Текст книги "Кровью!"

Нэнси Коллинз
Кровью!

1

Где ее черти носят?

В пятнадцатый раз за пятнадцать минут Палмер глянул на часы. Опаздывает она. Опять. Хотелось думать, что это она не нарочно, но на самом деле Лоли всегда заставляли его ждать.

И даже не ждать. Дергаться, как на мясницком крюке.

Эта женщина знала, что он принадлежит ей сердцем, душой и гениталиями. Палмер сразу учуял недоброе, как только она, чуть покачиваясь, вошла в его кабинет, но интуиция не спасла его от тяжелого и грязного – как с верхушки Эмпайр-Стейтс-Билдинг – падения.

Она его наняла проследить за мужем, преуспевающим подрядчиком по имени Сэмюэл Куин; накопать какой-нибудь грязи, чтобы получить вкусненький развод. Это не заняло много времени – Куин действительно тайком встречался кое с кем.

Делал он это дважды в неделю в одном мотеле – тайно и тихо, как принято у людей среднего класса, живущих в пригороде. Такой образ действий был Палмеру более чем знаком; приличную часть своей профессиональной жизни он тратил на компрометирующие фотографии неверных мужей и жен в тот момент, когда они залезают под одеяло в греховных объятиях. Он только одного не мог понять – зачем Куину это надо, если у него такая сексуальная жена, как Лоли.

Он не успел додумать эту мысль до конца, как его ослепили фары красной машины Лоли, заезжающей на пустую стоянку. Из колонок магнитолы гремел Бон Джови. Палмер скривился. Вкусы у Лоли были омерзительные. Все, что ей нравилось, было совершенно ужасно – кроме, конечно, Палмера. Она заглушила мотор, возвращая на стоянку тьму и тишину. При далеком свете уличных фонарей было видно, как Лоли вылезает из машины.

Одета она была во все красное – от ленты, связывающей пепельно-светлые волосы в конский хвост, до облегающих сапог на шпильках, подходящих к мини-юбке. Ногти и губы отблескивали, будто окрашенные свежей кровью.

Раздражение и беспокойство Палмера сменились приливом чистого вожделения. Будто он был в приходе от потрясающей наркоты, от которой здравый смысл и рациональное мышление становились не только ненужными, но и невозможными. Только мысль мелькнула, не так ли чувствует себя самец богомола в брачном танце.

– Достал?

Голос звучал, будто виски с медом наливали на чистейший хрустальный лед. Она подняла васильковые глаза и встретилась с карими глазами Палмера.

Он тупо кивнул, язык превратился в сухой ватный тампон. Непослушной рукой Палмер протянул ей плотный конверт с кучей фотографий Сэма Куина и его подружки в приюте любви, и там же была записка с указанием даты и времени свиданий и имени, под которым они регистрировались.

Лоли просмотрела бумаги, губы ее изогнулись хищной усмешкой. Палмера поразила жестокость в этих глазах, потом он устыдился собственного отвращения, но не смог подавить мысль, что увидел истинное лицо женщины, на которой был женат Сэм Куин.

– Лоли, нам надо поговорить.

– Билл, я бы рада была остаться и поболтать, нет, действительно рада. Но у меня есть срочное дело... – Она раскрыла карминовую сумку, висевшую на мраморно-белом плече.

– Лоли, я насчет нас с тобой...

– Слушай, куда же я его дела? А, да вот он!

– Когда мы снова увидимся?

Лоли повернулась к нему, вытаскивая из кучи косметики и недочитанных дамских романов «смит-вессон» тридцать восьмого калибра.

– Думаю, что в аду, – ответила она, наводя ствол ему в грудь.

Палмер, не до конца ощутив ужас минуты, таращился на глядящий ему в сердце кусок вороненой стали. Он узнал собственный пистолет, которому полагалось быть запертым в ящике стола у него в офисе. Пистолетов он не любил, но клиенты считали, что оружие у него должно быть. Богарт, чтоб ему пусто было.

– Но, Лоли... я же люблютебя!

Крашеные губы снова расползлись в улыбке – казалось, сейчас ее лицо развалится пополам.

– Как мило с твоей стороны, Билл! И я тебя тоже.

И она выстрелила.

~~

Вильям Палмер проснулся, обливаясь потом. Он кричал сейчас? Палмер прислушался к своим соседям по лазарету, но те только храпели да пускали ветры – как обычно. Он с трудом расслабил окаменевшие мышцы ног и плеч. Последнее время он стал спать со скрещенными на груди руками – в позе покойника. Тюремного психолога это невероятно заинтересовало.

Палмер сел, вытирая краем простыни капли пота со лба. Руки дрожали, и дико хотелось курить. Блин, хотя бы самокрутку сейчас из вонючего баглеровского табака и страницы Нового Завета. Нормальные канцерогенные палочки вроде «Кэмела» и «Винстона» тут хрен достанешь, тем более его любимую марку – «Шерман».

Сон, этот проклятый сон.

Сколько он еще будет тянуться? Этот сон, или вариации на его тему, не отпускал Палмера уже шесть недель – с тех пор, как он вышел из комы и узнал о предательстве Лоли. Вариации бывали разные, но в них всегда действовали три основных персонажа: он, Лоли и его пистолет. И каждый сон кончался тем, что Лоли стреляла. Иногда во сне не было смысла, как обычно во снах: они с Лоли катаются на карусели посреди леса, и Лоли вдруг достает пистолет и стреляет в него. Иногда все было так реально, что Палмер, только просыпаясь в холодном поту от звука выстрела, понимал, что это сон: они с Лоли лежат в постели голые, отчаянно трахаясь, и она вытаскивает пистолет из-под подушки... Палмер крепко зажмурился, прогоняя образ. Сон ему очень не нравился. Даже больше, чем тот, что приснился сегодня.

Но выстрелы во сне не были настоящими. Хоть за это стоит быть благодарным. И без того противно было помнить, что произошло в номере мотеля, а тут еще оно каждую ночь возвращалось. Правая рука Палмера рассеянно погладила шрам на груди, отмечающий прощальный подарок Лоли.

Она позвонила поздно, отчаянно лопоча, что ей нужна его помощь и защита. Она решила устроить объяснение с Куином в мотеле, но вышло плохо. Разговор перешел в драку, и ей пришлось запереться в ванной, хорошо хотя бы она телефон смогла с собой унести. Куин просто взбесился, грозится ее убить. Она боится, Палмер даже не представляет себе, на что способен Куин, если выйдет из себя.

Она рассчитала верно. Палмер сидел в машине и давил на газ чуть ли не раньше, чем трубка легла на телефон.

Дверь была не заперта. Муж Лоли не особенно пугал Палмера. Шестидесятилетний Куин был потяжелее Палмера, но не в лучшей форме. А Палмер драться умел. Чего он не ожидал – так это увидеть Сэма Куина, лежащего ничком на двуспальной кровати мотеля с разбрызганными по стене мозгами.

За спиной Палмера щелкнула задвижка ванной. Повернувшись, он увидел на пороге Лоли в чем мать родила и с пистолетом – тем самым, из которого только что стреляли. Его пистолетом.

– Лоли, какого...

Она выстрелила.

Прошло три недели, пока сознание стало возвращаться к нему достаточно надолго, чтобы Палмер стал понимать, что говорят ему и о нем. Иногда хотелось вернуться в обезболенную серость сумеречного сна и оттуда уже не выходить, потому что не было ничего хуже правды.

Лоли была мертва.

Все получилось как в дурацком романе Микки Спиллейна, хотя для Лоли это было нормально. Копы все бурчали насчет дурацкой непродуманности всего плана. Неужто она в самом деле думала, что никто не усомнится в ее версии? Она что, не знала, что эксперты по узору брызг на стене от лопнувшей головы мужа восстановят траекторию роковой пули? Она считала полицейских полными идиотами? Инсценировка могла кончиться только провалом. Смысла в этом не было – для того, кто не знал Лоли. Или думал, что знает.

Лоли меньше всего интересовал истинный мир. Если она говорила, что муж ее скотина, мошенник и лжец, значит, это и была правда. А что два года она отказывалась заниматься с ним сексом – так это из-за его измен. Это он был виноват, его и надо было наказать.

Если она говорит полиции, что они поехали с мужем в мотель отпраздновать примирение, и тут вдруг ввалился ее обманутый любовник и вышиб мужу мозги, значит, так оно и было. Что ее будут подозревать, ей и в голову не приходило.

Когда полиция стала задавать вопросы, предполагая, что они с Палмером сговорились убить Куина, это было ошеломляющей неожиданностью. Что Палмер выжил после пули, которую она в него всадила, – еще одна неудача, к которой она не была готова. Лоли все твердила, что вырвала у Палмера оружие и убила его при самообороне, но полиция подозревала, что ранение Палмера – не просто следствие ссоры не поладивших любовников.

Перепуганная, оказавшаяся (может быть, впервые) в ситуации, когда сексуальная привлекательность не позволяла избежать последствий своих действий, Лоли вообще потеряла способность рассуждать.

Флакон пятновыводителя и пачка снотворных пилюль помогли ей уйти от правосудия, но перед этим она успела оставить отравленную записку, обвиняя Палмера в смерти Куина. Записка ушла к окружному прокурору.

«Это все задумал он. Я не хотела».

На самом деле она хотела сказать, что это его вина – почему он не умер? Если бы он помер, как она задумала, все пошло бы так, как предполагалось. Забавно, что он наконец-то научился понимать Лоли – когда это уже ничем не могло ему помочь.

Как только врачи объявили о его выздоровлении, Палмер предстал перед судьей по вопросу освобождения под залог. С точки зрения окружной прокуратуры дело было кристально ясное: сговор с целью совершения убийства. Кто именно спустил курок – не важно. Выделенный судом адвокат сообщил, что на выход под залог шансов мало.

Палмер выгнул шею, чтобы глянуть на небо через забранное частой решеткой окно над кроватью. На улице было темно. Мать любила говорить в тяжелые времена, которые порой накатывали на семью: «Темнее всего всегда перед рассветом». Хорошая женщина была мать, благослови ее Господь, но никогда не могла сказать ни одной фразы, не состряпанной из штампов.

Отец тоже их очень любил. Он по-настоящему пытался передать родительскую мудрость единственному сыну только одним способом – орать на мальчишку-подростка лицом к лицу: «Парень, если не перестанешь валять дурака, так всю жизнь и проживешь дураком!» Спасибо, папочка.

– Палмер? К тебе посетитель.

Сегодня утром дошла весть, что врачи разрешили перевести его в тюрьму. Завтра его поместят с остальными заключенными. Не так чтобы приятная новость.

– Мой адвокат?

– Понятия не имею. Сказал, что хочет с тобой поговорить. – Санитар мотнул головой в сторону двери отделения для выздоравливающих. Там у конторки служителя стоял человек Палмеру незнакомый, с дорогим кейсом в руке.

– Хочешь его видеть?

Уединения в тюремном лазарете не полагалось, но пациенты-заключенные имели право отказать в приеме любому посетителю.

Палмер секунду разглядывал гостя.

– Ладно, тащи его сюда.

Через минуту незнакомец с кейсом стоял в ногах кровати Палмера. Это был человек средних лет, одетый в дорогой шелковый костюм, только какого-то тускло-коричневого цвета. Кожа была белая даже по нынешним стандартам, когда все помешались на страхе перед меланомой. Похоже было, что этот человек почти всю жизнь просидел в помещении.

– Мистер Палмер? Мистер Вильям Палмер?

– Да, это я. А вы кто?

Незнакомец улыбнулся – губами. Глаза в этой мимике не участвовали.

– Я Ренфилд. И мне кажется, что могу быть вам полезен, мистер Палмер.

– В смысле? Вы адвокат? – Палмер показал на складной металлический стул рядом с кроватью. Ренфилд опустился на стул – и движения у него были настолько скованными и тщательно обдуманными, что он напоминал оживший манекен. Губы его изогнулись, снова изображая улыбку.

– Не вполне. Я представитель некоего третьего лица, имеющего... интерес в вашем деле.

– Слушайте, как вас там, я понятия не имею, к чему вы клоните. Выкладывайте, что хотите сказать. К делу.

– Вы же невиновны? Я имею в виду в том преступлении, в котором вас обвиняют. Вы не совершали убийства Сэмюэла Куина, равным образом вы не вступали в сговор с целью его убийства. Это так?

– В точности.

Жаль, что нет курева. Чем-то этот тестолицый хмырь в костюме нервировал Палмера.

– Не хотите ли сигарету, мистер Палмер? – Ренфилд наклонился, вытащил пачку из нагрудного кармана. К удивлению Палмера, это были «Шерман».

– Да, не отказался бы.

Он жадно принял тоненькую коричневую сигарету без фильтра.

– Не стесняйтесь, берите всю пачку.

– Ох, спасибо. – Он уставился на сигареты, потом на ничего не выражающую улыбку Ренфилда. – Откуда вы знаете, что это мои любимые?

– Мы знаем о вас многое, мистер Палмер.

Палмер прикурил и поднял глаза от сложенных лодочкой рук.

– Мы?

– Мой наниматель.

– И кто же этот человек, заинтересованный в моем благополучии?

– Это не важно – пока что. Важно то, что он может снять с вас все обвинения – и сделает это, если вы согласитесь с ним работать. Кроме того, будет возобновлена ваша лицензия частного детектива.

– Это что, шутка? От таких слов можно с катушек хлопнуться.

– Шутка? – Брови Ренфилда приподнялись, на лбу появились морщинки. – Я никогда не шучу, мистер Палмер.

– Да, я должен был это понять. Ладно, перефразирую свой вопрос. В чем дело? Кто вас послал и зачем я ему, если этот человек готов дергать за такие ниточки? Вы из мафии?

Снова та же улыбка. Палмеру вдруг захотелось схватить этого коричневого типа за лацканы и как следует встряхнуть.

– Заверяю вас, мистер Палмер, что моему работодателю нет нужды прибегать к услугам подобных мелких политиканов. Сейчас мне только необходимо знать, готовы ли вы принять на некоторых условиях работу в обмен на вашу свободу.

Палмер пожал плечами:

– Если ваш босс может вытащить меня отсюда, как вы сказали, я готов на руках пройтись до Тимбукту и обратно, если ему захочется.

– Сомневаюсь, чтобы в этом возникла необходимость. Значит, вы принимаете предложение моего работодателя?

– Разве я этого не сказал?

Ренфилд кивнул и закрыл глаза.

– Договорились.

Это прозвучало как сигнал – будто этот тип был настроен на звук. Ренфилд встал, оправляя складки костюма.

– Очень скоро мы к вам обратимся. Доброго здоровья, мистер Палмер.

– Ладно, о'кей. Бывайте, приятель.

Палмер лег снова, сложив руки за головой и задумчиво попыхивая сигаретой. Откуда он выскочил, этот Ренфилд? Этот хмырь с лицом цвета обрата очень Палмеру не понравился, но если он сказал правду... ладно, не в первый раз Палмеру пожимать руку Дьяволу.

Мы знаем о вас многое, мистер Палмер.

~~

Не прошло и суток после встречи с Ренфилдом, как Палмер стоял возле здания уголовного суда и мигал от солнечного света. Уже два месяца он не выходил на улицу. Еще чувствовалась слабость от огнестрельной раны, зацепившей сердце, но в целом все было отлично. Свобода – лучший допинг.

«Черт меня побери, этот недомерок сказал, что может меня вытащить. Кем бы он ни был, он явно не трепач».

Палмер подхватил полотняный узел, которым снабдил его тюремный каптенармус перед тем, как выставить на улицу. Внутри было несколько вещей, которые Палмер мог назвать своими, вытащенные из квартиры его казенным защитником до того, как хозяин сменил замок. Не самое воодушевляющее начало новой жизни.

Палмер глянул на часы. Перед самым освобождением он получил записку от Ренфилда, где ему было сказано ждать на углу. Чего именно ждать? Уже пятнадцать минут прошло...

Длинный лимузин, черный и блестящий, как скарабей, подъехал к тротуару. Тонированные стекла отражали все любопытные взгляды. Открылась задняя дверца, и высунулся Ренфилд, приглашая Палмера сесть.

– Вы, кажется, удивлены, мистер Палмер?

– Скорее потрясен. Как вы это сделали?

– Что сделали?

– Этот фокус с окружной прокуратурой? Прошел слух, что нашелся дневник Лоли...

Ренфилд пожал плечами:

– Мой работодатель – человек не без... связей, мистер Палмер. К тому же какая разница, если вас оправдали?

Палмер хотел бы развить тему, но что-то в улыбке Ренфилда заставило его промолчать. Пусть Ренфилд спас его от теплой встречи в тюрьме, но это не значило, что Палмеру он нравится. На самом деле Палмеру даже сидеть с ним рядом было как-то неуютно. И ничего не мог он с этим поделать. Что-то было отвратительное в самой сущности Ренфилда, а что – непонятно.

– Куда мы едем?

– К моему работодателю. Он так же, как и вы, заинтересован встретиться с вами тет-а-тет. Вы пока отдохните, мистер Палмер, нам еще довольно далеко ехать. – Ренфилд потянулся вперед и открыл мини-бар в спинке переднего сиденья. – Угощайтесь.

Примерно через час лимузин остановился. Это время прошло в тишине, только изредка постукивал лед, когда Палмер наливал себе еще бурбона с колой. Ренфилд же пил только минеральную воду, да и ту скупо.

Водитель вышел и открыл дверцу для Ренфилда. Палмер вылез следом, опьяневший чуть больше, чем сам сознавал.

Снаружи было темно – ранний вечер за городом. Палмеру так показалось, что он за городом. Он стоял в конце длинной укатанной гравийной дороги, возле просторного загородного дома с красиво ухоженными газонами и искусно скрытым внешним освещением. Можно не сомневаться, что внутри мебель красного дерева и горячая ванна. Следом за Ренфилдом Палмер направился по дорожке к дому.

Они не успели дойти до крыльца, как из кустов выступила тень, перегородившая им путь.

Это был здоровенный амбал с автоматом, который в его лапищах выглядел детской игрушкой. Нависая над Ренфилдом и Палмером, громила закрывал плечами небо. Примерно футов семи роста, по оценке Палмера, если не выше на пару дюймов. И этот хмырь был уродлив. Длинная лошадиная морда выглядела еще противнее из-за полного отсутствия растительности, в том числе бровей и ресниц. Охранник что-то сказал Ренфилду таким низким голосом, который почти походил на инфразвук.

– Все в порядке, Кейф. Согласовано.

Охранник, не сводя глаз с Палмера, сделал странное неуловимое движение свободной рукой – то ли условный знак, то ли изобразил, как ломает веточку.

Ренфилд покачал головой:

– Нет, в этом нет необходимости. Как я уже сказал, все договорено. А теперь возвращайся к своей работе – не следует заставлять доктора ждать.

Охранник кивнул и вернулся на пост. Входя в дом, Палмер все еще чувствовал спиной его взгляд.

Гостиная была точно взята из дорогой «мыльной оперы» – высокий потолок, со вкусом расставленная датская мебель, несколько современных картин на стенах. Она казалась декорацией.

– Сюда.

Ренфилд провел Палмера по узкому коридору в заднюю половину дома. Остановившись у двери в конце, он тихо постучал.

– Пригласите его, Ренфилд.

Комната за дверью была заставлена книгами, пахла старой кожей и плесневелой бумагой. За антикварным шведским бюро сидел красивый мужчина средних лет, с темными волосами, тронутыми на висках сединой. Несмотря на приглушенный свет настольной лампы, на лице его были очки-консервы с зелеными стеклами.

– А, мистер Палмер! Наконец-то! Я рад с вами познакомиться! – Человек поднялся с шарнирного стула, тоже антикварного, и протянул детективу руку. Одет он был в тщательно отглаженные хлопковые брюки, белую хлопчатую рубашку с расстегнутым воротом и закатанными выше локтей рукавами и пару старомодных красных кожаных подтяжек. Очень напоминал Спенсера Трейси в «Пожнешь бурю».

От силы его холодного сухого рукопожатия Палмер вздрогнул.

– Мне сказали, что это вы организовали мое освобождение, мистер?..

– Доктор. Доктор Панглосс. Рад был оказаться вам полезен. – Он улыбнулся, показав такие белоснежные мосты, что прокуренные зубы Палмера казались по сравнению с ними полем боя.

– Хм... я...

Панглосс жестом пригласил Палмера сесть, потом кивнул Ренфилду, все еще стоящему у двери.

– Пока все, Ренфилд. Скажите повару, пусть приготовит поесть мистеру Палмеру.

Ренфилд кивнул и вышел, оставив их наедине.

– Вам придется меня извинить, что я не буду с вами ужинать, – улыбнулся Панглосс. – Я уже ел. Могу я предложить вам выпить? – Он достал бутылку бурбона с нетронутой печатью из какого-то углубления бюро. Палмер узнал свою любимую марку – когда он мог себе такое позволить. – Да, и курите, пожалуйста, – добавил Панглосс, кивнув на китайскую шкатулку рядом с креслом Палмера.

Сигаретница была антикварной, как и все в этой комнате. Крышку украшал свернувшийся в кольцо китайский дракон. Внутри были сигареты – «Шерман», естественно.

Прикуривая сигарету от зажигалки Фаберже, Палмер залюбовался игрой света от лампы на платиновом корпусе.

– Послушайте, доктор Панглосс, я не хочу быть неблагодарным за все, что вы для меня сделали, но... что вообще происходит? Я в том смысле, что кто такой вы и что я значу для вас, что вы так старались вытащить меня из каталажки?

Панглосс сверкнул зубами, протягивая детективу коктейль, но трудно было сказать, участвуют ли в этой улыбке глаза.

– У вас есть законное право это знать, и я уважаю вашу прямолинейность, мистер Палмер, – действительно уважаю. Ценю людей, которые прямо выкладывают, что у них на уме. Дело в том, что мне невероятно нужны ваши услуги, мистер Палмер.

– Польщен, док, но в этой стране есть сотни отличных частных детективов. Некоторых я даже считаю лучше себя. А я вряд ли Сэм Спейд, особенно если учесть то дерьмо, в которое я недавно вляпался, как мы с вами хорошо знаем оба.

– Вы себя недооцениваете, мистер Палмер. Или можно звать вас просто Билл?

– Зовите Палмер, меня все так называют.

– Хорошо – Палмер. Вам случалось находить пропавших людей, Палмер?

– Конечно. Пару-тройку пропавших и сбежавших приходилось искать. Рано или поздно каждому частному детективу приходится – работа такая. А в чем дело?

– Дело в том, что мне нужно найти одного человека. Девушку. Очень важно узнать, где она находится. Я готов заплатить вам столько, сколько это будет стоить.

Палмер глотнул бурбона. Давно уже он не позволял себе такую дорогую выпивку.

– Говорите, док. Я слушаю.

– Боюсь, что это будет нелегко. Она не хочет, чтобы ее нашли, и с большим успехом избегает моих... полевых работников. Их она определяет с первого взгляда и делает все возможное, чтобы... уклониться от них. – Красивое лицо Панглосса помрачнело. – Это дикая женщина, Палмер, – искусная, проницательная, свирепо независимая и сумасшедшая – более чем слегка. Еще она очень опасна. Это я говорю вам прямо сейчас – просто чтобы убедиться, что у вас потом коленки не дрогнут.

– Эта «дикая женщина», которую я должен разыскать, – какое именно отношение она имеет к вам?

– Она моя внучка.

Палмер усомнился, что это правда. Панглосс не выглядел настолько старым, чтобы у него могла быть внучка с такими способностями; но трудно сказать, на что способна современная пластическая хирургия. И хотя Панглосс не сказал правду в строгом смысле слова, у Палмера не было чувства, что ему врут.

– Я буду платить вам по тысяче долларов в день плюс издержки. Мне кажется, это приемлемо?

Палмер чуть не поперхнулся бурбоном.

– Гм... да. Сойдет.

– Предусмотрена премия в двадцать тысяч долларов, если вы ее найдете и вручите ей это письмо. – Из гнезда бюро Панглосс взял конверт обычного канцелярского формата. Бумага была из дорогих, плотная и тяжелая, и запечатан был конверт старомодной печатью: свернувшийся в кольцо дракон.

– Можно мне задать вопрос? Чисто гипотетический?

– Задавайте.

– Что вы стали бы делать, если бы я отказался взяться за это дело?

– Такой вопрос предполагает, что у вас в этом деле есть выбор, мистер Палмер. Я предпочитаю не разрушать иллюзии свободы воли, а вы? Я пришел к выводу, что мои сотрудники работают куда лучше, когда считают, будто у них есть право голоса в том, что они будут делать и что – не будут.

Палмер поглядел на приятную улыбку Панглосса, и дорогой бурбон во рту вдруг стал горьким.

Панглосс дружески обнял Палмера за плечи, провожая к двери. Впервые Палмер заметил, какие у него длинные ногти.

– Я верю в вас, Палмер. Я считаю, что вы для нашей команды – ценнейшее приобретение. И раз уж вы здесь, почему бы вам не устроиться поудобнее? Комната для гостей специально подготовлена к вашему приезду, и я прослежу, чтобы мой повар доставил вам ужин. Если вам что-нибудь понадобится, просите без колебаний.

– Только одно...

– Да?

Хотя Панглосс улыбался, Палмер знал, что глаза из-под тонированных очков внимательно на него смотрят.

– Как зовут девушку, которую вы ищете?

– Какой же я забывчивый! Ее зовут Соня Блу.

Панглосс открыл дверь, и Палмер был удивлен, увидев на пороге Ренфилда.

– Ренфилд вас проводит в вашу комнату. И – мистер Палмер? – Палмер обернулся. Панглосс улыбался, показывая слишком много зубов. – Приятных сновидений.