Текст книги "Повелитель теней"

6

На последней миле обратного пути в Хокшоу Донни Уэйру не терпелось прокричать всем о смерти Уилла Кеннеди. Как всякой избиваемой собаке, ему частенько приходилось громко скулить. Этой жестокой рукой, скорой на расправу, зачастую была рука Уилла Кеннеди, и желание поскорее поделиться поразительной новостью о позорной смерти его назойливого мучителя бурлило в груди Донни, как пробившийся из-под земли родник. Донни и его спутник скакали галопом, и, когда они достигли Хокшоу, окруженного частоколом, их лошади покрылись пятнами пота и тяжело дышали. Часовой, увидев, как они торопятся, поспешно открыл для них ворота.

– Попридержи пока свой язык, Донни. Мы должны первым делом рассказать обо всем сэру Роберту, – предупредил товарища Джейми Дуглас, который, будучи моложе Донни, был явно умнее его. За время их скачки в Хокшоу он говорил об этом несколько раз, повторяя эти слова снова и снова, словно молитву. – Кое-кого ждет суровая расплата, – прошипел он, когда они проезжали, не сбавляя скорости, через ворота. – Если из-за тебя сэр Роберт узнает о происшедшем последним, то тебе, возможно, тоже придется поплатиться.

– Где мой дядя? – крикнул Джейми группе воинов, стоящих возле дома-башни.

Он и Донни резко остановили своих лошадей и торопливо спешились, выпрыгнув из седел. Не успел кто-то что-то ответить, как Донни увидел cэра Роберта, который появился из единственного и хорошо защищенного входа в дом. Донни схватил Джейми за плечо и взглядом показал ему на сэра Роберта.

Джейми, в свою очередь, схватил неуклюжую лапу Донни и сбросил ее со своего плеча, встретившись при этом глазами с сэром Робертом. Явно почувствовав что-то недоброе, хозяин дома с вопрошающим видом приподнял подбородок и уставился на тяжело дышащих Джейми и Донни.

– А где Кеннеди и все остальные? – холодно спросил он. Его лицо было мрачным, как небо, покрытое грозовыми тучами.

– Господин Кеннеди отправил нас вперед, сэр, – сказал Джейми, продолжая смотреть ему прямо в глаза, хотя его мучило почти непреодолимое желание опустить взгляд в землю. Несмотря на то что сэр Роберт Джардин приходился Джейми дядей, парень всегда побаивался его, потому что он был человеком, которому трудно было чем-то угодить и которого старались не сердить. – Уилл мертв, сэр. Его убили.

Сэр Роберт удивленно заморгал, но постарался не выдавать своих эмоций. Джейми знал своего дядю достаточно хорошо, чтобы понимать, что внешняя невозмутимость этого человека отнюдь не отражает истинное состояние его души.

– Расскажи мне обо всем, – спокойно произнес сэр Роберт, подходя к своему племяннику.

Все остальные продолжали молча наблюдать за ним, стараясь не двигаться и тем самым не привлекать к себе внимание в такой момент.

– Господин Кеннеди отправил сегодня утром Уилла вперед нас на ферму Хендерсона, – начал свой рассказ Джейми. Он прокашлялся и сглотнул, а затем продолжил: – Когда мы тоже прибыли туда, там не было никаких признаков… жизни. На ферме царил беспорядок, дом, похоже, пытались поджечь, повсюду валялись разбросанные вещи.

– А Уилл Кеннеди? – спросил сэр Роберт.

– Поначалу Уилла нигде не было видно, – ответил Джейми. – Дейви сказал нам… – Он покосился на Донни. – Господин Кеннеди велел мне и Донни проверить дом внутри. Так мы и сделали. И нашли в доме Уилла… одного. И мертвого. У него было перерезано горло. Ему почти отрезали голову.

Когда он сообщил эту жуткую подробность, Донни Уэйр невольно щелкнул языком и с осуждающим видом покачал головой. Джейми уставился на него, а сэр Роберт слегка повернул голову в его сторону, что тут же поставило Донни на место: он в страхе прижал ладонь ко рту, жестом показывая, что не издаст больше ни звука.

Сэр Роберт несколько мгновений стоял молча, а затем перевел взгляд со своего племянника на Донни и остальных людей, которые по-прежнему стояли в полном молчании. Некоторые из них придвинулись поближе, чтобы лучше слышать, но при этом остерегались вставить хотя бы слово и не раскрывали рта.

– По коням! – приказал сэр Роберт, голос которого прозвучал громко и четко. – Наш Уилл Кеннеди мертв. Его убил тот, кто осмелился стать моим врагом.

Решительно произнесенные слова сэра Роберта пронеслись по внутреннему двору подобно порыву ветра. Люди переглядывались и шепотом обменивались короткими фразами, которые, сливаясь, превращались в возбужденный гул.

Какая-то черная птица, сидящая на самой высокой точке каменной кладки дома-башни, резко вскрикнула, а затем, расправив крылья, взлетела, словно намереваясь разнести новость по всей округе. Прежде чем она успела вновь взмахнуть крыльями, ее пронзила тонкая длинная стрела, древко которой было изготовлено из ясеня, наконечник – из блестящей стали, а оперение – из серых гусиных перьев. Кто-то издал удивленный возглас, и все, посмотрев вверх, увидели, как взлетевшая в небо ворона превратилась во что-то наподобие связки черных лоскутьев, нанизанных на тоненькую палочку. Безжизненное тело птицы шлепнулось на землю в нескольких футах от фундамента дома-башни. Какая-то грязная собака тут же засеменила к нему, чтобы посмотреть, а что это за пожива вдруг свалилась с неба.

Все присутствующие, в том числе сэр Роберт, уже в следующее мгновение стали искать глазами того, кто выпустил стрелу, хотя каждый в Хокшоу знал, кто мог так метко стрелять из лука. Здесь имелся только один такой человек, и им был Ангус Армстронг. Он подошел к остальным, небрежно держа в левой руке большой лук, изготовленный из красного тиса.

– Мы отправляемся на охоту? – спросил он, не обращаясь ни к кому конкретно. Всем было понятно, что ответить на этот вопрос следует сэру Роберту.

– Да, господин Армстронг, нам в самом деле предстоит охота, – сказал тот. – Мы поедем разыскивать остатки нашего патруля. Могу заверить всех уже сейчас: я непременно выясню, что там произошло, еще до наступления темноты.

Он и его помощники начали выкрикивать распоряжения. Все, придя в себя после столь ошеломительной новости, стали готовиться к отъезду, причем не куда-нибудь, а на войну. Насильственная смерть отнюдь не была редкостью в этих постоянно оспариваемых землях, но сэр Роберт Джардин из Хокшоу славился своей чрезвычайной мстительностью – даже по понятиям тех времен. Он воспринимал любое нападение на его людей как нападение лично на него. Кроме того, для этого господина немаловажное значение имел тот факт, кто именно из его людей подвергся нападению. Уилла Кеннеди ненавидели и боялись очень многие из живших в Хокшоу и рядом с ним людей, но никому из взрослых даже в голову не приходило, что еще при его жизни настанет день, когда кто-то одолеет этого забияку в схватке.

– Где мавр? – спросил сэр Роберт, направляясь к конюшням.

Ангус Армстронг, вытащив стрелу из тела вороны, теперь тоже шел к конюшням вместе с Джейми Дугласом и несколькими другими людьми вслед за своим господином. Никто из них не смог сразу же ответить на вопрос сэра Роберта.

– Где Бадр Хасан? Где он? – вновь спросил сэр Роберт, в голосе которого на сей раз звучало раздражение.

– Его здесь нет, – сказал Армстронг.

Именно он первым из всех обитателей Хокшоу встретился с иноземцем-великаном, когда тот появился на дороге, ведущей в крепость, более двух месяцев назад. Приведя его тогда на территорию, огороженную частоколом, Армстронг с тех пор чувствовал на себе ответственность за то, где находится и чем занимается этот чужак. Хотя Медведь, как стали называть его в округе, довольно быстро добился уважения и даже симпатии со стороны местных обитателей, Армстронг все же не ленился потихоньку наблюдать за всеми перемещениями иноземца.

Сэр Роберт, остановившись, резко повернулся к Армстронгу, которого он ценил больше всех остальных своих людей и к мнению которого старался прислушиваться, особенно когда возникали какие-нибудь конфликты.

– Его здесь нет, мой господин, – повторил Армстронг. – Вообще-то, я не видел его со вчерашнего дня и могу с уверенностью сказать, что прошедшую ночь он провел не в Хокшоу.

Бадр Хасан взял себе за привычку самостоятельно покидать Хокшоу и возвращаться назад, когда ему вздумается. Если же кто-то задавал ему по этому поводу какие-то вопросы, он объяснял свое поведение любопытством.

– Я здесь чужак, и в незнакомой для меня стране многое хочется увидеть и узнать, – говорил Бадр.

Сэру Роберту, конечно, докладывали о том, как ведет себя Бадр Хасан, но он был согласен держать мавра на очень длинном поводке, а потому мирился с его самовольными отлучками. Он считал, что Бадр, появляясь то там, то сям на землях клана Джардин, тем самым служит утверждению его, сэра Роберта, вездесущей власти в здешних местах.

Армстронгу было очень неприятно осознавать, что он понятия не имеет, где сейчас может находиться Хасан. Лично он, Армстронг, не совершал никаких оплошностей, но… но его мучила мысль о том, что отсутствие Медведя в сложившейся ситуации было не просто совпадением. Впервые за долгое время у него возникло ощущение, что его – как бы правильно выразиться?.. – перехитрили. Он решил, что не допустит этого, тем более дважды за один день.

Сэр Роберт продолжал неподвижно стоять, и Армстронгу вдруг показалось, что он читает мысли своего господина… такие же, как и у него самого.

После довольно продолжительной паузы сэр Роберт, так ничего и не сказав, повернулся и пошел к конюшням – еще быстрее, чем раньше. Один из конюхов как обычно уже держал наготове жеребца, высокого, широкогрудого боевого коня, и сэр Роберт проворно вскочил в седло, желая как можно быстрее отправиться в путь. Конь, вздрогнув от неожиданности, встал на дыбы, но сэр Роберт без особого труда заставил негодующее животное подчиниться. Затем он повернул коня, и тот поскакал легким галопом к воротам в частоколе.

Мысли сэра Роберта переключились на вчерашний вечер и на разговор с Дейви Кеннеди, а затем ему вспомнился Патрик Грант. Вместе с мыслями о Гранте пришли и воспоминания об одной женщине. Образы обоих этих людей в его памяти были расплывчатыми – как портреты, висящие на стене, на которую падает слишком много солнечного света. Перед тем как он сел на свою лошадь, у него в голове не имелось ни малейшего представления о том, где в его владениях начинать поиски врага. Теперь же, сам толком не зная почему, он прокричал, куда они поедут. Первым делом его отряд отправится к дому человека, когда-то причинившего зло ему и его наследникам, лишив их возможности получить богатство, на которое рассчитывал сэр Роберт и которое уже почти было в его руках.

7

Джону Гранту снилось, что он то ли летит высоко в небе, то ли плывет в глубокой воде. Как бы там ни было, он чувствовал себя невесомым и грациозным, паря, изгибаясь и ныряя в среде, не оказывающей ему ни малейшего сопротивления. Ему это поначалу нравилось, но затем вдруг стало очень неприятно: он внезапно почувствовал сильное головокружение, поскольку мир – по крайней мере мир в его голове – стал вращаться все быстрее и быстрее. Он чувствовал, как содержимое его живота переходит то в одну сторону, то в другую. Он закрыл глаза, когда ощущение полета, поначалу такое прекрасное и удивительное, превратилось в ощущение стремительного падения. Он падал с большой высоты и быстро приближался к земле. С трудом сдерживая тошноту, Джон открыл рот, чтобы закричать…

Когда Джон Грант пришел в сознание, он почувствовал себя беспомощным и слабым – таким, каким бывает едва не утонувший человек, только что выбравшийся из бурного потока. Он лежал на спине, и его голова покоилась на чем-то приятно мягком. Мир, как ему казалось, все еще вращался, но это было не знакомое ему свистящее вращение окружающего мира вокруг своей оси, к восприятию которого он уже давно привык, а ужасно напряженное вращение. Открыв глаза, мальчик увидел не свою мать и даже не бескрайнее небо над головой, а огромное темнокожее лицо, которое, казалось, вращается на большой скорости вокруг своего собственного черепа.

Он сделал резкий вдох и почувствовал, что вращение начало замедляться. Он попытался подняться, опираясь на локти, но сильная боль в голове заставила его зажмуриться и рухнуть обратно на траву. Его взяли за плечи чьи-то сильные руки, а когда он открыл глаза во второй раз – точнее, не открыл, а лишь чуть-чуть приоткрыл, – крупное темное лицо казалось почти неподвижным.

– Ну же, привстань и сядь, – ласково произнес темнокожий незнакомец.

– А где моя мать? – спросил Джон Грант, сразу же все вспомнив. – Где она?..

– С ней все будет хорошо. Она спит. Это для нее сейчас самое лучшее.

– Так они… Они ее…

– Они ее не тронули, – сказал Бадр Хасан. – Она сейчас лежит в своей постели. Думаю, она получила довольно сильный удар по голове.

Джон Грант поднял руку к лицу и нащупал корочку засохшей крови.

– Где они? – спросил он.

– Они тоже пребывают в покое, – ответил Бадр. – Но только в более глубоком покое, чем тот, которым наслаждается сейчас твоя мать.

– Ты их…

– Да, малыш, – сказал мавр. – Я отправил их туда, где они предстанут перед судом.

– Ты их убил? – продолжал расспрашивать Джон Грант.

Бадр в ответ лишь кивнул и с небрежным видом пожал плечами.

– Внутри вашего дома так тесно, что одному человеку не так уж трудно справиться со многими. Ведь они все как бы собрались в одну кучу, да? – Он потянулся за своей кривой саблей, вытащил ее и показал Джону Гранту. – Мой верный друг находился рядом со мной, и поэтому все закончилось хорошо. – Он позволил себе мрачно усмехнуться.

Несмотря на то что Джон Грант был поражен услышанным и головокружение по-прежнему вызывало не сильную, но тошнотворную боль где-то у него внутри, он почувствовал приближение матери. Повернув голову к дому, мальчик увидел, что она стоит в дверном проеме, прислонившись к его краю. Заметив, что ее сын лежит на земле, а возле него опустился на колени огромный незнакомец, она закричала:

– Сейчас же отойди от него!

Джесси бросилась было к ним, но после всего лишь пары шагов ноги отказали ей и она рухнула на землю.

Бадр Хасан тут же подбежал к ней.

– Я вам друг, – коротко сказал он.

Она попыталась встать, но смогла подняться только на колени.

Тем не менее Джесси не оставляла своих попыток ударить его, однако когда ее кулаки достигли цели, ущерба от них было не больше, чем от двух капель дождя. Бадр присел на корточки возле женщины и, легко поймав ее руки, прижал их к ее бокам. Она посмотрела ему в лицо, и спокойное выражение его глаз постепенно заставило ее расслабиться. Она обмякла и позволила незнакомцу помочь ей подняться с земли.

Джон Грант уже стоял на ногах, хотя еще не очень твердо. Слегка разведя руки в стороны, он поковылял к матери. Собравшись вместе, эти трое стали похожи на какое-то невероятное трио. Вздохнув, Бадр отошел чуть в сторону от матери и ее ребенка, и те обнялись.

– Кто ты? – стоя спиной к иноземцу-великану, спросила Джесси, которая все еще прижимала к себе сына.

– Я – тот, кто доставляет всем неприятности, – ответил Бадр, глядя себе под ноги. – Но я прибыл сюда, чтобы погасить один долг.

Джесси повернулась и молча посмотрела на него. В ее взгляде читался немой вопрос.

– Ты жена Патрика Гранта? – спросил он. – А этот мальчик – его сын?

– Патрик? Тебе что-то известно о Патрике? – воскликнула она, недоверчиво уставившись на гиганта.

Бадр долго ничего не отвечал – достаточно долго, чтобы в душе у Джесси появились тоненькие ростки страха.

– Патрик Грант мертв, – наконец сказал он, заставляя себя взглянуть Джесси в глаза.

Джесси, зашатавшись, отступила на шаг. Бадру показалось, что она сейчас снова упадет, но женщина устояла на ногах и потянулась назад рукой к своему сыну. Не найдя его, она обернулась, чтобы посмотреть, куда он подевался. Но Джона Гранта нигде не было видно.

– Джон! – воскликнула она. Мысли в ее голове лихорадочно метались, путаясь и вызывая странные звуки, похожие на журчание воды, и она подумала, что может сейчас упасть в обморок. – Джон!

Из-за дома донесся какой-то крик. Джесси резко повернулась, но Бадр Хасан оказался проворнее: он обошел ее, сделав два гигантских шага, и забежал за дом еще до того, как она успела сдвинуться с места. Приподняв обеими руками подол своей юбки, женщина неуверенной походкой последовала за мавром и, обогнув здание, едва не натолкнулась на его широченную спину. За гигантом стоял Джон Грант – стоял неподвижно, как столб, опустив руки вдоль тела. Он таращился на нескольких мертвых людей, аккуратно разложенных на земле головами впритык к задней стене дома. Так складывают у стены нарубленные дрова.

– Мы не можем здесь оставаться, – сказал Бадр.

Его голос донесся до Джесси словно через зияющую пропасть – пропасть между привычным для нее прошлым и туманным будущим.

– Они овладели бы тобой… все они, – глухо произнес он.

Джесси не могла оторвать взгляд от окровавленных тел Дейви Кеннеди и всех остальных. Было невозможно представить, что в этих пустых, изрезанных оболочках еще недавно теплилась жизнь. Из-за полного отсутствия каких-либо признаков жизни, которой их насильно лишили, со стороны казалось, что они были мертвыми всегда… Джон Грант устал смотреть на мертвецов и, повернувшись к матери, спрятал свое лицо у нее на груди.

– А после того, как эти подонки овладели бы тобой, они убили бы тебя, – продолжил Бадр и добавил: – И мальчика тоже. В этом я даже не сомневаюсь.

– Мой отец мертв, – произнес Джон Грант, голос которого прозвучал на удивление спокойно.

Это было утверждение, а не вопрос.

– Патрик Грант спас мне жизнь, – сказал Бадр. – Я сделаю то же самое по отношению к его семье. Вы должны пойти со мной, вы оба.

Джесси посмотрела на него через плечо.

– А куда мы можем пойти? – спросила она.

– Как можно дальше от этого места, – ответил Бадр.

8

Джону Гранту казалось, что отныне сон уже никогда не придет к нему. Лежа на спине и глядя на небо, густо усеянное звездами, он чувствовал, что не сможет заснуть, как бы ему этого ни хотелось. Ему было тяжело даже закрыть глаза. Он попытался извлечь из памяти образ своего отца, но вспомнил его внешность лишь в самых общих чертах, почти как тень.

Он всегда был уверен в том, что знает, как выглядит отец (и что он узнал бы его, если бы тот вдруг появился перед ним), однако отцовские черты, не говоря уже о его мимике, улыбке или сдвинутых бровях, представлялись мальчику очень расплывчато. Джон осознавал, что ему сейчас следует горевать по поводу этой утраты, тосковать и плакать. Однако единственным чувством, которое он сейчас испытывал, была тревога. Душу его заполнила мучительная пустота, из-за чего ему казалось, что он забыл что-то важное. Правда в данном случае заключалась в том, что представление о внешнем облике отца основывалось не на собственных воспоминаниях Джона, а на воспоминаниях его матери.

Патрик Грант присутствовал в его жизни эпизодически, да и то лишь тогда, когда он, Джон, был очень маленьким и просто не мог что-то запомнить. Образ, который возникал перед его внутренним взором при воспоминании об отце, состоял из отрывочных деталей, о которых говорила мать, причем таких деталей было совсем немного. В общем, Джон своего отца толком не помнил и не знал. О чем он помнил наверняка, так это о чужой поношенной одежде, которую ему приходилось носить, и об объедках, которые он доедал после других людей, набивавших себе животы, когда они с матерью голодали, – объедках, которые, как бы там ни было, являлись для него большой ценностью.

Ночь была теплой и тихой. Стояла гробовая тишина, отчего создавалось впечатление, будто Вселенная замерла в ожидании того, что вот-вот произойдет. Он медленно повернул голову и разглядел силуэт Бадра Хасана, который был немного темнее даже ночного мрака. Бадр сидел, прислонившись к одиноко стоящему дереву, чуть поодаль от того места, где расположились на земле рядом друг с другом Джон Грант и его мать. Затем Джон Грант перевел взгляд на свернувшуюся калачиком Джесси, которая лежала к нему спиной. Ему не было видно, спит она или нет, но лежала она абсолютно неподвижно.

Бадр заставил их отправиться вместе с ним на юг, и они ехали верхом в течение многих часов, в том числе довольно долго после того, как стемнело. Он разрешил им зайти в их дом буквально на несколько минут – только для того, чтобы прихватить с собой одежду и немного еды. Потом он выбрал для них двух пони из числа тех, на которых приехали к их дому теперь уже мертвые воины. Остальных пони он отогнал прочь, громко крича на них, хлопая в ладоши и ударяя по крупу ту из лошадей, которая оказывалась ближе других к нему. Лошади вскоре исчезли из виду, а вместе с ними исчезли и остатки той жизни, которой Джон Грант жил до появления этого великана.

Хасан, можно сказать, не усадил, а почти швырнул его в седло, а затем, уже аккуратнее, помог забраться на лошадь Джесси. После этого они в течение многих часов ехали с утомительной скоростью. Ехать им было еще труднее по той причине, что мавр приказал держаться в стороне от любых дорог и даже тропинок.

«Люди сэра Роберта очень скоро отправятся за нами в погоню, – пояснил он перед тем, как они тронулись в путь. – Расстояние, которое отделяет нас от вашего дома, теперь, пожалуй, является нашим единственным другом – чем больше миль, тем лучше».

И он поехал, увлекая их за собой, по возвышенностям, с которых можно было далеко видеть во всех направлениях и тем самым иметь возможность держаться подальше от тех, кто мог их заметить и рассказать о них другим людям.

«Чем меньше людей увидят нас в первые несколько дней, тем безопаснее для нас», – сказал мавр.

Что бы ни говорил Бадр, Джон Грант в ответ всегда кивал в знак согласия. Что касается Джесси, то она постоянно озиралась по сторонам, всматриваясь в окружающую их местность. Выражение ее лица было таким же унылым, как и холмы, мимо которых они проезжали. После того, как они вынужденно покинули дом, она почти все время молчала.

Когда Джон Грант оказался немного впереди своих спутников и не мог услышать их разговор, Бадр попытался поговорить с Джесси.

– Мне все известно об этом мальчике, – спокойно произнес он.

Джесси продолжала смотреть прямо перед собой.

– Что именно? – спросила она.

– Я был близким другом Патрика, – сказал он. – В течение многих лет. Мы с ним много разговаривали, и я хорошо знал его.

Это не было прямым ответом на ее вопрос, но Джесси тем не менее поняла смысл этого ответа.

– Джон – это все, что у меня есть, – сказала она.

– А ты – все, что есть у него, – кивнув, заметил Бадр. – Я это знаю. Я только хочу заверить тебя, что сделаю все возможное для вас обоих. Честно говоря, я надеялся, что, когда приеду сюда, у тебя все будет в порядке и что… что о тебе уже есть кому заботиться.

– Ты имеешь в виду другого мужчину? – Она задала этот вопрос отнюдь не резким тоном – наоборот, в ее голосе впервые прозвучала насмешка. – Я так не думала.

Она повернулась к Бадру и посмотрела на него. Внезапно смутившись, мавр отвел взгляд в сторону.

– Я не ожидал, что, когда приеду сюда, вам обоим будет угрожать серьезная опасность, – продолжил он. – И теперь ясно, что мое присутствие здесь, как и мои действия, принесли больше вреда, чем пользы. Я ведь приехал только для того, чтобы убедиться, что вы живы и здоровы – как того хотел Патрик, – но вместо этого я принес вам неприятности.

Джесси кивнула.

– Мы до сегодняшнего дня были одни, – сказала она. – Но Джардин и его люди все время нависали над нами тенью. Так что неприятности у нас все равно рано или поздно начались бы. Я рада, что ты приехал сюда… чтобы разделить с нами эти проблемы.

Бадр покосился на ее профиль и увидел, что она гордо приподняла подбородок.

– Должен признаться, что я, вообще-то, не готовился к тому, чтобы кого-то спасать, – пробормотал он. – Кроме того, что я собираюсь найти какое-то пристанище на сегодняшнюю ночь и постараюсь отъехать с вами подальше от логова Джардина завтра, у меня… у меня пока нет никакого плана действий.

Джесси Грант ничего не сказала в ответ, а лишь ударила свою лошадь в бока пятками и, пустив ее рысью, догнала сына.

Небо было безоблачным, и луна, еще не совсем полная, пожимала, казалось, одним плечом, глядя сверху на них. Долгие летние сумерки дали их глазам возможность постепенно привыкнуть к сгущающейся темноте, а свет миллиона звезд, которые зажглись на небе, слегка разбавил эту темноту.

Когда беглецы спустились с гребня высокого холма в широкую долину, на пути у них возникли какие-то огромные фигуры. Бадр, встревожившись, натянул поводья своего большого черного боевого коня, и пока он, напрягая зрение, пытался рассмотреть, что же появилось перед ними, Джон Грант первым понял, что это такое: то был круг из установленных вертикально продолговатых камней. Если бы возле них находился кто-то живой, «толчок» предупредил бы его чуть раньше, но этого не произошло.

– Я уже видел нечто подобное, – сказал Бадр, когда Джон Грант объяснил ему, что это такое. – Камни стоят на торце. Их установили какие-то древние люди с какой-то магической целью. По крайней мере мне так об этом рассказывали.

– А мне рассказывали, что мой отец говорил, будто люди, которые жили здесь до нас, испытывали необходимость отслеживать движение звезд, а также Солнца и Луны, – заявил Джон Грант.

– Астрономы, – пробормотал Бадр, кивнув.

– Аст… – попробовал повторить Джон Грант, но ему не удалось воспроизвести это слово целиком.

– Астрономы, – медленно произнес Бадр. – Астрономия – это наука о том, как расположены звезды.

Он внимательно посмотрел на мальчика, пытаясь по выражению его лица убедиться в том, что тот его понял.

– Это греческое слово, – пояснил Бадр.

– Греческое? – спросил Джон Грант.

На этот раз он по крайней мере смог повторить слово, произнесенное мавром.

– Раз уж я спас твою жизнь, то теперь мне, похоже, необходимо спасти еще и твою душу, – заявил Бадр. – Считай, что с этого момента начинается твое обучение. Оно позволит нам интересно коротать время.

Бадр усадил Джона Гранта и его мать возле этих больших камней, почти в их тени. Он сказал, что это вполне подходящее место для того, чтобы провести здесь ночь, и что духи древних, возможно, присмотрят за ними в оставшиеся несколько часов темного времени суток. Несмотря на то что Джон Грант ничего не сказал в ответ, он был доволен выбором места для ночлега. Он знал (а вот мавр, по всей вероятности, об этом не имел понятия), что к стоящим вертикально продолговатым камням вроде этих большинство местных жителей относились подозрительно. Поговаривали, будто эти камни когда-то давно были свидетелями зверств, человеческих жертвоприношений, колдовства и тому подобного и поэтому подходить к ним отваживались только самые смелые или самые бесшабашные люди. Джон Грант подумал, что уж здесь-то они с матерью и их спутник точно будут в безопасности.

Лежа в темноте и чувствуя, что его мысли крутятся, как вылетающий из кувшина джинн, Джон выпростал руки из-под одеяла и прижал ладони к прохладной траве. Затем он растопырил пальцы и стал ждать. Спустя какое-то время мальчик ощутил вибрацию, вызываемую вращением мира. Впрочем, он не только ощущал ее, но и слышал. Ее звуки были ниже, чем самый низкий звук собственного дыхания и биения сердца Джона Гранта, и напоминали гул ветра в кронах далеких деревьев. Они действовали на него успокаивающе, напоминая о том, что, какие бы проблемы ни возникали у него, Джона Гранта, мир неизменно вращается и движется вперед в темноте Вселенной, – так должно быть и так всегда будет. Джон Грант постепенно расслабился и полностью отдался своим ощущениям. В первую очередь то было ощущение движения окружающего его мира к звездам, настолько всеохватывающее и мощное, что все другие ощущения по сравнению с ним отметались прочь, как сухие листья.

Голос матери вернул его к реальности.

– Почему Дейви Кеннеди и все прочие явились к моему дому? – спросила она, обращаясь к мавру.

Повисло довольно продолжительное молчание, ибо Бадру пришлось задуматься над вопросом женщины.

– Тебе следовало бы спросить его брата, – наконец ответил мавр.

– Уилла Кеннеди, эту змею? – Джесси нахмурилась. – Что он натворил на этот раз?

Бадр, услышав слово «змея», одобрительно кивнул.

– Я провел в Хокшоу достаточно времени, чтобы разобраться, что к чему, – сказал он. – Уилл и несколько его прихвостней… пытались сдирать с арендаторов вроде Томаса Хендерсона еще одну или две дополнительные монеты каждый месяц. Если арендаторы соглашались на это, их дома и детей оставляли в покое.

– У людей и так почти ничего нет, – заметила Джесси. – Почему у таких мерзавцев, как Кеннеди, всегда находятся идеи, из-за которых жизнь других людей становится еще тяжелее?

– Вообще-то, у Уилла Кеннеди уже больше нет никаких идей, – мрачно усмехнулся Бадр. – Его шайка позапрошлой ночью попыталась поджечь ферму Хендерсона. Они выгнали с фермы ее обитателей за то, что те сначала пообещали платить, но потом отказались.

– А ты? – Джесси с любопытством посмотрела на мавра.

– Я встретил его там вчера утром, – ответил Бадр. – Возможно, он хотел замести следы. А может, намеревался еще как-нибудь напакостить. Разумеется, он никак не ожидал встретить меня. Мы с ним поговорили.

– А-а… Понятно, – кивнув, произнесла Джесси.

– Я думаю, что у Дейви не было какой-либо конкретной причины для того, чтобы привести свой отряд к твоему дому, – сказал он. – Ты и твой сын были всего лишь…

– Мы были всего лишь теми, на ком он мог сорвать зло, – перебила женщина, не дав мавру договорить. И с горечью в голосе добавила: – Джардин и его приятели не нуждались в особых основаниях для того, чтобы обидеть меня и моего сына.

Последовало молчание, во время которого Джон Грант полностью сконцентрировался на вращении окружающего мира, наслаждаясь тем, что ему не нужно при этом ни о чем думать.

– Что произошло с моим мужем? – вдруг спросила Джесси, и Джон Грант вернулся из пустоты к реальной жизни.

Бадр зашевелился в темноте и повернулся к лежащей Джесси.

– Твой муж спас мне жизнь, – ответил он. – Какие-то люди пришли убить меня… И убили бы… – Он прокашлялся и потер руками лицо. – Я спал – меня свалила лихорадка. Они заперли дверь моей спальни снаружи и подожгли дом. Они, я думаю, использовали какую-то дьявольскую смесь, чтобы огонь разгорелся как можно быстрее. Дым одурманил меня и сделал мой сон еще крепче.

– А Патрик? – спросила Джесси.

– Он находился на чердаке прямо надо мной. Мои враги об этом не знали. Он пробил отверстие в полу, который был для меня потолком, и смог разбудить меня. Когда я проснулся, моя одежда уже загорелась и он пытался потушить огонь на мне. Чтобы спасти свою жизнь, мы с ним выпрыгнули из окна. Прыгнули на балкон соседнего здания, который был ниже нашего окна.