Текст книги "Мужской стриптиз"

Глава 9 «АДИДАС»

Лейтенант Кушко изловил командира дивизиона не сильно пьяным, ловко подсунул рапорт.

– Уволиться хочешь? – рассеянно икнул майор Прошкин. – Армию не любишь?

– Очень люблю. Не гожусь, не достоин, не рассчитал. Все изложено…

Сергею нравился командир дивизиона. Напивался Прошкин редко, максимум – раза два в неделю. В промежутках был не чужд общению, без приглашений забредал в гости. Ходили слухи, что однажды майора видели с книгой. Потом выяснилось, что он отнял ее у солдата.

– Как же ты так… внезапно? – огорчился командир, теребя рапорт.

– Э-ээ, хм. Я не внезапно. Четвертый раз к вам приношу, посодействуйте, семья рушится.

– А чего ей рушиться-то? Жена у тебя вроде того… военная косточка.

– Вот именно… – Сергей почувствовал, что сейчас наговорит лишнего. – Она привыкла жить, как подобает жене офицера. Готова ездить со мной по гарнизонам…

– А ты как думал? – торжественно погрустнел майор. – Тяготы и лишения…

– Я не думал, что жалованье будут по три месяца задерживать. Что тетки из военторга будут продавать все из-под полы, и не нам, а в городе. Я не думал, что зимой месяцами нет горячей воды. Что жене приходится колготки штопать. Что в Академию нет перспективы. Что блатные все попали в Москву, и их оттуда клином не выбьешь…

– Что наверху говорят? Ты же писал генералу?

– Резолюции кладут – «Работать с молодыми офицерами». Три месяца жду.

– А что на гражданке будешь делать? С тряпками возиться? За прилавком стоять, как твой дружбан Коваленко?

– Он мне не дружбан. Но лучше торговать, чем так… Прошкин поскреб за ухом.

– Ладно, сделаем вот что. Езжай в город, прогуляешь боевое дежурство, а я тебя буду искать. Только без драк, без уголовщины, уловил? Нормальный запой, на суде чести это вызовет понимание. Командир части как раз в отъезде, тебе повезло… уволим по 61-й. «Действия, порочащие высокое звание советского офицера…», в таком духе.

В тот момент Сергей был уверен, что поступает правильно. Но не прошло и месяца, как жена устроила ему баню почище командирского суда чести…

– Ты меня позоришь!

– Интересно, это чем же?

– Не дай бог, папа узнает, чем ты занимаешься!

– Ой, какой кошмар! Лерочка, и чем же я таким жутким занимаюсь?

– Ты – спекулянт. Мой муж – спекулянт.

Он хлопнул дверью, чтобы не наговорить ей гадостей. Тряслись руки. Пришлось ухватиться за перила и несколько раз глубоко вдохнуть.

Все рассыпалось. У Сергея который раз возникло ощущение, будто он находится посреди песочницы. Он только что выстроил изумительные, такие стройные, праздничные замки, но песок предательски сохнет, карнизы и башни трещат, обваливаются, и ничто не может остановить этот естественный природный процесс, поскольку укрепить песок нечем…

Или он все-таки сумеет?

Сергей в последний раз глубоко выдохнул и вернулся в квартиру.

– Лера. Послушай. Давай поговорим…

– Поговорим… – Она отвечала, уставившись в пространство.

Сергей предпринял неловкую попытку обнять жену за плечи, но наткнулся на сплошные углы. Последний месяц Лера вся состояла из острых углов.

– Я тебя очень люблю…

– Это слова! Что ты сделал?

– А что я сделал?

– Зачем ты подал рапорт? Почему ты подал рапорт без меня? Тебе даже в башку не пришло посоветоваться со мной?! Ты разве один живешь? Я что, не человек? Я какая-то вещь, что со мной можно не советоваться?…

– Но, Лера, я…

– Нет, пожалуйста. Помолчи и дай мне сказать. Ты хотел поговорить, так пусть это будет сегодня. Я месяц молчала, надеялась от тебя дождаться чего-то разумного…

– Я хотел, чтобы мы стали лучше жить…

– Это называется «лучше»?! – Лера жестом полководца обвела прихожую, заставленную баулами. – Или это называется «лучше»? – Она распахнула встроенный шкаф. Оттуда посыпались спортивные штаны, сплющенные китайские сумки и пакеты с просроченным сухим молоком. – Это называется «позор», а не «лучше»! Я выходила замуж за офицера, а не за барыгу…

Спустя двое суток он снова трясся в поезде. Вдыхал чей-то вонючий табак, раскаляя горячим лбом лунку в замерзшем тамбурном окне. Мимо проносились гранитные отвалы, сопки, заросшие вечным лесом, заброшенные полустанки, навсегда лишенные огней. Состав изгибался, как суставчатый хвост железного ящера, за окнами мелькали снежные миражи. Сергей вернулся в вагон, раскатал пыльный матрац и забрался на верхнюю полку, в обнимку с калькулятором и стаканом чая.

– Что, с бабой поцапался? – участливо спросил нижний сосед. – Или перед Москвой бздишь? Не трусь, Маша, прорвемся…

Это была его четвертая ходка в столицу, но пока малейших финансовых просветов не предвиделось. Разбогатеть не получалось. Бывший лейтенант Кушко вложил в товар все сбережения и занял еще столько же у друзей.

Началось с того, что старший товарищ Паша Коваленко предложил взять куртки «под „Адидас“», прочее – по мелочи. Якобы на таких куртках кто-то оптом загреб сразу аж штуку долларов. Из плотной вязанки, которую Се-рега, надрываясь, припер из Москвы, удалось продать всего три курточки. Остальное, по великой доброте, согласился забрать какой-то ларечник-южанин.

В процессе следующей поездки в Москву случилась неприятность. Вальяжные молодцы в спортивном низе и строгом верхе остановили Сергея и двоих его приятелей на полпути между рынком «Лужники» и станцией метро.

– Как торговля, землячки? – косо глянув на набитые сумки, заговорил приземистый, бритый, с ключами в руке. С этой связкой ключей он постоянно что-то делал, крутил, вертел, будто нарочно притягивая туда внимание.

– Ребята, мы офицеры, с севера, семьи кормим, – примирительно забубнил капитан Коваленко. – Мы уже платили…

– Пароль помним? – вяло осведомился второй бандит, шире и крепче первого. Лицами они почти не отличались, только второй катал в зубах зубочистку.

– Какой еще пароль? – оторопел Кушко.

– Кажись, «помидор», – без энтузиазма предположил второй приятель Сергея, прапорщик из медслужбы.

– Кажись, ты считаешь, что мы дураки? – Физиономия с зубочисткой сфокусировала на прапорщике выпуклые рыбьи глаза. – «Помидор» был две недели назад. Делиться надо, уважаемый.

– Или возьмем все, что найдем, – с теплотой в голосе добавил третий налетчик. – Я ведь могу и поискать.

Сергей быстро огляделся. Шумная толпа осталась в стороне. Каким-то невероятным образом они оказались втроем приперты к стене в тихом углу, между помойкой и забором. С другой стороны, их было трое, крепких мужиков, и рэкетиров тоже трое. Поровну.

– Не суйся, – одними губами произнес старший товарищ, куда более опытный в переговорах. Для верности Паша Коваленко придержал Сергея за локоть.

В эту секунду лейтенант понял, что честной драки не предвидится. Эти трое, в дурацких пиджаках, нейлоновых тренировочных и шиповках, понятия не имели о честном поединке. Как пить дать, поблизости ошивались их дружки. С ножами, а то и чем похуже. Кроме того, северяне тащили каждый по две громадных сумки, бросить которые означало полное разорение…

– Сколько? – убито спросил прапорщик.

– А это мы посчитаем, – оживился вдруг третий бритоголовый и зачем-то затыкал пальцами в калькулятор. – Верно, мужчины, зачем вам проблемы? Заплатите пошлину, мы вам скажем пароль на сегодня, и никто вас тут не тронет…

Пароль потянул на месячную зарплату лейтенанта. Капитан Коваленко, как старший в тройке, заплатил за всех. После чего, не сговариваясь, горе-бизнесмены повернули обратно, на рынок, докупать товар на оставшиеся деньги…

– Это как повезет, – уже в поезде, откупоривая водку, откровенничал Паша. – Могли вообще все отнять, а могли на ментов нарваться. С теми будешь спорить – в «обезьянник» засунут и почки отобьют…

С бравым капитаном Сергей познакомился еще пока служил, в бильярдной Дома офицеров. За год до того Коваленко еще гордо носил майорские звезды. Но звезды отняли и лишили права ношения оружия. Дело было так. Свежим морозным утром Паша заступил дежурным по части. Прогуливался вдоль забора, встретил кого-то из крупных начальников, остановились поболтать. Россыпью алмазов лучился снег. Загадочно гудели в синеве провода. Прихотливым узором искрился иней на мотках колючей проволоки. В двухстах метрах двое узбеков, путаясь в шинелях, деловито перелезали через забор.

– Почему вы стоите, майор? – воскликнул пузатый собеседник. – Задержите их немедленно!

Паша оценил дистанцию, примерил на себя глубину снега. Если бы он бросился догонять, над сугробами торчала бы только шапка.

– Я что, больной, по снегу ползать? – спросил Коваленко и полез в кобуру.

Дважды пальнул в воздух, поверх голов. Солдатики залегли.

– Э-э, начальник, не стреляй, сдаемся!..

Вместо благодарности майора сняли с наряда. Он расстроился, принялся пить не только на дежурствах, но и после. Неожиданно Паши недосчитались на боевом посту. Вечером командир ехал с объекта на «уазике», заметил торчащие из канавы сапоги. Храпящего бесчувственного майора извлекли из сугроба. Собрался суд чести.

– Вы перешли всякие границы, – взял слово замполит. – Я вам уже восемь лет это повторяю…

– Я оступился! – твердил Коваленко.

– А кто затеял в пьяном виде перестрелку?

– А кто в нетрезвом виде на катере пирс пробил?

– А кто куриц по лесу раскидал?

Мнения на суде чести разделились. Наиболее ярые предлагали уволить без пенсии. Тогда поднялся Пашин руководитель, человек опытный и выпить также не дурак.

– Поступим, товарищи, как поступали славные офицеры русской армии, – веско произнес он. – В какую сторону лежал майор Коваленко, когда его нашли? Лицом к службе или ногами?

Собрание загалдело.

– Ведь что получается, страшную ошибку можем совершить! Боевой офицер, в тяжелом состоянии, так сказать, превозмогая себя… Он хотел, стремился выйти на дежурство. Ну, не дошел. Ну, не смог. Но пытался…

Настроение суда изменилось. Сам командир припомнил, якобы было что-то в Пашиной позе ползучее, целеустремленное. Постановили строгий выговор.

И этот вот человек, прошедший непростой воинский путь, одним из первых ринулся в сырую кооперацию. И поманил за собой других.

– Серега, далась те эта академия? – бурчал Паша, загоняя очередной дуплет. – Вон, Семеныч, на что умный, три раза пытался. В Москве и без нас академиков, как собак… Семерка в угол… Смотри, лейтенант! Мы по пятнадцать лет без ротации тут гнием, и ты никуда не денешься. Забудь про столицу, там своих сынков хватает.

– Боевые офицеры «Адидасом» торгуют, – зло вставил второй игрок. – До чего дожили?! Вали отсюда, лейтенант, пока детишками не оброс.

– Братцы, – растерялся Сергей. – Как же без Академии, хочется в генералы…

– А те зачем?

– Как зачем? Проявить себя чтоб, достичь чтоб, не зря чтоб прожить…

– Серега, а может, это… шерше по фамам? Может, у тя с женой нескладухи, а?

– Я… нет. Я люблю ее.

– Ты, Серега, перспективу потерял. – Коваленко отечески похлопал по спине, дохнул перегаром. – Ты пузырь захвати и давай ко мне. «Адидас» перетрем и перспективу…

Глава 10 МЕЛАНЖ-АРТ

Случилось то, чего Настя никак не могла ожидать, даже в самом кошмарном сне. Ее едва не срезали на третьем туре. А ведь третий тур – это самое важное. Какое значение имеет письменный русский, количество диоптрий или даже удачная пантомима, если по основному предмету ты летишь, и летишь с треском, как громадная фанера над известным городом?

Гражданка Порываева, избалованная вниманием соседей и друзей, гордо выехала на своем стальном чуде перед матерыми цирковыми волками. Выкатилась, чтобы навсегда распрощаться с мечтой.

– Это что, велосипед? – с тихой брезгливостью спросил коротконосый экзаменатор, моментально погасив весь ее гонор.

– Ну, ничего, пусть покатается, – разрешил мужчина с седой львиной шевелюрой и протяжно зевнул в кулачок.

Некоторое время в девочке боролись два желания. Первым желанием было бросить все, немедленно удрать и кинуться в Днепр. Вторым, столь же рациональным желанием было поднять велосипед за седло и шмякнуть человека-льва по башке. Чтобы прекратил зевать.

Но она удержалась. Непостижимым образом сумела не заплакать.

– Какой у вас проходной? – спросил длинноносый профессор, после того как Настя откатала свое примитивное выступление. – Оценки за школьные экзамены какие?

– Обе пятерки.

– Хм… и сочинение? Вот как. – Длинноносый быстро переглянулся с коротконосым, затем они вместе посмотрели на женщину во главе парчового стола.

Абитуриентка дышала, как пробитый паровозный котел. Что забавно – ухитрилась не выронить ни один из своих волшебных предметов и только раз коснулась ногой земли, когда задирала переднее колесо, крутясь на заднем, маленьком. Настя на них так разозлилась, что почти не нервничала.

А может, они именно этого и добивались?

– Вам знакомо понятие «меланж-арт»? – осведомился «лев». – Нет? Это именно то, чем вы пытаетесь заниматься. «Меланж-арт» – это набор трюков из разных жанров, никак не связанных между собой. До второй мировой было несколько артистов, которым это блестяще удавалось. Но это были всесторонне талантливые люди. Я подчеркиваю – все-сто-рон-не! Если вы беретесь повторять чужие опыты, то хотя бы подражание доведите до совершенства…

– Позвольте, коллега, – вмешался коротконосый. – Согласитесь, прежде всего, мы видели неплохую фигурную езду…

– И попытки силовых трюков, – ядовито вставил «лев».

– А знаете, я сразу вспомнила Шабаева, – мечтательно перебила главная дама. – Ведь он первый, кажется, балансировал на лбу перш с партнершей и кружил при этом на велосипеде?

– Надо делать что-то одно, но на «отлично», – уперся мужчина с гривой. – Если нет эффектного жон-гляжа, то лучше его не добавлять… Девушка, кто с вами занимался?

Экзаменаторы продолжали спорить между собой. Казалось, они напрочь потеряли интерес к абитуриентке.

– Координация слабая…

– Уровень школьной самодеятельности…

– Допустим, вы правы. Допустим из этого что-то можно сделать, – тряс гривой «лев». – Скажем, копф-штейн при такой качке исключен…

– Скажем, для начала стоит посадить в седло парня, а не девушку, – ядовито заметила спортивного вида дама, задрапированная в пестрый платок. До того дама помалкивала. Но когда открыла рот, все притихли.

– Зинаида Аркадьевна, вы хотите сказать, что номер может быть принят как базовый? – спросила главная дама.

– Я хочу сказать, что не стоит забывать, где мы находимся. Это прием, а не выпускной, – сухо произнесла спортсменка в платке. – На мой взгляд, баланс в ручной стойке вполне возможен, и стойка в раскачке… но надо работать. А не рассуждать.

…Когда на стенде вывесили оценки по профилирующему предмету, Настя все равно не сомневалась, что там, по крайней мере, четверка. Но там красовался зловещий «трояк». Как приговор, как шмяк молотком по темечку, как крушение всех надежд.

Спас пресловутый «средний балл». Отличные оценки по школьным предметам и четверки в первых турах вытянули требуемое «очко». Двадцать один балл, знак судьбы, число удачи.

– Приняли! Приняли! Аааа! – Всю обратную дорогу тетки танцевали попурри из клезмира, джиги и казацких плясок.

– Вот так, Порываевы – это вам не фунт изюма! – неизвестно кому грозил слегка нетрезвый папа.

– Дело слишком серьезное, чтобы в такой день работать! – постановил дядя Миша, запер гараж и принялся угощать всех проходящих изумительным самогоном.

– Ну… я все сделала, что могла… – туманно выразилась мама. Было непонятно, то ли она сделала все, чтобы преградить ребенку путь на арену, то ли наоборот.

Когда родичи побывали в общежитии, где дочери предстояло провести четыре года, энтузиазма у них поубавилось.

– Звонить ежедневно. Мыть руки до и после. Ни с кем особо тут! – категорически распоряжались взрослые Порываевы. – Посуду отдельно. Конспекты беречь, все записывать. Питаться горячим. На соседей мы еще посмотрим.

Соседями по этажу оказались люди замечательные. Не рассказать о них – значит, и на километр не приблизиться к истинной атмосфере заведения. Во-первых, с первого дня каждый занимался тем, что придумывал свой коронный номер. По коридорам день и ночь метались жонглеры, они подбрасывали все, что можно подбросить. В кухнях, помешивая жидкие бульоны, состязались эстрадники. Будущие клоуны беспощадно преследовали соседей даже в туалетах. В холле второго этажа среди ночи строили акробатическую пирамиду. С третьего этажа зимой и летом доносились душераздирающие стоны – это упражнялся духовой оркестр.

Любимый всеми фокусник непрерывно воровал и возвращал самые нужные предметы. Он не признавался, кто научил его так ловко извлекать кошельки из карманов, но соседи по этажу и так догадывались. С ростом мастерства объем похищенного возрастал. Стали исчезать полные бутылки и блюда с салатом, прямо во время вечеринок. Ненормальные эксцентрики и ребята из силового шоу на ходулях подкрадывались к окнам женских комнат второго этажа и делали ласковое «ку-ку»…

Скучно там не было. Ни дня.

– Эквилибристика… как вы это понимаете? – спортивная Зинаида Аркадьевна перемещалась по аудитории стремительно, успевать за ее мыслями могла лишь стенографистка со стажем. – Это цирковой жанр, исторически сложившаяся группа номеров, эстетически близких между собой… Порываева, что является главным в нашем жанре?

– А… эээ… равновесие!

– Однозначно. Пишем, пишем, чего вы уставились на меня? Главным признаком жанра является сохранение исполнителем равновесия при неустойчивом положении тела… Что я от вас хочу? – неистовая Зинаида куталась в платок, щелкала пальцами от переизбытка эмоций. Теория ее невероятно утомляла. – Я хочу, чтобы вы не отделяли цирк от жизни, от истории. Корни любого жанра родились из культовых обрядов, из ремесленных навыков… Все, чем мы занимаемся, основная линейка номеров – имела когда-то прикладное значение. Порываева, перечислите нам основные жанры.

– Гимнастика, дрессура, эквилибр, иллюзия, клоунада, акробатика, жонглирование…

– Плохо. Забыли атлетику. – Зинаида всегда оценивала ответы студентов словом «плохо». Особенно пристрастно она относилась к тем, кого ей пришлось «защищать» на вступительных. – Итак, идем дальше… В эквилибристике мы можем отметить более десяти жанровых разновидностей. В акробатике – их больше тридцати… Что вы уставились на меня? Писать не умеете?!

Часто говорят, что первый год учебы в любом заведении – полон кошмаров. Для Насти год пролетел легкой тенью, веером порхающих бабочек. Здесь не встречалось неинтересных занятий или неинтересных людей. Здесь встречалось множество людей больных, в лучшем смысле этого слова. Лекции читали мастера, которым в свое время рукоплескали Париж, Токио и Лондон. Со второго семестра начались мастер-классы, и пот полился рекой. Внезапно оказалось, что слабые стороны студентки Порываевой можно обернуть в сильные.

Ее внешняя фактура не вписывалась в рамки – и это было хорошо.

Ее наивная улыбка и чересчур открытая, оглушительно-открытая манера поведения уже не раздражали педагогов, потому что… потому что, как можно копить раздражение на тучи или на дождь? Это явление, против которого бесполезно восставать. Против явления под именем «Настя Порываева» восставать тоже оказалось бесполезно. Кому-то было трудно. Кто-то уставал, злился на себя, страдал от травм и неудач.

Настя наслаждалась своей новой семьей.

А потом ее нашел Марк.

Глава 11 МАРМЕЛАД ВАГОНАМИ

Бывший майор Коваленко раскачивался на табуретке и учил лейтенанта Кушко жизни. Паша размахивал вилкой с соленым груздем. В другой руке бравый кооператор цепко держал стакан. Лейтенант Кушко понуро ковырялся в стожке кислой капусты.

– Слушай сюда, – плевался Паша, – могу сдать тебе свои дела. Под меня менты давно копают, я валю домой. Две машины на «материк» отправил, хату купил, пора… Сможешь достать в Москве кассеты «сони»? Если нет, я тебе дам канал. Костика знаешь, прапора с вещевого склада? Познакомлю. За кассеты он даст тебе «афганку», форму новую. Форму можешь сливать прямо здесь или летчикам. Смотаем на мотоцикле, вечером… Смотри только, с железом не связывайся, сам на этом попал, потому и на крючке.

– С железом? – слегка протрезвел Сергей.

– Ну да. Никаких патронов и прочего. Когда они меня вычислили, я на лодке в озеро уплыл и патроны, и оба обреза утопил, от греха…

– Не буду я спирт продавать, подсудное дело, – уперся Кушко. – И форму ворованную продавать не буду. Ты не обижайся, дело не в моралях. Просто не смогу. У меня рожа такая, как что схитрю – за версту видно.

– Да я не обижаюсь. – Собеседник опрокинул в себя очередную дозу. – Тогда вот что… давай с нами из Москвы товар гонять. Настоящий товар, шмотье всякое, шоколад там… Если в дело войдешь, нам больше скидку дадут. Да и спокойнее втроем.

Сергей представил, что скажет Лера, и поежился.

– Слушай, бабла насосешь, мигом шелковая станет! – непостижимым образом угадал его мысли майор.

Но бабло упорно не шло в руки.

После третьей ходки случился совсем уж гадкий инцидент. Сергею как раз показалось, что птица удачи застряла в кустах где-то неподалеку. Закупленные по дешевке просроченные польские консервы шли «на ура», и убогие картонные кроссовки, расползавшиеся по швам, кое-как распродались, и даже сдвинулись с мертвой точки проклятые сумки…

И тут пришла жена.

Явилась туда, куда по всем законам физики и политической географии являться ей никак не следовало, – прямо на стихийный рынок, бурно шумевший за зданием военторга.

– Так вот он где, – произнесла она голосом одновременно плаксивым и грозным. – А я поверила, что он только привез, сдал и не имеет с ними дел. А он с ними заодно…

В лучших традициях американских индейцев Валерия почему-то стала общаться с мужем в третьем лице. Не закончив фразу, она развернулась и гордо отчалила, оставив Сергея краснеть. Соседи по прилавку притихли, не зная, как реагировать. Вечером, вернувшись домой, Сергей с трудом выпросил прощение традиционным и прежде безотказным способом. Но даже после бурного интима проблема никуда не делась.

И он снова покатил в Москву…

– Ну что, в добрый путь? – голосом Вицина просипел Паша Коваленко, когда друзья утрамбовали сумки и заперли двери купе. – Серега, наливай. Чо такой кислый?

– Мужики, не могу я больше. Не мое это…

– Не твое? – скривился бывший майор, деловито кромсая сало. – А что твое? Стенгазеты рисовать? Видал я – красиво у тебя выходит… Только газету на хлеб не намажешь.

– А может, на танцах с девками трястись – твое? – подмигнул бывший прапорщик. – Брось, все образуется. Россия не погибнет. Слыхал новый анекдот? Встречаются двое «новых русских», таких, ха-ха, вроде нас… Один говорит – возьмешь у меня вагон мармелада? – За сколько? – да за сто миллионов? – Возьму, не вопрос. – Ну, я пошел искать мармелад…

– Да отстань ты со своим мармеладом, – не сдержался Сергей. – Мужики, заколебало меня у лотка стоять. Перед друзьями стыдно… и не получается ничего.

– Чего у тебя не получается? – удивились товарищи. – Ну, прогорели маленько со сливками, так это ж бизнес.

– Да не в сливках дело. – Сергей отодвинул водку. – Пятый раз еду, ноги стоптал, а должен денег еще больше, чем вначале. Ни хрена заработать не могу. Не мое это, не нравится столбцы эти писать, каждый рубль учитывать! Была тысяча на руках, а теперь и сотни нет, все вбито в барахло, никому не нужное…

– А ты как хотел? – Прапорщик извлек замусоленную тетрадь. – Мы ж вроде договорились. Вот поднакопим – откроем вместе видеосалон, как Ашот. Вон у него дела как идут, народ валом прет!

– Ага, и кино одно и то же! – хохотнул Коваленко. – «Греческую смоковницу» крутит, и больше ничего не надо. Мы тоже порнуху поставим, и привет. А потом второй салон откроем, магазин свой… Ты выпей, она, проклятая, завсегда поможет!

– Лучше я спать пойду, – вздохнул Кушко.

Но уснуть он не мог еще долго. Ворочался, считал полустанки, слушал пьяное бормотание соседей. Как будто чувствовал, что главная беда ждет впереди…

Беда не заставила себя ждать. Едва промерзший автобус зарулил на бензоколонку, как рядом притормозили две мятые «бомбы» – «БМВ». Из передней машины вылез невысокий щуплый мужичок с лицом грустного кенгуру. Компанию ему составили трое типов, которых сразу, не изучая документов, хотелось вернуть в тюрьму. Еще двое вышли из второй машины, но остались стоять на улице. Щуплый был одет в строгий простой костюм, он совсем не походил на мафиози.

– Плохо дело, – выругался Коваленко. – Слыхал я, что пустые ведра на этой трассе начали продавать, но не гадал, что на автобус целый замахнутся…

– Это как, пустые ведра? – не понял Кушко.

– А так. Стопарят фуру, когда за товаром идет, и водиле предлагают купить пустое ведро. Знают, что с деньгами едет. Не купишь – убьют…

Мужчина в строгом костюме тем временем о чем-то пообщался с водителем. Тот посерел, бросил заправочный шланг и пошел открывать двери. До этого, во избежание всеобщего окоченения, двери были заперты.

Дизель тоже не выключали, даже на время заправки, печки едва справлялись с осенней сыростью.

– Добрый день. – В клубах пара на переднюю площадку взобрался верзила со скошенным носом. – Тут такое дело, землячки… Короче, дорога теперь платная. Наши пацаны сели, надо выручать. Давайте скинемся по двести, и разбежались.

Ненадолго воцарилось молчание. Двести рублей до сих пор были месячной зарплатой, хотя на них становилось сложно что-то купить. Диспетчер на заправке старательно ничего не замечал. На соседней колонке шланги были завернуты, бензин не везли уже третий день. Заправлялись только дизеля, и те – по талонам. Ждать помощи было неоткуда.

– Я не пойму, вы грабите или побираетесь? – задал дерзкий вопрос парень из второго ряда.

– А, самый непонятливый? – угрожающе оскалился второй детина. – Пошли выйдем, я тебе быстро растолкую!

– До чего дожили! – тихонько пискнула бабуся с ведрами.

– А вы не знали? – быстро прошептал сосед справа. – Это уже которую неделю продолжается. В газете писали – у них перестрелка была, делят район…

– Чо, барыги, будем сами платить или как? – Третий мордоворот взобрался на ступеньку и заслонил собой выход.

Сергей быстро огляделся. Всего в автобусе сидело человек пятнадцать, из них – три женщины, та самая бабушка с пирамидой пустых ведер и тетки с китайскими сумками, типичные ларечницы. Тетки сжались в комок, другие пассажиры вели себя сообразно моменту. Одни лихорадочно прятали деньги, другие с огромным интересом смотрели в окно, третьи готовились платить.

– Братцы, наваляем им? – предложил сосед с заднего сиденья. – Я тех шакалов знаю, они живо очканут, если мы вместе будем. Молодняк, я вон с тем в спарринге был, ни хрена удар не держит…

Сергей узнал говорившего. Какое-то время назад вместе посещали зал. Кажется, парень был из гражданских промышленников и увлекался боксом.

– Я – «за», – произнес Кушко.

– Вы сдурели? У них – стволы, – прошептал сосед справа.

Бывшие боксеры тем временем уже деловито собирали деньги.

– Этот старший у них… знаешь кто? – проснулся вдруг бывший майор Коваленко. – Семенов его фамилия. Он вроде как все лесопилки в районе держит, и в Архангельске ему кабаки платят…

– Ты-то откуда знаешь? – удивился прапорщик.

Но ответить майор не успел. Спортсмен с заднего ряда легко оторвался от кресла, пролетел несколько метров и врезался в ближайшего налетчика. Бил непрофессионально, но очень сильно. Голова у бандита дернулась вверх, зубы лязгнули, и секунду спустя он распластался в грязном проходе.

– Не дам, хоть режьте, не дам! – Бабка с ведрами мигом осмелела.

Сергей выпрыгнул со своего места и напал на второго мордоворота. Тот успел развернуться и полез в карман. Худенький паренек, уже сдавший кровные двести рублей, неожиданно перехватил бандита за руку, мешая бить. Тот выматерился, локтем ударил парнишку в лицо, но отвести кулак Сергея уже не успел.

Кушко вложил в хук всю ненависть, накопленную за последние месяцы. Врезал так, что едва не выбил себе суставы, ободрал костяшки пальцев и сам не удержался на ногах. Бритоголовый со всего маху впечатался затылком в стекло. Он рухнул прямо на тетку с сумками, та завизжала и стала его отпихивать.

– Ах ты, гнида! – выматерился третий, до того карауливший выход. Он изобразил стойку карате и энергично взмахнул ногой.

Сергея заслонил дядька в потертой шубе, вскочивший с переднего кресла. Заслонил неудачно, от удара рифленой подошвой схватился за грудь, охнул и упал нашему герою на руки. Тем временем поднялся с пола бандит, опрокинутый спортсменом с заднего ряда. В кулаке его блеснул нож. Женщины завизжали.

– Вы что, сдурели? – крикнул кто-то. – Вы люди или звери?

– Держи его, держи!

Ножа Сергей не видел. Он еле спихнул с себя мужика в шубе и тут же получил удар под дых. К счастью, успел втянуть мышцы, и постоянные тренировки сделали свое дело – удержался на ногах. Несмотря на выставленный блок, дважды угостил противника в челюсть. Тот врезался затылком в стенку кабины и ненадолго отступил.

Парнишка сбоку, помешавший бандиту драться, держался за нос. Кровь текла у него между пальцев и даже забрызгала окно. Хмурые парни из второй «БМВ» побросали сигареты и ринулись на помощь своим. Их главарь, прищурившись, наблюдал за событиями, не делая попыток войти в автобус. Двое рабочих на заправке тянули шеи, спрятавшись в свою будку.

Спортсмен с заднего ряда оказался прав. Ему быстро удалось отправить парня с ножом в нокаут, на помощь подоспели военные, сообща подняли обмякшего налетчика и попытались выкинуть наружу. Но у них это не получилось, в автобус уже лезли сообщники избитого. Первым взбирался квадратный детина и на ходу вытаскивал пистолет. Его дружок полез прямо через спинки сидений.

Женщины снова завизжали. Бритый парень, которого Сергей саданул затылком в стекло, кое-как отделался от базарных теток, поднялся и накинулся на своего обидчика с тыла. Ощутив вокруг себя чьи-то руки, Сергей мотнул головой назад. Затылком угодил бандиту в нос, что-то хрустнуло, тот заорал. Кушко развернулся, занося кулак, и тут же получил пинок в ухо. Перед глазами заплясали искры. Дальше он видел происходящее кусками.

Шофер застыл изваянием, сжимая заправочный шланг. Из первой «БМВ» выскочил водитель, что-то быстро втолковывал главарю, кривя рот, и указывал на пустую дорогу. На заправку заезжал пустой лесовоз с прицепом. С другой стороны приближался военный «газик».

Серега успел еще пару раз врезать в противную плосконосую морду, прежде чем его оттащили назад. Кажется, Паша Коваленко что-то кричал в звенящее ухо, рядом топтались, сопели, а потом зазвенело стекло, и заорали сразу в несколько глоток. Серега никак не мог понять, куда девался парень с пистолетом и почему вокруг все звенит, и кажется, будто провалился глубоко под воду…

Когда он немного очухался, в физиономию светили фары милицейской машины, кому-то рядом бинтовали руку, а Паша Коваленко на чем свет стоит клял родные власти, милицию, прокуратуру и всех вместе взятых.