Текст книги "Наблюдатель"

– Нет, благодарю вас. И не будьте столь уверены в том, что сможете убедить меня.

Джулиан улыбнулся, его зеленовато-голубые глаза сверкнули. Доктор Сомс-Уоткинс повернула голову и уставилась куда-то в сторону. Неужели они уже начали флиртовать друг с другом? Вейгерту это не нравилось. Он поспешил вклиниться в разговор:

– Вы, скорее всего, пытаетесь понять, почему, если стола здесь нет, пока мы его не наблюдаем, мы все видим, в результате, один и тот же предмет?

– Да, – подхватил Джулиан, – почему мы все видим один и тот же стол, с выщербленным углом и уродливым пятном, похожим на Южную Америку? Почему Кэролайн не видит перед собою строгое изделие шекерских столяров[6]6
  Шекеры – ветвь квакерской секты, называвшая себя «Церковь Царствия Божьего на Земле». Помимо всего прочего, была известна изготовлением простой на вид, но очень хорошо сделанной удобной мебели.


[Закрыть], а я – итальянскую мраморную консоль?

Рисуется, подумал Джордж. Тем более что о позолоченном мраморном столе женщина, пожалуй, подумает с куда большей вероятностью, чем мужчина… Или Джулиан нарочно переворачивает такие вещи с ног на голову, избегая того, что в наши дни, кажется, именуют стереотипом, и это является элементом его пресловутого обаяния? До чего же это сложно…

Вейгерт вернулся на надежную почву физики:

– Ответ на вопрос Джулиана лежит в области консенсусной или общепринятой реальности, о которой мы сможем поговорить позже.

– Да, это можно отложить, – поддержал Джулиан, – потому что сейчас вас больше всего интересует ваша роль в теории Джорджа.

– Совершенно верно, – согласилась она, и к ней тут же вернулась прежняя озабоченность. Но Вейгерт видел, что она прокручивает в голове все, что только что услышала, подвергает первичному анализу представленный ей совершенно новый взгляд на бытие реальности. Конечно, ей потребуются многочисленные объяснения и доказательства. Он со своей стороны не сомневался, что сможет, располагая временем, развеять все ее сомнения. Как-никак это физика.

Джулиан подошел к столику у стены и взял кофейник.

– Вы как хотите, а лично я люблю кофе. Последний раз спрашиваю: будете? Кэролайн, это следует понимать как согласие? Со сливками и сахаром?

– Называйте меня Каро, – сказала она. – Уговорили. Черный кофе, пожалуйста. Доктор Вейгерт, вы употребили слова «эта вселенная». Дважды. Следует ли из этого, что существуют и другие вселенные и что теория множественных вселенных верна?

– Да, – кивнул Вейгерт, – хотя существуют они не совсем так, как представлял их себе Эверетт, поскольку…

– Замечательно, – перебила она. – Я не возражаю, пусть этих вселенных будет, сколько вам захочется. Мне доводилось слышать о теории множественной вселенной, хоть и о ней мне известно, пожалуй, лишь это название. Но вы так ничего и не сказали мне о том, что исследует этот центр и зачем здесь нужен нейрохирург.

– Но вам нужно столько всего понять, прежде чем… – безнадежно начал Вейгерт.

– Нет, сейчас, – отрезала она, и Вейгерт даже испугался ее тона. После университета с ним так разговаривал разве что Сэм, и то изредка. Наверняка именно эта скрытая сталь позволила ей выдержать долгие годы напряженного труда и стать нейрохирургом. В общем, Вейгерт все это одобрял.

Джулиан поставил перед нею чашку с кофе, сел напротив и одним махом разрушил все планы Вейгерта по неторопливому, методичному изложению его теории.

– Позвольте задать вопрос вам, – сказал Джулиан. – Как вы относитесь к вечной жизни?

8

Каро уставилась на Джулиана, чуть ли не открыв от изумления рот. Неизвестно, чего она ожидала, но явно не этого.

– Ладно, ладно, я очень сильно все огрубляю. Но это сердцевина всего проекта.

– Ничего подобного! – воскликнул Вейгерт. – Джулиан, вы вводите ее в заблуждение!

– Позвольте с вами не согласиться. Именно бессмертие должно привлечь публику к проекту, а публика, в данный момент, в этой комнате, – это и есть Каро. Я сейчас все проясню. Бессмертие, которым мы занимаемся, достигается не магическими эликсирами или генетическими ухищрениями. Наша работа строго научно доказывает, что бессмертие уже существует, потому что действительность совсем не такова, какой ее представляет большинство людей. Джордж, такая формулировка вас больше устроит?

– Да. Нет! Вы пропустили все, что…

– Вы совершенно правы: чтобы убедить человека в чем-то совершенно новом, необходимо рассказать ему все по порядку, от и до. А чтобы объяснить вам, Каро, каким будет ваше место в этих исследованиях, я лучше проведу для вас короткую экскурсию по исследовательскому крылу нашей базы.

Нескольких секунд Каро хватило, чтобы оправиться от потрясения и вновь обрести дар речи. Она поднялась с места:

– Полагаю, на этом можно закончить. С вашего позволения, я хотела бы немедленно вернуться в аэропорт. Если ваш проект построен на использовании нейрохирургии для изменения методов «создания» действительности мозгом, значит, все вы, включая моего двоюродного деда, при всем уважении к его научным заслугам и регалиям, сумасшедшие.

Вейгерт побледнел. Джулиан же тем временем продолжил:

– Определения сумасшествия непрерывно меняется – равно как и оценка возможностей приспособляемости мозга. Уверен, что вы знакомы со всеми новейшими исследованиями в этой области. В вашем предположении есть доля истины, но оно весьма неполно. Вы проделали долгий путь, чтобы добраться сюда. Повремените с отъездом хотя бы до тех пор, пока не увидите своими глазами, чем мы тут занимаемся.

Разве сможет экскурсия опровергнуть мнение, сложившееся у нее после этого разговора? Но внезапный приступ любопытства, того самого любопытства, которое дало первый толчок интересу Каро к занятиям картированием мозга, все же заставил ее кивнуть Джулиану. Небольшая прогулка не повредит. Кроме того, ей было очень нелегко сразу отказаться и от астрономической зарплаты, которая обеспечила бы надежную помощь Эллен, и от возможности получить благоприятные профессиональные рекомендации от нобелевского лауреата, которые могли бы спасти ее карьеру, и вообще от шанса продолжить занятия нейрохирургией.

А если речь идет о чем-то, вроде вошедшей в моду в 1950-х годах лоботомии, превращающей людей в зомби, она, безусловно, откажется.

– Простите, что-то мне совсем не хочется кофе, – сказала она.

– Ничего страшного, – ответил Джулиан. – Идем?

Выходя, Каро оглянулась. Вейгерт мыл чашки из-под кофе в маленькой раковине точными, рассчитанными движениями, будто делал хирургическую операцию.

* * *

Во дворе Джулиан сказал:

– Вы уже видели Первое крыло – там только жилые помещения. Сейчас мы находимся во Втором крыле. Все здесь, кроме службы безопасности, – владения Джеймса. Он…

Каро улыбнулась:

– С Джеймсом я уже знакома. Он сообщил, что носит титул мажордома.

– Ничего иного от него и не следовало ждать. Он не довольствуется обыденным званием управляющего и из своего кабинета, расположенного возле ворот, напротив службы безопасности, царит над всем обслуживающим персоналом, который в основном живет за пределами имения. Остальные помещения, – он указал рукой на двери, выходившие во дворик, – кухня, комната отдыха для обслуживающего персонала, прачечная, кладовые, спортзал, а вот это помещение, с раздвинутой сдвижной стеной, наша трапезная. Завтрак с шести до десяти, ланч с полудня до двух, обед с шести до скольких хотите, но вообще-то кухня никогда не закрывается и поесть можно когда угодно. Попросите, и подчиненные Джеймса доставят все на подносе в вашу комнату. Пища без изысков, но съедобная.

Каро задержала взгляд на безлюдном сейчас помещении с низким потолком, металлическими столами, складными стульями, голыми белыми стенами и раздаточной линией, прикрытой плексигласовым защитным экраном.

– Трапезная?

Джулиан ухмыльнулся:

– Я понимаю, что это звучит до смешного высокопарно. Как и «мажордом». Но Вейгерт и Уоткинс как-никак оба учились в Оксфорде. А Джордж потом там же преподавал и вел исследования. Так что в его терминологии сочетаются нотки ностальгии и надежды.

Каро, естественно, не могла не заметить, что, в отличие от Джулиана, носившего подходящие для тропиков шорты цвета хаки и желтую рубашку-поло, Вейгерт был облачен в отглаженную вискозную сорочку с короткими рукавами, застегнутую на все пуговицы, и даже узкий галстук. Его одеяние выглядело неуместно, как смокинг на пляже. Каро легко представила его себе в профессорской мантии, хотя в Соединенных Штатах их никто не носил уже добрый век, тем более в физических лабораториях.

Джулиан подвел ее к одной из дверей, вставил ключ в замочную скважину, приложил большой палец к пластинке, и лишь после этого она открылась.

– Вот и Третье крыло.

Еще один просторный внутренний двор. Ни пальм, ни садовых скамеек; хотя посередине раскинулась цветочная клумба, ухоженная далеко не так тщательно, как в Первом и Втором крыльях. Определенно, атмосфера здесь была иной – очень деловой. Все двери закрыты, и на каждой биометрическая пластинка для считывания отпечатков пальцев. Отсутствие табличек на дверях говорило о том, что все, имеющие сюда доступ, точно знают, куда идут.

Джулиан так же, в два приема, открыл одну из дверей.

– В этой части находится собственно больница. Мы пройдем через нее, тем более что на сегодня она не используется.

– Не исп…

– Если вы еще немного подождете с вопросами, я отвечу сразу на все чуть позже. Обещаю. – Теплая улыбка, которую Каро попыталась не заметить. Она не собиралась поддаваться на уловки этого сексуально привлекательного психа, который, похоже, считал, что женщины должны воспринимать его как Божий дар.

Лаборатории, рентгеновский кабинет, единственная операционная, послеоперационная, сестринский пост – все как положено, за исключением того, что палат для больных всего четыре и лишь две реанимационных койки. И ни одной живой души.

– А где?..

– В настоящее время почти весь больничный персонал в отпуске. Они вернутся на базу, когда вы начнете оперировать. Прошу вас, Каро, потерпите еще немного. Я хочу показать вам кое-что еще, чтобы легче было объяснять.

Они вышли из «больницы» – хотела бы она работать здесь, а не в Фэрли? – и пошли через двор к другой двери.

– Я введу туда отпечаток вашего пальца после того, как вы твердо решите остаться. Пока что лишь замечу, что именно ради этого корпуса существует вся база.

– Полагаю, она существует лишь потому, что я наблюдаю ее, – ответила Каро.

Он рассмеялся.

– В таком случае наблюдайте внимательно.

Они миновали конференц-зал, который был куда просторнее, чем в службе безопасности, но со столь же непритязательной меблировкой и белой лекторской доской на стене без окон. Второй выход оттуда привел в еще большее помещение, в одном конце которого стояло несколько письменных столов и закрытых лабораторных шкафов. С другой стороны находились два больших компьютерных пульта, между которыми располагалась больничная функциональная кровать, а по сторонам – множество оборудования.

– Неужели у вас есть даже расширенно-функциональный томограф с контрастированием? – недоверчиво спросила Каро.

– Приходилось пользоваться?

– Да.

В Мемориальной больнице Фэрли такого прибора не было, их во всех Соединенных Штатов имелось вряд ли больше десятка. Эти аппараты, изобретенные всего несколько лет назад, давали более четкое и детализированное изображение мозговой деятельности, чем все, существовавшее раньше. Каро и Пол Беккер дважды ездили в больницу Джона Хопкинса и пользовались их прибором для своего картирования мозговой активности. В этих поездках он ни разу не позволил себе ничего «неподобающего» – какое обтекаемое слово для действий, которые сломали всю ее жизнь. С другой стороны, тогда он был трезв.

Кабели от ФМРТ-аппарата уходили в стену, но некоторые вели к другой, большой, сверкающей свежей эмалью и никелем установке.

– А этот бегемот, – сказал Джулиан, – новейшая японская разработка. Она осуществляет визуальную фиксацию зрительных образов. Сначала машину нужно обучить на примере собственного мозга. А потом она с помощью реконструкционного алгоритма оптимизирует, демонстрирует и записывает образный ряд того, о чем вы думаете. Точность и деталировка – невероятные. И чувствительность куда лучше, чем в предыдущих моделях.

– Куда идут эти провода?

– К шифратору. Для полной обработки экспериментальных данных нужны недоступные нам вычислительные мощности. Сэм купил время вычислительного кластера Массачусетского технологического института. Данные мы отправляем туда через спутник.

Каро уставилась на провода, на машину для чтения мыслей, на великолепный томограф. Ее пугала сама мысль о том, сколько денег на это ушло. Ее зарплата в сравнении с этой суммой совсем мелочь. А она до сих пор не знает, что должна делать за эту зарплату.

– Джулиан, если это учреждение проводит клинические исследования мозговых функций, то почему мне все объясняют физик и программист? Что на самом деле исследует этот центр? Почему здесь нет медперсонала и какое отношение все это имеет к «научно доказанному» бессмертию?

Последние слова прозвучали для самой Каро как неудачная шутка. С тем же успехом можно было бы говорить о научном доказательстве призраков, колдовства или, скажем, всеобщей популярности травянчиков[7]7
  Травянчики, или питомцы чиа – направление домашнего цветоводства, возникшего в 90-х гг. В терракотовые горшки в форме животных или людей высаживаются семена чиа, травянистого растения, родственного шалфею. Всходы растения выглядят как мех или волосы.


[Закрыть], о которых вообще-то знают лишь редкие любители.

– Это необычные клинические исследования, – сказал Джулиан. – Более того, такое определение работы весьма неточно. Это исследовательский проект, в котором, разумеется, участвует медицинский персонал. В первую очередь сам Уоткинс. Доктор Лайл Ричард Ласкин, который занимается и нашими пациентами, и Уоткинсом. С ним вы познакомитесь завтра. Рентгенолог, анестезиолог и все сестры, которыми командует Камилла Франклин, скоро вернутся на остров. У нас был нейрохирург, Дэвид Эрнест Уикс, но он, к сожалению, месяц назад погиб, занимаясь подводным плаванием. Есть и еще один нейрохирург, его ассистент, доктор Ральф Иган. Он сейчас здесь, но работает у нас временно; он только что получил сертификацию и вскоре покинет нас, чтобы заняться тем, что ему обещали и к чему он стремился: практикой в крупной больнице Лос-Анджелеса. Так что ассистента для вас мы все еще ищем.

– Но как же вам удалось заманить сюда человека на временную работу?

Джулиан улыбнулся. Он стоял, непринужденно опираясь длинным поджарым телом на мощный компьютерный пульт, и Каро снова ощутила порыв влечения.

– Ральф – мой родственник, но тем не менее настоящий нейрохирург. Мы обеспечиваем нашим пациентам наилучшую медицинскую помощь.

– При том что в действительности они не пациенты, верно? Они не больные, а объекты исследования.

– Совершенно верно. Это добровольцы, стремящиеся внести в науку серьезный вклад, и в работу входит не только новаторское картографирование мозга, но и много чего еще. Уверен, как только вы полностью поймете, что и для чего мы здесь делаем, вы твердо решите остаться.

То же самое говорил ей Вейгерт. И прежде чем Каро успела что-нибудь ответить, физик собственной персоной появился в дверях. На его лице странным образом сочетались усталость и бодрость.

– Доктор Сомс-Уоткинс, ваш дед настоятельно пожелал, чтобы я сопровождал вас во время экскурсии и дополнял пояснения Джулиана. Действительно, без физической базы обрисовать ваши функции будет затруднительно.

Каро кивнула, мимолетно заметив, что на сей раз уже Джулиан определенно встревожился. Она решила, что он опасается, что Вейгерт будет все время воспарять в высокие физические материи, куда она не сможет последовать за ним, и помешает представить исследование во все его полноте.

Однако Вейгерт начал довольно просто:

– Доктор Сомс-Уоткинс, вы сказали, что слышали о теории множественной вселенной.

– Именно что только слышала.

– И то неплохо! Математика говорит нам, что вселенная, в которой мы обретаемся, лишь одна из многих. Каждый раз, когда осуществляется любое наблюдение – человеком, собакой, слоном и так далее, – вселенная обретает возможность создания новых ветвей самой себя, с любыми возможными исходами этих наблюдений.

– Каждый раз?.. И в результате… в результате образуется бесконечное количество возможных вселенных?

– Да! Вы уловили суть! Понимаете ли, волновая функция и декогеренция…

– Не думаю, что Каро стоит сейчас углубляться еще и в волновую функцию, – прервал его Джулиан. – Джордж, вы позволите мне продолжить?

– Конечно, конечно, – согласился Вейгерт, но было понятно, что он продолжает, хоть и про себя, лекцию о волновой функции, декогеренции и какой-нибудь математической эзотерике. Изрезанное глубокими морщинами лицо просияло внутренним светом, и Каро почувствовала, что в душе у нее теплеет. Этот человек любил свое дело с незамутненной, истинной страстью, какую ей не доводилось видеть у большинства коллег-нейрохирургов, для которых хирургия служила ключом к регалиям, деньгам и влиянию на внутрибольничную политику и которые отлично умели без особого напряжения справляться с эмоциональными последствиями неудачных операций. Физика хотя бы не ведет к чьим-то смертям. Как правило.

Джулиан продолжал:

– Как только что указал Джордж, от данной вселенной может ответвляться множество потенциальных вселенных, порождаемых наблюдениями… да хотя бы тех же слонов. Я вижу, вас это несколько сбило с толку. Просто Джордж обожает слонов.

– Замечательные животные, – отозвался Вейгерт. – Умнейшие. Но момент декогеренции…

– Но мы, – вновь перебил его Джулиан, – сосредоточили внимание на вселенных, образованных человеческими наблюдениями. Каждое из них начинается точно так же, как и наши, но затем переходит к своему уникальному развитию, где появляется то, чего не случалось или случалось иначе, чем в том, что мы воспринимаем как «нашу реальность». Исследования, которые мы ведем, продолжаются уже не один год, а уж для Джорджа, сформулировавшего теорию, на которой все основано, не один десяток лет. Мы нашли путь, по которому человеческое сознание может войти в другую ветвь вселенной; фактически – создать ее. Не телесным образом, конечно, – наши материальные «я» остаются здесь. Но сознание выходит в иную ветвь множественной вселенной, меняя алгоритмы, жестко прошитые в мозгу. Те самые алгоритмы, которые интерпретируют информацию, поступающую в мозг от органов чувств. Например, создают «красное».

– Выйти в иную ветвь множественной вселенной?.. – повторила Каро.

– Создать ее и поселиться там. Точно так же, как наш мозг уже создает реальность того самого стола, который мы обсуждали в зале заседаний.

– Но каким же образом? – спросила Каро, уже подозревая, каким будет ответ.

– Благодаря снабженным развитой программой чипам, которые хирургически имплантируются в мозг и связаны с еще более мощным программным обеспечением, выполняемым здесь, в этом компьютере. – Джулиан показал на массивный металлический шкаф, от которого к ложу шли провода.

– Джулиан, доктор Вейгерт! Как вы вообще можете быть уверены, что это способно хоть как-то работать?

– Для этого у нас есть три основания, – ответил Джулиан, пристально глядя на нее. – Во-первых, вычисления Джорджа. Во-вторых, тот факт, что изменения восприятия мозгом действительности происходят постоянно и всем нам хорошо знакомы: например, в сновидениях, в результате употребления наркотиков, действующих на сознание, в лихорадочном бреду. Допустим, мне снится, что я иду босиком по пляжу. Я вижу волны и слышу их плеск, даже ощущаю горячую гальку под ногами. Мы не воспринимаем сны всерьез, потому что они заканчиваются с пробуждением. Но, как говорит Джордж, всё, что мы испытываем, – лишь вихрь квантовой информации в мозгу. Очнувшись от сновидения, мы пребываем все в том же биофизическом процессе. Этот пляж, эти волны, эту гальку создают алгоритмы моего сознания. Эти алгоритмы – орудия, посредством которых мозг собирает все воедино. Жизнь, как нам известно, определяется наблюдателем, и это вроде бы запирает нас в привычной вселенной. Но измените алгоритм, и вы сможете создать иную «реальность».

И в-третьих, я на собственном опыте знаю, как и что делает чип, имплантированный в мозг. Я единственный человек, которому Дэвид Уикс успел при жизни вставить эту микросхему.

– Что он сделал? – изумилась Каро. – Имплантировал вам в мозг компьютерную схему?

– Именно так. Я киборг.

Вы просто псих!

Но произнести эти слова вслух Каро не успела. В разговор вновь вмешался Вейгерт:

– Если вы все-таки позволите мне объяснить, как все это связано в декогеренцией и коллапсированием волновой…

– Потом, Джордж, потом, – остановил его Джулиан. – Пусть лучше Каро сейчас задает вопросы, которые, несомненно, просто раздирают ее.

Но Каро хотела сначала более точно сформулировать свои вопросы и лишь потом задавать их. Что-нибудь вроде «как можно верить в такую чушь?» определенно нельзя было считать подобающей ученому формулировкой. Ей необходимо было разложить по полочкам все, что она услышала сегодня. Сколько она спала за минувшие сутки? Не более трех часов. Она давно привыкла к недосыпу – без этого на врача выучиться просто невозможно, – но нынешняя усталость была другого рода: эмоциональной, интеллектуальной. Ей нужно было не столько отоспаться, сколько подумать в одиночестве. Но, конечно, сон был бы наилучшим предлогом.

– Прошу прощения, – сказала она, – но я очень устала.

– Могу себе представить, – ответил Джулиан. – Два полета, а потом такая масса информации. Позвольте, я провожу вас в вашу комнату.

– Благодарю вас.

Стоило ей ответить, как дверь открылась и появился незнакомый мужчина.

– Джулиан, – сказал он, – снова приехали полицейские. Я сказал им, что доктор Уоткинс болен, но они просят кого-нибудь еще из начальства.

Джулиан поднялся:

– Ну, что делать… Каро, позвольте представить вам Эйдена Эберхарта, моего первого помощника. Доктор Вейгерт проводит вас. Джордж, шестая комната слева. – И он быстро вышел за дверь.

Вейгерт задумчиво посмотрел на нее.

– Все же если бы вы получше разобрались в проблеме декогеренции…

– Доктор Вейгерт, давайте отложим, – сказала Каро. – У меня самой сейчас явная декогеренция.

И Вейгерт в очередной раз удивил ее – он в одну секунду превратился из непомерно эрудированного (и, возможно, заблуждающегося) теоретика в дружелюбного пожилого человека и рассмеялся.