Текст книги "Легенды и мифы пригородов Санкт-Петербурга"

Пушкин (царское село)

Один из самых известных петербургских пригородов – Царское Село, или город Пушкин – расположен в 25 километрах от Петербурга на возвышенности, которая является продолжением так называемых Можайских высот. В летописях допетербургской истории Приневской низменности эти места упоминаются в связи со шведской мызой Saris hoff, что в буквальном переводе означает «Возвышенное место». Правда, русский вариант этого названия – Сарская мыза – легендами возводился к имени некой «госпожи Сарры» – по одной версии, и «старой голландки Сарры» – по другой. К этой мифической Сарре Петр якобы иногда заезжал угоститься свежим молоком. Кстати, первое время сельцо так и называлось: Сарское село, и только затем стало называться Царским, более понятным для русского слуха. Причем существовали два варианта: как с дополнительным словом – Село, так и без него.

В 1710 году Сарскую мызу на сухом возвышенном месте Петр жалует А.Д. Меншикову, но через короткое время передает во владение Марте Скавронской – будущей супруге Екатерине Алексеевне. В отличие от Петергофа или Стрельны Сарская мыза не превращается в официальную царскую резиденцию. Екатерина жила здесь простой помещицей в деревянном доме, окруженном хозяйственными постройками, огородами и садами. Временами, чаще всего неожиданно, сюда приезжал царь, любивший в этой уединенной усадьбе сменить парадные дипломатические застолья на шумные пирушки с близкими друзьями. Среди многочисленных неофициальных, народных названий Царского Села совершенно не случайно есть два полярно противоположных по смыслу. С одной стороны, его называют «Дворцовым городом», с другой – «Деревней царя».

Правда, внутри этих границ нашли свое место и «Петербург в миниатюре», и «Русский Версаль». По этому поводу существует легенда о том, что в 1770-х годах Царское Село стало приобретать такой строгий и официальный характер, что это будто бы стало тяготить Екатерину II и она решила за пределами «Петербурга в миниатюре» построить новый городок. Он был назван Софией. Говорили, что Екатерина будто бы намерена жить там со своим двором и именно в Софии устроить «Русский Версаль».

Внимательные наблюдатели отмечали, что пребывание двора в Софии ничего общего с легким и беззаботным отдыхом на лоне природы не имело. В 1788 году в Софии, которая с начала 1780-х годов получила статус города со всеми атрибутами самоуправления, включая официальный герб, был заложен Софийский собор, схожий с Софийским храмом в Константинополе. На поверку оказалось, что это был очередной камень, положенный в основание грандиозного Греческого проекта, которым одно время была безоглядно увлечена Екатерина. Через год она настояла на том, чтобы ее внук, второй сын великого князя Павла Петровича, был наречен Константином. В ее далеко идущих планах он должен был занять греческий престол в Константинополе после изгнания оттуда турок.

Таким образом, топоним «Русский Версаль» по отношению к Софии в своем буквальном значении был всего лишь ширмой, за которой готовились острые блюда политической интриги. В то же время он оказался весьма подходящим Царскому Селу, загородной царской резиденции, утопающей в зелени окружающих ее парков.

Екатерининский дворец

Загородной императорской резиденцией Царское Село становится при Екатерине II. Регулярные сады и парки бывшей Сарской мызы, преобразованные умелыми руками садовников и архитекторов, как нельзя лучше выражали сущность государственного порядка, олицетворяли математическую точность и отлаженность социально-экономического механизма управления: геометрически выверенная планировка дорожек, каждая из которых замыкалась скульптурой или павильоном, аккуратно подстриженные деревья и кустарники, послушным кронам которых придавались ясные и продуманные формы, яркие цветники, напоминающие наборные паркеты дворцовых залов. В регулярной части царскосельского парка, куда водили иностранных дипломатов, было чисто, как в Зимнем дворце. Кроткая и доверчивая природа демонстрировала образцы покорности и послушания. Во всем был исключительный порядок. Дипломаты могли смотреть, анализировать, сопоставлять.

Любовь к порядку была отличительной чертой немецкого характера Екатерины. Неслучайно ее называли «немецкой матерью русского отечества», вкладывая в это совершенно определенный смысл. В Петербурге рассказывали анекдот о бароне Александре Ивановиче Черкасове, который имел высочайшее позволение в любое время и без предварительной договоренности приезжать в Царское Село, где для него во дворце всегда были готовы комнаты. Барон был известным любителем музыки, и внимательная к своим друзьям Екатерина тщательно следила за тем, чтобы в комнатах он находил «готовые инструменты с приличными нотами». Но однажды Александру Ивановичу «показалось возможным» срубить деревья, которые закрывали вид из окон его комнат. Императрица тут же это заметила и во время его отсутствия вошла в комнаты барона, расстроила инструменты и перемешала ноты.

Вид на Екатерининский дворец

Вне себя от удивления и досады, барон пытается объясниться, но великодушная Екатерина со смехом останавливает его: «Теперь вы понимаете, как досадно видеть беспорядок в любимых вещах, и научитесь быть осмотрительным».

Композиционным центром всего ансамбля Царскосельского парка стал Большой дворец. Его начали возводить в 1718 году, при Екатерине I. Начало строительства породило сентиментальную легенду, записанную неутомимым Штелиным. Приводим ее в пересказе И. Грабаря:

«Угождение, какое сделал государь императрице, построив для нее Катерингоф, подало ей повод соответствовать ему взаимным угождением. Достойная и благодарная супруга сия хотела сделать ему неожиданное удовольствие и построить недалеко от Петербурга другой дворец. Она выбрала для сего высокое и весьма приятное место, в 25 верстах от столицы к югу, откуда можно было видеть Петербург со всеми окрестностями оного. Прежде была там одна небольшая деревенька, принадлежавшая ингерманландской дворянке Саре, и называлась по ее имени Сариной мызою. Императрица приказала заложить там каменный увеселительный замок со всеми принадлежностями и садом. Сие строение производимо было столь тайно, что государь совсем о нем не ведал. Во время двухлетнего его отсутствия работали над оным с таким прилежанием и поспешностью, что в третий год все было совершенно отделано. Императрица предложила будто бы своему супругу по его приезде совершить прогулку в окрестностях города, обещая ему показать красивейшие места для постройки дворца, и привела его к возведенному уже дому со словами: “Вот место, о котором я Вашему Величеству сказывала, и вот дом, который я построила для моего государя”. Государь бросился обнимать ее и целовать ее руки. “Никогда Катенька моя меня не обманывала”, – сказал он».

При этом надо иметь в виду, что известная дорога из Петербурга в Царское Село, идущая через Пулково к Египетским воротам и далее мимо Федоровского городка и ограды Александровского парка к Екатерининскому дворцу, в начале XVIII века еще не существовала. В то время единственная дорога из Петербурга, минуя Пулковскую гору, сразу поворачивала направо, шла вдоль огромного лесного массива и затем, резко повернув на юго-восток, пробиваясь сквозь дремучий лес, заканчивалась при въезде на Сарину мызу. Эффект от неожиданно появившегося фасада нового каменного дворца при повороте на конечный участок этой дороги, видимо, был ошеломляющим даже для видавшего виды Петра.

Дворец возводил архитектор И. Браунштейн. Интересно отметить, что в то время домовитая и хозяйственная Екатерина, вовсе не помышляя о блестящей судьбе будущей царской резиденции, высадила вокруг дворца тысячи яблонь, сотни вишен и множество кустов смородины и крыжовника. Но уже в это время в документах наряду с Сарской мызой усадьбу начинают именовать Царским Селом.

В 1727 году, после смерти Екатерины I, ненамного пережившей своего мужа, Царское Село наследует их дочь Елизавета, надолго сохранившая теплые воспоминания, связанные с материнским домом. Едва вступив на престол, она подписывает указ о перестройке дворца «по сочиненному архитектором господином Земцовым плану». Осуществление проекта выпало на долю молодого талантливого архитектора Андрея Квасова. Значительно переработав земцовский проект, он возвел на одной линии с первоначальным каменным дворцом два флигеля, объединил их с открытыми галереями и начал строительство одноэтажных служебных корпусов, определив тем самым пропорции и размеры парадного двора.

Но к середине XVIII века внешний вид дворца уже не отвечал ни новым вкусам и художественным пристрастиям, ни роли, отводимой императрицей своей загородной резиденции. Очередную «великую перестройку» было поручено осуществить Растрелли. Он уничтожает галереи, надстраивает флигели и возводит здание, размерами своими превзошедшее все построенное к тому времени в Петербурге. При этом Растрелли создает пластическую декорацию фасадов, равной которой по силе эмоционального воздействия русское барокко еще не знало. Исключительное многообразие эффектных деталей в виде мужских, женских и львиных масок, картушей, раковин, кронштейнов, наличников и лопаток, множество сверкающих позолотой статуй и ваз, обилие колонн, белизна и стройность которых подчеркнута вызолоченной чернью балконных решеток, – все это, по свидетельству современников, производило неизгладимое впечатление. Старинное предание рассказывает, как однажды императрица Елизавета Петровна пригласила иностранных дипломатов осмотреть оконченный дворец. Все иностранцы, пораженные его великолепием, наперебой выражали свое восхищение. И только маркиз де Шетарди, французский посол, хранил почтительное молчание. Елизавета подошла к нему, чтобы узнать причину такого равнодушия. «Я не нахожу здесь главной вещи – футляра для такой драгоценности», – галантно проговорил Шетарди.

Зеленая столовая Екатерининского дворца

На внутреннюю и наружную отделку дворца было израсходовано более шести пудов золота. О блеске и великолепии дворца слагались легенды. В народе про него рассказывали чудеса, уверяя, будто вся крыша его золотая. Карнизы, пилястры, кариатиды действительно были позолочены. На ослепительно белой, луженого железа крыше стояла золоченая деревянная балюстрада, украшенная такими же золочеными фигурами и вазами.

Но уже через несколько десятилетий позолота в значительной степени была утрачена и требовала восстановления. Однако Екатерина II после некоторых колебаний отказалась от больших трат, и позолота частично была закрашена, частично заменена бронзой. В народе сложилось предание, что причиной была вовсе не скупость императрицы, о которой нет-нет, да и судачили в столице. Нет, говорили, что ослепительный блеск золота в солнечную погоду не раз вызывал у населения панику и ложную тревогу. С криками: «Пожар!» все население Царского Села, «конные и пешие, светские и военные, опережая друг друга, спешили ко дворцу» и затем, смущенные невольным обманом, расходились по домам и казармам. Так повторялось несколько раз, пока озабоченная государыня, как утверждает легенда, дабы понапрасну не беспокоить благонамеренных обывателей, велела снять позолоту.

Это решение привело к непредсказуемой ситуации. Среди подрядчиков началась яростная борьба за исключительное право счистить остатки позолоты. Некоторые только за получение этой привилегии предлагали «до двадцати тысяч червонцев». Раздосадованная Екатерина, если верить фольклору, велела передать претендентам, что «не продает своих обносков» и приказала все закрасить охрой.

Интересно, что через полтора столетия эта легенда получила неожиданное продолжение. Во время оккупации города Пушкина немецко-фашистскими войсками среди немногих оставшихся местных жителей жила легенда о том, что немцы пытались снять позолоту с купола дворцовой церкви, но каждый раз этому мешали советские снайперы, точными выстрелами сбивая мародеров.

Янтарная комната

Одним из самых тяжелых последствий вражеской оккупации города Пушкина стало таинственное исчезновение из Екатерининского дворца уникальной Янтарной комнаты.

В свое время она была изготовлена в Германии немецким архитектором Андреасом Шлютером для Королевского дворца в Берлине. В 1716 году Фридрих Вильгельм I решил подарить ее Петру I. По некоторым легендам, Петр, впервые увидев это чудо и не сумев удержаться от соблазна, буквально выклянчил Янтарную комнату у прусского короля. Так или иначе, в 1717 году Янтарная комната, разобранная на отдельные панно, была доставлена в Петербург и украсила одно из помещений Зимнего дворца Петра I. Затем, в 1750-х годах, ее перевезли в Царское Село и смонтировали в Екатерининском дворце. С тех пор Янтарная комната приобретает широкую популярность, с годами все более и более увеличивающуюся. По свидетельству всех, кто ее видел, она производила неизгладимое впечатление, успешно соперничая с позолотой, живописью и драгоценными камнями интерьеров дворца.

Последний раз Янтарную комнату видели в 1941 году. Есть документальные свидетельства того, что в 1942 году имперский комитет по музеям Германии принял решение передать ее Кенигсбергу. Из оккупированного Пушкина она была доставлена в резиденцию гауляйтера Восточной Пруссии Эриха Коха. В том же году ее экспонировали для высших фашистских чинов в Королевском замке Кенигсберга, затем вновь упаковали в ящики и спрятали в замковых подземельях. В реальной истории знаменитой комнаты это сообщение стало последним, уступив место многочисленным догадкам, предположениям и легендам.

Янтарная комната в Екатерининском дворце

Наиболее характерными легендами о таинственном исчезновении Янтарной комнаты можно считать две, связанные с ее погребением под водой. Согласно одной, фашисты затопили ее в одном из многочисленных лесных озер Восточной Пруссии. Согласно другой, она была упрятана на складах подземного авиационного завода вблизи Кенигсберга, а затем при наступлении Советской армии вместе с заводом была затоплена. В том и другом случае исполнители и свидетели этой секретной акции были уничтожены, и тайна погребения комнаты умерла вместе с ними.

Близка к этим версиям и легенда о захоронении каких-то ящиков с ценностями на одном из заброшенных кладбищ Кенигсберга перед самым его штурмом. Согласно этой легенде, между часовней, где отпевали усопших, и помещением, где их обмывали, должен был находиться подземный транспортный переход. Если его замуровать с двух сторон, то более подходящего места для размещения ящиков с драгоценностями и «придумать невозможно». Почему бы в этих ящиках не могло быть и янтарных панно, вывезенных из Екатерининского дворца?

Таких легенд множество. Друг от друга они отличаются «очевидцами», как правило, бывшими военнопленными, которые под большим секретом рассказывали одну и ту же историю с незначительными вариантами. Изредка эти истории окрашивались правдоподобием географических названий конкретных местечек и точным количеством увиденных и запомнившихся автомашин или железнодорожных вагонов с бесценным грузом. Так, рассказывали, что в последние месяцы войны в одной из шахт «бывших соляных копий городка Вольприхаузена на глубине 660 метров» будто бы погребено «содержимое 24 вагонов, прибывших из восточных районов». Уже после войны британские оккупационные власти якобы извлекли из этой шахты ящики с книгами, научным оборудованием, архивами. Англичане не скрывали и того, что среди извлеченных диковин были и коллекции «янтаря из Кенигсберга». Но, к сожалению, все извлечь из шахты не удалось. Осенью 1945 года шахты были кем-то взорваны и залиты водой. Затопленной, как утверждает легенда, оказалась и Янтарная комната.

Но есть и более экзотические варианты легенд о гибели Янтарной комнаты. Нет-нет, да и всплывает легенда о некой гигантской подводной лодке, на которой Адольф Гитлер – «это чудовище XX столетия» – якобы отправился к берегам Аргентины, захватив с собой среди прочего и «янтарное чудо». Впрочем, согласно этой невероятной легенде, «перед отплытием команда приняла на борт баллоны, куда вместо кислорода закачали окись азота, что обеспечило таинственной субмарине вечный покой на дне Балтики».

Как логическое продолжение этой фантастической версии живет «морская легенда» о том, что Янтарная комната погребена на глубине 50 метров в 20 милях от косы Хейль. Фашисты будто бы погрузили ящики с янтарными панно в трюмы океанского девятипалубного чудо-корабля длиной более 200 метров – плавучей Атлантиды, потопленной советской подводной лодкой С-13 под командованием легендарного Александра Маринеско. С тех пор эти географические координаты навсегда приковали внимание многих искателей подводных кладов и приключений. Однако, как это ни странно, приступить к поиску драгоценностей невозможно. По утверждению специалистов, подъему корабля со дна моря препятствует то, что «участники Потсдамской конференции поделили между собой только те плавсредства побежденной Германии, что в момент подписания соглашения находились на плаву». По странному стечению обстоятельств экспертами стран-победительниц было совершенно выпущено из виду, что уже на тот момент более двухсот немецких транспортов было потоплено союзными войсками и мирно обрастало ракушками на дне моря.

До недавнего времени практически все легенды о поисках Янтарной комнаты связывались с территорией побежденной Германии или ее территориальными водами. Это было настолько очевидно для менталитета советского обывателя, что представить себе иной ход развития событий было просто невозможно. Но проходит время. На смену одному менталитету приходит другой. В этих условиях самые невероятные, фантастические, а то и просто сказочные предположения становятся вполне правдоподобными легендами.

Рассказывают, что к подписанию пресловутого договора между Советским Союзом и Германией, так называемого «пакта Молотова-Риббентропа», Сталин решил преподнести Гитлеру оригинальный подарок. Он приказал изготовить копию Янтарной комнаты и отправил ее в Берлин. А подлинник, согласно этой же легенде, якобы был тайно вывезен в Москву и спрятан в подвалах Третьяковской галереи.

Барельеф Янтарной комнаты

В развитие этой легенды известно расследование царскосельского краеведа Федора Морозова, расспросившего десятки свидетелей и изучившего сотни архивных документов. Морозов пришел к сенсационному выводу. За полтора-два года до начала Великой Отечественной войны группа реставраторов, возглавляемая А.О. Барановским, изготовила две копии Янтарной комнаты в натуральную величину. Одна из них действительно была похищена фашистами, вывезена из оккупированного Пушкина и затерялась, если верить легендам, о которых мы уже знаем, в шахтах, озерах, кладбищах и подземных ходах послевоенной Германии. Подлинник, согласно этой версии, был преподнесен небезызвестному коллекционеру художественных ценностей Арманду Хаммеру, оказавшему в первые месяцы войны «важные услуги» советскому правительству. А вот вторая копия затерялась и, если верить этой легенде, замурована в царскосельских катакомбах.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление, тем более что оно никак не выпадает из логики общего повествования. Жители Царского Села до сих пор уверены, что Екатерининский дворец и все основные сооружения Екатерининского и Александровского парков объединены подземными ходами. Согласно одной старой легенде, под Александровским парком еще в давние времена была обнаружена целая сеть подземных рек и речушек, питавших небольшие пруды и ручейки парка. Легенды утверждают, что еще тогда все подземные источники забрали в золотые трубы и объединили в одну общую систему. Правда, секрет этот тщательно оберегается от посторонних, дабы исключить возможность частных раскопок.

Кроме мелких и незначительных ходов, переходов и «золотых труб», в мифологии Царского Села упоминаются и два довольно солидных тоннеля. Один из них соединяет Екатерининский и Александровский дворцы, но не напрямую, а через подвалы казарм лейб-гвардии на углу Малой и Церковной улиц; второй соединяет Екатерининский и Александровский дворцы с парковым павильоном «Арсенал». Так вот, в одном из них, утверждает легенда, и замурована та, вторая копия Янтарной комнаты.

И, наконец, одна из последних легенд, явно постперестроечного происхождения. Янтарная комната давным-давно найдена. Еще в советские времена по исключительно секретному распоряжению ЦК КПСС ее надежно упрятали в подвалах одного швейцарского банка. На всякий случай. Возможно, это одна из дочерних, «янтарных» ветвей легенд о «золоте партии».