Текст книги "Ее секрет"

Часть вторая

Глава восьмая

Июнь 1919 года

Лео знала, что ничто не может сравниться с тем чувством, которое она испытала, впервые ступив на землю Нью-Йорка. Необъятные и захватывающие возможности слетали к ней рождественскими мелодиями с каждой башни с часами, порхали со шпилей небоскребов, возносившихся на недосягаемую вышину, сверкали огнями в каждом светящемся окне, разгоняющем ночь в огромном городе.

– Смотри! – окликнула Лео Джоан, глядя на проносящиеся мимо автомобили: омнибусы, такси и личные авто. Все они спешили куда-то, переполненные людьми.

– Смотри! – вскричала Джоан, когда над их головами раскатился громоподобный рокот, и Лео испуганно прикрыла уши ладонями, полагая, что вновь слышит пушечную канонаду.

Но это оказался всего лишь поезд на паровой тяге, колоссальный и грязный состав, ползущий по переплетению стальных рельсов и рассыпающий вокруг клубы черного снега. И никто, за исключением ее самой и Джоан, не увидел в этом ничего необычного.

– Мы можем подвезти вас, если хотите, – предложил Бенджамин.

Но Лео лишь покачала головой и взяла Джоан за руку. Глаза ее блестели, а ноги приплясывали на месте. Она сгорала от нетерпения вступить в город, которому отныне было суждено стать ее домом.

– Это же настоящее приключение! – заявила Лео куда более прагматичной Джоан, которая, судя по всему, уже склонялась к тому, чтобы принять предложение Бенджамина. – Мы не можем поехать на авто. А свой багаж заберем позже.

Джоан сдалась, а Бенджамин лишь покачал головой, явно не понимая, почему Лео предпочитает отправиться в неизвестность пешком, когда к ее услугам был его роскошный роллс-ройс с шофером, который поджидал их, чтобы умчать вдаль, подобно волшебной карете из сказки.

– Я дам вам знать, где мы остановились, – крикнула ему Лео, оглянувшись и широко улыбаясь при этом.

Она незамедлительно приобрела у уличного торговца карту Нью-Йорка под названием «Спросите мистера Фостера», после чего они с Джоан храбро влились в бурлящее столпотворение Манхэттена, направляясь в сторону Чайнатауна, потому что американка, с которой Джоан подружилась в госпитале, говорила ей, что недорогие комнаты можно снять именно там. Им понадобилось больше часа, чтобы добраться туда, поскольку они часто останавливались, чтобы полюбоваться захватывающими видами: буддистскими храмами, китайским театром, полуощипанными цыплятами, подвешенными за ноги в витрине магазина, и неумолчным грохотом надземной железной дороги, протянувшейся по Бауэри. И надо всем этим трепетали на ветру призраки простыней и одежды, похожие на ангелов, развешанных на веревках, которые протянулись между зданиями.

Они нашли комнату за восемь долларов в неделю в обветшалом здании на Хестер-стрит, на самой границе Чайнатауна, в районе, где в многоквартирных домах сдавалось в аренду жилье: четыре окна вдоль и четыре в высоту. Чужеродность Чайнатауна вполне устраивала Лео, поскольку он ничуть не походил на Саттон-Вени и не мог, таким образом, напоминать ей о доме. Саттон-Вени благоухал лавандой, землей и свежим хлебом из булочной, тогда как Хестер-стрит пропахла рыбными лавками, благовониями из кумирен, китайской горькой тыквой и листовой горчицей, разложенными на лотках, китайским рагу и прачечными, где белье стирали вручную.

Уже на следующий день Лео и Джоан отправились на поиски работы. Целую неделю они тщательно просматривали газеты и бродили по улицам в поисках табличек с соответствующими объявлениями. Наконец Лео нашла объявление о работе в универмаге: «Требуется помощник декоратора витрин». Она не знала, что такое «декоратор витрин», но если эта должность позволит ей хотя бы на шаг продвинуться к цели – работе в первоклассном универмаге, – то она ухватится за нее обеими руками.

Она пешком пришла в деловой и торговый центр Манхэттена и постучала в дверь крошечной конторы, приютившей компанию «Удачная экспозиция». У нее состоялась беседа с дамой по имени Фортуна, и поскольку большинство остальных женщин желали работать в машинописных бюро больших компаний, а не вкалывать по ночам на незаметной должности, для чего требовались такие умения, как шитье, уборка и выполнение мелких поручений, то ей было сказано явиться для прохождения испытательного срока в магазин «Лорд и Тейлор» в половине шестого пополудни в будущий понедельник.

Магазин «Лорд и Тейлор» на Пятой авеню оказался царством торговых прилавков красного дерева и сверкающих канделябров, мраморных лестниц и лифтеров в перчатках – роскоши, предназначенной для того, чтобы вскружить женщинам голову.

К ней подошел дежурный администратор, и выражение его лица яснее ясного сказало Лео о том, что ее появление здесь, среди толп покупательниц, руки которых оттягивали пакеты с покупками, а плечи – норковые шубки, совершенно неуместно.

– Чем могу служить?

– Я пришла, чтобы встретиться с Фортуной. Я ищу служебный вход.

Дежурный администратор презрительно фыркнул.

– Прошу вас покинуть помещение через главные двери. Вам нужен вход со стороны Тридцать Девятой улицы.

Лео сделала так, как ей было сказано, мечтая о том, что наступит такой день, когда она войдет в подобный магазин и увидит на витрине свою помаду. Когда ей не придется пробираться через служебный вход.

– Пришла все-таки, – растягивая слова, проворчала Фортуна. – Последняя девчонка, не проработав и пяти минут, решила, что она предпочитает жить в конторе и колошматить по клавишам пишущей машинки. Посмотрим, сколько продержишься ты.

– Печатать я не умею, следовательно, это не проблема, – пошутила Лео, но Фортуна лишь затянулась сигаретой и взмахом руки велела Лео следовать за собой, во внутреннюю часть здания.

Пока они шли, Лео разглядывала свою новую начальницу. На вид Фортуне было лет тридцать с небольшим, и обручального кольца она не носила – как и корсета, судя по тому, как колыхались ее формы. Волосы у нее были светлыми, того оттенка, который никак не может быть натуральным.

– Что тебе известно о витринах? – на ходу осведомилась Фортуна.

– Ничего, – призналась Лео.

Фортуна испустила преувеличенно тяжкий вздох, словно разочаровалась в Лео, но потом снизошла до объяснений:

– Витрины Пятой авеню являются важнейшей частью недвижимости, и их оформление требует не меньше внимания и вдохновения, чем выбор невестой свадебного платья.

– А мы будем работать здесь, в магазине, или в вашей конторе? – спросила Лео.

– Мы работаем здесь – но на самом деле нас здесь нет, – хмыкнула Фортуна.

– Но сейчас мы здесь, – заметила Лео, хотя в том не было решительно никакой необходимости.

– Этой красотке предстоит еще многому научиться, – изрекла Фортуна, входя в комнату.

Первое, что поняла Лео, – в помещении была еще одна женщина, с которой и разговаривала Фортуна. Второе – она, наверное, свернула не туда и оказалась в комнате на небе, где делают радугу. Вдоль одной стены на полках громоздились рулоны ярких разноцветных шелков и органзы. Вдоль другой высились штабеля коробок, в которых лежали сотни высушенных страусовых перьев, морские раковины, яркая оберточная и гофрированная бумага, баночки с красками, электрические лампочки всевозможных оттенков, глина, картон, провода, бумага и клей.

– Лотти, – сказала Фортуна, – познакомься с нашим последним рекрутом.

Лотти подняла на Лео темно-карие глаза, казавшиеся огромными и выразительными благодаря прическе, которая была короткой, как у мальчика. Она выпрямилась во весь рост, и Лео поняла: то, что она приняла за юбку, было на самом деле плиссированными брюками, которые напоминали подол платья. «Юбка-брюки», или «кюлоты», – так, кажется, они назывались, и носили их женщины, ездившие по городу на велосипедах. Лицо Лотты было привлекательным, но лишенным всякого выражения, словно она откладывала вынесение приговора. В общем, она разительно отличалась от Джоан, которая уже во время первого знакомства с Лео без умолку трещала о выходках солдат.

– По мнению господ Лорда и Тейлора, равно как и прочих владельцев универсальных магазинов по всей Америке, витрины оформляют мужчины. – Фортуна тоном выделила последнее слово так, словно оно было грязным. – Поскольку женщины не могут быть мужчинами, то, соответственно, и оформлять витрины они тоже не могут. Это понятно?

Лео кивнула.

– Но, учитывая, что мужчины только и умеют, что уродовать группы манекенов, одетых для вечернего выхода, напяливая им на головы дневные шляпы, мужчинам требуется небольшая помощь. Неофициально, разумеется, потому что тайное общество – «Международное общество мужчин-оформителей Америки» – не позволит нам работать здесь по-другому: женщины слишком ценны, чтобы трудиться по ночам, поднимать тяжести и забивать гвозди в стены, не так ли, Лотти?

– Да, я могу поранить пальчик, после чего буду плакать долго-долго, – с сарказмом подхватила Лотти.

– Так что вы с Лотти не работаете на «Лорда и Тейлора», – продолжала Фортуна. – Вы работаете на меня: безусловную и непризнанную Королеву Витрин.

– А где же оформители? – поинтересовалась Лео, будучи не в силах представить себе мужчину посреди этого буйства красок и всеобщего великолепия.

Фортуна презрительно фыркнула.

– Они сидят в столярной мастерской вместе со своими инструментами. А мы здесь оформляем витрины, добавляем им стиля и колдуем, чтобы они выглядели столь же привлекательно, как пресловутая картинка из сказки. – И Фортуна, глядя на Лео, принялась делать руками пассы, как ведьма.

Лео улыбнулась.

– И каким же будет наше первое заклинание? – спросила она, не устояв перед соблазном запустить руку в россыпь стеклянных шариков на подносе, которые зазвенели, подобно задорной танцевальной мелодии.

– В сентябре состоится парад Победы, – сказала Фортуна, передвинув в уголок рта сигарету. – Двадцать пять тысяч солдат пройдут маршем по Пятой авеню мимо наших окон, плюс еще тысяч сто будут приветствовать их с тротуаров. Так что нам придется разбавить хаки яркими красками.

Лотти извлекла откуда-то несколько набросков, подобных которым Лео еще не видела. На ковре из осенних листьев желтовато-коричневого и насыщенно-медного цветов стояли четыре женщины. Платья их – изумрудно-зеленые, ярко-синие и фиолетовые – являли собой разительный контраст с красновато-коричневыми тонами увядающей природы. Вокруг них весело порхали бабочки, крылышки которых переливались оттенками, прекрасно гармонирующими с их платьями. На заднем плане виднелось притягивающее взгляд кремовое авто того типа, что можно увидеть рядом с величественным особняком в сельской местности. К его капоту привалился мужчина, меланхолично куривший сигарету. Он делал вид, что не замечает устремленных на него и полных обожания женских взглядов. Причем иллюстрации не были плоскими и мертвыми; нет, они выглядели эпизодами живой истории, разворачивающейся у Лео на глазах, истории, в которой она и сама с удовольствием приняла бы участие, в чем явно и заключался замысел художника.

Это и есть магия продаж, вдруг поняла Лео, в которой она совершенно не разбиралась. Но ей придется овладеть этим искусством, если она хочет убедить руководство какого-нибудь универмага продавать ее косметику. Получается, она оказалась в том самом месте, где у нее появилась возможность научиться тому, что было ей нужнее всего.

– Очень красиво, – сказала Лео. – У меня появилось такое чувство, что сейчас с дерева упадет чудесный листок, а он поднимет его и вручит одной из женщин, и та поймет, что он предпочел ее остальным. А потом они, наверное, поедут покататься и… – Она оборвала себя на полуслове и покраснела. Ее воображение и язык вновь опередили рассудок, и теперь Фортуна и Лотти во все глаза уставились на нее.

– Итак, у нас в штате появился романтик. Что ж, хоть какое-то разнообразие, – заявила Фортуна и затушила окурок, но только для того, чтобы сразу же закурить новую сигарету.

Лотти же продолжала оценивающе смотреть на Лео, ожидая продолжения.

– Я просто подумала, – сказала Лео, внимательно глядя на иллюстрации, – что я не смогла бы отвести глаз от такой витрины.

Перелистав рисунки, она убедилась в том, что сюжетная линия на всех шести окнах, выходящих на Пятую авеню, развивалась именно так, как она и предполагала. На первом был изображен мужчина, вручавший одной из женщин лист в форме звезды. Потом они шли, держась за руки. А дальше – уезжали, и шарф женщины цвета червонного золота развевался по ветру у нее за спиной.

– Что ж, теперь ты можешь помочь мне вырезать осенние листья из шелка, – заявила Лотти, подходя к рабочему столу и давая Лео знак следовать за собой. – Та девушка, которая была здесь до тебя, не сумела разглядеть общую историю в этом сборнике сказок.

– Я подумаю, что можно сделать с машиной! – крикнула им вслед Фортуна.

– А вы действительно собираетесь поместить в витрину авто? – спросила у Лотти Лео. – Но как?

– Фортуна способна уговорить кого угодно, – отозвалась Лотти. – А потом мы загоним его в подвал, а ночью на гидравлическом лифте поднимем в витрину. Утром оно будет стоять на месте, а прохожие будут думать, что это волшебство.

– Но ведь так оно и есть.

– Такова розничная торговля. Привыкай. Хотя на самом деле все это кролики из шляпы с двойным дном. Осенние листья из шелка. Крошечный красный огонек на кончике сигареты этого типа, будто он и впрямь курит. Ягодный сок, втертый в щеки манекена, чтобы все подумали, будто он покраснел. Вот почему мы работаем по ночам. Никто не должен знать, как будут выглядеть витрины «Лорда и Тейлора», пока не наступит церемония открытия.

Лео широко улыбнулась. Красота и изобретательность, маскарады и очарование.

– Кажется, мне здесь понравится.

– Нет, – возразила Лотти и улыбнулась Лео такой же открытой и радостной улыбкой. – Ты полюбишь эту работу.

* * *

Трудно сказать, кто в тот вечер волновался сильнее в крошечной комнатке на Хестер-стрит. Джоан первой вернулась домой, прихватив с собой бутылку джина, совершив тем самым злостное, но ставшее уже обычным нарушение ограничений на торговлю спиртным в военное время, которые пока еще не отменила Восемнадцатая поправка. Когда Лео переступила порог, она уже ждала ее с двумя бокалами наготове.

– У меня есть работа! – с торжеством воскликнула Джоан.

– А я пережила первый день на своей, – со смехом сказала Лео, когда они уселись на кровати, подобрав под себя ноги, и чокнулись бокалами. – Расскажи мне, что ты нашла.

Джоан вновь стала серьезной.

– Оказывается, я не единственная, кто влюбился в мужчину, обещавшего замужество, имея в виду лишь секс, и теперь множество незамужних девчонок родили детей, которых они не могут содержать. Так что мне еще повезло, ведь я заставляла Пита надевать презерватив.

Лео опустила свой стакан на пол. Приподнятое настроение улетучилось без следа. Тоненький голосок, нашептывающий ей на ухо всю последнюю неделю, который так легко заглушала какофония Манхэттена, внезапно зазвучал громче.

А Джоан болтала без умолку.

– Аннабель – та самая девушка, которая посоветовала нам поискать комнату в Чайнатауне, – рассказала мне об одном местечке в Адской Кухне, куда отвозят беременных девушек. Им позволяют остаться там на пару месяцев, пока они не родят, после чего детей усыновляют богатые семейные пары, которые не могут иметь своих. Проблема решена. Мне пообещали платить больше, чем я получала бы в больнице, а еще мне кажется, что я буду помогать людям, которые действительно нуждаются в этом.

– У меня задержка, – медленно сказала Лео, позволив себе наконец прислушаться к этому настойчивому и пугающему голосу.

– Большая? – Лео явственно расслышала потрясение в голосе Джоан.

– По меньшей мере две недели. Ты думаешь, это из-за стресса или горя?

– У тебя раньше уже случались задержки?

– Никогда. – Одного этого слова хватило, чтобы Лео осознала весь ужас своего положения.

– Ох, Лео! – Джоан в мгновение ока оказалась рядом с нею и обняла ее за плечи.

– Я должна сказать Эверетту.

Джоан потянулась к туалетному столику, к груде газет, скопившихся за то время, пока они искали работу. Вытащив одну, она развернула ее и протянула Лео.

– Матти и Эверетт обвенчались в прошлые выходные.

Лео пробежала глазами заметку. Сотня гостей. Официальный прием в отеле «Сент-Реджис». Восторженная невеста. Никакого свадебного путешествия. Жених занят решением деловых вопросов.

Значит, все кончено. Хотя она и ожидала этого, известие стало для нее ударом, и Лео едва не согнулась пополам от боли. Одновременно она получила ответ на свой вопрос. Рассказывать обо всем Эверетту было уже поздно. Перед внутренним взором Лео всплыло невыразимо печальное лицо Эверетта, каким она видела его в последний раз на борту корабля. Оно и ребенок с голубыми глазами.

– И что мне теперь делать?

Джоан заколебалась.

– Ты всегда можешь…

– Я не стану делать аборт, – с вызовом заявила Лео.

– Если мы отвезем ребенка в родильный дом, в котором я работаю, то никто и никогда ни о чем не узнает, – бесстрастно заметила Джоан, представляя единственно возможную альтернативу для незамужней женщины с ребенком.

– Я буду знать. – Голос у Лео дрогнул и сорвался. – Я буду знать, что где-то на Манхэттене живет мой ребенок, мой и Эверетта.

О боже! Стоило ей произнести это слово – ребенок, – как ее охватил ошеломляющий приступ любви. За одну волшебную ночь, которую они с Эвереттом провели вдвоем, они сумели зачать ребенка.

– Разве я могу отдать его? – Последнее предложение стало стоном истосковавшейся души, и она поняла, как страстно мечтает о ребенке.

– Ты должна, – прошептала Джоан, усаживаясь рядом и баюкая Лео в своих объятиях. – У тебя нет другого выхода. – Обе ненадолго умолкли, а потом Джоан продолжила: – Ты не откажешься от своего ребенка, – с нажимом заявила она. – Ты просто примешь все меры к тому, чтобы он выжил. А вот если оставишь его себе, то превратишься в незамужнюю женщину с незаконнорожденным малышом, и никто не даст тебе работу и не предоставит комнату. Большинство девушек, которые оставили своих детей себе, закончили тем, что стали проститутками, потому что это единственная работа, которую им удалось найти, а те, кто проявил излишнее упрямство и не пошел этим путем, в разгар зимы оказались на улице вместе со своими детьми, голодные, больные и очень скоро мертвые. – Джоан крепче прижала подругу к себе. – Отдать ребенка – значит выказать ему свою любовь. Я обещаю.

Акт любви, который вовсе не выглядел таковым. От стыда и горечи у Лео перехватило дыхание – ей было стыдно оттого, что она хотя бы на миг задумалась о том, а не отказаться ли от своего дитяти, а горечь была вызвана тем, что если так случится, то она никогда его не узнает; ее ребенок будет называть мамой другую женщину. Она погладила живот ладонью, предлагая своему малышу ту единственную ласку, которую могла дать ему.

– Пребывание в родильном доме стоит дорого. Богатым матерям нужны дети обеспеченных грешниц, а не нищих. – Джоан заговорила сухим и деловым тоном, словно медицинская сестра, решающая медицинскую же проблему. – Поэтому ты не можешь отправиться туда, чтобы родить там. Но мне уже приходилось принимать роды. Я знаю, как и что нужно делать. Ты родишь прямо здесь. Я расскажу о тебе леди, которой принадлежит родильный дом, и заверю ее в том, что ты не заразная нищенка. Я уверена, что она возьмет ребенка.

Лео знала, что должна согласиться. Разве был у нее иной выбор? Она только что поклялась, что не станет делать аборт. Джоан была права; если она оставит его, то вскоре и она, и ее дитя окажутся на улице, и разве сможет малыш пережить это? Больше всего на свете Лео мечтала о том, чтобы ее кровиночка ни в чем не нуждалась.

Словно угадав, о чем думает Лео, Джоан сказала:

– Это единственный способ обеспечить его безопасность.

– В таком случае, я согласна, – грустно произнесла Лео. – Мне ненавистна одна только мысль об этом. Но я сделаю так, как ты предлагаешь.

* * *

Наступили выходные. Лео вышла из пансионата. Она приняла решение. Ребенок должен был появиться на свет примерно через семь месяцев. Месяца через четыре-пять ей придется залечь на дно. Следовательно, за оставшееся время она должна разработать и изготовить несколько образцов косметики, чтобы предложить их универсальным магазинам.

Она зашагала вверх по Бауэри и свернула на Пятую авеню. Здесь она принялась методично обходить каждую улочку делового и торгового центра, высматривая аптеки и спрашивая у хозяев, не может ли она за плату воспользоваться во время выходных их лабораториями, размещенными, как правило, в задних комнатах.

Судя по тому, что она видела в Нью-Йорке, за деньги здесь можно было купить все. Повара в китайских ресторанчиках, готовившие димсамы, сдавали внаем углы в чайных домах, тележки с яблоками соперничали друг с другом за место на тротуаре, у портновских мастерских теснились лотки с сигаретами и содовой, а однажды она увидела, как в одной комнате мирно соседствовали брадобрей и дантист, словно стрижка и удаление зубов сочетались столь же органично, как Пятая авеню и толпы прохожих.

Но все лишь отрицательно качали головами в ответ на ее расспросы. Те, кто не утруждал себя вежливостью, еще и добавляли при этом: «Только не женщине», – и смотрели на нее так, словно она предлагала им совершить правонарушение.

В сумерках она в расстроенных чувствах вернулась в Чайнатаун; завтра ей предстоит попытать счастья в другой части города. Она настолько погрузилась в размышления, что прошла мимо своего дома, оказавшись на улице под названием Пелл, которая, как ей представлялось, тянулась в паре кварталов от ее пансионата.

– Проклятье, – пробормотала она. Ступни у нее так и горели огнем. И вдруг в глаза ей бросилась вывеска: «Китайская медицина». Это ведь нечто вроде аптеки, не так ли? Она толкнула дверь.

Она вошла внутрь и замерла на пороге, удивленно глядя по сторонам. За прилавком высилась целая стена деревянных ящичков, каждый размером с коробку из-под обуви. С рукояток некоторых свисали латунные весы. Над ящичками, вплоть до самого потолка, громоздились баночки и кувшины с травами, надписанные красивым и аккуратным шрифтом, который Лео часто встречала на улицах вокруг пансионата. Некоторые были ей знакомы: цветки хризантемы и жимолости, грибы, названия которых она не помнила, косточки абрикосов, всевозможные ягоды. Остальные же представлялись ей совершенной загадкой, и она жадно разглядывала их, жалея о том, что не может выдвинуть все ящички и открыть все баночки. В воздухе висели странные и экзотические запахи, к которым примешивался сильный аромат духов, и в нем в равной мере присутствовали цветы, специи и опасность.

– Чем могу служить? – обратилась к ней с вопросом на безупречном английском стоявшая за прилавком китаянка, годами чуть старше Лео, в голосе которой проскальзывал несомненный акцент уроженки Нью-Йорка.

Лео не смогла сдержать удивления.

– Довольны, что я говорю по-английски? – с сарказмом осведомилась женщина.

Лео смутилась и кивнула.

– Я приехала из небольшой деревушки, расположенной в самом центре Англии, – извиняющимся тоном пробормотала она. – Вы – первая в моей жизни китаянка, с которой я разговариваю. – Смешавшись окончательно, она умолкла. Начало беседы никак нельзя было назвать обнадеживающим.

– Мама! – Через занавешенную дверь в комнату вбежал маленький мальчик.

Женщина шикнула на него.

– У меня покупательница, – сказала она, а потом добавила несколько ласковых слов по-китайски. Мальчуган улыбнулся матери, и при виде их столь явной обоюдной привязанности у Лео защемило сердце.

– Какой чудесный малыш, – сказала она, не сводя глаз с тонкой занавески, за которой он скрылся. – Как его зовут?

Глаза женщины заблестели.

– Джимми. Ему четыре годика. Что вам угодно?

– У вас здесь так много всего. – Лео шагнула вперед. – Как здорово! Похоже на пещеру с сокровищами.

– Кое-что вам наверняка известно. Камелия. – С этими словами женщина выдвинула сначала один ящичек, потом другой. – Астра.

– И все их вы используете для медицинских целей?

Женщина рассмеялась.

– Все не так просто. Кстати, меня зовут Джиа.

– А меня Лео. – Лео заколебалась, но потом все-таки заговорила: – Мне нужно найти лабораторию, в которой я могла бы работать по выходным, чтобы составлять и производить косметику. Например, вот такую губную помаду. – Она достала из сумочки то немногое, что у нее еще оставалось от запасов из Саттон-Вени. – Я с радостью заплачу за аренду и, конечно, буду убирать за собой. Единственное, в чем мне может понадобиться помощь, – в заказе тех ингредиентов, которые мне будут нужны. Я пока еще не представляю, где их можно взять в Нью-Йорке.

Джиа пристально вглядывалась в Лео.

– Вы уже обращались ко всем, кого нашли, и везде вам отказали?

– Да, – призналась Лео. – Но, знай я о вашей аптеке, я бы пришла сюда сразу. Здесь пахнет именно так, как должна пахнуть моя губная помада, когда откроешь крышку. Маняще… Нет. – Лео покачала головой. – Намного лучше. Возбуждающе.

– Что ж, вы умеете привлечь на свою сторону. Почему бы и нет? Мне не помешают лишние деньги. Но я хотела бы получить кое-что взамен.

– Что именно?

– Вот ее. – Джиа ткнула пальчиком в помаду.

– Она ваша.

Джиа открыла крышечку и пальцем нанесла немного краски себе на губы.

Лео нахмурилась.

– Выглядит ужасно, – выпалила она.

Джиа принялась искать зеркальце, чтобы взглянуть на себя.

– Я совсем не то имела в виду, – поспешно добавила Лео. – Просто она словно бы размывает ваше лицо, и вы выглядите бледной.

Джиа вернула баночку Лео.

– Так я и думала. Это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

– Подождите! – воскликнула Лео. – Не отчаивайтесь так быстро. У меня светлые волосы и бледная кожа, и потому этот цвет мне идет. Но у вас совсем другой типаж.

– Благодарю за то, что указали на очевидное.

– Нет-нет. Вы подсказали мне одну идею. – Лео обвела взглядом огромную коллекцию ингредиентов вокруг, всевозможные травы, цветы и листья, которые она могла испробовать, которые могла бы комбинировать, получая от этого удовольствие. – Я думала, что мне нужен лишь безукоризненный сочный красный цвет. Но, пожалуй, можно найти применение многим оттенкам красного. И тогда женщины будут выбирать из разных тонов, что им больше подходит, в зависимости от того, светлая или темная у них кожа и какой цвет волос. Понимаете? – Лео чувствовала, как осветилось восторгом ее лицо, и она надеялась, что и Джиа тоже увидела это. – Я сделаю для вас такую потрясающую помаду, что рядом с вами Манхэттен будет выглядеть старой девой.

– В таком случае мы договорились. – Джиа протянула ей руку. – Аренда обойдется вам в четыре доллара в неделю, и я даже покажу вам, что лежит у меня в ящичках. Есть вещи, которыми вы сможете воспользоваться, но о которых наверняка не слышали.

Четыре доллара! Лео поморщилась. Столько она платила за свою половину комнаты в пансионате. Работа с Фортуной приносила ей восемнадцать долларов в неделю. На покупку предметов первой необходимости у нее останется совсем немного.

– Если вам неинтересно… – Джиа пожала плечами.

– Интересно.

Лео лихорадочно размышляла. У «Лорда и Тейлора» она работала по вечерам с половины шестого до половины двенадцатого. Значит, она найдет себе и дневную работу. Пожалуй, ей придется отказаться от сна, но это, наверное, и к лучшему. Тогда ей не будет сниться Эверетт.

– Договорились, – сказала Лео и протянула руку. – Я могу начать прямо сегодня? – Открыв сумочку, она достала оттуда четыре доллара, не давая себе возможности передумать.

* * *

Следующие две недели прошли у Лео в поисках другой работы в универмаге, но тут ее подстерегала неудача. Деньги подходили к концу, тратить прежние сбережения она не хотела, и ей пришлось ограничить себя в еде. А еще она чуточку жалела себя.

Вот почему во вторую субботу июля она решила заглянуть к «Романи Мари». Она знала, что Эверетта там не будет: теперь он стал женатым человеком. Джоан работала допоздна, Лео осталась одна, а потому вскоре уже шагала по Бауэри.

А ночная Бауэри была не самым подходящим местом для трусов и слабонервных граждан. Пожалуй, ни на одной другой улице Манхэттена военные ограничения на продажу и распитие алкоголя не нарушались столь открыто. Горячительные напитки на Бауэри были крепкими, стоили дешево, и страждущие теснились в салунах куда плотнее, чем в любой церкви по воскресеньям.

Те мужчины, которые еще могли стоять на ногах, покинув бары и пивные, расползались по ночлежкам с нелепыми названиями, например «Савой», которые представляли собой лишь место, где можно было упасть и отключиться, имея какую-никакую крышу над головой. А над ними нависала надземная железная дорога, крыша мира, загораживающая луну и звезды и заключающая их в некое подобие ада, освещаемое отблесками огней театров, ресторанов и питейных заведений. Это был своего рода замкнутый анклав, тайная часть города, и Лео казалось, что настоящий Нью-Йорк находится где-то в другом месте. Например, в «Сент-Реджисе», где Эверетт женился на Матти и где состоялась грандиозная церемония их свадьбы, или «У Романи Мари», которую Лео обнаружила на вершине узенькой лестницы в Гринвич-Виллидж.

В первых двух комнатах горел дровяной камин, несмотря на то что был июль. Он словно разгонял тени мира, из которого пришла Лео. Певичка что-то негромко мурлыкала на языке, который был Лео незнаком, но общий смысл она уловила совершенно точно: это была песня о том, каково это – жить с разбитым сердцем. Лео тихонько присела на стул, завороженная и одновременно не верящая в то, что незнакомка смогла так хорошо понять ее. Затем на сцену вышел кто-то еще и заиграл шумную и разудалую народную песню. Слушатели сбросили с себя меланхолию и пустились в пляс, даже те, кто вплоть до этого момента не обращал внимания на происходящее, уткнувшись в стоящие перед ними на столиках шахматные доски.

– Вы Лео.

– Да. – Лео вздрогнула от неожиданности, глядя в лицо черноволосой женщине с оливковой кожей, в кроваво-красном наряде, с сигаретой, зажатой между пальцев. – А вы Романи Мари.

– Угадали. – Мари выпустила струю дыма, который серо-голубыми кольцами повис в воздухе. – У меня есть для вас кое-что. – Она протянула девушке конверт, на котором до боли знакомым и дорогим почерком было начертано ее имя: «Лео Ист».

Лео взяла письмо и положила его на стол. Но Мари не торопилась оставить ее в одиночестве и дать возможность насладиться словами Эверетта.

– Откройте его, – сказала Мари, гася сигарету о столик Лео.

А ей отчаянно хотелось сделать это. И не важно, что рядом стоит Мари. Лео просунула палец под печать и вынула твердый прямоугольник. «Я люблю тебя. Э.».

Лео негромко ахнула.

– Он не был уверен, что вы придете, а я сказала ему, что это случится непременно, – сообщила Мари.