Текст книги "Своенравная леди"

Если бы Сатанта изредка не моргал своими черными глазами, можно было бы подумать, что он высечен из камня. Его гордое и красивое лицо выражало отвращение к любопытству белой расы, которую он ненавидел каждой клеточкой своего могучего тела. Не произнеся ни слова, не сделав ни единого движения, он дал ясно понять, как относится к скользящим по нему жадным взглядам.

Сюзетта, сжимавшая вспотевшими руками шляпку, стояла у самого края толпы. Им с Анной удалось пробиться вперед, и сопровождавший пленников отряд остановился прямо перед ними. Двое индейцев оказались не дальше чем в двадцати пяти футах от девушек. Молодой вождь Большое Дерево не производил такого сильного впечатления – обыкновенное лицо, более бледная кожа, нервный вид. Мельком взглянув на него, Сюзетта вновь перевела глаза на Сатанту. Заиграл оркестр. Большое Дерево взволнованно смотрел на поднявшуюся вокруг суматоху, и казалось, он сейчас улыбнется. Но Сатанта остался невозмутим. Он сидел неподвижно, глядя прямо перед собой.

Кровь застучала в висках у Сюзетты, пальцы непроизвольно сжались в кулаки, а желудок скрутили спазмы. К горлу подступала тошнота, струйки пота бежали по спине. Не отрывая взгляда от полуобнаженного вождя, девушка представляла себе, как этот могучий краснокожий склонился над неподвижным Люком и в воздухе мелькнул длинный острый нож для снятия скальпов. Рука с ножом опускалась все ниже и ниже… Сюзетта почувствовала дурноту.

В это мгновение Сатанта медленно повернул голову. Черные блестящие глаза остановились на девушке. Она открыла рот, чтобы закричать, и бросилась к нему, движимая жаждой мести. Но тут ноги ее подкосились, и Сюзетту окутала тьма.

– С ней все будет в порядке, Анна. Не волнуйся, – произнес низкий звучный голос совсем рядом с Сюзеттой.

Она вынырнула из тумана беспамятства и увидела склоненное над ней лицо Остина Бранда. Сюзетта сидела в его крытой коляске, прислонив голову к мягкой кожаной обивке. Остин сидел рядом с ней и прижимал влажный носовой платок к ее лбу. Лиф клетчатого платья девушки был расстегнут до самой груди. Рядом с коляской стояла взволнованная Анна и обмахивала Сюзетту шляпкой.

– Тебе лучше, милая? – ласково улыбнулся Остин.

Сюзетта попыталась подняться и, не понимая, что произошло, взглянула в его гладкое, загорелое лицо.

– Нет, Сюзетта, не пытайся пока вставать. – Остин вновь опустил девушку на сиденье и приложил к ее шее прохладный носовой платок. – Ты упала в обморок, милая. Уверен, это от жары. Тебе не следовало снимать шляпку. К счастью, я стоял неподалеку и увидел, что ты лишилась чувств. Мне трудно поверить, что родители разрешили вам одним отправиться в город. – Он вскинул свои густые брови. – Так?

Анна потупила взгляд и переступила с ноги на ногу. Сюзетта посмотрела прямо в серые глаза Остина.

– Они ничего не знали. А теперь узнают. Нас видел весь город, и мне кажется, что почти все заметили, как я упала в обморок.

Остин улыбнулся:

– Я не могу упрекнуть вас за желание посмотреть на вождей. Как бы то ни было, теперь, когда суматоха утихла и дикарей препроводили в тюрьму, полагаю, вам следует вернуться. Я отвезу тебя домой, Сюзетта. Не спорь. – Остин повернулся к Анне: – Буду счастлив захватить и тебя, Анна. Садись в коляску, а я приведу лошадей.

– Большое спасибо, мистер Бранд, но мне недалеко, и я не больна. Я поеду домой на своей лошади.

Когда Остин Бранд сел в коляску рядом с ней, Сюзетта взяла его за руку и тихо сказала:

– Мистер Бранд, мне очень неловко, что я причиняю нам беспокойство. Вы не представляете себе, как я презираю этих дикарей. Моя ненависть так сильна, что я чувствую себя больной.

– Ты не можешь ненавидеть Сатанту больше, чем я.

Сюзетта никогда в жизни не видела такого злого лица, особенно у Остина Бранда.

– Вы чем-то расстроены, мистер Бранд? – встревоженно спросила она.

– Прости, милая. – Остин быстро взял себя в руки. – Забудем об этом. Откинься на сиденье и отдыхай.

По пути домой Остин Бранд использовал все свое обаяние, чтобы поднять настроение девушки. Сюзетта его почти не слушала: ее мысли были по-прежнему прикованы к Сатанте. Она отвечала на вопросы Остина, но ей трудно было сосредоточиться на том, что он говорил.

– Сюзетта? Что случилось? Что ты так смотришь на меня?

– Я… простите. Я просто подумала, что хотя вы в костюме, кажется, совсем не страдаете от жары. А я в легком платье упала в обморок. Непонятно.

– Я пропустил пару стаканчиков крепкого виски перед тем, как ехать в форт, – улыбнулся ей Остин. – Самое лучшее средство для поднятия духа – это хороший глоток спиртного.

– Вы смеетесь надо мной, мистер Бранд!

– Конечно, дорогая, но только потому, что хочу снова увидеть милую улыбку на твоем хорошеньком личике.

Сюзетта потупила взгляд.

– Я знаю, что вела себя… ну… Мама и папа волнуются, я не сомневаюсь. Я не хотела этого, но я…

Остин ласково похлопал девушку по руке:

– Сюзетта, я знаю, как тебе тяжело. Люк был отличным парнем, и из него получился бы хороший муж. Это ужасная трагедия. Я очень тебе сочувствую, милая. Твой отец говорил, что ты не согласилась поступить в колледж в Форт-Уэрте.

– Верно.

– А как насчет путешествия в Европу на большом корабле?

– Мистер Бранд, у моих родителей нет таких денег…

– Я подумал, что это может быть наш с Бет тебе подарок к окончанию школы.

– Но у меня нет никакого желания ехать в Европу…

– Тогда, возможно, я еще что-нибудь могу сделать. У меня появилась идея, Сюзетта! – Серые глаза Остина сверкнули. – А не хочешь ли ты поработать в моей газете? Блейк говорит, что ты всегда вела дневник. Возможно, ты способна писать статьи, которые заинтересуют дам. Например, можно предлагать им какие-то рецепты, рассказывать о новинках моды и…

– Остин! Остин! Да, да! Я хочу писать для вашей газеты!

Девушка вспыхнула, глаза ее засияли, на губах заиграла улыбка, а пальцы в волнении крепко сжали руку Остина. Радуясь, что Сюзетта так оживилась, он обнял ее за талию и прижал к себе.

– Мне очень приятно, что ты этим заинтересовалась, милая. Хорошо, что у тебя появится занятие. Я поговорю с твоим отцом. Вечером ты узнаешь, нет ли у твоей матери каких-нибудь особенных рецептов, которые стоило бы напечатать, а я за обедом расспрошу Бет. Уверен, она поможет тебе.

– Вы меня неправильно поняли, Остин. Я не собираюсь вести колонку для женщин. Я намерена стать репортером. Я буду писать о новостях. Настоящих новостях!

– Но, Сюзетта, боюсь, это невозможно, – покачал головой Остин. – Репортерами бывают только мужчины, и я не могу позволить тебе заниматься этим. Едва ли ты понимаешь, что…

– Все я прекрасно понимаю! Вы считаете меня пустоголовой юной дурочкой, которая не знает…

– Минуточку, Сюзетта. Я вовсе так не думаю. Я прекрасно знаю, что ты умная и способная молодая женщина.

– Тогда, пожалуйста, Остин, позвольте мне стать репортером. Я хочу освещать процесс над индейскими вождями.

– Нет, милая, не могу. Откровенно говоря, я считаю, что тебе даже не нужно присутствовать на заседаниях суда. Разве ты забыла о сегодняшнем обмороке?

– Остин Бранд, в этом виновата жара.

– Неужели, милая? – лукаво усмехнулся Остин. – Мы с тобой одни, Сюзетта, так что можешь быть откровенна со мной. Тебе стало плохо от ненависти к этим дикарям. Именно поэтому ты и лишилась чувств.

– Это неправда!

– Нет, Сюзетта, правда! Но я никому не скажу. Послушай меня – я твой друг. Соглашайся на работу, которую я предлагаю тебе в газете. Сделай хорошую колонку. Господь свидетель, ты всегда чудесно выглядишь, а большинству дам в Джексборо не помешают советы, как следует одеваться. Ты согласна со мной? – Он так весело и ласково улыбнулся ей, что было невозможно не ответить на его улыбку. – Вот так гораздо лучше. Я знаю, что у тебя получится, Сюзетта. Если тебе не понравится, можешь уволиться в любой момент, и я обещаю, что не обижусь.

Несколько минут Сюзетта молчала. Несмотря на всю свою доброту, Остин решительно отклонил ее просьбу стать репортером, и переубедить его было невозможно. Наконец Сюзетта посмотрела на Остина и улыбнулась самой очаровательной из своих улыбок:

– Спасибо, сто предложили мне работу в «Эхе», мистер Бранд. Возможно, вы правы. Я смогу писать статьи о моде и кулинарии. Я согласна.

Глава 5

Сюзетта горячо убеждала встревоженных родителей, что справилась со своим горем. Девушка гордо объявила, что Остин Бранд великодушно предложил ей работу в своей газете «Эхо прерий».

– Я очень благодарна мистеру Бранду за предоставленную мне возможность. Мне так нужно чем-нибудь заинтересоваться!

– Если это принесет тебе радость, Сюзетта, то мы не возражаем. – Отец ласково обнял ее худенькие плечи. – Каждое утро ты будешь отправляться в город со мной. Если я буду занят, тебя проводит Нат. Ты слишком молода, чтобы ездить одна. К тому же солдаты из форта постоянно толкутся на тротуарах возле редакции.

– Отец прав, Сюзетта. Если ты хочешь работать в этой газете, мы не станем препятствовать тебе. Но ты ни при каких обстоятельствах не будешь ездить в город одна, – добавила мать.

Это оказалось гораздо легче, чем предполагала Сюзетта. На следующее утро она встала рано, оделась поскромнее и поехала в город с отцом, который отправлялся в Росс-Вэлли, чтобы сделать его жителям прививки против оспы. Остин Бранд, безукоризненно одетый, тепло улыбаясь, ждал Сюзетту в редакции «Эха», располагавшейся на северной стороне городской площади.

Когда Блейк ушел, Остин представил Сюзетту своему редактору, хрупкому человечку болезненного вида с зеленоватыми глазами, венчиком редких седых волос, обрамлявших его голову, и светлой улыбкой, совершенно преображавшей его. Тот взял руку Сюзетты и с неожиданной силой сжал ее.

– Добро пожаловать, мисс Фоксуорт, очень рад! Мистер Бранд сказал мне, что вы будете новым редактором раздела мод в «Эхе прерий».

– Я… да, сэр, мистер Кич. Я буду упорно работать и знаю, что смогу многому у вас научиться. Бен Кич просиял:

– Не сомневаюсь, что вы умная молодая леди, поэтому быстро всему научитесь. – Он отвесил ей легкий поклон, кивнул Остину Бранду и удалился.

Остин подхватил Сюзетту под локоть, провел мимо лязгающих станков в заднюю часть комнаты и распахнул дверь, за которой скрывался прекрасно обставленный кабинет.

– Сюда, – сказал он и подвинул ей стул. – Здесь немного тише.

После того как девушка устроилась на стуле с высокой спинкой перед большим письменным столом красного дерева. Остин опустился в мягкое вращающееся кресло и посмотрел на нее.

– Это мой кабинет, Сюзетта, но ты можешь в любое время пользоваться им. Он не запирается, и если тебе захочется побыть одной, закроешься изнутри. Будь очень осторожна, проходя мимо станков. Если туда попадет твоя юбка, то может случиться беда. Я не могу предостеречь тебя от всего, дорогая. Ах да, снаружи часто слоняются солдаты, и иногда они бывают пьяны. Тебе следует соблюдать осторожность. Ты так красива, и я боюсь…

– Пожалуйста, мистер Бранд, – подняла руку Сюзетта. – Вы говорите в точности, как мой отец.

– Прости, милая. Наверное, это так и есть. Но послушай, я гожусь тебе в отцы и поэтому чувствую острую необходимость защитить тебя.

Остин поднялся и подошел к девушке. Она взяла протянутую руку и тоже встала:

– Мистер Бранд, я очень благодарна вам и обещаю не поднести вас.

Вечером Сюзетта села на кровать, скрестив ноги, и достала из письменного стола свой дневник. Она открыла потертую тетрадь в бархатном переплете и начала писать:

16 июня 1871 года.

Прошел почти месяц с того дня, когда мой дорогой Люк был убит жестокими дикарями. О, как мне хотелось бы незамеченной пробраться в тюрьму в Форт-Ричардсоне и убить этих кровожадных вождей! Я буду спать как невинный младенец с обагренными их кровью руками! Я живу только для того, чтобы услышать, как суд приговорит их к повешению.

Я благодарна другу нашей семьи Остину Бранду. Я согласилась работать в его газете и твердо намерена освещать судебный процесс, хотя и не получила его разрешения. Это единственная причина, побудившая меня взяться за эту работу. Ведь нет ничего скучнее, чем писать дурацкие заметки об одежде и прическах. Какое значение имеют эти легкомысленные вещи, когда Люк мертв, а звери, виновные в его смерти, находятся здесь, в Джексборо, и в эту самую минуту ложатся спать! Какая уж тут женская мода! Суд над презренным Сатантой – это единственное, что для меня важно.

На следующее утро Сюзетта пришла в редакцию газеты, зажав под мышкой несколько журналов мод.

– Доброе утро, мистер Кич. – Она сняла шляпку и откинула на спину длинные светлые локоны.

– Мисс Фоксуорт. – Он кивнул, и глаза его блеснули. – Мне кажется, вам захочется узнать, как работают все эти сложные машины.

Рука Кича описала широкую дугу. Он гордился новейшим оборудованием, приобретенным Остином Брандом для «Эха», и походил на ребенка, которому не терпится продемонстрировать свою новую игрушку.

Сюзетта приблизилась к нему и с воодушевлением кивнула. Она хотела, чтобы редактор с самого начала понял, что перед ним умная, ответственная, любознательная и компетентная девушка – словом, единственный человек, способный освещать судебный процесс. Возможно, ей даже придется заставить Кича забыть, что она женщина. Остин Бранд ничего не должен знать о ее планах. В любом случае Остин видит в ней только хорошенькую юную дочь своих добрых друзей. Со временем Сюзетта заставит его изменить мнение!

5 июля 1871 года, задолго до половины девятого утра, когда в здании суда на городской площади должен был начаться процесс над вождями индейского племени кайова, повозки, фургоны, коляски и телеги, заполнили всю площадь. В галантерейном магазине, кузнице и отеле «Уичито» толпились поселенцы, фермеры и ковбои. Солдаты из форта в синих мундирах смешались с вооруженными винтовками пастухами, добропорядочные дамы стояли рядом с девицами легкого поведения. Джентльмены из газет восточного побережья, вызывая насмешки техасцев своей одеждой и акцентом, пробивали себе дорогу в заднюю комнату галантерейного магазина. Там они угощались виски и бренди из перевернутых вверх дном бочонков – эту традицию приграничных жителей они всем сердцем одобряли.

Журналисты не любили шумных салунов, облюбованных преступными элементами Джексборо, этой отвратительной разновидностью людей, пугающих даже местных жителей. Салуны служили вторым домом для местных смутьянов вроде братьев Тейлор. Они были дерзкими ворами, подлыми и бесчестными, и порядочные граждане избегали их.

Сюзетта Фоксуорт неподвижно сидела в глубине семейной коляски, крепко стиснув сложенные на коленях руки. Широкие поля шляпы защищали ее нежную кожу от палящих лучей июльского солнца.

В этот памятный день она благодаря своей работе получила доступ к желанному месту в первом ряду переполненного зала суда. Небольшое помещение было забито до отказа. Толпа выплеснулась наружу и заполнила все вокруг. Зрители заслонили все окна, не давая возможности освежающему ветерку добраться до тех, кто находился внутри.

Сюзетта села между двумя высокими незнакомцами, положила на колени блокнот и, зажав в пальцах карандаш, обвела взглядом шумный зал. Ее отец и мать расположились сзади, с левой стороны от прохода. Анна Норрис, сидевшая между своими родителями, размахивала руками, стараясь привлечь внимание Сюзетты. Затем Сюзетта поймала взгляд Остина Бранда, стоявшего у дальней стены в щегольском летнем льняном костюме и со шляпой в руках. Он недоуменно смотрел на нее. Сюзетта опустила голову. Совсем скоро он поймет, почему она здесь находится.

Поднялась суматоха, привлекшая внимание Сюзетты. Через дверь в зал суда вошли двое вождей племени кайова, сопровождаемые двадцатью вооруженными мужчинами. На Сатанте и Большом Дереве были только накидки; кандалы их громко гремели. В сопровождении переводчика из Форт-Силла и адвоката они проследовали к скамье подсудимых.

Назначили присяжных, и окружной прокурор в нетерпении потер руки. Каждый из присяжных был вооружен. Пока зачитывали обвинение, Сюзетта с бьющимся сердцем наблюдала за индейцами. Сатанта с бесстрастным выражением красивого и жестокого лица слушал уговоры адвоката «не признаваться».

Адвокат подсудимых Том Болл открыл прения проникновенной речью в защиту обвиняемых, заявив, как «гордые краснокожие» страдали от того, что «их постоянно обманывали, лишали собственных земель, оттесняли все дальше и дальше на запад». Сюзетте Фоксуорт казалось, что сердце ее вот-вот выскочит из груди. Девушка до крови прикусила губу. Внезапно она посмотрела в глаза Сатанте и уловила в них одобрение. Затем поспешно перевела взгляд на Остина Бранда. Он тоже смотрел на Сатанту, и глаза его горели неподдельной ненавистью.

Сатанте позволили выступить в свою защиту. При первых звуках его низкого звучного голоса в зале суда установилась мертвая тишина. Глаза всех присутствующих были устремлены на красивого вождя, который произносил свою речь, устремив немигающий взгляд на вооруженных присяжных.

– Я никогда раньше так близко не видел жителей Техаса. Я оглядываюсь, смотрю на ваших воинов, на ваших скво и детей и говорю себе: «Если мне суждено вернуться к своему народу, то я больше никогда не буду воевать с вами». Я великий вождь своего народа и пользуюсь большим влиянием среди воинов моего племени. Они знают мой голос и прислушаются к моим словам. Если вы позволите мне вернуться к моему народу, я уведу своих воинов из Техаса. Я заставлю их уйти за Ред-Ривер, и это будет граница между нами и бледнолицыми. Я смою все пятна крови с этой земли, и воцарится мир. Техасцы смогут спокойно обрабатывать землю и пригонять свой скот на берег реки.

Сатанта сделал паузу и обвел своими черными глазами толпу. Легкая улыбка тронула его полные губы.

– Но если вы убьете меня, это будет искрой, от которой вспыхнет вся прерия. Будет большой пожар! Море огня!

Сюзетта никогда не слышала, чтобы кто-нибудь лгал так убедительно. Вождь – прирожденный актер, искусный оратор и обладающий природным магнетизмом человек – прямо-таки заворожил аудиторию. Сюзетта даже предположила невозможное. Неужели суд, зная, что он лжет, испугается дерзких угроз индейца и отпустит его на свободу?

Настала очередь свидетелей. Полковник Маккензи, переводчик из Форт-Силла и Брейзель – человек, выживший после резни, – рассказали все, что им было известно. Когда последний свидетель покинул трибуну, величественно поднялся окружной прокурор Лангем. Искусный юрист, он убедительно напомнил присяжным, а также публике, до отказа набившей помещение суда, что кровожадные вожди хладнокровно убили ничего не подозревающих жертв, пытали и увечили их без всякой причины и даже поджарили на медленном огне одного беднягу, приковав его к колесу фургона.

Сюзетта пристально наблюдала за присяжными, которые поднялись и удалились в угол зала. Они вернулись через несколько минут, и, прежде чем прозвучали первые слова, Сюзетта догадалась, каким будет вердикт.

– Присяжные вынесли решение? – Голос судьи Соварда звучал спокойно.

– Да, – ответил старшина присяжных.

– И каков будет приговор? Виновны или нет в убийстве эти индейские вожди – Сатанта и Большое Дерево?

– Виновны! – так громко, чтобы его слышали на площади, выкрикнул старшина присяжных. – Мы признаем их виновными!

Сюзетта облегченно вздохнула. Улыбаясь, она взглянула на Сатанту. Его глаза блеснули, когда суд приговорил вождей к повешению и назначил казнь на 1 сентября. На гордом и красивом лице индейца не отразилось никаких чувств.

Не обращая внимания на призывные жесты Анны и мрачные взгляды Остина Бранда, Сюзетта протискивалась через плотные ряды заполнивших проходы людей. В редакции она кинулась к своему маленькому письменному столу, достала из среднего ящика чистый блокнот и дрожащей рукой вывела заголовок:

«ЭХО ПРЕРИЙ»

5 июля 1871 года

Джексборо, Техас

ИНДЕЙСКИЕ ВОЖДИ ПРИЗНАНЫ

ВИНОВНЫМИ В УБИЙСТВЕ!

КАЗНЬ 1 СЕНТЯБРЯ!

В этот памятный день справедливость восторжествовала! Вожди племени кайова Сатанта и Большое Дерево, возглавлявшие бессмысленное нападение, известное как «расправа над обозом Уоррена», были признаны судом виновными в убийстве. Мужественные присяжные не испугались угроз, прозвучавших из уст красноречивого кровожадного дикаря по имени Сатанта.

Сатанте, дни которого теперь сочтены, не удалось запугать суд и избежать петли палача. 1 сентября этот краснокожий, известный как Оратор Равнин, будет повешен! Большое Дерево тоже последует на эшафот и разделит судьбу своего старшего товарища.

Карандаш Сюзетты буквально летал по бумаге. Закончив наконец свою эмоциональную статью, она бросилась к мистеру Кичу и вручила ему листки:

– Пожалуйста, мистер Кич, прошу вас! Прежде чем сказать «нет», просто прочтите, что я написала. Клянусь, это не так плохо.

Бен Кич начал читать. Через несколько минут, показавшихся Сюзетте вечностью, он поднял глаза на девушку:

– У вас настоящий талант, мисс Фоксуорт, Давайте отправим это в набор!

К немалому удовольствию и смущению редактора, Сюзетта обняла маленького худого человечка.

На следующее утро, ровно в девять, в редакции появился Остин Бранд. Кивнув редактору, он направился к столу Сюзетты. Под мышкой у него был зажат экземпляр «Эха прерий». Девушка не слышала, как он подошел – в комнате было слишком шумно, – и продолжала листать журнал мод, пока Остин не наклонился над столом и не назвал ее по имени.

Она вздрогнула и подняла голову.

– М… мистер Бранд. – Сюзетта поднялась. – Я не видела, как вы вошли.

– Полагаю, слишком увлеклась своим обозрением мод, – лукаво улыбнулся Остин. Его брови поползли вверх.

– Ну да… я была… я… – пробормотала Сюзетта, а затем, рассмеявшись, захлопнула журнал. – Нет! Вы прекрасно знаете, что нет. Что вы об этом думаете? Вы читали? Хорошо? Могу я продолжать писать репортажи?

Остин Бранд уронил газету на стол и поднял руки, сдаваясь.

– Пожалуйста, прошу тебя. Для такой юной девушки ты слишком агрессивна. Я прочел статью, дорогая, и вынужден с сожалением признать, что ты очень талантлива. Ни один мужчина не выполнил бы эту работу лучше. Я бы солгал, если бы стал утверждать обратное.

Глаза Сюзетты заблестели, и она схватила его за руку.

– Правда, Остин? Вы действительно считаете, что у меня получилось?

Он кивнул, похлопав ее по руке:

– Замечательная статья, Сюзетта! Я недооценивал тебя и вынужден принести свои извинения.

– Не стоит. Значит, вы позволите мне стать настоящим репортером? Только это имеет значение.

– Похоже, у меня нет выбора, – вздохнул Остин. – Правда, моя милая девочка?

– Совершенно верно. А теперь прошу меня извинить, Остин. У меня много работы. Поступило сообщение, что в Форт-Уэрте какой-то смуглый красивый негодяй, не старше восемнадцати лет, средь бела дня совершил дерзкое ограбление. Сумел уйти, захватив более восемнадцати тысяч долларов!