Текст книги "Одиночное плавание к острову Крым"

А еще на территории Украины навигатор опаздывал на несколько метров, в результате чего она благополучно проскакивала нужный поворот, после чего электронная девушка Маша – так в инструкции значилось, Машей звали ту, что пряталась за картами навигатора, – голосом без эмоций выдавала «изменение маршрута» и посылала наивную Марину в обход, в объезд и на сотню километров вперед. А Марина посылала эту нерасторопную электронную Машу так далеко, что, если б ее в этот момент слышал Мужчина ее мечты, то... Словом, лучше б ему этого не слышать.

Местами на территории Украины навигатор просто отказывался читать карту или безбожно врал, путая путешественницу так, что она чуть не наизусть выучила некоторые населенные пункты и могла уже с закрытыми глазами проехать по городам ДонецЬк – именно так, не иначе как с мягким знаком, – Мариуполь и Симферополь. Но об этом «пизднийше», то есть «попозже», если перевести с украинского. Пока что до той Украины еще надо было доехать.

* * *

Почему-то несколько первых десятков километров Марина испытывала жуткий мандраж, даже руки тряслись, отчего она вцеплялась ими в руль, как дрессированная обезьяна. Если учесть, что за плечами у нее было уже пять лет водительского стажа и опыт, приобретенный на дорогах огромного мегаполиса, то это было странновато.

Ближе к Пскову мандраж прошел. К тому же нудный питерский дождик за Лугой внезапно закончился, и выглянуло осеннее, еще теплое, солнышко. Выезжать в путешествие в дождь – на счастье, но вот ехать лучше без дождя. И позитивные изменения прогноза погоды ее очень радовали.

* * *

Через Псков Марину понесло неспроста, а от большой трусости. Оптимальный маршрут в Крым из Петербурга, разумеется, проложен был через Москву. Кусочек по МКАДу со съездом на трассу М-2 – Симферопольское шоссе, по европейской классификации Е-105. Но она так боялась этого МКАДа и Москвы, что вариант этот даже не рассматривала.

Зато рассматривала еще одну дорогу, которая из Пскова уводила в Беларусь, проходила через эту бывшую братскую республику Союза, далее огибала Киев и вниз по карте до Одессы, откуда берегом моря шла прямехонько в Крым.

Была мысль у Марины проехать этим маршрутом, погулять по киевскому «Хрещатику», но тогда она никак не попадала в гости к своей подруге Наташке Стрелковой, которая с нетерпением ждала ее в Донецке. Так что, исходя из этих условий, путь оставался один – через Псков на Смоленск.

Еще до отъезда Марина перелопатила Интернет и нашла немало сообщений автолюбителей, которые опробовали этот маршрут. Был он хоть и более протяженный, но зато вдали от Кремлевской стены и столичных дорог, которых она боялась как огня. Потому и вырулила из Питера не по Московскому шоссе, а по Киевскому и через несколько часов добралась до первого большого пункта маршрута – Пскова.

План первого дня пути – засветло добраться до Смоленска – Марина наметила еще дома. Поэтому, чтобы уложиться в световой день, она давила на педаль газа и без остановки пролетала маленькие поселки и города. Псков – Остров – Опочка – Пустошка – Невель – Усвяты – Велиж – Демидов – Смоленск. Когда дома прокладывала маршрут, эти среднерусские названия нагоняли на нее тоску и мысль страшная не отпускала. Мысль была о том, что по таким местам не может проходить нормальная дорога.

Оказалось, она ошибалась. Дорога как дорога, видали и хуже. В одном месте, кстати, даже платное шоссе встретилось, о чем свидетельствовал указатель на обочине. Правда, Марина так и не поняла, чем тот участок дороги оказался лучше остальных?! Никакой логики! Если уж в конце участка берут деньги за проезд, то должен же он как-то отличаться от всей остальной дороги в лучшую сторону?!

Должен-то он должен, наверное, но... он не отличался. Ничем! Правда, и стоило это не так дорого, каких-то две сотни рублей. В конце этого платного участка дороги красовались полосатый шлагбаум и будочка.

Марина долго ждала, а шлагбаум все не поднимался. Наконец из будки вышел пацан, лениво подошел к машине и промычал невразумительно:

– Тут типа выйти надо и оплатить дорогу...

– Молодой человек! Вы шлагбаум откройте, я до кассы доеду и расплачусь. Что зря-то топтаться?! Не убегу же я... – Марина и в самом деле не видела причины в такой строгости.

– Вообще-то не положено... – Парень покосился на машину, просчитывая в уме, рванет водитель за шлагбаумом мимо кассы или честно остановится и оплатит проезд.

Марина по лицу его видела, как борется в нем желание пропустить тетеньку и сомнение в ее порядочности.

Наконец она оборвала его сомнения:

– Молодой человек! Ну неужели вы думаете, что я сбегу, не заплатив?

Марина мило улыбнулась. Парень тоже улыбнулся ей и лениво отчалил открывать шлагбаум. «Ну вот, кто там в сказке отражению в воде-то улыбался? Не много надо, чтобы тебе поверили». – Марина мягко затормозила возле будки.

Из окошечка высунулась строгая девица, накрашенная куда больше, чем нужно для скромной должности кассира. Или она была директором пропускного пункта?! Ну, в общем, парня она отчитала по полной программе, указав ему на то, что правила для всех одинаковы, и для него в том числе, если он, конечно, работать хочет, а не хочет вылететь ко всем чертям.

Парень беззлобно огрызнулся в ответ. А Марина, не выходя из машины, передала ему плату за проезд и квитанции дожидаться не стала, поехала.

* * *

Машин на этой малооживленной трассе было не так много. Кое-где приходилось подолгу ехать в гордом одиночестве: никто не обгонял и никто не попадался навстречу. Ей даже тревожно было. Но навигатор четко показывал маршрут и его крайнюю точку – Смоленск, и указатели на обочине дороги тоже нет-нет да и выдавали информацию, говорящую о том, что она на правильном пути.

* * *

Но, как ни рассчитывала время, к Смоленску Марина подъезжала все-таки в кромешной темноте. Есть водители, которые предпочитают ночную езду дневной. Она в это число не входила, так как с наступлением сумерек испытывала страшный дискомфорт. Это состояние Марина называла куриной слепотой. Обочин практически не видела и могла переть напролом, заскребая колесами бордюр на дороге.

Да еще у Мотьки был один дефект: малыш от рождения был подслеповат, в том смысле что фары у него какие-то не такие. Марина видела, как другие машины освещают перед собой дорогу, и завидовала: Мотька так не мог. При этом она, будучи вежливым водителем, видя вдалеке фары, переключала свет с дальнего на ближний, а сама слепла от проезжающих мимо. И материла их в полный рост – не переключают, гады! Так, во всяком случае, ей казалось!

Одного – в темноте не очень поняла кого – Марина решила проучить и показала ему, что он ее ослепляет: включила на секунду дальний свет. Он все понял. И так засветил ей в ответ, что она чуть с дороги не слетела. Это у него, оказывается, ближний был такой ослепительный. Вот это светит так светит! С таким светом можно в любой тьме двигаться как днем, не то что с Мотькиным! Поэтому ни о какой ночной езде и речи быть не могло. Да и невозможно одному водителю быть в пути двадцать четыре часа в сутки! Поэтому великая путешественница заранее определилась: ехать только в светлое время, а на ночь останавливаться на ночлег.

Вот и упирались они с Мотькой изо всех лошадиных и человеческих сил, чтобы засветло попасть в Смоленск, но не успели до захода солнца. По ее подсчетам, еще было километров семьдесят до города, когда ночь навалилась чернее черного, и она ехала уже практически на ощупь, но при этом со скоростью не менее ста километров в час.

* * *

...Автомобиль с поднятым капотом и открытым багажником Марина увидела издалека и голосующих тоже. Показалось, что отчаянно машут ей мужчина и женщина. Слегка проскочила и стала тормозить. В тот момент она даже не думала о том, что в темноте, на пустой дороге это может быть опасно. Просто в голове было одно: у людей проблемы, им нужна помощь, а тут она, такая вот вся из себя миротворец, потому и тормознула.

Подбежал парень:

– Девушка!

Здорово-то как! Все еще «девушка»!!!

– Девушка! Обсохли! Дотащите полтора километра до заправки?!

Ну, братцы мои! Какое «дотащите»?! Мы же есть маленький Мотька! Мы так не можем! А вот бензинчику плеснем!

– А у вас можно это?.. Оттуда? – Парень показал на бензобак.

– Оттуда – нельзя, а вот канистра полная имеется.

– А воронка?

– И воронка.

Парень радостно заорал, чтобы «Генка тащил бутылку», и тут Марина поняла, что на дороге не мужчина и женщина, а два мужика ей повстречались. Поджилки слегка дрогнули и затряслись. Потом уже думала, чего ж она так испугалась-то? Ну не изнасилования – это точно. Чай не барышня кисейная, не испугаешь. Да и не девица на выданье, а солидная тетя. Какое уж тут изнасилование, м-да...

Наверное, боялась разбойников, которые ведь запросто могут без кошелька оставить. А она еще, как дура, все яйца в одной корзине держать привыкла. В смысле, все деньги в одном месте...

В общем, наливают они бензин из канистры в пластиковую бутылку, лясы точат радостно, а «девушка» Марина Валерьевна Андреева зубами танец с саблями выстукивает, ждет, когда кошелек отнимать начнут.

Тут еще, как назло, в голову ей фраза Маргадона из любимого кино лезет: «Я все понял, Жакоб, все пришельцы в Россию будут гибнуть под Смоленском...» Тьфу, провались ты, товарисч Маргадон, куда подальше!

– Куда это вы одна едете? – спросил вдруг парень, что бутылку под носиком канистры держал.

Ей бы соврать чего-нибудь типа «Да не одна я, муж – спецназовец-мент-бандит-боец невидимого фронта в одном флаконе щаз сюда подъедет», чтоб парни мыслей каких дурных в головах не держали, а она проблеяла, как честная овца:

– В Крым...

– В Крым? Одна? На «матизе»??? Ну, вы отчаянная женщина...

– Не на роликах же! – пискнула Марина в ответ, чтобы показать: шучу, значит, ни хрена не боюсь, но получилось неубедительно.

– А мы уже час прыгаем тут, и машины даже с мужиками не останавливаются. Боятся все. А вы – смелая такая!

«Ага, смелая! – подумала она про себя. – Жаль, памперса нет у этой смелой! В самую бы пору пригодился!» А вслух сказала:

– Да я вас тоже боюсь, но увидела, что бедствие терпите, – как не остановиться...

* * *

И это правда. Это искренне. А искренность, как известно, подкупает. В общем, и кошелек при ней остался, и такая эйфория на нее навалилась из-за проявленной доброты да щедрости пополам со смелостью, что Марина не помнила как, но дорулила легко до Смоленска и где-то на окраине города нашла мотель «Интурист», номер в котором с завтраком стоил тысячу двести рублей. И был душ с горячей водой, и телевизор, который пробубнил до утра, так как она вырубилась моментально, и руки, скрюченные усталостью, как курьи лапы из морозилки, – это тоже как раз там и было.

Утром оказалось, что спала она с открытой в номер дверью. Ну что за беспечность?!

«... – Маргадон, почему открыта дверь?

– Excuse me, магистр!

– Что «excuse me»?

– Варварский обычай: ключи раздают, а замков нет...»

* * *

Замок был, и ключ она в него вставила, а вот провернуть – или не получилось лапами куриными, или забыла...

А потом был завтрак с яичницей и кофе с молоком, и, настроив навигатор на следующий пункт назначения – город Рославль, Марина Андреева двинулась в путь.

* * *

«Если когда-нибудь в палате лордов мне зададут вопрос: «Зачем, принц, вы столько времени торчали под Смоленском?» – я не буду знать, что ответить». Это очередная цитата тут как нельзя к месту. Потому что объяснить кому-то, как во время путешествия в Крым Марина под Смоленском солила грибы, достаточно трудно.

На самом деле все было просто. Сразу за Псковом пошли по трассе грибные места. Да такие, что торговцы почти друг на друге вдоль дороги сидели, кучки грибов продавали. И видели б вы те «кучки»! Тут другое слово уместно – кучи! И грибы все как на подбор. Упругие, словно резиновые, – белые, суховатые ярко-красные – подберезовики, барашки желтые кудрявые – лисички, бахромистые в ниточку по краю – розовые пятачки волнушек, длинноногие подберезовики и черноголовики. И еще какие-то совершенно незнакомые ей псковские валуи – хрусткие кругляши, тут же и свинухи с гарькухами, которые она всегда за поганки принимала.

Марина трижды останавливалась полюбоваться грибами. Соблазн велик был купить для дядьки севастопольского – как гостинец с севера. Дядька Маринин северянином был от роду, до армии жил на севере, потом на флот попал, на Северный. А потом как-то угораздило его в Севастополе служить, и так влюбился он в этот город белокаменный, что на севера свои любимые больше не вернулся. Только в гости заезжал.

Живя на Черном море, он скучал по другому морю, холодному. А еще больше – по лесам архангельским, плесецко-каргопольским, в которых росли в изобилии грибы-ягоды. В Крыму таких было не найти. И год пустым считал дядька, если прошел он без вкуса гриба соленого. Поэтому каждое лето Марина с маманей и сыном шастала по питерским лесам, собирая грибы. Потом их солили, мариновали, морозили по рецептам бабушки. Получалось все равно не так, как на севере. Там у бабки, кроме рецепта, был еще какой-то секрет. Будто слово специальное знала, благодаря которому грибок получался хрусткий и нежный. Если уж волнушки, то в прозрачно-желтом желе, а грузди белые становились голубоватыми, с колючими иголочками в центре шляпки. Бабка вытаскивала их из банки большой ложкой, буквально отковыривая друг от друга, – так сцеплялись они в засолке. Она их еще сопливыми называла, но в этом слове не было ничего противного, а лишь умиление – точнее не скажешь! В желе прозрачном, густом груздь архангельский зимует.

Зимой их хранили в кадушке в холодном сарае. И если хотелось «посолиться», то бабушка откалывала грибы топором. Приносила в дом большую грибную ледяную глыбу, размораживала. Процесс этот сопровождался медленным заполнением кухни удивительным грибным духом...

Да... О таких грибах в Питере можно было только мечтать. На севере, если уж шли в лес, то целенаправленно. За белыми, например, или за груздями. Это значило, что в этот день ничего другого и не брали. Зачем? К каждому грибу подход свой. Белый на жареху шел, на маринад и на сушку. К нему примешать какой другой гриб значило все испортить. А соляники – это совсем другой процесс. Их вымачивать долго надо. В бочке.

Бочка уже с начала сезона заготовлена – у колонки на улице поселковой стоит, наполненная водой. Сначала, как ее прикатывают из сарая к водопроводной колонке и заливают водой, она начинает плакать: из всех щелей льется вода. Только заливай по новой.

Что интересно: у колонки бочек много. У кого-то еще плачет, у кого-то – уже отплакалась. Но любой, кто приходил за водой, считал своим долгом шланг направить во все бочки, чтоб не пустовали, а разбухали от воды, готовились к использованию. Глядишь, за неделю бочка дойдет до нужной кондиции, вот тут и за груздями или волнушками пора отправляться.

Замачивали грибы там же, у колонки. Чистили их еще в лесу, чтоб грязь домой не носить лишним весом. Ножки отрезали, шляпки мелкие целиком отправляют в засол, крупные – пополам резали или на четыре части. В корзине в итоге приносили только то, что шло в дело. Не заходя домой, шли прямо к колонке с водой, где мыли грибы в корзине, словно в решете. Потом засыпали их в бочку, свежей водой заливали и оставляли там же. И не надо было переживать, что кто-то у кого-то грузди украдет или волнушки. Никто этим не промышлял.

* * *

В городе Петербурге тихая грибная охота на деревенскую не похожа. Во-первых, надо было уезжать к черту на рога, чтобы хоть что-то насобирать. И то не факт. Иной раз случалось уехать за сотню километров, в места, где поблизости никакого жилья не было, а лес был полон шустрых старушек, которые шуршали палочками по кустам уже с рассвета, и Марине, прикатившей чуть не к обеду, приходилось гулять по обобрышам, надеясь на случайный трофей. Посему питерский гриб дорого стоил.

Как-то в сезон Марина с маманей залезли в незнакомый лес. Сразу не повезло. Мало того, что было пусто в нем, так еще и начал кто-то неведомый их водить кругами. Вроде идут по прямой, а три раза прошли мимо одного и того же пня. Решили от пня резко свернуть направо. Свернули. Через двадцать метров выбрались на пригорок, под которым протекала речка – вонючая и грязная. Сточные воды, видать, откуда-то. Через речку легкий мосточек из бревнышек и веток перекинут.

– Ну что, рискнем?

– Рискнем...

Рискнули.

Маманя провалилась сразу же, одной ногой, но по самое не могу. Вытягивая ее из мутной чачи, Марина умирала от хохота. Вонища на всю округу стояла такая, что словами не описать. Только вытянула, как маманя на ноге этой скользкой не удержалась и завалилась на мостике, а падая, сломала ноготь на указательном пальце. Кровищи – как барана зарезали! Слезы из глаз и рыдания на весь лес.

С горем пополам вылезли на пригорок. Палец с изуродованным ногтем Марина матери кое-как перевязала носовым платком, а вот с ногой намаялись. Штаны пришлось снимать и колготки, все это отжимать и снова напяливать на окоченевшую конечность. Вместо носка натянули на ногу полиэтиленовый мешок – для тепла. Потом посмеялись, отдохнули и попросили у лесного батюшки, чтоб за страдания грибов послал.

– Не может быть, чтоб тут не было! – Мамаша Андреева была полна оптимизма. – Думается мне, что таких дураков, как мы, – лезть за эту речку-говнотечку, – не так много, стало быть, и грибы тут все наши. Ну, двинули!

И они двинули. Поднялись на косогор и обомлели. Нет, грибов не увидели. Увидели, что находятся они на острове. Крошечном, как пятачок, а вокруг та самая речка-вонючка, и с другой стороны она еще шире, чем с той, с которой они пришли. Стало быть, и выход один – там же, где и вход.

Когда готовились переходить шаткий мостик в обратном направлении, Марина наставляла мать:

– Ты не торопись. Прежде чем тяжесть всю перенести на бревнышко, опробуй его как следует, потрогай ногой. Я вперед пойду, ты – за мной. Ну, с Богом!

Но это был явно не их день. Сначала матушка Маринина шла аккуратно, пробуя ногой каждую опору. Берег был уже близок, когда она сделала шажок шире, чем надо было, затопталась, как курица, на одном месте и ступила ногой в жижу. Другой ногой.

На берегу они хохотали во весь голос, так как процесс раздевания до трусов пришлось повторить. Снова отжимали жутко пахнущие скользкие штаны, натягивали на ногу полиэтиленовый пакет, сырой сапог...

– Ну что, домой?

В корзинках перекатывалось по десятку мелких грибов – не то съедобных, не то поганок. Вот такие порой были грибные вылазки у них в Питере.

* * *

Поэтому от псковского изобилия у Марины дух перехватило. Вот бы дядьке довезти такую красоту! Но как?!

– Не думайте, красавица! Берите грибочки! Почти даром! И самые свежие. Час, как из лесу...

Продавец хвастался перед покупательницей боровиками, которые были словно игрушечные: ровненькие все, как один, крепкие, с небольшими, еще толком не развернувшимися шляпками, шариками насаженными на плотную желтоватую ножку.

– Да я б с радостью, но...

– Боишься, что не довезешь, красавица? Тебе куда ехать-то?

– В Крым.

– В Крым?! Далековато... Но есть секрет. Ты вон крапивы на поляне нарви, ведерко ею выстели – и грибы в крапиву. Мы так мясо без холодильника сохраняем, не то что грибы!

* * *

В общем, не удержалась, соблазнилась. Крапивы надрала, в ведро ее, а сверху грибы. Все удовольствие сто рублей. Дешевле – только даром. Другие продавцы увидели, что она покупку сделала, стали к своим корзинкам заманивать. Она б и рада была увезти все, да по такой цене, но не в деньгах дело. Надо ведь продукт довезти.

Всю дорогу она любовалась этой красотой лесной, на ночь в Смоленске оставила грибы в машине, чтоб им похолоднее было. А утром призадумалась. Да и грибы малость призадумались – по ним было видно, что до Севастополя им не доехать, тем более с заездом в Донецк.

* * *

Выехав из Смоленска на нужную трассу, Марина в первой же деревне тормознула возле сельмага.

– Мне, пожалуйста, нож, большую тарелку, две бутылки питьевой воды, пачку крупной соли, перец и лаврушку! – выпалила она продавщице.

– Странная покупка! – улыбнулась та в ответ, подбирая товар на полках.

– Ничего странного, как раз все то, что нужно для засолки грибов!

– Грибы?! Где вы грибы взяли? У нас их в этом году и не было-то!

– Грибы из Псковской области, надо их как-то до Крыма довезти.

– Ну и ну! – Продавщица с сомнением посмотрела на странную покупательницу, посчитала стоимость покупки. – Впервые такое слышу, чтоб белые солили...

– А я и сама впервые такое слышу! Но варить негде, поэтому попробуем так!

* * *

Потом она отъехала немного от деревни, устроилась на пеньке неподалеку от дороги. Грибы чуть-чуть почистила, поотрезала ножки от шляпок, плотно уложила в ведро, выбросив из него крапиву, пересыпала солью, добавила перец и лавровый лист, залила водой и придавила сверху тарелкой с камнем.

Если учесть походные условия, то сделано было все просто великолепно. Правда, ноль санитарии, но про ботулизм думать не хотелось. К тому же слово это страшное ей казалось каким-то выдуманным, и она ни разу не слышала, чтоб кто-то подцепил от грибов эту заразу.

Правда, ежегодно газеты пугали народ грибными отравлениями со смертельным исходом, но это ведь касалось тех случаев, когда к хорошим грибам прибивались гнусные поганки, а у нее белые настоящие – сомнений в них не было.

* * *

Ведерко с соленьем Марина пристроила поближе к себе – перед пассажирским сиденьем, чтобы визуально контролировать процесс. Часа через два, когда солнышко запекло не по-осеннему жарко, грибочки начали пускать пузыри. Марина попробовала рассол.

– Соли маловато!

Кинула на глазок соли, размешала палочкой. Снова пробу сняла.

– Уже лучше! На этом и остановимся.

Видимо, соли грибам и в самом деле стало достаточно, так как пузыри пускать они перестали, а еще через пару часов в салоне оглушительно запахло осенним бабкиным рассолом.

– Хоть закусывай! – посмеялась Марина.

* * *

Мандраж, который одолел ее в самом начале пути, давным-давно прошел, на смену ему пришло хорошее настроение, которое подогревалось почти южным солнышком.

– Щаз спою! – весело прорычала Марина, прибавив громкости в магнитоле, и вдавила посильнее в пол педаль газа.

* * *

Дорога радовала. Транспорта не так много, как это было на выезде из Питера. Никто никого не торопит, к обочине не жмет. На Мотьку проезжающие смотрят с уважением. Он, кстати, не так прост, Маринин Мотька. Он такой нарядный, что просто глаз не отвести. Рукастая она, Марина Валерьевна, по жизни. Машинку ей давно хотелось как-то украсить. Хорошо бы расписать хоть под хохлому, что ли! Но... Дороговато стоит аэрография. И она изобрела свой способ украшения автомобиля. Нового в нем ничего – техника аппликации давно известна. Главное достоинство ее в том, что все было ею сделано в единственном экземпляре. Два дня работы – и по бронзовому тельцу Мотьки проросла изумрудная травка с ромашками, на которых пристроились ярко-красные в черных конопушках божьи коровки. И на капоте летящий на цветы жук. В общем и целом – красота нечеловеческая! Марину на таком Мотьке даже фотографировали из проезжающих мимо машин, а пешеходы в восторге показывали на нее пальцем.

Кроме выпендрежа, было во всем этом рациональное зерно: машинка на дороге была заметной, а значит, более безопасно можно на ней передвигаться. Может быть, все это она себе просто придумала, но с этим ей жить стало веселее.

* * *

И погода радовала. Все-таки более тысячи километров от Питера – это уже совсем не север! Солнышко светило во все лопатки, и ветер врывался в открытые Мотькины окна, и запах у этого ветра был совсем не осенний. Задержавшимся летом пахло, яблоками, разнотравьем. И отпуском, черт возьми, отпуском!!! Ах, как ей было хорошо, Марине Андреевой, выжимая из Мотьки «стошку», упорно двигаться к цели.

В Орле телефон у нее ожил после долгого дорожного молчания вне зоны действия сети. Посыпались CMC-сообщения от сына, от подруги Сашки. Сашку Синицкую, лучшую Маринину подружку, было искренне жаль. Если бы не работа ее на полный износ на две ставки в школе-интернате, мчались бы сейчас на море вдвоем. Эх и пошуровали бы в Крыму две еще очень шустрые тетеньки, про которых говорят «баба ягодка опять». Но Санька не могла себе позволить даже две недели отпуска. Черт дернул ее влезть в ипотеку и купить квартиру, и теперь она была повязана по рукам и ногам огромным кредитом. Повелась на эту авантюру она с подачи ее любимого и незаменимого супруга Дениса, которому надоело проживание в коммунальной квартире. Ну, коммуналка и Сашке не меньше надоела, поэтому она предложение Дениса приняла и ипотеку на себя оформила. Кто же думал, что ему очень скоро полное безденежье надоест и он свалит от Сашки к своей бывшей супруге.

А у Сашки остались от него только стоптанные тапочки в прихожей и этот жуткий кредит, и, чтобы оплачивать удовольствие жить в отдельной квартире, она должна была пахать как негр на плантации.

* * *

Потом позвонил Алексей. Марина поморщилась недовольно: говорила же, не звони больше! Какого черта? Была без радостей любовь, разлука будет без печали. Надоели ей эти половинчатые отношения с женатым мужчиной Алексеем Сотниковым. В праздники он занят, в будни спешит. Позвонить ему можно, конечно, но лучше послать CMC, которую он быстренько уничтожит, а при возможности перезвонит. Ну и что это за жизнь?!

И вообще, Марина считала, что Алексей ее немного обманул. Когда они познакомились, он сказал ей, что женат, но все идет к тому, что вот-вот – и брак рухнет!

Господи! Ну сколько можно наступать на одни и те же грабли?! «Рухнет брак»! Да когда мужики так говорят, это значит только одно: никогда и ни при каких обстоятельствах этот брак не рухнет. Просто ему приелась сытая семейная жизнь или вообще с супругой Карибский кризис, вот и потянуло на приключения. А поскольку просто так свободные женщины не желают связываться с женатыми мужиками, то тут ими и роняется как бы между прочим эта гнусная маленькая ложь – «все хреново, собираюсь разводиться!».

Собираться – не значит разводиться! И все же Марина считала себя чуть-чуть обманутой. Не прозвучи тогда у Алексея эта фраза, она бы не стала и голову себе морочить по этому поводу, не стала бы встречаться с ним, тем более что знакомство было как знакомство, искры не сыпались вокруг и пожара не было. Нет, Марина Андреева вовсе не грезила замужеством. Но и отношений хотела с человеком свободным от семьи.

Она очень быстро поняла, что Алексей не собирается ровным счетом ничего менять в своей жизни и не собирался, но так же быстро она умудрилась врасти в отношения с ним. Вроде и не обжигали они, но стали привычкой, от которой трудно было отказаться. И когда этой весной Марина заметила своего соседа, она легко отказалась от встреч с Алексеем Сотниковым, объяснив ему все по телефону.

Он сделал вид, что не понял. Удивлялся и выспрашивал, что случилось, мурлыкал, что соскучился и хочет встретиться.

– Леш, я не хочу обижать тебя, поэтому не заставляй объяснять тебе на пальцах, почему мы больше не увидимся.

– Но нам же хорошо было вместе?! – то ли спросил ее, то ли пытался убедить в этом Алексей.

– Это тебе было очень хорошо. И удобно. А мне – нет. И еще... – Марина сделала паузу. – Хочешь, я скажу тебе, что чувствовал ты со своей дражайшей супругой после похода ко мне?

Она помолчала, дождалась, когда Алексей выжидающе глотнул воздуха и выдохнул:

– Что?

– Вину за измену, от которой было тебе сладко-сладко, так что опостылевшая твоя Лена в этот момент казалась тебе самой-рассамой.

– Ты не права, Мариша! – с жаром, но не очень убедительно ответил ей Алексей. – Конечно, что-то подобное было. Я имею в виду вину. Но не так, чтобы что-то сравнивать...

– Это уже детали. Главное, что я для тебя являюсь некой таблеткой, которая лечит семейные отношения. Что-то типа виагры... А я этого не хочу. Ты знаешь мое отношение к браку и семье. Я не стремлюсь надеть на тебя хомут. Но и роль таблетки – не для меня. Прости, Леш, на свете немало женщин, которые легко примут твои условия и будут довольствоваться редкими встречами. Но это не я. Да и если уж совсем честно, то хочется фейерверка чувств, взрыва эмоций. Я понимаю, что этого уже никогда может не быть, но хотеть-то этого я могу!

* * *

И после всего этого Алексей как ни в чем не бывало промурлыкал в трубку:

– Привет, дорогая моя! Как дела? Чем занимаешься?

– Привет! – откликнулась радостно Марина. – Дела отлично, как обычно. А занимаюсь чем... Ну, даже с трех раз не угадаешь, поэтому и тумана напускать не буду: я еду на юг на машине!

– С кем? – Сотников был искренне удивлен, и, кажется, даже что-то вроде ревности прозвучало в голосе.

– Почему «с кем»? Представь себе, одна!

– Героическая женщина! Вернешься – пригласишь на южное вино и свежий загарчик?!

– Нет, не приглашу! Сотников! Сколько говорить тебе, что мы только друзья – не более?!

– Так ты и пригласи меня как друга!

– Опять, видать, поругался со своей половиной?

– Угадала! Нет, Маришкин, я все-таки решусь на развод. Вот прямо в понедельник и напишу заявление!

– Удачи!

До того как Марина нажала кнопку отбоя, она успела услышать вопрос:

– Так ты позовешь меня в гости?

– Ага! Разбежалась! – ответила она онемевшему телефону и усмехнулась.

* * *

Странное дело: стоило ей серьезно отказать Алексею, как у него резко изменилось отношение к ней. Раньше он звонил лишь от случая к случаю. («Каламбурчик! «От случая к случаю» почти как от случки к случке. Тьфу! Противно!») Теперь же активизировался не на шутку. И хоть отношений давно никаких, ему всеми силами надо сохранить этот статус героя-любовника. Но точка поставлена, и возвращаться к этим отношениям Марина не собиралась.

* * *

Со вчерашнего дня она ждала звонка с какого-нибудь незнакомого номера, а звонка не было. Наверное, сосед ее, мрачноватый мент, найдя в почтовом ящике записку, решил, что это розыгрыш, порвал ее и выбросил. Ну оно и к лучшему! Что бы она сказала ему? Что он ей нравится? Ну и что? Опять же мораль и законы неписаные о том, кто должен проявлять инициативу при знакомстве. Мы ведь не в Америке или Голландии. Там, говорят, это в порядке вещей. Да и предлагают женщины мужчинам совершенно конкретные вещи. Например, совместную аренду жилья, естественно, с проживанием под одним одеялом.

Марина-то совсем другого хочет. У нее и жилье свое, и самостоятельность полная во всем. Когда несколько лет назад у них в результате обменов-разделов появилась вторая квартира, сын ей тут же предложил жить раздельно:

– Мам, живи одна, может, еще замуж выйдешь! А мы с бабулей! Так ведь, ба?!