Текст книги "Дочь генерала"

– Хорошо, сэр.

В армии, где еще уважают дисциплину, профессиональную честь и личную порядочность, замки теоретически не нужны, но последнее время я замечаю, что они пошли в ход. Будучи, однако, учеником старой школы, я не заказал замок на свой кабинет, однако предупредил специалиста Бейкер:

– Содержимое мусорных корзин пропускайте через бумагорезательную машину. Ежедневно.

– Хорошо, сэр.

– Вопросы есть?

– Кто поговорит с капитаном Реддингом?

– Я поговорю с полковником Кентом. Он все уладит. Еще вопросы?

– Вопросов нет, сэр.

– Вы свободны.

Легко быть настырным занудой дома, в привычной обстановке, но попробуйте сунуть свой нос в чужие дела, когда постоянно переезжаешь с места на место и везде свой уклад, свои отношения между людьми, свои характеры. И тем не менее, если не сумеешь в первый же день настоять на своем и других поставить на место, пиши пропало. Тебя обведут вокруг пальца как маленького, и дело будет провалено.

Существует несколько способов законным путем достигнуть власти. Если тебе поручили трудное и опасное задание, но не предоставили свободы действий и полномочий, приходится самому брать власть и ответственность, чтобы это задание выполнить. Как говорят, хочешь жить, умей вертеться. В армии требуют проявлять инициативу, отовсюду только и слышишь призывы проявлять инициативу. Но надо быть начеку, потому что инициатива хороша, когда работа выполнена. Если же работа не выполнена, тебе выдадут по полной программе. Еще хуже, когда работа успешно завершена; тебя потреплют по голове, как выбившуюся из сил упряжную собаку, а потом съедят. Поэтому я никогда не бываю на прощальных коктейлях по завершении дела. Карл говорит, что я прячусь от него под столом, но это неправда. Всем известно, что я беру несколько недель отпуска, чтобы провести его в Швейцарии.

Было уже четырнадцать часов, а уорент-офицер Санхилл не явилась. Я вышел из здания и увидел машину своей напарницы. Сама она спала, уронив голову на руль, из CD-плейера лились голоса «Благодарных мертвецов». Подходящая музыка.

Я сел в машину и громко захлопнул дверцу.

– Спишь?

– Нет, даю отдых глазам.

Она всегда это говорит. Мы обменялись понимающими взглядами.

– На стрельбище номер шесть, – сказал я.

Глава 10

Синтия включила третью скорость, и через несколько минут мы уже ехали по лесистой части территории базы.

– Хороший костюм, – сказала она.

– Спасибо.

«Благодарные мертвецы» исполняли «Седую прядь». Я выключил плейер.

– Ты позавтракал? – спросила Синтия.

– Не успел.

– Значит, сделал что-нибудь полезное?

– Не думаю.

– Ты чем-то расстроен?

– Да.

– Карл кого хочешь расстроит.

– Если ты еще раз позвонишь ему в связи с нашим расследованием, я тебя повешу.

– Так точно, сэр.

Некоторое время мы ехали молча. Потом Синтия сказала:

– Дай мне свой адрес и телефон.

Я исполнил ее просьбу.

– А я остановилась в гостинице для приезжающих офицеров. Почему бы тебе не переехать туда? Тут удобнее.

– Мне нравится Сосновый Шепот и мой трейлерный парк.

– В лесных трейлерных парках по ночам привидения бродят.

– Мужчинам это не страшно.

– Значит, у тебя живет приятель? – Синтия решила, что это остроумно, засмеялась собственной шутке, потом театральным жестом прикрыла ладонью рот. – Ох, прости, я забыла, что должна к тебе подлизываться.

– Потратишь напрасно время.

Синтия по природе не махинатор, хотя известно, что способна на хитрую уловку. Разница небольшая, но существенная. В принципе она прямая и честная женщина; если ей нравится, как выглядит и ведет себя мужчина, она может сказать ему об этом. Я не раз советовал ей поменьше откровенничать, некоторые мужики принимают ее искренность за аванс, но Синтия и слышать ничего не хочет. И эта женщина занимается расследованием дел об изнасиловании!

– У нас появился секретарь-машинистка, специалист Бейкер.

– Он или она?

– Я таких деталей не замечаю... Между прочим, ты какого вероисповедания?

Синтия улыбнулась, вытянула из-за пазухи нательные медальоны и стала перебирать их одной рукой.

– Давай посмотрим... АБ... американский баптист? Нет, это группа крови... Ага, вот. Пресвитерианка.

– Не смешно.

– Извини, я пошутила. Карл так и понял.

– Карл не поймет шутку, даже если окружающие умирают со смеху.

– Брось, Пол. К чему принимать всерьез легкие уколы? Можно дать тебе совет? Будь осторожен. Никто не заставляет тебя изъясняться бюрократическим языком и каяться в предрассудках. Но и смеяться над всем новым не надо. Начнешь, конца не будет.

– Ты комиссар?

– Нет, твой напарник. – Синтия толкнула меня локтем. – Не записывайся в старики.

– Ладно.

С ней либо произошло что-то хорошее за эти два часа, либо она сообразила, что Пол Бреннер не так уж плох. Однако надо было думать о деле, и я спросил:

– Посмотрела раздел «Сексуальная асфиксия»?

– Конечно. Странная это штука.

– Секс вообще странная штука, если вдуматься.

– Может быть, для тебя странная.

– Лучше расскажи, что там написано.

– Попробую. Все сводится к тому, что человеку стягивают горло веревкой для повышения полового возбуждения, хотя в результате может наступить удушье. Обычно это делают себе мужчины во время мастурбации. Так сказать, дополнение к аутогенному сексу, к искусственному семяизвержению. Известны случаи, когда женщины тоже практикуют сексуальную асфиксию. Иногда это делают друг другу гетеросексуальные и гомосексуальные партнеры. Обычно это происходит по взаимному согласию, но не всегда, и нередко приводит к летальному исходу – случайному или намеренному. Тогда это становится криминалом.

– Все правильно. Ты когда-нибудь видела это в жизни?

– Нет, а ты?

– Сама этим тоже не занималась?

– Ну уж нет! А ты?

– Тоже нет, но один раз я видел... Мужик задумал подвесить себя, когда мастурбировал, глядя киношную порнуху. Он вовсе не хотел вешаться, но стул под ним подвернулся, и он повис. Удавился насмерть. Роковая аутосексуальная случайность. Полиция, конечно, решила, что это самоубийство. Но если повесившийся голый, а вокруг разбросаны эротические приспособления, можно определенно сказать, что это случайность. Попробуй объяснить это близким.

– Да... – Синтия покачала головой. – Не представляю, какое в этом удовольствие. В руководстве на этот счет ничего не говорится.

– В другие руководства надо заглядывать, малыш. А что касается удовольствия, объясняю. Когда нарушается кровообращение и в мозг поступает недостаточное количество кислорода, у человека происходит обострение всех чувств, частично в результате ослабления самоконтроля. Недостаток кислорода вызывает головокружение, возбуждение, даже опьянение. Кайф, только без наркотиков и алкоголя. В этом состоянии у многих повышается половое влечение... Говорят, что при легком удушье оргазм достигает редкой интенсивности, не соразмеришь силы, можно не только кончить, но и отдать концы.

– Какое же это удовольствие?

– Это лишь физиологическая часть программы. Другая – ритуалы, которыми сопровождаются большинство актов сексуальной асфиксии: голое тело или необычная одежда, сексуальные принадлежности, эротические фантазии, окружающая обстановка и, разумеется, угроза опасности.

– Кто же это все придумал?

– Думаю, что к таким штучкам пришли опытным путем. Наверное, в египетских пирамидах есть картинки на эту тему. Люди неистощимы на выдумку, когда дело касается удовольствий.

Синтия долго молчала, потом спросила, посмотрев на меня:

– Ты думаешь, нечто похожее произошло с Энн Кемпбелл?

– Как тебе сказать... Трусы, положенные на горло, чтобы не осталось следов от шнура. Это самая существенная особенность акта сексуальной асфиксии, когда нет намерения довести партнера до смерти... Впрочем, это только одно из объяснений того, что мы увидели. Подождем результатов экспертизы.

– А куда делась ее одежда?

– Сбросила где-нибудь.

– Зачем?

– Думаю, что это часть эротической фантазии. Ты справедливо заметила: мы не знаем, что для нее в сексе было главным, какие изощренные, немыслимые сцены рождались в ее воображении. Попробуй представить свой сад радостей земных и подумай, как он будет смотреться со стороны... – Последовала неловкая пауза, поэтому я поспешил добавить: – В конечном счете личности такого типа получают удовольствие только от своих необузданных фантазий – с партнером или без него. Я начинаю склоняться вот к какой мысли: то, что произошло на стрельбище номер шесть, придумано, поставлено и разыграно самой Энн Кемпбелл.

Синтия задумалась. Я продолжал:

– Похоже, что этот акт сексуальной асфиксии разыгрывался с обоюдного согласия, в ходе которого партнер задушил ее случайно или намеренно, в приступе злобы. Незнакомец, напавший с целью изнасилования и убийства, не стал бы подкладывать трусики под шнур, чтобы не повредить мышечную ткань на горле.

– Конечно, не стал бы. Но предположим, что партнер убил ее не в приступе злобы. Допустим, что он собирался убить ее, а она думала, что это игра.

– Это тоже вероятно.

– Я все думаю и думаю об этой комнате... Наверное, были мужчины, которые желали ее смерти из ревности или хотели отомстить за что-либо. Может быть, Кемпбелл кого-нибудь шантажировала?

– Верно. Она жертва убийства, которое должно было совершиться. Она была обречена. Но у нас недостаточно данных для окончательного суждения. Опиши этот случай в своем рабочем дневнике.

Она снова кивнула, но промолчала. Ясно, что Синтия, занимающаяся тепличными, если можно так выразиться, изнасилованиями, которые отнюдь не сопровождаются убийством, была поражена открывающимися перед ней новыми гранями человеческой испорченности и половой извращенности. Конечно, ей доводилось видеть женщин, которые перенесли издевательства со стороны мужчин, но, надо полагать, заносила такие случаи в разряд исключительных или облекала их в приемлемую для себя форму. Синтия не питала ненависти к мужчинам, больше того, они ей нравились, но я-то понимал, что наступит день, когда она возненавидит всех нас.

– В истории с Нили – кто это сделал?

– Один новичок из пехотного училища. Влюбился в медсестру как школьник. Однажды вечером, когда она вышла из госпиталя и села в машину, он на нее и набросился... Он во всем признался. Принес извинения и получит срок – от пяти до десяти лет.

Я понимающе кивнул. Ни в каких воинских уставах не записано, чтобы обвиняемый извинялся перед жертвой или ее близкими, а также перед ее непосредственным начальством. Это скорее в традициях японского, нежели англосаксонского права, но я не против. По иронии судьбы именно генерал Кемпбелл ввел эту практику в Форт-Хадли.

– Не хотел бы я оказаться на месте того, кто должен извиняться перед генералом за изнасилование и убийство его дочери.

– Да, подходящих выражений тут не подберешь, – согласилась Синтия. – Возвращаемся к теме изнасилования и убийства? Не надоело?

– Пожалуй, надоело, только я не исключаю вероятности убийства и последующего изнасилования. Обсудим проблему некрофилии?

– Хватит, сыта по горло.

– Аминь.

Впереди я увидел очертания большого зеленого тента – такие устанавливают во время приемов на открытом воздухе. Но этот тент был поставлен судебно-медицинскими экспертами над тем местом, где находилось тело погибшей. Так удобнее сохранить в целости вещественные доказательства преступления.

– Ты сказал Карлу какие-то добрые слова. Спасибо за доверие.

Не помню, ничего такого я, кажется, не говорил, и потому промолчал.

– Карл хочет, чтобы мы провели следственный эксперимент. Чтобы полностью воспроизвели преступление – с палаточными кольями, шнуром и всем прочим. Ты будешь Энн Кемпбелл.

Синтия подумала пару секунд, потом сказала:

– Ну что ж... Я уже делала это...

– Прекрасно, буду с нетерпением ждать.

Мы приехали на место. Синтия поставила машину возле фургона экспертов.

– Пойдем еще раз осмотрим тело? – спросила она.

– Не хочу.

К этому времени тело уже начало раздуваться и плохо пахнуть. Пусть это прозвучит непрофессионально и неразумно, но мне хотелось запомнить Энн Кемпбелл такой, какой она была при жизни.

Глава 11

На узкой дороге стояла дюжина фургонов и легковушек из лаборатории УРП и военной полиции базы. От дороги к тенту был расстелен брезент.

Стоял типичный для Джорджии августовский полдень. Иногда проносился легкий ветерок, разносящий в нагретом влажном воздухе смолистый запах сосен.

Смерть не нарушает заведенный распорядок жизни в расположении воинской части. Справа и слева от нас шли стрельбы, несмотря на происшествие на стрельбище номер шесть.

Я слышал короткие, отрывистые очереди «М-16». Они навевали неприятные воспоминания, зато расставляли события в верную перспективу. Убийство в мирное время – неприятная штука, но боевые действия в джунглях где-то на краю света еще неприятнее. В общем, могло быть и хуже. Я жив, а женщина в полусотне ярдов от меня мертва.

Около палатки и внутри ее кипела работа. Три десятка экспертов и технических помощников делали свое дело.

Судебная экспертиза зиждется в основном на теории перемещения и обмена. Криминалисты придерживаются теории, суть которой в том, что преступник уносит с собой следы, относящиеся к месту события и к потерпевшему, но оставляет собственные следы на месте преступления или на жертве. Это особенно относится к половым преступлениям, когда преступник и его жертва приходят в непосредственное соприкосновение.

Однако попадаются такие опытные и смекалистые преступники, которые не оставят для лабораторного анализа не то что волокна и пятнышка от капельки спермы или слюны, но даже запаха от крема, каким освежились после бритья. Прежний опыт давал мне основания предполагать, что на этот раз я имею дело именно с таким человеком. Если не будет хотя бы мельчайших вещественных доказательств, то придется прибегнуть к древнейшим способам расследования – к опросам, интуиции и беготне. Но даже если я найду преступника, без вещдоков обвинение может рассыпаться в прах.

Мы остановились около тента. Низкорослый человек отделился от группы экспертов, столпившихся вокруг тела погибшей, и подошел к нам. Это был старший уорент-офицер Кэл Сивер, начальник присланной из Фоллз-Черч бригады. Сивер – работяга, профессионал с безошибочным чутьем на сколько-нибудь значащий обрывок нитки или комок грязи. Однако, как и многие увлеченные техникой дела, он буквально живет мелочами, не видя за деревьями леса. Впрочем, оно и к лучшему, потому что видеть лес – моя забота, так же как его забота – разглядывать деревья. Терпеть не могу лабораторщиков, которые строят из себя сыщиков.

Кэл был бледен, как всегда при виде трупа. Мы пожали руки друг другу, я представил его Синтии, но оказалось, что они знакомы.

– Долболобы всю землю разворотили, Пол, – пожаловался Сивер.

– Человечество еще не научилось летать по воздуху, Кэл. – Мы каждый раз обмениваемся подобными репликами.

– Да уж, вы тут все затоптали.

– Есть какие-нибудь отпечатки невоенной обуви?

– Угу, от кроссовок. – Он бросил взгляд на ноги Синтии.

– Вы не...

– Да, – ответила она. – Я передам вам отпечатки моих кроссовок. Кроме следов от обуви, других отпечатков нет?

– Имеется. След босой ноги, очевидно, потерпевшей, но в остальном ботинки, сапоги, туфли... У каждой подошвы своя конфигурация, понимаете, или еще стоптанный носок, трещина в подошве, разные каблуки...

– По-моему, ты однажды рассказывал мне об этом, – напомнил я Кэлу.

– Угу... Для верности надо бы сделать снимки с обуви у всех, кто тут топтался, но разве успеешь? И без того наследили так, что черт ногу сломит. Вдобавок по всему участку кустарник щетиной, трава...

– Это я и сам вижу, – сказал я.

– Не люблю происшествий на природе. Очень уж хлопотны. – Кэл вытянул платок из кармана, снял бейсбольную кепку и вытер потный лоб.

– О новом разъяснении из Пентагона слышал? – спросил я. – Кэл, ты отныне не лысая коротышка, а поставленная вертикально фигура со скальпом.

– Как вы работаете с этим умником? – обратился он к Синтии.

– Это он меня доводит, а не вас. Я только что прочитала лекцию о правилах хорошего тона.

– Да? Не тратьте время даром.

– Сама вижу, что даром. Уже раскаиваюсь. Вы получили то, что я вам послала в связи с изнасилованием мисс Нили?

– Получили. Мы уже провели сравнительный анализ ДНК семени, взятого у нее из влагалища, и спермы насильника, посланной вчера вами. Абсолютная идентичность, так что признание его правдиво. Поздравляю.

Я присоединился к поздравлениям, потом спросил у Кэла:

– А есть следы спермы на нашей пострадавшей?

– Мы просветили тело ультрафиолетовыми лучами – никаких следов спермы. Мы также взяли мазки из вагины, ануса и ротового отверстия. Результаты будут минут через тридцать – сорок. Специалисты по латентным отпечаткам уже обработали тело, джип, сумочку потерпевшей, палаточные колья и шнуры. Фотографы свое дело сделали. Серологи в фургоне колдуют над пробами крови и слюны. Химики провели вакуумную обработку тела, но должен тебе заметить – ни единого волоска не нашли, а обрывок хлопчатобумажной нитки наверняка от ее собственной одежды. Специальная группа занята палаточными кольями и шнурами, но и то и другое – стандартного изготовления, и к тому же бывшие в употреблении. Я пока не могу ответить на все твои вопросы: недостаточно физических данных.

Кэл всегда говорит «не могу», «нет», «не знаю», а спустя некоторое время объявляет, что после нескольких часов блестящей самоотверженной работы он кое-что раздобыл. Кэл – человек-легенда, его секрет в том, чтобы представить работу тяжелее, чем она есть в действительности. Я сам это иногда делаю. Синтия пока еще не научилась.

– Колья из земли вытащил?

– Только один, у левой лодыжки – чтобы взять мазок из ануса. На нем самом посторонней грязи нет, все здешний красный глинозем.

– Мне нужно, чтобы ты определил вот что: могла ли жертва самостоятельно вытащить колья у рук? Посмотри узлы на запястьях – нет ли скользящего. Кроме того, я хочу знать, был ли у нее в руках конец шнура. Или – мог бы быть?

– Ты хочешь, чтобы я сейчас это сделал?

– Да, если можно.

Кэл ушел.

– Если ответы на твои вопросы будут отрицательные, версия аутосексуальной случайности отпадает, – сказала Синтия.

– Правильно.

– Значит, надо искать преступника.

– Преступника или соучастника. Мне почему-то кажется, что трагедия началась с игры... Огласке не подлежит.

– Мог бы не напоминать... Пожалуй, я еще раз осмотрю тело. Теперь я точно знаю, что надо искать.

Она пошла к тенту и пропала в куче народа, а я вернулся на дорогу и остановился возле джипа. Я посмотрел туда, где стояла на посту в ту ночь рядовой первого класса Роббинз, но на расстоянии полумили от склада боеприпасов не было видно. Потом посмотрел в противоположную сторону, откуда мы с Синтией приехали, и увидел, что дорога в сотне ярдов оттуда делает поворот. Если машину остановили там, напротив пятого стрельбища, никаких фар Роббинз видеть не могла. Отсюда следует, что первые зажженные фары, которые видела Роббинз, могли быть не машиной Энн Кемпбелл: если бы это была ее машина, то что она делала в промежутке между часом ночи, когда уехала из штаба, и двумя семнадцатью, когда Роббинз первый раз увидела зажженные фары?

Подошли Синтия и Кэл. Он сказал:

– Колья вбиты в глинозем прочно. Парень в хирургических перчатках вытаскивал, чуть живот не надсадил. Шнуры завязали «бабьим» узлом, даже если подковырнуть чем-нибудь, развязываются с трудом. Да, концы шнуров доходят до рук, но если хочешь знать мое мнение, самостоятельно вытащить колья она не могла. Ты ищешь подтверждения, что произошел несчастный случай при искусственном самовозбуждении?

– Есть такая мыслишка. Только между нами.

– Само собой. Но я-то думаю, что она была не одна, хотя никаких следов ее компаньона мы пока не обнаружили.

– Где находится отпечаток босой ноги?

– Как раз между шоссе и телом. Вон там. – Кэл показал на своего сотрудника, который снимал гипсовый слепок со следа.

– Как был отрезан шнур?

– Отрублен ударом чем-то острым – топором или большим ножом, может быть, на деревянной поверхности. Очевидно, это было сделано не здесь. Мои люди осмотрели смотровые скамейки – никаких разрезов. Скорее всего шнуры были приготовлены заранее... Как бы набор насильника.

Сивер не поддался искушению сказать «преднамеренное изнасилование» или что-нибудь в этом роде. Люблю людей, которые сосредоточены на своей области. В действительности же то, что казалось «набором насильника», было больше похоже на приспособление для привязывания из собственного снаряжения потерпевшей. Но пусть люди думают, что произошло простое изнасилование, так лучше.

– Ты еще интересовался черным пятном на правой ступне.

– Да, и что?

– Девяносто девять процентов за то, что это от дорожного покрытия. Мы провели сравнительный анализ. Но что не окончательно.

– Меня пока устраивает.

– Как ты попал на это задание?

– Сам напросился.

Кэл засмеялся:

– Не хотел бы оказаться на твоем месте.

– Я тоже, если обнаружатся мои следы в джипе.

Кэл снова улыбнулся. Ему нравилось болтать со мной, поэтому пришлось напомнить:

– Если что-нибудь пропустишь, подумай, как жить на половинное содержание. Многие едут в Мексику.

– Не пропущу, не бойся. А вот если ты пропустишь, с тебя снимут стружку, это точно. Плотником будет полковник Хеллман.

Это была правда, и правда неприятная.

– Служебный кабинет потерпевшей, домашняя обстановка и ее личные вещи – в ангаре на Джордан-Филдз. Закончите здесь, валяйте туда.

– Знаю, – ответил Кэл. – До темноты тут провозимся, а уж склад – в ночную смену.

– Полковник Кент приезжал?

– Заглянул на несколько минут.

– Что он хотел?

– То же, что и ты, правда, обошелся без дурацких шуточек. Интересовался, как у нас движется дело. – Помолчав, Кэл добавил: – Сказал, чтобы ты поехал к генералу. Тебе ведь сообщили?

– Нет, не сообщили. Ну ладно, Кэл. Я буду у себя в Управлении военной полиции. Все новости и вопросы – непосредственно мне или Синтии. И чтобы все было упаковано, запечатано и с надписью «Секретно», понял? Если понадоблюсь, позвони или заскочи. Секретарша у меня – специалист Бейкер. Происшествие не подлежит обсуждению ни с кем, даже с начальником полиции. Если что-нибудь спросит, переправь его ко мне или к Синтии.

Кэл кивнул, но переспросил:

– Даже с полковником Кентом пообщаться нельзя?

– Даже с самим генералом.

Кэл пожал плечами:

– О'кей.

– Пойдем посмотрим сортиры. Потом твои люди прочешут там весь участок.

– О'кей.

– Когда сможете передать тело на вскрытие? – спросила Синтия.

Кэл почесал лысину:

– Часика через три.

– Может быть, стоит вызвать коронера из госпиталя? – продолжала она. – Чтобы он осмотрел тело на месте? И, пожалуйста, передайте, что вскрытие надо произвести срочно, даже если ему придется поработать допоздна. Мы ждем от него предварительные результаты к полуночи. Скажите, что генерал тоже будет признателен. Ему с миссис Кемпбелл предстоит немедленно заняться приготовлениями к похоронам.

– О'кей, – снова кивнул Кэл.

Молодчина Синтия, подумал я, овладевает ремеслом. Правильно, учу примером.

Мы прошли мимо смотровых скамеек, по открытой лужайке, сплошь покрытой густой травой, на которой не остается следов, и углубились в рощицу, где стояли туалеты. Кент уже установил здесь кордон. Мы перешагнули через желтую ленту, какой обычно отделяют место преступления. На одной уборной, старой постройки, висела надпись: «Мужской личный состав», на той, что поновее, другая: «Женский личный состав». Слова «личный состав» были лишние, но армейские правила отличаются обстоятельностью и отсутствием здравого смысла. Все втроем мы вошли в мужскую уборную, и, обмотав руку платком, я повернул электрический выключатель.

Пол в уборной был бетонный, стены деревянные, в том месте, где они сходились с потолком, шел ряд окон, затянутых противомоскитной сеткой. Три раковины, три писсуара, все достаточно чистые. Если вчера какой-нибудь взвод выводили на стрельбы, то занятия к семнадцати часам наверняка были закончены и перед отбытием был выделен наряд на уборку сортира. Мусорные корзины были пусты, в унитазах ничего не плавало, и сиденья были подняты.

Синтия подозвала меня к одному из рукомойников. В раковине были следы воды и волос.

– Синтия кое-что нашла, – сказал я Кэлу.

Он нагнулся над раковиной.

– Человеческий, с белого, с головы. – Приглядевшись, Кэл добавил: – Выпал сам или сострижен, но не выдран – нет корня. Не ах какая улика, но я определю группу крови и, может быть, пол человека, но доминирующий ген без корня не получим.

– Имя потерявшего волос тоже установишь?

Кэл не понял шутки. Он еще раз осмотрел уборную.

– Я пришлю сюда своих людей, как только они там закончат.

– Скажи, чтобы осмотрели сифон.

– Обойдусь без напоминаний.

– Молчу.

Мы перешли в женскую уборную. Она была тоже чистая. Шесть кабин, и во всех сиденья подняты, как это и требуется по наставлениям, несмотря на то что женщинам приходится их опускать.

– Мне нужно знать, – сказал я Кэлу, – пользовалась ли капитан Кемпбелл туалетом.

– Скажу, если найдем на сиденье хоть пятнышко от пота, или жировой след с тела, или даже частицу кожного покрова в унитазе. Постараемся.

– Не забудь отпечатки пальцев на выключателе.

– Ты не забываешь дышать?

– Бывает.

– Ну а я ничего не забываю.

– Рад за тебя.

Мы осмотрелись еще раз. Никаких видимых следов преступления, преступника и потерпевшей не было, но если придерживаться теории переноса и обмена, то здесь должно быть полным-полно улик.

Мы вышли из туалета и направились к машинам.

– Не сердись, – сказал я Кэлу, – но я должен напомнить, чтобы ты обеспечил надлежащий учет и охрану вещественных доказательств. Задокументируй каждую мелочь, составь опись. Представь, что готовишься к жестокому перекрестному допросу адвокатов, которым заплатили за то, чтобы они добились вердикта о невиновности подсудимого.

– Не беспокойся, все сделаем. Ты только добудь нам подозреваемого, а мы уж поскоблим его как следует, и волоски подергаем, и кровушку на анализ пустим. Расколется, будь уверен, как тот молокосос у Синтии.

– Надеюсь, у тебя найдется, чем уличить подозреваемого?

– Всегда что-нибудь находится. Кстати, где ее одежда?

– Пропала. Она была в повседневной форме.

– Тут все в повседневной. Ну, найду, допустим, волоконце от ее рубашки – что толку?

– Вот и я говорю. Трудно работать, когда на всех одинаковая одежда и одинаковая обувь.

– Понятно... Между прочим, твои люди у всех полицейских сняли отпечатки башмаков?

– У всех, кто тут топтался.

– У полковника Кента тоже?

– Угу.

Мы вышли на шоссе. Синтия сказала:

– Кэл, если на вас будут оказывать давление, не поддавайтесь. Никто не в праве что-либо требовать от вас, кроме Пола и меня. Слышите?

– Слышу.

Он посмотрел на место, где лежала потерпевшая.

– Красивая была женщина. У нас в лаборатории висит ее плакат для призывников... – Потом посмотрел на нас с Синтией и сказал: – Ну, удачи вам.

– Вам тоже, – отозвалась Синтия.

Кэл Сивер повернулся и побрел к мертвому телу. Мы с Синтией сели в ее «мустанг».

– Куда? – спросила она.

– На Джордан-Филдз.