
 
Буревестник летит над волнами. – Вся русская
литература
Вместе с нами любуется роскошью славы и мощи,
Не постигнутой присно и днесь, но присущей
великому мифу.
 

* * *

 
Сверху стихия – широкой полоской,
Снизу – рябая, размытая, в крапинку.
Гром еле слышен – почти отголосок.
Молний неярких царапинки.
 
 
Цвет у листвы голубой или синий —
Ждёт не дождётся дождика…
Тонкие иглы взъерошенных пиний —
Словно колючки у ёжика.
 

* * *

 
Яблоко хвостом шевелит…
Стайка рыб в водичке прозрачной
Возле бережка теребит
Яблочный огрызочек смачный.
 
 
В серо-голубой тесноте
Дремлют катерки на припёке.
Небо в наливной чистоте
Растворяет ливня истоки.
 
 
Стройно кипарисы молчат.
Пинии пленяют вальяжно.
Чайки то – парят, то – галдят.
Море улыбается влажно.
 

* * *

 
Молюсь мгновению немого единенья
С немного взбалмошной подвижной бирюзой
Морского царства, и – лазури вдохновенья
Пастельной прелести, и – дымке голубой.
 
 
Ладошки вечности подбрасывают тело
И вновь подхватывают, нежно и легко.
И та граница вероятного предела
Вдруг растворяется. И счастье – глубоко.
 

* * *

 
…А звук волны, о камень бьющейся,
Напоминает камнепад —
На восприятье душ мятущихся
Влияет ветреный раскат.
 
 
Напор травы в пустотах каменных —
Почти что чистый хлорофилл…
А мы – почти что изваяния
Впустую мерявшихся сил.
 

* * *

 
Как тени на затейливой тропе,
Скользят минуты.
Мне в европейской сдержанной толпе
Весьма уютно.
 
 
Средневековье спит на берегу.
И пуст фарватер.
Вдали послеполуденную мгу
Взбивает катер.
 
 
Пленяет католический простор
Воды и сосен.
Вагант-мистраль, спускаясь с гладких гор,
Поёт про осень.
 

* * *

 
Замести древним хаосом новенький космос —
Прописной кавардак.
Проведи между морем и небом полоску
И высматривай, как
 
 
Вечный странник Улисс белый парус распустит —
Мирозданию дань.
И свидетельством хрупкости Сущего хрустнет
Камня смятая ткань.
 

* * *

 
…Кошка в причудливой позе
с шёрсткою зеленоватой,
как изумрудный оттенок
странной прозрачности моря
в бережной солнечной дымке.
 
 
Полдень. Вода безмятежна.
Редких туристов остатки —
дни завершенья сезона —
серы, как камень прибрежный,
цветом, и звуком, и ритмом
однообразных движений.
 
 
Кошка меня вдохновляет.
Лапки волшебно упруги.
Грация мягких движений
радостна – так моё тело
счастье морского простора
странно легко воплощает
вместе с твореньем природы,
кошкой пушистой…
 
 
The end. And…
 

Ливень

 
Собирался, собирался —
И обрушился, да так,
Словно пены океанской
Выпил утром натощак.
 
 
Вместо моря – кто-то белый
В необъятном гамаке
Сидя, мечет молний стрелы,
Лук тугой держа в руке.
 
 
Нас ненастье не – настигло,
А – постигло, искупав,
Как младенцев. Ливня иглы
Укреплялись на кустах.
 
 
Мгла казалась бесконечной.
А исчезла – трёх минут
Не прошло. И шлейф беспечно
Солнце распустило тут же.
 

* * *

 
Вдруг – озарение странное,
Мысль неожиданно стройная:
Море – лишь шёлковый занавес;
На авансцене – история,
 
 
Та череда очевидного,
Ясного – без объяснения.
…Словно тайфун, неожиданно
Занавес рухнул. Прозрение.
 

* * *

 
На белой чайке – чёрная отметка
Породы, родины, пра-родины, стихии.
Как опознаешь большинство живущих?
 

* * *

 
Ночью в море осыпаются звёзды,
Чтоб с волной исподтишка поиграть.
Утонул в горах закат тёмно-розовый
И легла, раскинув лапки, луна.
 
 
Плыть тепло, вода легка и доверчива,
Чуть покачивая тело, течёт
Из теперешнего ясного вечера
В тот, который совершится ещё…
 

* * *

 
…Влейте синей туши
В небо шоколадное
И смотрите пристально, как
Вырвутся и звёзды потушат
Две скрещённых радуги —
Словно в танце кружатся в такт
Чьи-то вечно юные души.
 

* * *

 
Я топлю ногами буй —
Я танцую на канате.
Ветерок сбивает в струйки
Моря креповое платье
 
 
И расчёсывает камни
Частым-частым гребешком.
Выбираться бы пора мне
Вплавь, вручную и пешком!
Со стишком!
 

* * *

 
Море – подиум. Свет – золотистые сны
Изумлённого солнца в зените.
Платье цвета волны, наливной глубины,
Чистоты полнокровных наитий.
 
 
Шляпа – выступ скалистый, а парус – перо
В цинк и охру окрашенной шляпы.
И надета на камни – жакет-болеро —
Брошь – пушистый котёнок-растяпа.
 

* * *

 
Сиеста. Сливочное марево.
Горячий воздух неподвижен.
– Тот парус был в эпоху Дария
Натянут. Видишь? – Вижу. —
 
 
Глядит морская акватория
В глаза – и нам, и небу.
– А мы с тобой –  уже история.
Бокал вина, краюха хлеба. —
 

* * *

 
Ветер с морем играет в пятнашки.
То – ладошкой легонько взобьёт
Алебастровой пены барашки,
То – к волне мутноватой прильнёт.
 
 
Мой наряд – многоцветный и яркий,
Столь же ярок матрац надувной.
Я, в манере казанской татарки,
Закрепила платок расписной.
 
 
Ветер, шлёпни по сумрачным тучкам,
Разгони их глухие стада!
Или – вытяни солнце за лучик
И тащи шалунишку сюда!
 
 
Не пишу, ворожу на просторе,
Каждой складкою платья – молю:
Вспыхни, солнышко, выпрямись, море!
И симметрию мига – люблю.
 

* * *

 
Погода русской средней полосы,
Но – месяцами ранее. Прохладно.
Бодрящий дождь не то, что б моросит,
А – виснет, как прозрачная преграда
 
 
На кипарисах, соснах. Веер пальм
И – чуть задирист, и – слегка кокетлив.
Готовый сразу высохнуть, асфальт,
Лишь взглянет солнце – тёмен, но приветлив.
 
 
Под серым небом вод голубизна
Сама себя почти не ощущает.
Осанистая чайка изучает
Вдоль берега рельеф морского дна.
 
 
День тихо, как янтарный шелкопряд,
Ползёт на холм сонливости вечерней.
…И столько позади шипов и терний,
Что даже лаврам вряд ли будешь рад.
 

* * *

 
Дождевая водичка по плитам стекает —
Неширокие струйки. Циновка – навес.
С юркой лужицей юный котенок играет,
Лапкой пробует вес.
 
 
Ощутил. По ступенькам помчался упруго
Вслед за взрослым котом.
Гром распахнутых рук обнимает округу.
В небе облачный родственник машет хвостом.
 

* * *

 
Коллапс диалога. Свод обид
Исчислен многократно, нить основы,
Оборвана и скручена не раз,
Напоминает ветку, всю в наростах,
Источенную яростным жучком.
 
 
Я отрешилась. Легкий шелест в

...

конец ознакомительного фрагмента