Текст книги "Потому что ты моя"

Нэн Райан
Потому что ты моя

Пролог

Последние дни мексиканской войны. Полевой госпиталь недалеко от города. Конец сентября 1847 года. Вечер.

– Кто идет?

– Полковник Рейли Вернет, адъютант восточного пограничного батальона.

– Подойдите ближе, полковник.

Полковник Рейли Вернет шагнул в полосу света, которую отбрасывал качающийся фонарь. Стало видно, что он ранен: правая рука висела на перевязи, китель наброшен на одно плечо. Левой рукой полковник отдал честь молодому капитану охраны Виктору Ривьера:

– Я полковник Рейли Вернет. Генерал Пэтч посылал за мной.

– Да, сэр, генерал ждет вас.

Виктор Ривьера сделал шаг в сторону и кивнул черноволосому офицеру у госпитальной палатки.

Вернет помедлил.

– Вы полагаете, генерал может?.. – тихо спросил он.

Капитан печально кивнул головой и опустил глаза. Его жест был красноречив: раненый генерал умирал. Полковник Вернет снял пыльную голубую пилотку, глубоко вздохнул и шагнул в палатку.

Запах смерти и стоны раненых наполняли ее. В неверном свете лампы он увидел потные, искаженные болью лица раненых солдат.

Полковник остановился у входа. Он часто видел смерть и стал почти нечувствителен к ужасным сценам и крикам.

Почти.

Но не сейчас, когда жертвой войны стал его лучший друг. Рейли Вернет сжал дрожащими пальцами пилотку и огляделся.

Генерал Норман Пэтч неподвижно лежал с закрытыми глазами на койке, стоявшей отдельно в углу палатки. Старший офицер позаботился, чтобы создать раненому генералу в последние часы жизни хоть какое-то подобие уединения.

Полковник взглянул на безжизненно-с покойное, белое как мел лицо умирающего друга, и его сердце больно сжалось. В распростертой на постели фигуре он с трудом узнавал старого товарища, с которым был знаком с первых дней Восточной кампании. Рейли Вернет не мог поверить, что этот беспомощный человек с пепельно-бледным лицом и есть генерал Пэтч. Неужели что тот энергичный, полный сил воин, чья непоколебимая умеренность и отвага передавались солдатам и вели их и бой против армии Святой Анны?

Рейли Вернет проглотил подступившие к горлу слезы, собрал все свое мужество и приготовился к последнему прощанию.

Он подошел к койке. Почувствовав чье-то присутствие, генерал с трудом открыл глаза и, слабо улыбнувшись, медленно протянул руку.

Рейли Вернет пожал ее и тоже улыбнулся:

– Ты, старый хитрец, не мог найти другого способа получить отпуск?

Раненый генерал засмеялся. Или попытался засмеяться, но его сразу начал душить кашель. Вернет намочил тряпку и отер ею лицо друга.

– Я могу для тебя что-нибудь сделать, Норман?

– Да, старина. Возьми стул и сядь. Мне нужно поговорить с тобой.

Полковник пододвинул складной стул и сел около Нормана Пэтча.

– Я готов. – Он снова взял генерала за руку и легко пожал ее. – Я слушаю.

– Ты помнишь мою красавицу жену? – начал он.

Вернет кивнул. Впервые он увидел донну Констанцию Карилло десять лет назад, в день ее свадьбы с Норманом Пэтчем. Потом он еще несколько раз видел прекрасную Констанцию, а летом 1843 года она безвременно скончалась.

– Да, я помню ее, – тихо ответил Вернет.

– Наше огромное ранчо в испанской Калифорнии досталось нам от отца Констанции, дона Паскаля Антонио Карилло. После смерти Констанции наследником земли оказался я.

– Ну, конечно, дружище. Скоро ты вернешься на свое ранчо и отдохнешь в собственной кровати.

– Нет. Не вернусь.

– Чепуха, как только ты...

– Этого не будет, – оборвал его генерал. – И мы оба это знаем.

Улыбка медленно сползла с лица Бернета.

– Прости.

– Ничего. – Пэтч тяжело вздохнул. Собрав оставшиеся силы, генерал попытался приподняться на локтях. – Ты должен мне помочь. Это очень важно.

– Скажи что, и я сделаю.

– Маленькая Тереза, сестра Констанции и моя племянница... Она единственная моя наследница. Но сейчас ей всего десять, и она слишком мала, чтобы наследовать ранчо.

Юрист по профессии, Рейли Вернет знал законы Калифорнии.

– Да, это так. Она сможет вступить в права наследования, только когда ей исполнится восемнадцать. В том случае, если она выйдет замуж, от ее имени распоряжаться имуществом будет муж. А сейчас нужен человек, имеющий доверенность на владение землей.

– Я хочу, чтобы этим человеком был ты, Рейли. Управляй землей по доверенности, пока Терезе не исполнится восемнадцать или пока она не выйдет замуж – думаю, что случится раньше. Проследи, чтобы интересы девочки не пострадали... После смерти Констанции Терезу отдали в монастырь «Святое сердце» в Аризоне.

Iгили объяснил, как нужно написать доверенность, чтобы Тереза Карилло, десятилетняя племянница умирающего генерала, не потеряла огромное ранчо в испанской Калифорнии. Всего два дня назад полковник Вернет рисковал жизнью в отчаянной попытке спасти друга, а теперь он должен исполнить его последнюю юлю.

– Тебе нужно отдохнуть, Норман, – полковник Бернет поднялся на ноги. – Будь спокоен, я прослежу, чтобы о Терезе Карилло позаботились.

– Я верю тебе, друг мой, и могу теперь спокойно умереть. Спасибо за все.

Полковник Вернет здоровой рукой в последний раз отдал честь своему командиру и, с трудом сдерживая слезы, и вышел из палатки.

Стояла по-летнему душная ночь. На душе у умирающего генерала стало легко и спокойно. Перед его глазами поплыли прекрасные картины...

...Маленькая сестра Констанции однажды станет наследницей огромного ранчо, жизнь ее будет безоблачна и светла. Из множества поклонников она выберет того таинственного, который станет ее мужем, и в комнатах огромного дома зазвучит детский смех.

Вдруг генерала вновь охватило беспокойство. Вдруг Рейли Бернетом что-нибудь случится? Его могут убить в последний день войны, тогда Терезу некому будет защитить и она никогда не узнает о доверенности и не получит землю.

Норман Пэтч с трудом оторвал голову от мокрой, потной подушки: перед ним, в нескольких ярдах от его кровати, стоял, скрестив руки на груди, капитан охраны.

– Капитан Ривьера, я знаю, что вы из Аризоны.

– Да, сэр. Из форта Мак-Дауэлл.

– Вы знаете Таксон?

– Да, сэр. Чем я могу вам помочь?

– Я хочу, чтобы вы написали за меня письмо. Два письма. – Генерал Пэтч кивнул в сторону походного столика, где лежала пачка тонкой серой бумаги, перьевая ручка и чернильница.

Генерал начал диктовать. Сначала письмо в Аризону, в город Таксон, к матери-настоятельнице монастыря «Святое сердце» с подробным описанием условий доверенности на управление землей от имени Терезы Карилло и просьбой связаться с адвокатом Рейли М. Бернетом из Калифорнии.

Когда письмо было закончено, вложено в конверт и запечатано, генерал продиктовал Виктору Ривьера письмо для племянницы. В нем говорилось, что он любит ее так же, как любила ее Констанция, а мысль о том, что она остается одна, приносит ему страдания. Генерал коротко объяснял Терезе, что огромное ранчо в Калифорнии, когда-то принадлежавшее ее отцу, дону Паскалю Антонио Карилло, а потом ее старшей сестре Констанции, со временем перейдет к ней. Он написал, как связаться с Рейли Бернетом, чтобы заявить о своих видах на наследство.

– Капитан, дайте мне слово, – генерал испытующе посмотрел на Виктора, – что вы доставите эти письма, только закончится война.

– Обещаю, сэр.

– Письма конфиденциальны. Они не должны попасть в руки посторонним – только адресатам. Вы понимаете меня?

– Я дал вам слово.

– Сдержите его, капитан!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Ранчо в шести милях от Сан-Хуан-Капистрано, калифорния, вечер чудесного весеннего дня 1880 года.

Изящный молодой всадник на гнедом жеребце, бьющем копытами, гарцевал у свежепобеленной ограды самого большого в Южной Калифорнии ранчо тяглового скота. На всаднике была излюбленная одежда мексиканцев: кожаные брюки, белая рубашка с алым галстуком бабочкой, скошенные у пяток ботинки и широкополое соломенное сомбреро.

Щурясь от лучей заходящего солнца, всадник поднял глаза на отчеканенную из серебра вывеску, прибитую к перекладине высоко над главными воротами ранчо, и прочел: «Линдо. Виста», что по-испански значит «Прекрасный вид». Всадник не сомневался, что вид, открывающийся из окон огромного дома, расположенного на пригорке внутри ранчо, действительно прекрасен; впрочем, очень скоро он сам узнает это наверняка.

Уже две недели он ежедневно приезжал на ранчо Линдо Виста, изучая акр за акром каждый клочок этой земли. Всадник с жадностью исследовал каждую неясную тропинку; брошенные серебряные копи, каждое деревце, плодородные земли и мертвые песчаные островки, горы, ручьи и изрезанное побережье. Упорно сторонясь многочисленных рабочих ранчо, всадник заканчивал ежедневный, долгий, изнурительный путь, как всегда, в одном и том же месте, откуда как на ладони открывался огромный белый дом.

Всадник поднес к глазам полевой бинокль и долго смотрел, надеясь увидеть богатого, влиятельного человека, называющего этот белый, с красной черепичной крышей особняк своим домом. Молодого человека. Не старого.

Старого всадник видел в первый же день, как только приехал в Калифорнию. Худой, болезненного вида старик с белоснежными волосами выходил днем погреться в лучах весеннего солнца на выложенный камнем внутренний дворик. Старик кутался в толстый свитер, а колени прикрывал одеялом.

Нет, не его так неутомимо выслеживал всадник. В мощный полевой бинокль он пытался разглядеть молодого, сильного человека тридцати одного года – всего на семь лет старше его самого. Именно этого человека поджидал всадник, именно его пытался разглядеть в бинокль.

Единственного, обожаемого сына больного старика и единственного наследника ранчо Линдо Виста Бертона Дж. Бернета.

Всадник ждал его, пока кроваво-красное солнце не село в море позади особняка. Наконец, в очередной раз разочарованный, всадник опустил бинокль и пустил гнедого жеребца в обратный путь. Ему предстояло проделать шесть миль по небольшому склону к маленькому городку Сан-Хуан-Капистрано.

Прохладный вечерний бриз вздымал рубашку всадника пузырем на спине, прижимал кожаные брюки к длинным ногам, и от этого они казались еще изящнее.

Всадник вонзил серебряные шпоры в бока гнедому жеребцу, и мощное животное в то же мгновение рванулось вперед.

Завтра он снова приедет сюда, к огромному ранчо, стоять на посту, спрятавшись за огромным дубом, и разглядывать дом за свежепобеленной оградой. Снова в надежде увидеть неуловимого Бертона Дж. Бернета.

Освещаемый последними лучами гаснущего солнца, решительный молодой человек мчался в город.

В то время, как уже знакомый нам всадник на гнедом жеребце спешил к Сан-Хуан-Капистрано напрямик, в этом же направлении, но петляя и поворачивая, двигался поезд.

В последнем вагоне, частном пульмановском вагоне, на плюшевом перламутрово-сером диване лениво развалился одинокий пассажир. Его темноволосая голова покоилась на мягкой спинке дивана, а ноги, не снимая ботинок, он положил на инкрустированный золотом деревянный столик.

В одной руке он держал хрустальный стакан с бурбонским виски со льдом, уже наполовину пустой, а в другой – ароматную кубинскую сигару, от тлеющего кончика которой поднимался голубой дымок. Довольный успешной деловой поездкой в Чикаго и еще более тем, что она закончилась, Берт Бернет улыбался.

Берт всегда улыбался.

Люди, хорошо знающие его, говорили, что никогда не видели Берта без улыбки. Крестьяне клялись, что улыбка не исчезала с его лица даже при заключении самых трудных сделок. Пожилые леди в городе говорили, что им хочется по-матерински тепло обнять Берта: так восхитительна и удивительна была его мальчишеская, простодушная и открытая улыбка. У молодых женщин его неотразимая улыбка тоже рождала непреодолимое желание обнять, но – уже не по-матерински.

Достигнув восемнадцати лет, Берт Бернет сразу стал самым выгодным женихом Сан-Хуан-Капистрано, да и всей Южной Калифорнии. Симпатичный, с веселыми, серыми глазами, всегда улыбающийся, он быстро стал всеобщим любимцем. О нем вздыхали девушки не только ближайшей округи, но и в солнечном Сан-Диего, праздном Лос-Анджелесе и суматошном Сан-Франциско.

Берт Бернет был дерзко непочтителен и невероятно привлекателен. Обладая воспитанием джентльмена и обаянием мошенника, он всегда добивайся своего: ни одна женщина не могла устоять перед ним. Однако потом он никогда не рассказывал о своих победах.

Берт Вернет был страстным любовником. Не одна ясноглазая, избалованная вниманием мужчин красавица восхищалась им, хвастаясь жарким рандеву с этим удивительно пылким и мужественным человеком.

Пока поезд медленно приближался к Сан-Хуан-Капистрано, Берт Вернет с виноватой улыбкой, но не без удовольствия вспоминал любовниц-близняшек, которых он повстречал в Чикаго.

Божественные, фантастически одаренные в любви, сестры Тодд, Вера и Надежда, щедро дарили ему себя. Они были совершенно одинаковыми, Берт их не различал и поэтому не мог с уверенностью сказать, с кем сегодня проводит вечер. Но это не имело значения, ни для него, ни для них.

Для Берта это была лебединая песня, прощальное и благодаря покладистым акробаткам-близняшкам незабываемое похождение перед грядущим семейным счастьем.

Поезд начал сбавлять ход.

Вдалеке показалась крошечная станция. Берт сделал еще глоток бурбонского, глубоко затянулся сигарой, потом поставил стакан на столик, затушил сигару о хрустальную пепельницу и снял ноги со стола. Не спеша подойдя к окну, он поднял занавеску и выглянул.

Солнце уже окончательно село, лишь на западе, за океаном, виднелась широкая красно-золотистая лента.

Невдалеке замелькали огоньки Капистрано. Берт разглядывал знакомые очертания домов, как вдруг его внимание натиск изящный всадник в сомбреро, несущийся галопом наперерез поезду.

Берт улыбнулся. Он отлично знал, что собирается сделать этот всадник. Лишь самые отчаянные головы проделывали этот чертовски опасный номер, который требовал недюжинной храбрости, опыта и расценивался как свидетельство истинного мужества. Сам Берт впервые рискнул, когда ему исполнилось четырнадцать.

Берт поднял стекло и высунул голову. Отчаянный всадник на гнедом жеребце пронесся через рельсы буквально за долю секунды до того, как поезд, пыхтя, пронзительным гудком, достиг переезда. Поезд резко затормозил. Берт одобрительно засвистел и захлопал в ладоши.

Машинист с пепельно-серым лицом помахал всаднику «след кулаком, но тот, не оборачиваясь, летел галопом в сторону городской конюшни.

Стало совсем темно.

Всадник легко спрыгнул с коня и похлопал гнедого жеребца по лоснящейся шее.

– Вы выбрали отличного жеребца, – сказал Пакстон Дин, хозяин конюшни.

– Самого лучшего, – ответил наездник. – Отличная выучка.

– Хотите завтра утром опять взять его – спросил Пакетом Дин, беря поводья и снимая с жеребца уздечку.

– Конечно. Разбуди меня с восходом. – Всадник похлопал жеребца по морде: – Ты самый лучший парнишка, правда?

Жеребец радостно заржал в ответ. Всадник и ласково потрепал его по шее: – До завтра, вы, оба.

– Я оседлаю его для вас. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Но в дверях всадник вдруг нерешительно остановился:

– Пожалуй, нет. Завтра утром он мне не нужен.

– Не нужен?

– Да, завтра я не поеду верхом.

Он пересек Камино Капистрано – главную городскую улицу, со вздохом посмотрел на белокамененый Гранд-отель – огромный и неприлично дорогой, построенный недалеко от испанской Миссии, – и направился в скромную гостиницу «Ласточки».

Маленькая, невзрачная гостиница была зажата между лавкой похоронных принадлежностей и шумно» пиезноп Бальбоа. Железная кровать, умывальник, зеркало, круглое, как барабан, столик и набитый конским волосом диван – вот и вся обстановка крошечных, совершенно одинаковых комнат. Гладкие, белые стены, никаких картин, никаких занавесок на окнах – только ставни. Здесь было чисто и недорого.

Пройдя через холл, всадник поднялся по лестнице на второй этаж и вошел в номер, состоящий из двух смежных комнат.

– Я здесь! Где ты, Кармелита?

Мгновенно в дверях второй комнаты появилась невысокая мексиканка с черными, сверкающими глазами, такими же черными, густыми волосами и, уперев руки в бока, разразилась гневной тирадой:

– Ты знаешь, который час? Я уже хотела послать к шерифу, чтобы тебя начали искать.

– Ты всегда слишком беспокоишься. – Всадник с улыбкой снял сомбреро, и на точеные плечи обрушился водопад великолепных светлых волос.

Глава 2

Все еще смеясь, Берт закрыл окно. Поезд тормозил, колеса скрежетали. Берт застегнул белую рубашку, поправил жестко накрахмаленный воротник, белоснежно белые манжеты и накинул дорожный плащ.

Поезд остановился. Спустившись по приставной лестнице из вагона, Берт увидел Каппи Рикса, ожидающего его возле открытой черной двуколки. Чалый мерин Каппи был привязан сзади.

Каппи Риксу, управляющему ранчо Линдо Виста, уже перевалило за шестьдесят шесть. Это был совсем седой, немного сутулый, высокий и еще удивительно бодрый и подтянутый человек. Берт окликнул его.

Суровое лицо Каппи расплылось в улыбке. – Бертон, как я рад, что ты вернулся, – с чувством сказал он, пожимая молодому хозяину руку и дружески похлопывая по плечу.

– И я рад, что снова дома, – ответил Берт и тут же спросил: – Ну как он, Каппи? Как отец?

– Держится. Последние несколько дней стало даже лучше.

– Как ты думаешь, он сможет быть в субботу на вечере?

– Для этого у него пока мало сил, сынок. Но ты не беспокойся. Он не будет один: я останусь дома вместе с ним.

– Ты отличный парень, Каппи Рикс, – с благодарностью сказал Берт.

– Надо же, а я и не знал.

Каппи со смешком наклонил голову, но было видно, что эти слова доставили ему удовольствие. Откашлявшись, хоть в этом не было нужды, старик посмотрел на Берта:

– А как там в Чикаго? Поездка удалась?

– Более чем. – Берт подмигнул старику и озорно улыбнулся.

Угадав, что это значит, Каппи покачал седой головой:

– Все это теперь позади, мой мальчик. Я надеюсь, ты это хорошо понимаешь и готов...

– Да, понимаю и готов. Так что хватит проповедей. Отныне ты меня не узнаешь.

Каппи скептически посмотрел на него. Он знал Берта Бернета с годовалого возраста, знал, как собственный отец, а может быть, и лучше. Он видел и достоинства Берта, и его слабости, главной из которых были женщины. Каппи не осуждал его, понимая, что в этом вина не только Берта.

Едва достигнув пятнадцати лет, не по годам развитый юноша стал баловнем женщин. Берт не был с ними мягок или учтив, а напротив, бывал груб, как чернорабочий с ранчо, и никогда не давал никаких обещаний, но странное дело: женщины сами вешались ему на шею и потом долго не могли забыть его.

– Я верю, что ты так и сделаешь, – сказал наконец Каппи.

– Сделаю, мой друг, вот увидишь. Я становлюсь другим человеком.

– Вот и хорошо. Отец будет страшно рад увидеть тебя, мальчик.

– Ему придется подождать до завтра, – улыбнулся Берт.

– Да, я думаю, он догадывается. Я сделал, о чем ты просил: привез двуколку, а сам поеду домой на Дасти и скажу отцу, что все в порядке.

– Спасибо, Каппи. Ты же знаешь, как Джина относится к лошадям. Не выносит даже запаха. Когда я приезжал к ней на Сэме, она отказывалась подойти ко мне.

Каппи нахмурился.

– Девушка, которой предстоит провести всю жизнь на ранчо Линдо Виста, не любит ни лошадей, ни скот, ни природу, ни солнце, ни...

– Она любит только меня, Каппи, – улыбаясь, прервал его Берт.

Каппи засмеялся.

– Господи, уж это точно. – Старик покачал седой головой. – Если хочешь знать мое мнение, мисс Джина проявила, удивительное терпение...

– Не хочу.

– Да, – Каппи словно не слышал слов Берта. – Ждать столько лет, когда ты наконец женишься на ней. Она удивительно терпелива я и упорная девушка.

– У Джины прекрасный характер, – согласился Берт. – Она будет хорошей женой, вот увидишь.

– Возможно, – не без сомнения отозвался Кап-пи, – Поезжай сейчас к ней, ведь поезд опоздал на два часа.

– Да? Значит, Джина ждала меня к...

– К шести. А сейчас почти восемь.

Берт вскочил на кожаное сиденье и взял поводья.

– Я поехал. Увидимся завтра. Еще раз спасибо.

– Передавай привет Джине и сенатору.

Берт помахал рукой и тронулся в путь. Он не беспокоился, что Джина давно ждет его: она будет рада видеть его, как бы поздно он ни приехал.

Джиснаде Темпл, хорошенькая, черноволосая девушка двадцати семи лет, жила вместе со своим овдовевшим отцом, сенатором штата Нельсоном де Темплом, на узкой полоске земли, примыкающей с севера к Линдо Виста.

Для всех было само собой разумеющимся, что Берт и Джош однажды поженятся. По общему мнению, они отлично» подходили друг другу.

Они были очень непохожи, но им было хорошо вдвоем. Джина не умела ездить верхом и даже никогда не сидела на лошади. К тому же она просто не выносила конского запаха. Если Берт отправлялся на прогулку верхом, она не позволяла ему даже прикасаться к себе. Джина не любила природу: ей были ненавистны и безводные клочки пустыни, и неприступные горы, и водная гладь океана. Единственной любовью Джины де Темпл был Берт Вернет.

Берта это устраивало. Умная, образованная, непревзойденная хозяйка, Джина будет хорошей женой ему и заботливой матерью его детям. Берт твердо решил не откладывать свадьбу.

Он уже, как говорят, «перебесился». А Джина устала ждать. Его отец, Рейли Бернет, медленно умирал и перед смертью хотел увидеть своего первого внука. С обеих сторон все уже было решено: Берт Бернет женится наконец на Джине де Темпл.

Берт завернул двуколку на площадку перед огромным особняком де Темплов. Колеса захрустели по гравию, и двуколка наконец остановилась перед открытой парадной дверью, в освещенном проеме которой показалась Джина.

Берт соскочил на землю, бросил поводья ожидавшему конюху и быстрым шагом направился к своей невесте. Джина неподвижно стояла на крыльце.

Берт, как всегда, улыбался. Загар на его лице подчеркивал идеальную белизну зубов. Берт быстро, с кошачьей уверенностью подошел к Джине, она встала на цыпочки, обвила руками его шею и подставила губы для поцелуя.

Берт поцеловал ее, потом еще. Наконец он поднял голову.

– Ты скучала по мне? – спросил он с притворной подозрительностью.

– Да, а ты? Ты тоще скучал по мне, дорогой?

Берт спрятал лицо в темных волосах Джины. От острого чувства вины у него защемило в груди. Образ обнаженной, озорной Надежды Тодд... – или это была Вера? Впрочем, все равно... одной из очаровательных близняшек Тодд возник у него перед глазами и напомнил о недавней неверности.

– Ммммм, – промычал он Джине в волосы, источавшие тонкий аромат изысканных духов, и почувствовал, что краснеет.

– Я была так одинока! – сказала Джина, отстраняясь от Берта, чтобы взглянуть на него. – Я рада, что и тебе было тоскливо без меня.

Берт только улыбнулся.

Взявшись за руки, они направились в дом, где их ждал сенатор де Темпл. Седовласый сенатор пожал Берту руку, и все трое прошли в большой обеденный зал.

За обедом разговор вертелся вокруг предстоящей свадьбы. Официальный прием по случаю помолвки был назначен на субботу. Приглашения разослали месяц назад. Не было получено ни одного отказа, все приглашенные собирались приехать.

Сенатору де Темплу предстояло принять в главном, мраморном зале три с лишним сотни человек. Венчание наметили на Рождество.

– У меня будет самая пышная, самая красивая свадьба за всю историю Южной Калифорнии, – размышляла вслух Джина. – В конце концов я дочь сенатора Нельсона де Темпла и выхожу замуж за лучшего жениха штата.

– Конечно, твоя свадьба будет самой лучшей, дорогая, – сказал сенатор, не чаявший души в своей дочери.

– Подвенечное платье я закажу в Сан-Франциско. А из Сан-Диего, несмотря на декабрь, мне обещали доставить к свадьбе сотню белых орхидей. Папа, ты помнишь, где мы заказывали продукты для вечера в...

И так далее.

Берт вежливо слушал, втайне мечтая прекратить эти пустые разговоры и где-нибудь уединиться с Джиной. Но та слишком долго ждала этого часа, и единственное, что он мог сделать, – это молча выслушать ее.

– Надеюсь, мы никого не забыли, рассылая приглашения? – встревожилась Джина.

Седой сенатор мягко улыбнулся:

– Дорогая, не беспокойся, все будет хорошо.

– Сенатор прав, Джина. Успокойся. – Берт легко обнял Джину за плечи. – Помолвка будет такой, как ты мечтаешь. Все будет отлично.