Текст книги "Повелитель теней"

– Так что же произошло с Патриком потом? – спросила Джесси. В ее голосе не чувствовалось никаких эмоций. – Почему вышло так, что ты сейчас находишься здесь, а его нет?

– Твой муж заставил меня прыгнуть первым. При этом он толкнул меня в спину, и, думаю, именно это позволило мне допрыгнуть до балкона. Но я все же приземлился на балкон очень неудачно и сильно ударился. Из-за этого удара… а также из-за ожогов и лихорадки… я потерял сознание.

Джон Грант услышал, как Бадр снова зашевелился.

– Когда я пришел в себя, Патрика Гранта рядом со мной не было. Я находился на балконе один, а кругом бушевал огонь. Он охватывал одно здание за другим. Я слышал, как кричали люди, как кто-то плакал. Я с трудом поднялся и стал звать Патрика.

Бадр сделал паузу и уставился на свои руки.

– Я посмотрел вниз, на переулок, и… и увидел, что он лежит там. Он не допрыгнул до балкона… Или допрыгнул, но не удержался и рухнул вниз.

Бадр тяжело вздохнул и пожал плечами.

Последовало долгое молчание, нарушить которое никто не решался.

– Я не смог прийти ему на помощь так, как он пришел на помощь мне, – наконец сказал Бадр. – Не смог ни помочь ему перепрыгнуть, ни поймать его, когда он падал.

– Он был мертв, – глухо произнесла Джесси.

Джон Грант попытался уловить в голосе матери горечь утраты, но ее не было. Джесси просто констатировала факт.

– Он не был мертв, – сказал Бадр. – Тогда еще не был. Я спустился вниз и обнаружил, что он еще жив.

– Ты отнес его туда, где ему кто-нибудь смог бы помочь? – спросил Джон Грант.

Он тут же почувствовал, что его мать и Бадр повернулись и посмотрели на него с таким видом, как будто они совсем забыли, что рядом есть еще кто-то, и лишь сейчас вспомнили, что Джон Грант тоже находится здесь.

– Ты попросил кого-нибудь помочь? – повторил он свой вопрос.

– К сожалению, уже ничего нельзя было сделать, – спокойно ответил Бадр. – Патрик умирал и успел только рассказать мне, где найти тебя.

Джон Грант почувствовал, как к его лицу прихлынула горячая кровь.

– Он сказал мне, где найти тебя, – продолжал Бадр, обращаясь к мальчику. – И спросил меня, смогу ли я это сделать. Найти тебя и, если будет такая необходимость, позаботиться о тебе.

– А он попросил тебя сделать то же самое по отношению ко мне? – поинтересовалась Джесси.

– Да, – кивнул Бадр и, вздохнув, замолчал.

– А почему Патрик находился рядом с тобой? – продолжала расспрашивать Джесси.

– Он мой друг, – просто ответил Бадр. – Он был моим другом.

Джон Грант почувствовал в голосе мавра не только грусть, но и теплоту.

– Где это произошло? – спросила Джесси после небольшой паузы. – Где все это произошло?

– В Вечном Городе, – сказал Бадр таким тоном, как будто этот ответ был очевидным – или, по крайней мере, известным лично ей.

– В Лондоне? – неуверенно предположила Джесси.

– Лондон – это какая-то сточная канава, – сказал Бадр. – Единственное, что там есть вечного, так это зловоние. Давай не будем говорить о Лондоне.

Джесси и ее сын дальше ехали молча, ожидая, что их спаситель перестанет говорить загадками и расскажет им все понятным языком.

– А’удху Биллах, – пробормотал мавр. – Ищу спасения у Аллаха. Да уж, Патрик Грант держал свою семью в невежестве. Я сочувствую тебе, женщина, и тебе, малыш.

После небольшой паузы он вновь заговорил:

– Патрик Грант и я были вместе в Риме. Именно там, в Вечном Городе, живет Святейший Отец[6]6
  То есть Папа Римский.


[Закрыть].

Прежде чем Джесси успела подумать, о чем бы еще спросить Бадра по поводу обстоятельств гибели ее мужа, Джон вдруг откинул свое тонкое одеяло и сел. Услышав в темноте звуки его движений и почувствовав, что настроение мальчика резко изменилось, Бадр встал и сделал несколько шагов по направлению к нему.

– Там кто-то есть, – сказал Джон Грант.

Кожа у него под одеждой неприятно зачесалась – так, как будто на ней появились волдыри.

– Где? – прошептал Бадр.

По спине мальчика пробежали мурашки, когда он уловил тихий шорох большой кривой сабли, которую мавр вытащил из покрытых мехом ножен.

– Точно не знаю. Пока еще достаточно далеко, – ответил мальчик. – Больше одного человека. И лошади.

Бадр сел на корточки возле Джона Гранта и разглядел при тусклом лунном свете, в какую сторону смотрит мальчик. Затем Бадр встал и пошел в этом направлении вниз по склону холма. Его внезапный уход заставил и мать, и сына почувствовать себя ужасно одинокими и беспомощными. Они придвинулись поближе друг к другу. Джесси попыталась заставить себя сосредоточиться, чтобы услышать или увидеть хоть что-нибудь. Джон Грант успокаивал себя тем, что внутренний голос вроде бы подсказывал ему, что бояться сейчас некого и нечего. Тем не менее мальчик прижался к матери, наслаждаясь ее близостью и теплом ее дыхания на его щеке. Время тянулось мучительно долго. Они оба молчали.

Наконец Джон Грант уловил какое-то движение в ранее неподвижном воздухе, но не почувствовал в этом движении никакой угрозы. Он глубоко и с облегчением вздохнул. Когда некоторое время спустя рядом с ними внезапно появился Бадр, Джесси едва не вскрикнула от неожиданности. Быстро и почти неслышно подскочив к ним, Бадр аккуратно зажал ладонью рот Джесси еще до того, как она успела издать хотя бы один звук.

– Ты был прав, юноша, – спокойно произнес он. В его голосе чувствовалось и восхищение, и неверие. Бадр был опытным воином и научился выживать даже в самых трудных ситуациях. Он полагался на свои ощущения и интуицию больше, чем на саблю или коня, однако ничего не заметил, а этот мальчик предупредил его, что на них – пока еще издалека – надвигается какая-то опасность. – Они едут в сторону юга в полумиле от нас по склону. Движутся параллельно нашему маршруту по долине, которая находится ниже плато, на котором мы сейчас находимся. Они – это сэр Роберт Джардин и около двух десятков человек. Сбруя их лошадей не производит вообще никакого шума. Они, по-видимому, обернули металлические части кусками ткани, чтобы заглушить все звуки. Я подобрался к ним достаточно близко, чтобы послушать их разговоры.

– И о чем они говорили? – спросила Джесси.

Бадр в течение нескольких мгновений молчал, а затем с неохотой ответил:

– Просто они наведались в твой дом и нашли там своих товарищей. Я знал, что они отправятся в погоню за нами, но я не думал, что они решатся ехать даже ночью.

Он опустил свою тяжелую ладонь на плечо мальчика.

– Как ты узнал, что сэр Роберт и все остальные находятся поблизости? – спросил он. – Чем они себя выдали?

Положив руки на колени, Джон Грант молча разглядывал свои пальцы.

– Ну так что? – настойчиво произнес Бадр.

– Я просто… Я просто знал, что они там, – сказал Джон Грант. – Я всегда знаю, что ко мне приближаются какие-то люди… еще до того, как вижу их.

– Да, такое бывало и раньше, – кивнул Бадр. Он говорил спокойно и уверенно. Джон Грант посмотрел на расплывчатое в темноте лицо мавра, на котором выделялись блестящие при свете звезд глаза. – Когда я вчера ждал позади твоего дома подходящего момента, чтобы напасть на тех людей, я мог видеть тебя и твою мать, хотя вы оба стояли ко мне спиной. Я не шевелился и не производил ни малейшего шума – я это точно знаю, – но ты тем не менее повернулся и посмотрел туда, где я прятался. Если бы я не пригнул голову и не скрылся полностью за домом, ты посмотрел бы мне прямо в глаза.

Джон Грант почувствовал, что лицо мавра расплылось в улыбке. Теперь в лунном свете звезд блеснули и его крупные белые зубы.

– Как ты узнал, что я там?

Прежде чем мальчик ответил, его ладони невольно сжались в кулаки. Никто раньше не замечал этих его способностей и уж тем более не задавал таких вопросов. Даже Джесси, его мать. Однако и ситуация, и собеседник вполне располагали к тому, чтобы поговорить на запретную прежде тему.

– Мне подсказал «толчок», – сказал мальчик.

– «Толчок»? – переспросила Джесси. В голосе матери впервые с того момента, как они покинули свой дом, появились эмоции. – «Толчок»… подсказал тебе? О Боже Всемогущий, о чем ты говоришь? Что это еще за «толчок»?

Джон Грант почувствовал, как к его щекам прихлынула кровь. Неодобрительные интонации в голосе матери задели его даже больше, чем любой нагоняй. Кроме того, мальчик понял, что она обижена: получалось ведь, что он от нее что-то скрывал.

Бадр предпочел промолчать, тем самым позволив послушному сыну Джесси осознать весомость заданного матерью вопроса и заставить его дать вразумительный ответ.

– Я так называю то, когда я… знаю что-то такое, чего я… ну, чего я не могу увидеть или услышать, – немного растерянно пояснил мальчик.

– «Толчок»? – снова спросила Джесси, по-видимому так и не сумев понять смысл того, что она сейчас услышала.

– Ну, это такое ощущение, как будто воздух… Не знаю, как и сказать… Воздух, наверное, становится более густым… и движется в моем направлении, – с трудом выдавливая из себя слова, продолжал Джон Грант. – Мне при этом кажется, что меня кто-то толкает… Оттуда, где находится что-то такое, чего я не могу видеть…

– Или слышать, – закончил Бадр, придя на помощь мальчику.

Что бы ни побудило Джона Гранта рассказать об особенностях восприятия им окружающего мира, перенесенные за прошедший день потрясения – избиение, страх, вид лежащих на земле трупов – вдруг перестали давить на его психику. Он подумал, что сказал уже достаточно много, и решил, что о вращении мира и звуках, вызываемых этим вращением, не будет даже упоминать.

– Как много сегодня сюрпризов! – воскликнула Джесси, причем громче, чем хотела бы, и они все трое вздрогнули.

Джесси поднялась и стала крутиться на месте, давая тем самым выход накопившимся эмоциям и шипя, как закипающий чайник.

– Мой уже давно отсутствующий муж погиб, причем погиб в Риме, далеко-далеко отсюда, – выпалила она. – Меня чуть было не изнасиловали в собственном доме. Затем я пустилась в бега со своим ребенком и великаном, который, спасая меня, убил больше людей, чем когда-либо собиралось вместе у меня за столом.

Женщина плюхнулась на землю и обхватила руками голову, а затем стала бормотать таким тихим голосом, что ее сын и Бадр едва расслышали, что она говорит.

– А теперь мой сын заявляет, что он обладает колдовскими способностями… что он чувствует людей.

– Я не чувствую людей, – возразил Джон Грант. Он уже жалел, что рассказал кое-что о своем даре. – Я сказал, что чувствую «толчок», когда кто-то или что-то приближается ко мне.

Все трое замолчали, каждый думал о своем. Где-то неподалеку залаял лис, но никто из ночных животных не ответил ему.

– Почему именно сейчас? – спросила Джесси. – Мы с моим сыном жили вдвоем бульшую часть его жизни. Почему ты явился сюда, к нам, именно сейчас?

Бадр вздохнул.

– Я чувствовал, что время меня подгоняет, – сказал он.

Джесси, фыркнув, закивала.

– Я немало постранствовал по свету. Я сделал очень много чего, но…

– Но?.. – нетерпеливо произнесла Джесси.

– Но я был эгоистичным.

– Как это?

– Все схватки, в которых я участвовал, все жизни, которые я отнял… – Вздохнув, Бадр замолчал. Его, похоже, охватили сомнения, и он пытался разобраться в своих путающихся мыслях. – Все это было ради самого меня, – наконец сказал он. – Я пренебрегал нуждами других людей. Людей, которым следовало помогать, о которых я должен был заботиться. Я все время поворачивался к ним спиной. Во всяком случае, я никогда не делал достаточно много того, что считается правильным.

Он вновь замолчал. Джесси, в свою очередь, не стала настаивать на продолжении этого тяжелого разговора. Несколько минут спустя Джон Грант прошептал в темноту:

– Я снова чувствую это… откуда-то из-за камней.

Мальчик тут же разозлился на самого себя. Пока взрослые разговаривали друг с другом, его кожа опять неприятно зачесалась, подсказывая ему, что к ним приближается кто-то невидимый. Однако недавнее признание заставило Джона Гранта испытать стыд, и он впервые в жизни предпочел проигнорировать свои тревожные ощущения.

Мавр прижал указательный палец ко рту, требуя тишины, и пополз по траве, пока не оказался за одним из громадных камней. Затем он привстал и очень медленно высунул голову из-за края камня, так чтобы можно было видеть внутреннюю часть каменного круга – пространство, освещенное светом луны и звезд. На этом пространстве никого не было.

Джесси – против собственной воли и вопреки жесту Бадра, призывавшему соблюдать полную тишину, – поднялась и направилась к сыну. Услышав звуки ее движений, а точнее, шуршание одежды, Бадр резко повернулся и в результате неожиданно потерял равновесие, шлепнувшись между двумя камнями. Джон Грант, который тут же почувствовал какую-то опасность (сейчас его ощущения были даже более сильными, чем при «толчке»), вскочил на ноги и потянулся к матери.

В тот момент, когда искусный лучник Ангус Армстронг отпустил натянутую тетиву своего смертоносного лука, они все трое были очень уязвимыми.

9

– Я не могла бы любить тебя сильнее, – сказала Джесси Грант.

Глаза женщины были закрыты, и слова эти она произнесла так тихо, что, казалось, он не столько услышал, сколько прочел их по ее потрескавшимся, как высохший пергамент, губам. Джон Грант, стоя на коленях, наклонился и прижался лицом к щеке матери. Кожа Джесси, холодная и липкая на ощупь, в лунном свете приобрела серебристо-голубой оттенок. Хуже того, мальчик отметил про себя, что с трудом узнает свою мать сквозь ту завесу боли и страдания, которая теперь разделяла их.

Они трое – Джесси, ее сын и Бадр Хасан – сейчас находились в погребальной комнате какой-то древней могилы. Стрела Армстронга попала в Джесси и пронзила ее насквозь чуть выше тазовых костей. Бадр в мгновение ока определил, откуда прилетела стрела: ее выпустил человек, стоящий за дальним краем каменного круга. Пренебрегая собственной безопасностью, мавр бросился бежать по направлению к лучнику, но тот успел исчезнуть в темноте.

Бадр вернулся минутой позже. Гнев и разочарование нарастали в нем, как заряд статического электричества. Мальчик сидел на земле и поддерживал голову матери, покоящуюся у него на коленях. Когда Бадр увидел, как Джесси пронзила стрела, он сразу понял, что эту женщину уже не спасти. Но он никак не ожидал, что мальчик оставит ее лежать там, где она упала. Они унесли ее прочь от круга из камней, пытаясь найти какое-нибудь место, которое было бы более надежным убежищем, и случайно наткнулись на эту могилу. Сначала внимание Бадра привлекло что-то такое, что он принял за кусты утесника, – низкая темная выпуклость над поверхностью земли, которую едва было видно в темноте и которая находилась неподалеку от того места, где была поражена стрелой Джесси. Мавр подумал, что там, возможно, есть какая-нибудь впадина, где они будут прятаться до тех пор, пока эта женщина не умрет.

Кусты утесника там и в самом деле имелись, но в их зарослях скрывался вход в состоящую из огромных каменных глыб могилу. Аккуратно поставленные вертикально камни и перемычки образовывали лаз, ведущий к почти квадратной комнате, в которой вполне помещались все трое и еще оставалось довольно много места. Крыша представляла собой пару здоровенных каменных плит, которые когда-то разместили впритык друг к другу, но тысячелетия, прошедшие с тех пор, как давно ушедшие из жизни земледельцы возвели это сооружение, раздвинули эти плиты, и теперь комната была частично открыта для ночного неба и залита лунным светом. Бадр первым забрался в лаз, а потом, повернувшись, потащил за собой раненую Джесси. Джон Грант полез за ними на четвереньках, стараясь при этом поддерживать ноги матери. Несмотря на их усилия, Джесси стонала от нестерпимой боли, поскольку при движении древко стрелы изгибалось и поворачивалось внутри ее тела.

Потолок погребальной комнаты был выше потолка лаза, но все равно он был довольно низким. Бадр и Джон Грант уложили Джесси между собой и сели возле нее каждый со своей стороны. Джон Грант старательно расправил одежду матери и проследил, чтобы ее ноги лежали вместе и были должным образом прикрыты. Удовлетворившись хотя бы тем, что честь Джесси осталась нетронутой, он занялся ее волосами – стал убирать пряди с ее лица.

Когда он уже почти закончил, она вдруг заговорила с ним.

– Я не могла бы любить тебя сильнее, – слабым голосом произнесла Джесси.

– Я тоже тебя люблю, мама, – ответил мальчик, уткнувшись лицом между ее шеей и плечом. – Ты нужна мне… Я…

Он запнулся и сел на корточки, чтобы лучше видеть ее лицо. Затем он стал качаться вперед и назад, как молящийся грешник.

– Не покидай меня. Пожалуйста… – прошептал он.

Бадр Хасан, великан и воин, больше привыкший причинять вред, чем устранять последствия вреда, нанесенного кем-то другим, неуверенно протянул руку вперед. Он впервые в жизни засомневался, не зная, куда же ему ее положить, и поэтому на несколько мгновений его рука зависла в воздухе, прежде чем мавр осторожно коснулся ею плеча мальчика. Джон Грант был худощавым, даже хрупким, и Бадр с состраданием подумал, что этот мальчик очень скоро останется один на белом свете. Джон Грант оторвал взгляд от лица матери и посмотрел на Бадра. Мавр, встретившись с ним взглядом, увидел в его глазах страх. Хуже того, он услышал беззвучный крик о помощи.

– Оставь ее, сынок, – сказал он. – Я не ахти какой лекарь и такие раны, как у нее, исцелить не смогу. Кроме того, я уверен, что их не сможет исцелить никто.

Бадр отметил про себя, что в этот миг мальчик осунулся и как бы уменьшился в размерах, но, несмотря на все душевные страдания, он, похоже, понял, что ему сейчас говорят правду.

Бадр засунул руку в мешочек, висевший у него на ремне. Порывшись в нем, он достал маленькую стеклянную бутылочку, облаченную в кожу. Затем он вытащил из нее пробку и, приподняв одной рукой голову Джесси, помог ей сделать несколько глотков из бутылочки.

– Вкус у настойки плохой, горький, – сказал он ей, – но она поможет ослабить боль.

Он положил ее голову обратно на пол и увидел, что она облизывает губы, чтобы не потерять ни одной капли.

– Я не могла бы любить тебя сильнее, – снова сказала Джесси. Ее тихий голос звучал спокойно.

Они оба посмотрели на нее. Бадр почувствовал себя здесь лишним. Однако он был уверен в том, что Армстронг вскоре вернется с остальными воинами, и понимал, что они сейчас должны затаиться в этой комнате, чтобы их никто не увидел, и поэтому решил не оставлять мать и сына наедине друг с другом и не выбираться наружу даже на короткое время. Глаза Джесси были открыты, и она в этот момент больше походила на себя прежнюю – такую, какой она была еще совсем недавно. Джон Грант аккуратно положил свою руку на одну из ее тазовых костей – настолько близко от стрелы, насколько ему хватило решимости. Он почувствовал, как мать пытается собраться с силами и снова стать такой, какой он ее всегда знал, хотя она и осознавала, что жизнь соскальзывает с ее тела, как поношенная, разорванная одежда. Джон Грант благодаря ее силе воли, проникающей через его пальцы в тело, почувствовал попытки Джесси собраться, чтобы стать прежней, пусть даже ненадолго.

– Я знаю это, мама, – сказал он.

Он почувствовал потребность сглотнуть, но у него вдруг появилось болезненное ощущение, как будто его горло мгновенно заросло каким-то колючим и непроходимым кустарником. Он коснулся руки матери и крепко сжал ее в своих ладонях – так, как это делает тонущий человек.

– Останься со мной, – умоляюще произнес он. – Пожалуйста, останься со мной.

Она повернула голову, стараясь смотреть ему прямо в лицо. Ее глаза, очень темные, с расширенными зрачками, казалось, излучали огромную силу и притягивали его. Джесси попыталась приподнять голову над сухим земляным полом комнаты, но слабость, сковавшая тело, не позволила женщине сделать это. Она быстро заморгала в надежде подавить свою агонию.

– Ты мой сын, – сказала Джесси.

Ее рука, ужасно холодная, только что безжизненно лежавшая в его ладонях, вдруг шевельнулась, и он почувствовал, как ее пальцы сжимают его руку. Наверное, мать хотела, чтобы он понял что-то такое, чего она не находила в себе сил сказать ему.

– Я знаю, мама, – тихо произнес Джон Грант.

Ему хотелось, чтобы она знала, что он всегда чувствовал ее любовь. Он взял руку матери и прижался лицом к ее ладони. Знакомый запах ее кожи воспринимался им как запах его жизни, запах его мира.

– Мама… Мама, – сказал он, с жадностью вслушиваясь в звучание этого слова. – Я не мог бы быть еще более любимым.

Рука Джесси вдруг ослабла и стала тяжелой, и он бережно положил ее вдоль неподвижного тела. Когда мальчик посмотрел в ее глаза, он понял, что она уже ушла от него, – ушла навсегда. Именно в этот момент что-то мерцающее и похожее на дым – или, пожалуй, на марево над костром – поднялось из ее тела, замерло на мгновение в воздухе и исчезло.

Джон Грант раскрыл рот от удивления и посмотрел на мавра.

– Ты видел? – спросил он. Его глаза заволокло слезами, а голос стал хриплым и отрывистым. – Ты видел?

Бадр с недоумевающим видом пожал плечами и покачал головой.

– Видел что? – спросил он.

Джон Грант понял, что лишь ему одному выпала возможность наблюдать это видение. Он снова повернулся к матери и обнаружил, что смотрит теперь на какое-то подобие того человека, которого он любил. Мальчик ахнул и быстро поднес руку ко рту: его поразили столь резкая перемена и внезапно возникшее ощущение, что матери больше нет. Ее запах он все еще чувствовал, ибо запах каким-то образом пережил ее, и Джон Грант сделал глубокий вдох – необычайно глубокий вдох – и не стал делать выдох, как будто он собирался сохранить его в своей груди навсегда.

Он не смог сдержать слез и, опустив подбородок на грудь, зарыдал, содрогаясь всем телом. Бадр, отнюдь не искушенный в искусстве утешения убитых горем мальчиков, придвинулся к нему на коленях. Его волосы при этом задевали одну из плит, образующих потолок комнаты, и он чувствовал себя неуклюжим медведем, забравшимся в маловатую для него пещеру. Несмотря на свой огромный жизненный опыт и приобретенную житейскую мудрость, Бадр растерялся и не смог подобрать подходящих слов. Он подумал, что ему, наверное, нужно обнять мальчика, но не стал этого делать. В результате ему не оставалось ничего другого, кроме как беспомощно ждать, пока волны горя не перестанут вздыматься вокруг них обоих.

В какой-то момент мальчик вдруг перестал плакать, как будто у него перехватило дыхание. Он напрягся, и Бадр это почувствовал.

– Они движутся сюда, – сказал Джон Грант.

Бадр снова поднес палец к своим губам. Затем он медленно, в полном молчании придвинулся к лазу и полез по нему. Из лаза была видна часть каменного круга – точнее говоря, лаз выходил прямо на эти камни. Поначалу мавр не увидел никого. Каменные часовые, освещенные лунным сиянием, стояли сами по себе, однако Бадр даже не подумал усомниться в словах мальчика. Он услышал позади себя какой-то шорох и, оглянувшись, увидел, что Джон Грант торопливо ползет к нему. Когда мальчик остановился позади него, Бадр протянул руку назад и положил на его колено, чтобы не позволить ему ползти дальше.

Несмотря на то что Бадр, сидя на корточках, вроде бы хорошо удерживал равновесие, он едва не провалился в глубину лаза. Удерживая свою руку на ноге мальчика, мавр отчаянно пытался восстановить равновесие, но какая-то сила будто толкала его огромное тело. Но это было еще не все. Там, где окружающий мир был только что вполне устойчивым, теперь вдруг ощущалось какое-то непонятное вращательное движение, увлекающее его вниз. Бадр чувствовал себя так, как будто пытался удерживать равновесие, стоя на бревне, плывущем по реке. Будучи не в силах с этим справиться и растерявшись (ему показалось, что началось какое-то землетрясение), он убрал ладонь с колена мальчика и развел руки, чтобы побыстрее упереться ими в стены лаза.

Как только его рука перестала прикасаться к мальчику, эти странные ощущения исчезли: окружающий мир снова стал неподвижным, а его, Бадра, положение в нем – устойчивым. Мавр с ужасом посмотрел на Джона Гранта. Мальчик встретился с ним взглядом и, кивнув едва ли не с сочувствующим видом, повернулся и пополз обратно в погребальную комнату.

Несколько мгновений спустя, еще полностью не придя в себя, Бадр услышал, а точнее, почувствовал приближение скачущих галопом лошадей. А чуть позже эти лошади появились из расположенной неподалеку низины. Впереди скакали сэр Роберт Джардин и Ангус Армстронг. Обогнув по периметру круг из камней, всадники направились к его центру и собрались там все вместе. Бадр услышал, как Джардин выкрикнул какие-то распоряжения, и хотя на таком расстоянии он не смог разобрать слов, смысл их был понятен. Всадники разъехались во всех направлениях и начали осматривать близлежащую местность. Они продвигались все дальше и дальше, периодически останавливая своих лошадей и наклоняясь то вправо, то влево к земле в попытке найти на ней какие-нибудь следы.

Внезапно послышался какой-то крик. Бадр сразу узнал голос Джейми Дугласа. Тот вернулся к кругу из камней с тремя лошадьми – жеребцом Бадра и двумя пони, на которых недавно ехали Джесси и Джон Грант.

Бадр рассчитывал снова найти этих лошадей на рассвете, но если этой ночью будут пойманы только животные, а не они сами, то он и мальчик вполне смогут считать себя счастливчиками. Пару раз какие-то всадники проезжали довольно близко к кустам утесника. Один из них даже потрудился слезть с коня и несколько раз рубанул по колючим веткам мечом, но ни он, ни кто-либо другой так и не заметил посреди колючих зарослей низкий земляной могильный холм и каменную могилу в нем.

Армстронг подъехал легким галопом к Джейми, и они обменялись несколькими фразами. Бадр подумал, что преследователей наверняка очень воодушевил тот факт, что они нашли лошадей, и поморщился. Лошади являлись для беглецов не только средством передвижения, но и везли на себе еду и все их пожитки. Теперь они будут вынуждены идти пешком, а из имущества у них осталась только одежда да оружие Бадра.

Армстронг сунул два пальца в рот и издал короткий резкий свист. Всадники быстро собрались вокруг него, и после обмена несколькими фразами и жестами все участники облавы выстроились в длинную линию с Армстронгом и Джардином по центру, а потом поехали вниз по склону. Вскоре они исчезли в ночной темноте.

– Они думают, что догонят нас, – прошептал себе под нос Бадр и, развернувшись, пополз обратно в погребальную комнату.

Джон Грант лежал рядом с матерью, касаясь головой ее головы и обхватив одной рукой ее грудь. Когда мальчик услышал, что Бадр возвращается, он быстро сел и, несмотря на охватившее его горе, почувствовав себя неловко.

– Мы можем вытащить стрелу? – спросил он.

Бадр, ничего не ответив, подполз к Джесси и прикоснулся к стальному наконечнику. Джон Грант внимательно наблюдал за ним, но все равно не заметил, каким образом в руке великана появился нож. Мальчик увидел лишь, как блеснул металл, после чего нож исчез, а Бадр уже держал в руке наконечник, аккуратно отделив его от ясеневого древка стрелы. В течение нескольких мгновений мавр разглядывал наконечник, оценивая форму, а затем отбросил его в сторону. После этого, осторожно поворачивая древко, он стал тянуть за тот конец, на котором имелось оперение, и потихоньку вытащил его из тела Джесси.

Джон Грант тяжело вздохнул. Он, видимо, почувствовал облегчение, когда мавр вытащил эту штуку из тела матери, пусть даже она и была уже мертва. Довольный тем, что его просьба выполнена и что оскверняющий тело матери предмет извлечен, мальчик снова лег рядом с Джесси. Желание прикасаться к ней было таким сильным, что он, несмотря на присутствие мавра, который мог наблюдать за ним, перестал стесняться и начал ласково гладить волосы над ее ухом.

Бадр отполз в темноту в противоположную часть комнаты. Там он прислонился к стене и вытянул ноги прямо перед собой. Оттуда он мог наблюдать и оставаться при этом невидимым. Он наблюдал за мальчиком, который расположился рядом с матерью, как будто собирался спать, и уткнулся лицом между ее шеей и плечом. Спустя какое-то время Джон Грант открыл один глаз и, хотя было очень темно, уставился прямо в лицо Бадра. Мавр на мгновение почувствовал, что его волосы встали дыбом.

– Теперь ты знаешь, каково это, – сказал мальчик. – Каково быть таким, как я.

Бадр ничего не ответил и только кивнул, вспомнив о тех странных ощущениях, которые охватили его в лазе, когда он коснулся рукой колена мальчика. Сейчас он не мог сказать, видит ли Джон Грант его лицо в темноте.

– Я раньше никогда и никому не позволял прикасаться ко мне в момент, когда я чувствую «толчок». Я не знал, что будет, если кто-то прикоснется ко мне в этот миг… Ты первый, кто… кто тоже почувствовал это.

Бадр кивнул в темноту и закрыл глаза.

Он вообще-то не собирался спать, но уснул, а проснувшись, увидел, что серебристо-голубоватое сияние луны уже сменилось солнечным светом раннего утра. Мальчик все еще спал. Он, похоже, так и не изменил положения тела. Бадр решил рискнуть и, не став пробираться по лазу, высунул голову в отверстие между каменными плитами, образующими крышу. Как он и ожидал, признаков того, что поблизости находятся какие-то люди, не было. Армстронг и его люди наверняка безрезультатно ищут их где-то в другом месте, возможно, на расстоянии многих миль отсюда.

Когда Бадр опустил голову и окинул взглядом погребальную комнату, он заметил кости: на полу возле стен беспорядочно валялись длинные кости, ребра и обломки, в которых мавр легко узнал части черепов.

Джон Грант, потревоженный движениями Бадра, открыл глаза. В течение какого-то времени мальчик никак не мог понять, где он сейчас находится и что с ним произошло, – похоже, он еще пока не проснулся. Но затем он посмотрел на тело своей матери, и вся горькая правда хлынула на него, как вода во время паводка. Он повернулся к Бадру и увидел, что тот держит на своей большой ладони челюстную кость человека, на которой, как какие-нибудь деформированные жемчужины, поблескивают зубы. Он разинул от удивления и ужаса рот, а потом, когда его глаза привыкли к дневному свету, заметил и все остальные кости, валяющиеся вдоль четырех стен комнаты, словно прибитые течением к берегу ветки, почему-то побелевшие. Неожиданно почувствовав себя грязным, мальчик встал, наклонился, чтобы отряхнуть свою одежду, и только потом выпрямился во весь рост. По чистой случайности его голова угодила как раз в отверстие между каменными плитами, образующими крышу, и это уберегло Джона Гранта от удара об одну из них. Осознав, что он теперь стал видимым для всех затаившихся где-то рядом хищников, мальчик поспешно пригнулся.

– Они уже давно уехали отсюда, – сказал Бадр. – Надеюсь, наши преследователи находятся сейчас за много миль от нас. Может, вернулись в Хокшоу и зализывают свои раны.