Текст книги "Псих"

– Скажите, – вслед за тем неожиданно поинтересовался гость. – Вы любили свою жену?

– Она умерла, – не по существу, машинально ответил Юсиф и вдруг, встрепенувшись, понял, что ничего не знает о ночном госте, даже его фамилии не спросил, и в свою очередь задал ему вопрос, – Позвольте, кто вы такой?

– Я не спрашиваю, умерла она или нет, я прекрасно знаю, что она умерла! – вдруг рассердился гость, повысив голос и проигнорировав вопрос хозяина, – ответьте на мой вопрос.

Юсиф растерянно ответил:

– Ну, вроде бы, да, раз уж мы прожили столько лет вместе, – он подумал и добавил, – но сильной любви к ней у меня, пожалуй, никогда не было, поженились, совпали обстоятельства… Разное житейское, знаете, как это бывает, мы были молоды, семьи давно знали друг друга… А потом уже с годами сложилась привычка, привыкли друг к другу, как все, как у всех…

– Нет, – сказал гость, – вы никогда по-настоящему не любили свою жену… Привычка… Как же вы не умея любить одного человека, хотите полюбить и спасти все человечество и сделать его счастливым? – он выждал паузу в ожидание ответа, но не дождавшись, продолжил. – Я как раз не из тех, кто наставляет на путь истинный, и советы не люблю давать, это глупо – давать советы, однако, многие думают, что давать советы – признак ума, глупцы… Но этот вопрос я должен был вам задать. Вы помните вопрос? Не спешите, я не требую ответа. Просто подумайте над этим.

Юсиф кивнул с пересохшим горлом, не в силах ответить, пораженный вопросом, который никогда не приходил ему в голову и простота которого сводила его почти до степени риторического. Он, застыв, сидел в постели с недоеденным апельсином в руке, и вспоминал свою покойную жену, их отношения, постепенно складывавшиеся за долгие годы супружества, скандалы, изредка случавшиеся в семье, как они привыкая друг к другу за долгие годы, тем не менее становились все более чужими, думал о детях, что разлетелись по своим делам, по своим жизням, по своим судьбам, и давно не давали о себе знать, не писали, не звонили, как перечеркнутые главы из его жизни, если б вдруг кто-нибудь взялся бы описать его жизнь. А их он любил? Конечно. Как можно не любить собственных детей, особенно, когда они были маленькими, да, он их любил, обожал, баловал по возможности; но они выросли, покинули родителей, точнее, покинули его, уехали они после смерти своей матери, и быстро забыли отца. А если он их любил по-настоящему, почему же не искал их? Нет, все-таки, гость прав, видимо любовь и к жене, и к детям была в нем недостаточно сильной, так же, как в последствие его чувство к любовнице… Он любил, наверное, но любовь его была… как бы это сказать?.. равнодушной, не утомительной для него, он избегал сильных чувств и эмоций, пугался ярких проявлений любви… Может, потому и появилась у него эта навязчивая идея – вернуть людей в их детство, в страну искренности и чистоты, затратив на эту утопическую идею все скопившиеся за годы равнодушия силы, всю нерастраченную страсть? Может, он этим самым неосознанно, чисто интуитивно хотел компенсировать, заполнить былую зияющую пустоту нелюбви в своей жизни, чтобы потом, в старости не страшно было бы умирать?

Юсиф поднял взгляд и увидел гостя. Ему казалось, что прошло много времени, пока он думал и вспоминал и, обнаружив ночного гостя все так же терпеливо ожидавшего, когда хозяин обратит на него внимание, он был несколько удивлен, но на самом деле, прошло лишь мгновение.

Посидев еще некоторое время молча, гость медленно поднялся и величественно – при других обстоятельствах и прилюдно это могло бы выглядеть до смешного театрально – последовал к двери.

Юсиф услышал странный стук от каблуков ночного гостя, напоминавший скорее цокот и подумал: видимо, гость подбил каблуки своих ботинок железными подковками, чтобы подольше не стирались, как вдруг гость уже в дверях обернулся, грозно глянул в глаза хозяина комнаты.

– Нет, – сказал он. – Вы ошиблись.

Переступая через порог, он несколько приподнял ногу, чтобы не споткнуться, и хозяин отчетливо, как если бы в комнате было по дневному светло, увидел не полностью прикрытое обшлагом брюк… раздвоенное копыто.