Текст книги "Соблазни меня"

Глава 3

Дункан покосился на свою бледную спутницу. Полицейский назвал ее Алекс – выходит, вчера он попал прямо в точку. Укороченный вариант имени шел ей больше полного, женственного и чуть-чуть экзотического, которого она совсем не заслуживала.

– Ну как вы?

– В порядке. Немного жутко слышать, как полиция клеит случившемуся ярлык «убийство». Как-то слишком окончательно, понимаете?

Глаза у нее сейчас были мягче, светлее и наводили на мысль о воркующих голубях и теплом утреннем дожде.

Дункан задумался о недавней сцене. В первый момент сержантик выглядел так, словно собрался вывалить только что съеденные пончики прямо на труп. Однако оклемался он быстро. Вряд ли у него большой опыт в криминалистике, но с процедурой он явно знаком.

Шагая рядом с Алекс к ее кабинету, Дункан озирался по сторонам в поисках необычного. Все выглядело так же, как и вчера. Почему труп оставили именно в отделе искусства? Неужели случайность? Вряд ли.

Кабинет он тоже оглядел с большим вниманием. Маленький, но аккуратный – все на месте, все под рукой. Полностью отражает личность хозяйки. Компьютер уже работает. Очевидно, первым делом она зашла сюда, а потом уже отправилась на прогулку между стеллажами. Судя по запаху кофе, прогулка – часть ее утренней рутины, вот только данный конкретный день обернулся совсем нетипично. Можно сказать, пошел коту под хвост, как накануне у него.

Алекс рухнула в кресло и уставилась на экран невидящим взглядом человека, погруженного в глубокие раздумья. Дункан пошел на запах и без труда обнаружил подсобку. Наполнив две чашки доверху, он вернулся в кабинет.

– Молоко? Сахар?

– Если вас не затруднит, – рассеянно откликнулась Алекс, поворачивая чашку в ладонях, словно в поисках тепла.

Он вторично отправился в подсобку. В маленьком холодильнике нашлись сливки. Он с любопытством следил, как Алекс щедро разбавляет кофе. С натянутой улыбкой она отодвинула пакет, и он галантно убрал со стола все лишнее.

Некоторое время они молча потягивали напиток: Алекс в своем кресле, Дункан на стуле для посетителей, чересчур узком для его внушительного торса. Ребро спинки все глубже впивалось в тело как раз под лопатками, неудобное коротковатое сиденье нарушало кровообращение в ногах. Хорошо хоть кофе приличный.

В попытке отвлечься от неудобной позы Дункан еще раз оглядел кабинет. Ни единого намека на предпочтения хозяйки, ни одного ключа к ее жизни – какого-нибудь плюшевого мишки, расписной тарелки, фотографии. Единственный личный штрих (если можно так назвать) – висящий на стене диплом библиотекаря, выданный университетом Иллинойса, в простой металлической рамке.

Никто так и не нарушил молчания. Алекс продолжала разглядывать экран и даже положила руку на «мышь», но мысли ее где-то странствовали. Скорее всего, ей не хотелось разговаривать.

– Только не нужно стирать последние письма, – пошутил Дункан и, заметив на бледном лице тень вчерашнего яростного негодования, подумал: ну вот, теперь она похожа на себя.

Судя по всему, потрясение прошло.

Появился толстяк в полицейской форме, обремененный фотокамерой, видеомагнитофоном и черной пластиковой папкой, видимо, для снятия отпечатков.

– Это начальник полиции, – объявила Алекс с нажимом. – Берт Хармон.

Мимо прошел сержант Перкинс, потом еще кто-то и еще, пока в библиотеке не собралось примерно с полдюжины представителей закона разного калибра плюс пара особенно серьезных типов в штатском (Дункан предположил, что из ФБР).

– Алекс, будь добра, иди в отделение. Там сержант Ремцо снимает показания, расскажешь ему, как все произошло.

Она послушно поднялась, но прежде чем выйти, бросила вопросительный взгляд в сторону Дункана.

– Мистером Форбсом займусь я сам.

Не дожидаясь, пока его вежливо, но настойчиво попросят официально представиться, Дункан предъявил визитную карточку профессора университета в Суортморе по предмету «История искусства». Там значились все необходимые телефонные номера. Алекс, медлившая у стола, вытянула шею, пытаясь их прочесть. Тогда он выудил еще одну карточку, записал ниже номер мобильного телефона и протянул ей. Перкинсу он повторил туже полуправду, что накануне выдумал для Алекс:

– В настоящее время я в академическом отпуске, пишу книгу, а в Свифт-карент приехал, чтобы спокойно поработать.

– Хм… – Сержант нацарапал что-то в блокноте и поднял взгляд на Дункана. – Значит, пишете книгу по искусству? – уточнил он таким тоном, словно подобный род занятий ставил жирную и окончательную точку на мужской стороне его натуры.

– Совершенно верно.

Выходившая Алекс метнула через плечо удивленный взгляд. Казалось бы, она имела достаточно времени, чтобы переварить новость насчет его места в обществе. Если только она не решила, что из тщеславия он выдал за университет начальную сельскую школу.

Тем временем Перкинс привел в боевую готовность портативный магнитофон.

– Прошу извинить, но мы здесь люди скромные, отдельной комнатой для допросов не располагаем, – уведомил он сухо. – Так что придется побеседовать прямо на месте.

– Ничего не имею против.

Сержант сообщил свое имя и звание, потом имя и звание Дункана, время и место допроса.

– Где вы остановились в Свифт-каренте, профессор?

– В гостинице «Риверсайд», коттедж номер восемь.

– Надеюсь, ясно, что до конца расследования вы не можете покинуть город?

– Я и не собирался, по крайней мере, пару месяцев.

Он говорил чистую правду: еще накануне Дункан решил задержаться и по возможности сблизиться с внучками Фрэнклина Форреста, а заодно расспросить всех, кто, так или иначе имел к нему отношение. Так сказать, копнуть поглубже. Работа над книгой могла послужить отличной дымовой завесой.

– Это ваше единственное удостоверение, профессор? – спросил Перкинс, вертя карточку.

Допрос обернулся самым долгим и нудным интервью, какое только приходилось выдерживать. Сержант неторопливо и методично спрашивал его, и хотя отдельные вопросы как будто совсем не относились к делу, Дункан держался настороже. Раз уж других подозреваемых пока не предвиделось, он, человек пришлый, – идеальная кандидатура на такую роль.

– Факт, что и вы, и убитый появились в городе одновременно, кажется мне странным.

– Случаются и более странные совпадения.

– Верно. Но мы, полицейские, в них не верим. – Сержант задумчиво поскреб затылок. – Зачем вам понадобилось двигать тело?

– Я его не двигал. Перевернул. Хотел убедиться, что человек мертв. К тому же со спины не получится сделать искусственное дыхание.

– В данном случае об искусственном дыхании не могло быть и речи, – заметил Перкинс и придал своему взгляду доверительный оттенок. – Что и говорить, влипли вы в неприятности, профессор. Переворачивая тело, вы, конечно, оставили на нем отпечатки пальцев. Словно нарочно, знаете ли. Вам ведь не хочется осложнять себе жизнь? Если есть в чем признаться, признайтесь сейчас, пока не поздно.

– Хотите взять меня под арест?

– Давайте начнем с рассказа о том, как все случилось. Честного рассказа, профессор.

Дункан подавил досаду, зная, что на месте Перкинса вел бы себя так же.

– Я подошел сюда прямо к открытию, так как мне не терпелось начать работу над книгой. Библиотека казалась пустой, но уже в следующую секунду мисс Форрест в панике выбежала из-за стеллажей. Из ее слов следовало, что она наткнулась на мертвое тело.

– Вы знали убитого?

– Нет.

Дункан сказал своего рода правду: никто их друг другу не представлял.

– Вы оставались наедине с телом?

– Да, примерно минуты три. Когда мисс Форрест отошла вызвать полицию.

– Чем вы в то время занимались?

– Я уже сказал – перевернул тело, чтобы убедиться, что человек мертв.

– И все?

Отвечать не хотелось, но Дункан знал, что самый беглый контроль на отпечатки пальцев выдаст его с головой.

– Ну… проверил, есть ли документы.

– А они были?

– Нет.

– Надеюсь, профессор, вы не против того, чтобы я проверил содержимое вашего вещмешка?

Взгляды скрестились. Наступила пауза, в которой звук вращающихся бобин показался вдруг очень громким. Отказ воспринялся бы как признание вины, и дело кончилось бы ордером на обыск.

– Я не против.

– Попрошу также выложить на стол все, что у вас в карманах. Не волнуйтесь, это обычная процедура. Да уж, конечно!

Дункан протянул сержанту вещмешок и с демонстративным грохотом выгрузил из карманов мелочь, армейский складной нож, ключи и прочее. Перкинс между тем скрупулезно обыскивал вещмешок и явно разочаровался, не обнаружив среди вещей пистолета, но не показал и виду. Не нашлось там и того, что, так или иначе относилось бы к имуществу убитого. Так же подробно он прошелся по горке вещей на столе. – Благодарю за помощь следствию, – произнес он, наконец, закрывая бумажник Дункана. Тот молча вернул все в карманы. Сержант терпеливо ждал, положив ногу на ногу. – Можно узнать, о чем будет ваша книга, профессор?

– О ряде ценных полотен эпохи французского импрессионизма.

Вообще говоря, не просто о ряде полотен, а лишь, о временно утраченных, включая историю их возвращения. Дункан очень надеялся, что к моменту издания книги рассказ о пейзаже Ван Гога «Оливы и фермерский домик» займет достойное место на ее страницах.

Время близилось к двум часам пополудни, а по библиотеке все еще бродила толпа полицейских, высматривая новые улики. Другая группа обшаривала ближайшие окрестности. Большинство из них Алекс видела, по крайней мере однажды, но попадались и совсем незнакомые лица, видимо, (из окружного отделения. Например, следователь Ремцо, детектив с непроницаемым взглядом человека, который не доверяет никому. Казалось, он находился в состоянии слабого эпилептического припадка: постукивал пальцами по столу, притопывал ногой, ерзал на стуле, потирал под ложечкой, словно мучимый застарелой язвой (возможно, с целью поддерживать в допрашиваемом чувство дискомфорта). Вопросы он задавал таким тоном, словно ни минуты не сомневался, что Алекс виновна и вина ее непременно обнаружится – это всего лишь вопрос времени.

– Вы знали убитого?

– Нет.

– Видели его когда-нибудь прежде?

– Нет.

– Когда вы впервые встретили Дункана Форбса?

– Вчера.

– У вас есть пистолет?

– Нет!

Слышала ли она что-нибудь подозрительное? Видела ли? Подозревала ли? Заметила ли что-нибудь необычное утром, придя на работу?

– Нет.

Ничего необычного, разве что мертвое тело, но это так, ерунда!

Когда допрос, наконец закончился, голова у Алекс кружилась, а язык ощущался во рту как кусок фетра. Она выпила еще кофе (просто чтобы чем-то себя занять) и принялась расхаживать по коридору. Дверь в полицейское отделение стояла распахнутой. Проходя мимо, Алекс увидела, что начальник у себя. На его столе уже громоздилась гора всевозможных бумаг.

– Послушай, Берт, когда я смогу открыть библиотеку?

– Когда все будет проверено на отпечатки пальцев. Не бойся, тебе сообщат, как только закончат. Но для начала придется вызвать уборщиков. Словом, рассчитывай на завтра. – Он опустил взгляд на бумаги, и его круглое добродушное лицо омрачилось. – А еще лучше на послезавтра.

Живо представив себе, с чем придется иметь дело уборщикам, Алекс передернулась. Поскольку идти домой никто не предлагал, она вернулась на рабочее место, а вскоре, возможно, по той же причине появился Дункан Форбс. Чтобы избежать общения, Алекс притворилась занятой. Он не настаивал и стал смотреть в окно, как полиция по сантиметру прочесывает газон.

Некоторое время спустя подошел Том Перкинс.

– Извини, Алекс, что пришлось проторчать тут так долго. Можешь считать себя свободной. – Он повернулся к Дункану Форбсу. – Вы тоже, профессор, но только в границах города. Как я уже говорил, до окончания следствия, уезжать вам не рекомендуется. Если все же надумаете, дайте мне знать.

– Я никуда не собираюсь.

Когда они снова остались наедине, Дункан Форбс вдруг спросил:

– Есть хотите?

Алекс тут же ощутила зверский голод и нашла странными свои ощущения, учитывая обстоятельства.

– Вам не кажется, что это как-то… бестактно по отношению к убитому?

– Жизнь продолжается. – Дункан Форбс пожал плечами и улыбнулся, чересчур обаятельно для институтского профессора, которому по штату положено быть сухарем. – Идемте, я угощу вас обедом. Даже после кровопускания, которое вы устроили моему бумажнику, там все еще шелестит пара банкнот. Кстати, чувствительно благодарен! Вы ведь умолчали о том, что я уже успел проштрафиться в Свифт-каренте.

– На вашем месте я бы постыдилась упоминать о столь прискорбном инциденте. Преподаватель, который портит книги… хуже самого безграмотного человека!

Алекс пыталась сохранить суровый тон, но на душе у нее потеплело. Его улыбка такая заразительная! За одну лишь возможность отрешиться от последних событий она готова простить Дункану Форбсу то, что он натворил накануне.

– Мне нужно с вами поговорить.

Ах вот оно что. Когда мужчина заявляет женщине, что хочет с ней поговорить, значит, он хочет уложить ее в постель. По крайней мере, так гласит ее личный опыт. Его номер не пройдет! При всем своем обаянии Дункан Форбс – неудачный кандидат на роль любовника. У нее слишком много дел, чтобы связываться с потенциальным нарушителем всех и всяческих правил.

Да, но если отклонить приглашение, придется ехать домой, в пустую квартиру, и сидеть там, как сыч, в унылых раздумьях. В конце концов, при всех своих недостатках Дункан Форбс – товарищ по несчастью. У них уже есть кое-какое общее прошлое. С ним и только с ним она может обсудить утренние события, не вдаваясь в жуткие детали, не объясняя, что и как, а на любой его выпад можно ответить своим, не боясь задеть его чувства. Они ведь не друзья и даже не хорошие знакомые.

– Что ж, давайте поговорим.

– Выбор места за вами, – заявил Дункан Форбс, нимало не удивленный ее согласием, словно оно само собой разумелось. – Вы здесь у себя дома, а я едва успел оглядеться.

Он сделал движение галантно отворить для Алекс дверь, что заставило ее нервно отшатнуться. Они вышли на улицу. В четыре часа дня улицы Свифт-карента обычно бывали почти пустынны: у детишек и пенсионеров еще длился «тихий час», утех, кто работал, продолжался трудовой день. Но убийство – событие из ряда вон выходящее, и неудивительно, что за желтой заградительной лентой собралась толпа зевак. Кое-кто переговаривался, понизив голос почти до шепота, как в церкви.

Увидев прессу в лице репортера местной газеты Дэша Трембли, Алекс поняла, что чувствует кинозвезда, застигнутая врасплох бандой папарацци.

– Думаю, разумнее нам выйти через служебный вход… – пробормотала она, отступая на безопасное расстояние от стеклянных дверей. – Я бы не возражала пообедать в кафе напротив (там хорошо готовят), но нам едва ли дадут поговорить без помех.

Судя по выражению лица Дункана Форбса, он был с ней вполне согласен. Она призадумалась.

– Что вы предпочитаете: просто перекусить или съесть настоящий, солидный обед?

– Конечно, обед.

– Тогда ну их, эти забегаловки! За границами города, на шоссе, есть ресторан, где готовят потрясающие бифштексы. Может, они еще не в курсе насчет убийства.

– Отлично. Но моя машина осталась на стоянке в гостинице. Хотелось прогуляться.

– Ничего, я при машине.

Алекс пошла к служебному входу, нащупывая в сумочке ключи. Ею владело одно всеобъемлющее желание – впиться зубами в истекающий соком бифштекс. Если правда, что жевательный процесс успокаивает…

До синего «форда» удалось добраться без приключений, но выруливая с муниципальной стоянки, Алекс ощутила, что за ними наблюдают. В окне торчала Милдред Вилкинсон с удивленно приоткрытым ртом. Взгляд ее метался между Алекс и Дунканом.

– Превосходно, просто превосходно! – заметила Алекс себе под нос. – Через час весь город будет в курсе.

Дункан осведомился:

– А вас такое обстоятельство очень волнует?

Она повернула с городской улицы на проезжее шоссе, набрала скорость и уточнила:

– В каком смысле?

– В смысле, есть у вас законный супруг или, скажем, близкий друг – кто-то, кому наш совместный обед может не понравиться?

– Тогда бы я не приняла приглашения.

Какой тонкий подход! Если он желает знать ее семейное положение, пусть так прямо и спросит.

– Короче, вы да или нет?

– Что?! – опешила Алекс.

– Не прикидывайтесь глупенькой. Вы замужем?

– Нет.

– Серьезные отношения?

Алекс помедлила. Все развивалось как-то уж очень стремительно.

– Н-нет.

Промелькнули «Макдоналдс», «У Венди», «У Эрби» и несколько подобных заведений фаст-фуд, в одинаково кричащих тонах, с одинаковым набором семейных фургонов на стоянках.

– А почему, собственно, нет?

Против воли Алекс засмеялась, и чем дольше она смеялась, тем легче становилось на душе. Смех разметал осадок, оставленный утренними событиями.

– Вы задали нескромный вопрос!

– Нескромные вопросы куда занимательнее скромных.

Машина мчалась все дальше от города. Внезапно густой лес отступил от шоссе и впереди открылся указатель «Стейк-хаус Делани, 200 м».

– Ну так все же – почему?

Не отвечая, Алекс повернула с шоссе на стоянку, припарковала машину и выключила мотор. Медленно, с легкой опаской она перевела взгляд на лицо спутника. И вздрогнула, впервые по-настоящему оценив, до чего он привлекателен. В тесном, замкнутом пространстве машины взгляд синих глаз манил своей глубиной и пытливой мягкостью. Загорелая, обветренная кожа его лица наводила на мысль о нехоженых тропах, неоткрытых островах, никем не виданных горизонтах. Судя по глубоким складкам морщин вокруг рта, улыбка посещала его часто. Сами же губы шли вразрез с крепкой линией подбородка, с хищными очертаниями носа. Губы человека, который знает толк в живой беседе, экзотических блюдах, выдержанных винах и долгих поцелуях.

Сразу стало ясно, что вопросы заданы не из праздного любопытства. Нужно, пока не поздно, закрыть опасную тему. Дать понять, что ее это не интересует.

– Мистер Форбс…

– Ради Бога, Алекс! Не далее как сегодня утром мы вместе склонялись над трупом – если уж такое событие не дает право называть друг друга по имени, то не знаю, что бы давало. Зовите меня просто Дункан.

– Хорошо, Дункан. Мы знакомы чуть больше суток, за которые вам удалось произвести на меня не самое благоприятное впечатление.

Если Алекс ждала, что он ударится в протесты или заверения, она обманулась. Он молча смотрел на нее, как бы предлагая все-таки ответить на поставленный вопрос. Уголки ее губ приподнялись сами собой.

– Для начала давайте войдем в ресторан.

Как она и надеялась, в ресторане практически не наблюдалось посетителей. Стоило устроиться в одной из одинаковых кабинок на обитых искусственной красной кожей сиденьях, как напряжение окончательно оставило Алекс.

Подошел Гарольд, владелец и по совместительству метрдотель, поздоровался и положил перед каждым меню. На тисненых страницах никогда ничего не менялось. В списке блюд значились кое-какие закуски, десерт, гарниры, но основу и суть здешней кухни составляли великолепно приготовленные бифштексы, и как раз ради них все сюда и ездили.

– Мне, пожалуйста, стейк-сандвич, – заказала Алекс, не потрудившись заглянуть в меню. – Мясо средне прожаренное, тесто чуть недопеченное, заливка к салату сырная.

– Звучит аппетитно, – заметил Дункан. – Мне, пожалуй, то же самое. Что будете пить?

– Воду перье с лимоном.

Он покачал головой, открыл карту вин и после недолгого раздумья заказал французское дорогое вино.

– Всю бутылку, сэр? – почтительно осведомился Гарольд.

– Разумеется. И два бокала.

Алекс держала на губах натянутую улыбку, пока метрдотель (судя по всему, он слыхом не слыхивал о зловещих событиях в Свифт-каренте) не удалился, унося меню.

– Обычно за обедом я не пью.

– Я тоже, но, согласитесь, день не обычный. Думаю, немного хорошего вина будет кстати нам обоим. – Дункан устало помассировал шею пониже волос. – По крайней мере, мне точно.

Алекс расценила его слова как завуалированное признание того, что он столь же потрясен утренними событиями, сколь и она, и не протестовала, когда Гарольд поставил перед ней бокал.

– Славный денек сегодня, не правда ли? – заметил он, приступая к священнодействию над пробкой.

Ничего более неуместного он произнести не мог, и хотя Алекс удержалась от хихиканья, оно так рвалось из горла. «Славный денек» – надо же так сказать! Что славного в мертвых телах с дырой в груди, завываниях полицейских сирен, в мыслях о том, как много ночей подряд будет сниться лицо, искаженное предсмертной гримасой, с невидящими глазами.

Следователь спросил, знала ли она убитого. Дункан тоже задал ей этот вопрос.

Как человек, помешанный на строгих фактах, безоглядно преданный истине и уверенный, что упорные изыскания непременно принесут результат, Алекс долго и тщательно разглядывала мертвое лицо. Убитого она видела впервые.

– У вас сегодня выходной? – полюбопытствовал Гарольд, разливая вино.

– Мы припозднились с обедом, – уклончиво ответила она. В бокалах вино заискрилось оттенком темного граната.

Алекс подумала: в самом деле, что плохого в бокале вина за обедом? Может, даже нужно поступать так чаще. Она пригубила. Приподняла бровь и сделала глоток побольше.

– Вкус у него… дорогой. Вы что, знаток вин?

– Знаток – слишком сильно сказано, но от вина в картонных коробках отказался уже давно.

Края бокалов соприкоснулись, хрусталь издал долгую певучую ноту.

– Пейте! – Дункан подождал, пока вина в бокале Алекс сильно поубавится. – Я все еще жду ответа на простой вопрос. Есть у вас в жизни мужчина?

«Никого у меня нет с самой дедушкиной смерти», – с болью подумала Алекс и спросила себя, научится ли она когда-нибудь спокойно вспоминать о человеке, который во многих отношениях заменил ей отца, дал нормальный дом, познакомил с миром искусства и античной истории. Они приходились друг другу не просто родственниками, а родственными душами. Их можно было назвать друзьями и порой коллегами. Но какое дело Дункану Форбсу до восьмидесятидвухлетнего старика, да еще и покойного?

– В моей жизни нет мужчины, и, чтобы между нами оставалось все ясно, я не намерена его заводить.

Взгляд синих глаз стал еще пытливее. Алекс испытала мощную потребность призывно облизнуть губы. Господи, что за потрясающий мужик! Между бровями у него пролегала глубокая морщинка, говорящая о том, что он подолгу и глубоко размышляет над научными проблемами.

– Отчего же не намерены? Мужчины вам не по душе?

– Вы, например! – вспылила Алекс.

Он не оскорбился, на что она очень надеялась. Он даже не отвел глаза, а продолжал разглядывать ее, как ни в чем не бывало, потягивая вино.

– Ваше мнение может со временем измениться.

А наука может со временем раскрыть секрет левитации!

Принесли заказ. Алекс так обрадовалась, что подарила Гарольду сияющую улыбку. Он не мог выбрать лучшего времени для появления. Бифштекс, как всегда, был упоителен. Интересно, что Дункан тоже взялся за мясо, хотя большинство посетителей сначала принимались за салат.

– Вы правы, здесь отлично готовят.

– Лучшие бифштексы в округе!

– Вы его знали?

Его. Слово «он» могло относиться только к убитому. Алекс сдвинула брови:

– Я уже говорила, что не знала его. Никогда не видела, даже мельком.

– То же самое вы, конечно, сказали и полиции?

Ему бы следовало умерить свой пыл, пока непомерно дорогое вино не раскрасило красным его простенькую рубашку.

– У меня нет оснований лгать как полиции, так и вам или кому-то еще! Повторяю, я не знала беднягу.

– Тогда тем более странно. Зачем подсовывать вам труп человека, которого вы не знали?

Алекс пожала плечами. Надо сказать, где-то на задворках сознания, как не до конца подавленная головная боль, ее тоже мучил именно этот вопрос: зачем?

– Хотелось бы знать…

Она подняла взгляд. Осторожность советовала не доверять малознакомому человеку, но так хотелось поделиться своими мыслями и чувствами. Ведь не каждый день судьба сводит людей, поставив в одну и ту же затруднительную ситуацию.

– Вы всерьез думаете, что это сделали нарочно? Что некто подстроил все так, чтобы именно я нашла труп?

– Другого объяснения я не вижу. Из того, что вы сказали вашему методичному, как учебное пособие, сержанту…

– Тому Перкинсу. – У Алекс не нашлось сил улыбнуться сравнению.

– …уборщики заканчивают примерно в десять вечера. Раз уж они просто ушли, значит, на полу не валялось продырявленных тел.

Она кивнула.

– Кроме вас, еще кто-нибудь может открыть библиотеку? Есть у вас помощница или помощник?

– Нет, библиотеку открываю я, и только я.

– Но у кого-то в мэрии, конечно, есть запасные ключи?

– Разумеется, есть, ну и что? Что делать утром в библиотеке кому-то, кроме библиотекаря? Никому такое и в голову не придет!

– Тогда моя версия верна, и тот, кто подбросил тело за стеллажи, рассчитывал, что именно вы его и обнаружите. Как, по-вашему, случайно его уложили в отделе искусства?

– Конечно, случайно, как же еще? Вы же не думаете, что убийца настолько ненавидел искусство!

– Не знаю, не знаю… Я в вашем городе не слишком давно. – Дункан отложил вилку и нож, помолчал и заметил: – Знаете что, моя милая? Я посоветовал бы вам вести себя осторожнее.

– Перестаньте! – воскликнула Алекс с невольным содроганием. – Наверняка все очень просто: два нечистых на руку типа не сошлись во мнениях, и один пристрелил другого. Такое случается сплошь и рядом, пусть и не в наших краях. Когда настал момент спрятать тело, убийца решил, что самым подходящим местом будет запертая и безлюдная в такое время библиотека. Сам он между тем убрался из города и может сейчас находиться в тысяче миль отсюда. – Она занялась салатом, чтобы подчеркнуть свое спокойствие. – Догадываюсь, зачем вы меня пугаете. Чтобы со страху я оказалась у вас в постели!

Дункан воздержался от улыбки, но она заискрилась в его синих глазах – чертовски привлекательное зрелище.

– Я никогда не опускался до дешевых трюков, чтобы добиться женщины. В моей постели они и так оказывались. Всему свое время.

Она решила, что лучше сменить тему:

– Как бифштекс?

– Фантастика! А теперь скажите, что женщина вроде вас делает в захолустном городишке?

Ну, не самая лучшая тема, но предпочтительнее прежней. Можно поддержать.

– Я приехала к дедушке с бабушкой. Они здесь родились. Отец у меня – представитель крупной нефтяной компании международного уровня, так что мы нигде не задерживались надолго. Объездили весь мир. Еще девчонкой я успела повидать Ближний Восток, Африку, Южную Америку, большую часть Европы. Когда от новых впечатлений начало тошнить, перебралась к дедушке с бабушкой. Позже уехала учиться, но когда дедушка написал о новой библиотеке и вакансии там, я охотно вернулась.

– С дипломом – и заштатный библиотекарь?

Вот как, он не забыл насчет диплома.

– Да.

– По-моему, чересчур высокая квалификация.

– Возможно. Но в маленьком городке трудно найти подходящую работу, а мне пришлось вернуться, чтобы ухаживать за дедушкой после бабушкиной смерти. Теперь его уже нет – умер два месяца назад.

Алекс часто замигала и потянулась за вином.

– Мне очень жаль. – Дункан накрыл ее руку ладонью, тепло которой магически успокоило душевную боль. – А ваши родители? Они здесь?

– Нет, в Европе. В Штатах у меня не так уж много родни. После смерти дедушки и бабушки остались только тетка (она живет в горах Монтаны, в какой-то колонии хиппи) и двоюродная сестра.

До чего же некстати! А может, как раз наоборот, кстати. Тема злосчастной родни достойно венчает неудачный день.

– Дедушка хотя и был уже стар, но на здоровье не жаловался. Никто не ждал, что он вдруг умрет.

– А что случилось?

– Сердечный приступ. – Алекс не удержалась от вздоха – Можно сказать, что нас с сестрой вырастили дедушка с бабушкой. Тетка подкинула им Джиллиан вскоре после рождения, а со мной вечно сидела какая-нибудь нянька, пока я не подросла настолько, чтобы на каникулы самой летать в Свифт-карент.

– И с какого возраста вы стали приезжать?

– С восьми лет. Я проводила у них каждое лето. Для меня здесь был настоящий дом, не чета безликим квартирам и домам, в которых мы жили. Переезжали, по крайней мере, раз в год, как вам такое понравится! «Родительский дом» для меня – понятие отвлеченное.

– Печальный случай.

– Чего доброго, вы сочтете меня нытиком, – усмехнулась Алекс. – Я не хотела жаловаться. Просто ребенку нужны… ну, я не знаю… корни. Что-то основательное и незыблемое. В шестнадцать лет я взбунтовалась и перешла в здешнюю школу.

– А сейчас? Вы встречаетесь?

– С родителями? Разумеется. Да вот не далее как прошлой зимой я ездила к ним в Прагу на Рождество.

Ужасная ошибка, которая не повторится, подумала Алекс, вспомнив слова матери: «Александра, у тебя вульгарный вид! Слишком глубокое декольте. Половина груди вываливается!»

По возвращении она пошла на пирсинг и вдела колечко в пупок.