Текст книги "Легенды и мифы пригородов Санкт-Петербурга"

«Столица фонтанов»

Петергоф, Петродворец, или, как его называли в XVIII веке, «Русский Версаль», а позже – «Столица фонтанов», всегда был излюбленным местом отдыха петербуржцев – ленинградцев. Сюда «подышать сырым воздухом Финского залива», как любили говаривать старые петербуржцы, и полюбоваться феерическим зрелищем играющих водометов съезжался «весь Петербург». В словаре питерской городской фразеологии хранится формула некой иллюзорной устойчивости, которую пытались обрести целые поколения ленинградцев: «Музей функционирует, фонтаны фонтанируют». Значит, все в порядке, все идет нормально, жизнь продолжается.

Теплые волны домашнего уютного патриотизма захлестывали не только петербуржцев, но и случайных заезжих провинциалов, души и сердца которых наполнялись неподдельной гордостью за петергофские фонтаны. Старинные анекдоты и современные частушки говорят о том, что поездки «На фонтаны» давно уже стали неотъемлемой частью петербургского быта.

– А знаешь, мне наш Петергоф больше Венеции нравится.

– Да ведь ты в Венеции не был?!

– Все равно, я на карте ее видел.

Ничего особенного.

– Господин кассир, дайте мне, пожалуйста, билет в Петергоф.

– Старый или Новый?

– Нет уж – вы поновее, пожалуйста.

Восточная лестница Большого каскада

 
В Петергофе у фонтана
Повстречала я Ивана,
А у Нарвских у ворот
Мне понравился Федот.
 

Посещение Петергофа для большинства петербуржцев становилось праздником, а для многих – событием, которое оставляло заметный след на всю жизнь. Сложился нехитрый, но знаменательный ритуал. Уходя из Нижнего парка, посетители бросают монетку в бассейн фонтана «Фаворитка», чтобы обязательно сюда вернуться.

Петергофские казармы

Как и в большинстве петербургских пригородов, в Петергофе всегда располагались воинские казармы и военно-учебные заведения. Здесь постоянно квартировали два гвардейских полка – лейб-гвардии Уланский и лейб-гвардии Конногвардейский. Понятно, что за несколько столетий своего существования они стали неотъемлемой частью истории и повседневного быта как старого Петергофа, так и нового Петродворца.

Согласно традиционному городскому фольклору, посвященному гвардейским полкам, размещенным в Петербурге и окрестностях, уланы отличались задиристым, вздорным характером и доставляли немалое беспокойство законопослушным обывателям. Достаточно напомнить, что вот уже более двух столетий в памяти петербуржцев сохраняется предание о некогда популярном среди гвардейской молодежи кабачке на Васильевском острове. В народе его называли «Уланская яблоня». Местные жители рассказывали, что однажды перепившиеся уланы надругались над дочерью хозяина, после чего она повесилась на яблоне во дворе трактира.

Среди кадетов, солдат и офицеров петербургских военных училищ, кадетских корпусов и гвардейских полков из поколения в поколение передавались зарифмованные казарменные байки и шутки, постепенно составившие своеобразную поэму под названием «Журавель». Начиналась она неторопливым запевом:

 
Соберемся-ка, друзья,
И споем про журавля.
 
 
Припев: Жура-жура-жура мой,
Журавушка молодой.
 

Далее шли куплеты, посвященные почти всем гвардейским полкам и военным училищам дореволюционного Петербурга. Поэма постоянно совершенствовалась и дополнялась. Авторство ее отдельных куплетов в разное время приписывалось Г. Державину, А. Полежаеву,М. Лермонтову и другим представителям военной молодежи, ставшим впоследствии знаменитыми поэтами. Но кто бы ни были авторы куплетов «Журавля», все они сумели сохранить фольклорное происхождение большинства казарменных баек. Став составной частью поэмы «Журавель», они продолжали самостоятельное бытование в виде пословиц, поговорок, присловий, прибауток и других фразеологических конструкций, вошедших в золотой фонд петербургского городского фольклора. Немало куплетов посвящено и уланским «Журавушкам». Все они поддерживают сложившуюся репутацию уланов – забияк и драчунов: «Вечно весел, вечно пьян Ее Величества улан»; «Кто два раза в день не пьян, тот, простите, не улан»; «Все красавцы и буяны – лейб-гвардейские уланы».

Заметным событием не только армейской, но и гражданской жизни Петергофа становились ежегодные летние лагерные сборы учащихся военных заведений, которые продолжались несколько недель и заканчивались смотром в присутствии императорской фамилии. По окончании официальной части начинался знаменитый «Штурм каскадов» – традиция, долгие годы сохранявшаяся в дореволюционном Петергофе. По команде императора кадеты дружно устремлялись на уступы и лестницы Большого каскада. Преодолевая напор водяных потоков, сбиваемые с ног мощными фонтанными струями, они с веселым криком достигали верхней площадки, где наиболее проворных ожидали призы и подарки. Государыня из собственных рук награждала их небольшими «вещицами» из драгоценных камней.

Среди традиций современных курсантов сохраняется ежегодное весеннее «Разоружение Петра». Каждый раз перед выпуском из местных военных училищ молодых лейтенантов из композиции памятника Петру Великому в Петергофе исчезает шпага.

Памятник Петру I в Нижнем парке

Гордились собственным фольклором и курсанты Высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени А.С. Попова (ВВМУРЭ). Так, свое училищное кафе «Экипаж» они окрестили аббревиатурой «ЧПОК», что означает «Чрезвычайная Помощь Оголодавшим Курсантам». В училище отмечал праздник, не зафиксированный ни в одном официальном календаре. Праздновался он ровно за девять месяцев до выпуска и называется «День зачатия».

Время отпечатывается в фольклоре столь явственно и выразительно, что даже при беглом знакомстве с ним легко заметить социальные особенности той или иной эпохи. Вот две частушки. Одна из них появилась в самом начале XX века, другая – в его конце.

 
К Петергофу путь-дорожка
Усыпана песком.
Не моя ли расхорошая
Заплачет голоском:
 
 
«Мне б слепого иль хромого,
Только из ВВМУРЭ Попова».
 

Конец XX века характерен еще одной особенностью. Реформа армии, проводимая в России, болезненно коснулась и военно-учебных заведений. Многие из них просто прекращают существование и расформировываются. Вместе с ними исчезают традиции, большинство которых, несмотря на внешнее фрондерство, сплачивали и цементировали армию. 27 марта 1999 года состоялся последний выпуск офицеров Высшего общевойскового командного училища имени С.М. Кирова. За 81 год своего существования училище произвело 121 выпуск высококвалифицированных военных специалистов. Каждый раз, проходя торжественным маршем по случаю производства в офицеры, молодые лейтенанты перебрасывали через плечо монетки, количество которых соответствовало порядковому числу всех выпусков. На удачу. В этот, последний раз их было 121.

Стрельна

Стрельна, или Стрелина мыза, расположенная на южном берегу Финского залива в 20 километрах от Петербурга по Петергофской дороге, была известна еще в XV веке. В писцовой книге Водской пятины Великого Новгорода 1500 года упоминается речка и деревня «на реке Стрельне у моря». Со старославянского языка название реки переводится как «движение», «течение». Однако уже в XVIII веке родилась легенда, что эта быстрая речка, берущая начало на Ропшинских высотах и впадающая в Финский залив, названа вовсе не по стремительному бегу воды, а в память о «переведении стрелецкого войска Петром I» в 1698 году. Как известно, Петр жестоко расправился с выступлением стрельцов.

В 1703 году, нарезая участки земли вдоль приморской дороги на Петергоф, Стрелину мызу Петр оставил за собой. К 1707 году здесь уже стояли особые «путевые хоромы», где Петр любил останавливаться на отдых во время поездок в Петергоф и Кронштадт.

Тогда же возникла в Стрелиной мызе и первая церковь. По преданию, после своего тайного бракосочетания с Екатериной в Екатерингофской церкви, Петр повелел в память об этом событии перенести церковь в Стрельну и сам будто бы участвовал в ее установке на новом месте. Правда, есть и другое предание, согласно которому первоначальная стрельнинская православная церковь по указанию Петра была переделана из немецкой кирки, издавна здесь стоявшей. От екатерингофской церкви здесь долгое время сохранялся иконостас, иконы, ритуальные сосуды, а также «готический стул с вышитою золотой полосою на спинке», на котором, если верить местным легендам, перед бракосочетанием сидел Петр, ожидая свою невесту.

Константиновский дворец в Стрельне

Современная Стрельна возникла примерно в восьмистах метрах западнее Большого стрельнинского дворца. Здесь на высоком холме, согласно преданиям, находилась старинная шведская усадьба с обширным плодовым садом, огородами, хозяйственными постройками и водяной мельницей. В 1710-х годах на этом месте Петр строит для себя деревянный дворец. Сад и огороды, по всей видимости, остаются нетронутыми. Павел Свиньин в одном из ранних описаний Стрельны уделяет непропорционально много внимания деревьям. Это неудивительно, если напомнить, что Петр именно в Стрельне заводит так называемую «древесную школу для молодых дубов, вязов, кленов, лип и других дерев и плодоносящих кустарников». Для этой школы Петр не забывал привозить из многочисленных путешествий семена и саженцы самых экзотических и малораспространенных в России деревьев. Выращенные в Стрельне, они назывались «Петровыми питомцами». Молва утверждает, что из этого замечательного рассадника высажено немало деревьев в Царском Селе, Петергофе и других петербургских пригородах.

Заботясь о молодой поросли, Петр бережно относился и к старым деревьям. Сохранилась легенда об огромной, возрастом в несколько сотен лет, липе, что росла возле стрельнинской оранжереи. При Петре на ней была выстроена специальная беседка, к которой вела высокая круглая лестница. Здесь, наслаждаясь видом моря, царь любил пить чай с немногими приглашенными. Иногда это были голландские шкиперы. Петр угощал их крепким чаем и слушал захватывающие рассказы о заморских странах.

Старинные легенды повествуют и о большом ильме, собственноручно посаженном Петром вблизи деревянного дворца. Однажды, находясь в Курляндии, царь обратил внимание, что местные жители делают из этого дерева разные весьма полезные в обиходе вещи. В окрестностях Петербурга ильм был редкостью. Петр решил развести ильм в России. Покидая Митаву, рассказывает легенда, он приказывает вырыть один небольшой ильм с корнем и привязать его сзади к своему экипажу. Таким необычным способом дерево прибывает в Стрельну и становится «Петровым питомцем».

Среди многочисленных деревьев, посаженных, если верить фольклору, лично Петром, в литературе о Стрельне упоминаются сосны круглого острова на пересечении среднего и поперечного каналов Нижнего парка, почти у самого залива.

Ко всему сказанному следует добавить, что если доверять стрельнинскому фольклору, то распространение на Руси картофеля началось именно со стрельнинских огородов при активном участии царя-реформатора Петра I.

У главного фасада Большого дворца берет свое начало стрельнинский Нижний парк. Строительство дворца началось в 1720 году по первоначальному плану архитектора Н. Микетти. Очень скоро интерес Петра к Стрельне угасает, строительные работы прекращаются, а саму Стрельну Петр дарит своей дочери Елизавете. В царствование Анны Иоанновны дворец сгорел. Только в 1751 году строительная жизнь в Стрельне вспыхивает вновь. Дворец «возобновляется» по проекту архитектора Растрелли.

Но, как и Петр I, все последующие владельцы Стрельны предпочитали ей блистательный Петергоф. Заброшенный стрельнинский дворец постепенно приходил в запустение. К концу XVIII века, как утверждали очевидцы, войти во дворец «без опасения было невозможно». Здание разрушалось, и про него среди петербургской публики начали ходить страшные рассказы. Будто бы по ночам здесь появляются тени мертвецов, слышатся стоны, раздаются крики и происходят другие «ужасы старинных замков». Правда, неисправимые прагматики склонны были относить происхождение всех этих небылиц к особенностям здешней акустики. Каждое произнесенное здесь слово трижды «диким голосом ответствовало из развалин». Рассказывали, что любители подобной экзотики специально приезжали из Петербурга послушать стрельнинское эхо.

Интерьер Константиновского дворца

Ломоносов (Ораниенбаум)

Земля, на которой расположен Ораниенбаум, некогда принадлежала Великому Новгороду и в Переписной книге Водской пятины значилась как Детлинский погост Копорского уезда. Затем, в период централизации Руси, погост вошел в состав Московского государства и, находясь на его северо-западных рубежах, долгие века противостоял ливонским рыцарям и шведской армии. Оскорбительный для России Столбовский мирный договор официально закрепил эту территорию за Швецией, окончательно отрезав тем самым Московскую Русь от моря. Только первые успехи Петра в начатой им войне со Швецией за выход России к Балтике позволили основать Петербург и военно-морскую крепость Кронштадт. Наблюдение за их строительством Петр поручает Александру Даниловичу Меншикову.

В октябре 1703 года Петр лично определяет кратчайший путь от Кронштадта до побережья, и от этой точки вдоль всего южного побережья Финского залива вплоть до строящегося Петербурга проводит трассу дороги, по сторонам которой нарезаются участки земли для загородных резиденций высших чиновников и царедворцев. Мы уже знаем, что за собой Петр оставляет будущие Стрельну и Петергоф. Меншикову достается конечный участок дороги от Петербурга, на котором начинается строительство Ораниенбаума.

По поводу происхождения такого экзотического названия, а в переводе с немецкого оно означает «померанцевое (апельсиновое) дерево» (Orange – апельсин, Baum – дерево), существует несколько легенд. По одной из них, апельсиновое, или оранжевое, дерево было найдено здесь первыми русскими солдатами, прибывшими сюда. Но есть и другая легенда. Вблизи Воронежа у Меншикова была вотчинная усадьба, в которой однажды побывал Петр I. Большой любитель всего немецкого, он в шутку назвал ее Ораниенбургом. А светлейший князь, решив польстить своему дорогому монарху, несколько видоизменив название, выбрал его для своей приморской усадьбы. Ораниенбаум звучит также на немецкий лад и также связан с апельсином. Царь будет доволен.

Большой Меншиковский дворец в Ломоносове

В 1780 году, через 51 год после кончины Александра Даниловича Меншикова, всесильного любимца Петра, первого губернатора всей отвоеванной у шведов Ижорской земли, или, как ее называли в XVIII веке, Ингерманландии, городу Ораниенбауму, только что возведенному в ранг уездного, был пожалован герб с загадочной для традиционной русской геральдики символикой: плодоносящее померанцевое дерево на серебряном поле.

Герб, присвоенный городу, скорее всего, первоначально относился только к меншиковской усадьбе. Еще в 1761 году, задолго до его утверждения, на гравюре Ф. Внукова и Н. Челнокова по рисунку М. Махаева «Проспект Ораниенбаума, увеселительного дворца Ее Императорского Величества при Финляндском заливе против Кронштадта» уже изображен геральдический знак с померанцевым деревом в кадке. На той же гравюре хорошо видна несохранившаяся до настоящего времени померанцевая оранжерея, в которой кроме лимонов, винограда, ранних овощей и ягод выращивались декоративные померанцевые деревья для украшения внутренних покоев дворца и прогулочных аллей Нижнего усадебного парка.

Вероятно, с тех самых пор ассоциации, связанные с цветом просыпающейся и плодоносящей природы, уже никогда не покидали жителей этого приморского пригорода Петербурга. По воспоминаниям старожилов, в 1930-х годах Ораниенбаум был таким ухоженным и красивым, что в народе его называли «Сиреневым городом».

Впрочем, труднопроизносимое немецкое слово «Ораниенбаум» еще в XVIII веке пытались русифицировать, сделать по возможности простым в произношении. Вначале город стали называть Аренбог, а затем и еще более просто Рамбов.

 
По Неве плывет трамвай
В сторону Рамбова.
В Питере опять шуруют
Бандиты из Тамбова.
 

Связь Петербурга с Ораниенбаумом поддерживалась не только речными трамваями. В 1909 году была проложена так называемая Ораниенбаумская электрическая железная дорога, которую на местном жаргоне называли красивой аббревиатурой, имитирующей женское имя, – «ОРАНЭЛА».

В 1948 году в рамках борьбы с космополитизмом Ораниенбаум был переименован в Ломоносов. От камня, брошенного неосторожной рукой в мутные воды примитивного сознания, круги расходятся до сих пор.

– А вы знаете, что Ломоносов еврей?

– Как? И он тоже?

– Настоящая его фамилия Ораниенбаум.

Но вернемся в начало XVIII века, в эпоху Петра и его ближайшего сподвижника Меншикова. Стараясь ни в чем не отставать от своего повелителя, всесильный герцог Ижорский Александр Данилович закладывает на южном берегу Финского залива, напротив Кронштадта, дворцовый комплекс с великолепным парком, который достигнет своего наивысшего расцвета в середине XVIII века. Первые годы строительства ничем особенным отмечены не были: деревянный господский дом с хозяйственными постройками да около четырех десятков изб для крепостных. Осторожный Меншиков не торопится. И только после Полтавской победы 1709 года, когда, по оценке Петра, «совершенно камень в основание Санктпитербурха положен», и особенно после того как в 1710 году был взят Выборг, названный тем же Петром «крепкою подушкою Петербургу», строительство Ораниенбаума ускорилось.

Новый дворец на возвышенной террасе строится по проекту архитекторов Д.М. Фонтана и Г.И. Шеделя. Внизу сквозь непроходимые болота, поросшие камышом и высокой травой, протянувшиеся более чем на версту, для сообщения с морем был прорыт так называемый Морской канал. Помните, рассказывая о «путевых светлицах» в Петергофе, мы упомянули легенду о том, что они возводились по личной просьбе Екатерины, невенчаной в то время супруги императора. Сохранилось предание, что и меншиковский дворец появился благодаря такой же просьбе Екатерины. Будто бы и тут, беспокоясь о безопасности супруга, заботливая Екатерина решила, что, возвращаясь из Кронштадта, Петр не упустит случая заехать к своему любимцу, а заехав, сможет вернуться в Петербург берегом, по безопасной дороге, на лошадях. Для этого и канал среди зарослей камыша прорыли. Если верить преданию, его соорудили всего за три дня руками девяти тысяч крепостных светлейшего князя, снятых для этого со всех строек Меншикова в Кронштадте и Петербурге.

Китайский дворец

По другому преданию, канал был прорыт при иных, совершенно исключительных обстоятельствах. Однажды Меншиков ожидал приезда царя. Как и было условлено, он должен был прибыть из Петербурга по дороге, ведущей к ораниенбаумской усадьбе князя. Но Петр в последнюю минуту передумал и решил прогуляться в Ораниенбаум по заливу в шлюпке. Однако мелководная прибрежная полоса, заросшая густыми травами, не позволила лодке подойти к берегу. Рассерженный царь велел поворачивать обратно. Тогда-то Меншиков якобы и прервал все свои строительные работы и начал спешно прокладывать канал к своему дворцу. Через несколько дней Петр вновь попытался добраться до Ораниенбаума заливом и был приятно удивлен, увидев весьма удобный и вполне благоустроенный канал. «Дело знатное, хотя, должно быть, немного и коштовато», – будто бы сказал он Меншикову. Однако известно, что, будучи лично равнодушным к роскоши, Петр постоянно поощрял «страсть к ней» в других. Известно и то, что Ижорский князь «не любил скупиться, когда дело требовало издержек».

Павильон Катальной горки

После смерти Петра и последовавшей вскоре опалы и ссылки Меншикова придворная жизнь в Ораниенбауме надолго замирает. Из мифологии этих мест нам известно, что сюда изредка заезжала Елизавета Петровна. Так, однажды, проезжая по дороге мимо Ораниенбаума, она будто бы почувствовала отвратительный запах и заметила, что местное кладбище расположено «слишком близко к дороге». Будто бы именно тогда, оскорбленная такой непозволительной близостью погоста, Елизавета, суеверно сторонившаяся всего, что связано со смертью и похоронным ритуалом, приказала перенести кладбище ближе к морскому берегу и даже повелела выстроить там новую церковь. Кстати, согласно местным преданиям, в ораниенбаумской церкви хранилась икона Казанской Божией Матери – одна из реликвий елизаветинского царствования.

К этому периоду истории Ораниенбаума относится пребывание в нем так называемого «молодого двора». С 1755 года в течение семи лет здесь живет племянник Елизаветы Петровны Петр Федорович и его молодая супруга Екатерина Алексеевна – в будущем император Петр III и императрица Екатерина II. Как утверждают современники, «молодой двор» при царствующей императрице Елизавете Петровне представлял для европейских дипломатов определенную и порой совершенно неразрешимую загадку. Ни в Европе, ни в самой России до этого ничего подобного не было. Иностранцы просто не могли понять, куда направлять свои дипломатические шаги, как в буквальном, так и в переносном смысле, – в Санкт-Петербург или в Ораниенбаум.

Впрочем, и в фольклоре жизнь наследника престола, а затем императора благодаря его нелепому, а то и просто смешному поведению выглядела курьезно. По общему мнению, она никак не соответствовала высокому авторитету русского двора среди европейских столиц. Несуразный от природы, Петр Федорович выглядел еще более смешным в прусской военной форме и в сапогах, настолько высоких, что он был вынужден не только ходить, но и сидеть, не сгибая колен. Большая шляпа прикрывала его маленькое и, как утверждают многие, злое лицо, которое он, к тому же, постоянно искажал в кривлянье. Все свободное время он проводил, муштруя специально выписанных для этого из Германии голштинцев, в пьяных застольях с немногими друзьями и фрейлинами своей юной жены.

Для характеристики атмосферы, которая царила в те годы в Ораниенбауме, достаточно привести исторический анекдот, который любили рассказывать в старом Петербурге. Будучи уже императором, Петр Федорович особыми милостями одаривал посланника прусского короля. Во время своего пребывания в Ораниенбауме посланник принимал самое активное участие во всех царских забавах и играх. Но и это оказалось недостаточным для влюбленного в посланника Петра III. Он пожелал, чтобы его гость пользовался благосклонностью всех молодых женщин двора. Для этого он не придумал ничего другого, как запирать посланника с дамами в отдельной комнате. При этом сам Петр с обнаженной шпагой становился у дверей на караул. Однажды в такое ответственное время к нему на доклад явился канцлер. Петр Федорович не на шутку вспылил: «Отдайте свой отчет секретарю. Вы видите – я солдат!» – будто бы выкрикнул он.

Стремясь противопоставить грубому солдатскому быту ненавистного мужа утонченную изысканность беззаботного времяпрепровождения в узком кругу избранных друзей среди роскоши и великолепия живописи, архитектуры и скульптуры, Екатерина возводит на берегу реки ансамбль Собственной дачи с Китайским дворцом в центре. Впрочем, если верить старинным преданиям, еще раньше Екатерина, которая старалась избегать участия в казарменных забавах своего мужа, чтобы как-то убить время, решила построить себе «небольшой домик и развести там сад». Она приобрела участок земли и устроила собственную дачу, назвав ее в духе того времени Санзанюи, что в переводе означает «Без скуки». В 1880-х годах, по свидетельству М.И. Пыляева, эта дача находилась еще в целости и сохранности.

К лету 1762 года Петр Федорович был уже глубоко безразличен своей жене. Она проводила время в кругу верных друзей и преданных почитателей и верила в свое историческое предназначение. 28 июня 1762 года при поддержке гвардейских полков Екатерина объявила себя правящей императрицей. Низложенный Петр III был арестован и доставлен в Ропшу, о чем более подробно мы будем говорить в свое время, а Екатерина в сопровождении братьев Орловых направилась из Ораниенбаума в Петербург для венчания на царство.

Но это уже другая история, другие легенды и другие предания.