Текст книги "Мустанкеры"

Легкий корпус Тихона – быстрый, подвижный – предназначен для того, чтобы таскать чужие флаги. Понятно, кто поедет на базу врага снова. Тихон подождал, пока броня восстановится, и рванул вперед.

– Журибеда, прикрой! Второй флаг потянем.

На базе противника стояла подозрительная тишина. Тихон еще с моста стал всматриваться в дома за базой. Противник проигрывал, а Изатбай ошибок не прощал, так что его танкисты должны были что-то придумать или попрощаться если не с жизнью, то со свободой. Продаст их в гневе своем Изатбай какому-нибудь атаману с Пустоши, и поминай как звали. В Неудобьях же разговор простой: или сделают смертником в набеге на город – прицепят плазмобомбу, чтобы пробить защиту стен или взорвать стоянку танков, или заставят работать, добывать полезный металл. Если смазливый – сделают сексуальной утехой для тех бандитов, которые любят подобное, и будешь ты тогда в нагрузку обстирывать мужиков, выносить помои, а в награду над тобой будут всячески издеваться и унижать. Словом, будешь ты уже и не мужчина, но и не женщина. Нечто бесправное, безотказное, аморфное.

Так что от команды противника Тихон ожидал всего, вплоть до подлости. Но оказалось все глупее: Изатбай не стал рисковать своими профессионалами, выставил в бой необстрелянных новов, как видно, рассчитывая на подкуп. Может, и не стоило с ними осторожничать. Впрочем, прыть у них была как у молодого джейрана на случке. После того как команда проиграла один флаг, новики решили скопом ринуться на базу противника, задавить числом. Охранять свою оставили только один танк с пушкой Близнецы.

Когда Тихон и Журибеда въехали на базу, страж показался из-за угла и замер. Танкист, похоже, не понимал, что ему делать одному с двумя сильными турнирными машинами, но все-таки дал очередь. Шершень содрогнулся, но выдержал. Тихон направил машину прямо на вражеский танк, прибавляя ходу и активируя наноботы. Противник вместо того, чтобы сбежать, поехал навстречу.

Они столкнулись. Близнецы стреляли безостановочно, а трудолюбивые дети Богини вгрызлись в броню и одновременно лечили шасси своего танка. Расклад был не в пользу пыльника.

Журибеда воспользовался моментом и атаковал. В несколько секунд все было кончено. «Сик транзит глория мунди», – кажется, так говорили в древности.

Тихон проверил систему. Танк не пострадал. Только легкие царапины. А вот пыльник Изатбая пребывал в плачевном состоянии. Его лобовая броня была покорежена. Орудие сильно повреждено. Кроме того, в сети не наблюдалось активности. Исходящие сигналы и коды управления Близнецами не транслировались. Это значило, что человек внутри был либо без сознания, либо мертв. Тихон минуту колебался, но вспомнил бледное, в холодной испарине лицо отца и полез наружу.

Дежнев ловко соскочил на броню поверженного танка. Пробежал по дымящемуся корпусу и разблокировал люк. Внутри было непривычно сумрачно. Светились красным аварийные индикаторы. Посреди этого мерцания Дежнев различил фигуру человека, безвольно застывшего в жалком подобии ложемента. А вот на защитный скаф Изатбай не поскупился: доспехи на противнике были надежные. Тихон аккуратно высвободил оператора из кресла, уже чувствуя, что под броней есть жизнь, и потянул обмякшее тело на свет. Кроме прочих преимуществ скаф позволял танкисту создавать усилие до трехсот килограмм. Тихон легко разжал зажимы смятого шлема и поглядел на поверженного противника. Ничего примечательного, обычный человек, на вид около тридцати лет. Только на лбу едва видный треугольный шрам – отметина давних битв.

Тихон активировал маяк-эвакуатор на поясе танкиста, а сам полез внутрь своего танка: медлить было нельзя. Уже через визоры танковой телеметрии он наблюдал, как спустилась спасательная платформа.

Теперь нужно к остаткам Павлика, забрать флаг. Из темного проулка слева выдвинулось рыло вражеского танка, а камера заднего обзора показала, что со стороны стадиона приближается еще один пыльник. Это был С-870 «Самсон», тяжелый танк российского производства с двумя дальнобойными пушками и ракетной турелью. Тихон чертыхнулся. Он знал, на что способна такая машина. В общем, два на два, и почти на равных.

Дежнев указал Журибеде цель, и тот дал залп. Угол дома, к которому приближался «Самсон», тяжело обрушился. Улицу заполнило облако бетонной пыли. Теперь врагу понадобится время, чтобы пройти завал и прицелиться. Первый танк тем временем выбрался из проулка и выстрелил бесконечной очередью. На сей раз атака преодолела активную защиту, но корпус Шершня повредить не смогла.

Тихон понимал, что долго ему не выдержать. Казак дал залп, но противник вовремя отступил, невредимый. Тогда Тихон завладел флагом и рванул к своей базе. Из-под завалов выбрался С-870. Пыхнул огнем из одного ствола и промазал, окончательно снеся постамент Павлика. Но сейчас он даст второй залп, и кто знает, спасет ли Шершня современная броня?

Стена ближайшего дома взорвалась, на площадь в шлейфе белой пыли выкатился Журибеда.

– От же ж попляшем! – зазвучал в шлемофоне бодрый голос Сэмэна.

Тихон скатился вниз по переулку, ведущему к вокзалу. Его не преследовали. Противнику хватало проблем с танком напарника. Тихон усмехнулся. У пыльников не было шансов против гнева Журибеды.

Путь до последнего флага прошел легко, ему почти не препятствовали. Пара самоходных турелей, несколько мин и небольшой легкий танк, который предпочел вывесить белый флаг. Уже второй сдавшийся за турнир: все-таки жизнь важнее. Без поддержки легкому танку нечего было противопоставить навороченной турнирной машине, и это вполне устраивало Дежнева. Через синхрон до Тихона докатилась волна радости. Журибеда одержал победу и теперь ускоренным маршем догонял командира. Нужно было спешить, на базе шел бой.

Том выбрал самую правильную тактику против превосходящего, но явно неопытного противника. Если бы пыльники Изатбая пошли все разом, они бы просто задавили медлительный танк. Поэтому китаец заминировал проходы к базе, оставив открытым одно направление.

Наивный пыльник все же сунулся с фланга и теперь застыл с развороченными траками, полностью закупорив узкий проулок. Таким образом, танки выходили на штурм флага по одному, и Том снимал их в два выстрела: выстрелил и снес половину защиты, а сам откатился с линии огня на перезарядку. Как правило, за время перезарядки противник успевал подцепить флаг, но второй залп догонял его, и танк взрывался. Том возвращал флаг на базу, и как раз появлялся новый пыльник. Все повторялось.

Друзья успели вовремя: враг пошел напролом. Одно из зданий, окаймлявших базу, с грохотом обрушилось, и на площадь выбрались сразу три танка Изатбая. Тихон разогнал свой легкий Шершень до максимума, стрелой пролетел по наклонной стене рухнувшего дома и врубил прыжковые ускорители. Среди танкистов такие прыжки именовались Паркуром. Шершень взвился над позицией врага и через мгновение приземлился на площади рядом с алыми цветами захваченных трофеев.

Как только последний флаг был доставлен, прожекторы, освещавшие карту, вспыхнули с удвоенной силой. Над трибунами взвились тысячи фейерверков. Гул боевых машин перекрыли восторженные крики сотен зрителей.

Вместе три танка выехали на широкую площадку перед стадионом. Мощный, в черных подпалинах Вожак Сэмэна, маневренный Шершень Тихона и увенчанный тяжелым рельсовым орудием Варяг Тома.

По традиции танкисты вышли на броню и подняли руки в приветствии.

Люди с летающих платформ бросали в них лепестки синтетических роз, блестки и неоновых светляков. Тихон стоял под рукотворным дождем и никак не мог избавиться от глупого мальчишеского восторга, такого же, как испытанный впервые много лет назад на площадке КТБ в далекой покинутой Москве.

* * *

– Так значит, это ваша кошка?

К танкистам подошел Дан Бог. Его чудная одежда все-таки поймала сигнал спутника и теперь транслировала старую военную хронику. Через грудь киевлянина шли советские танки. Даже сейчас в этих предтечах современной техники ощущалась грозная мощь фронтовых машин.

– Надеюсь, вас не обидел мой маленький розыгрыш? – улыбнулся Тихон.

– Да чего уж там, – махнул рукой коллекционер, и сразу стало ясно, что характер у него легкий, незлобивый, – из вас получился прекрасный проходимец. Но как танкист вы просто неподражаемы! Прекрасный бой! Скажите, почему вы прячете свой талант в этой глуши? Я мог бы поговорить насчет вашей команды. У меня хорошие связи в ВТБ.

– У нас свои причины находиться здесь.

Тихон взял Алису на руки, почесал за ушком и был вознагражден довольным урчанием.

– Вот оно что. Понимаю, – кивнул Дан Бог. – В любом случае позвольте еще раз поздравить!

– А как насчет моей половины выигрыша?

Тихон сжал протянутую руку и продолжил усиливать хватку.

– Какой половины?

Киевлянин попытался отнять руку, но танкист держал крепко. Некоторое время мужчины ожесточенно сопели, мерились силами.

– Бог с вами! – наконец, сдался коллекционер. – Половина денег ваша. Пойдемте получим выигрыш.

Вместе они вышли из ворот арены и направились к кассе, где два внука Карабека, могучие багатуры Чук и Гек, следили за выдачей денег. Люди узнавали Тихона, поздравляли, хлопали по плечу, торопились пожать руку.

Внезапно в людском водовороте Тихон заметил Изатбая. Тот стоял неподвижно, опершись рукой о колонну арены. Изатбай тяжело дышал. Круглое лицо торговца было страшно, глаза выпучены, красная борода торчала петухом. Рядом с ним переминался с ноги на ногу понурый Нтохо. Вот он что-то сказал своему хозяину. В ответ Изатбай наотмашь ударил эскортера. Мальчик упал. Тогда краснобородый потянул из-за пояса плеть. Замахнулся на лежащего, но ударить не успел. Тихон перехватил его локоть, а другой рукой схватил за грудки. Потянул вверх и толкнул вперед, прижимая торговца к колонне.

– За что обижаешь мальчика, почтенный? Он ни в чем не виноват. Умей проиграть достойно! – выдохнул Тихон в пахнущее гашишем лицо краснобородого.

– С-собака русская! Убью! Кастрирую! – захрипел торговец.

– Смотри, чтоб собака тебе мотню не отгрызла! – рявкнул Тихон и добавил тише: – Увижу, что тиранишь парня, говорить больше не стану. В землю по уши вобью!

Сзади навалились на плечи и тут же отпустили. Тихон оставил торговца и резко повернулся, готовый к драке. На земле корчился громила – телохранитель краснобородого. Над ним стоял улыбающийся Дан Бог. Перчатки на руках киевлянина слегка дымились. По плечам и груди коллекционера гуляли электрические разряды. Выходит, чудный костюм у него не только для понта. Внезапно пришло ощущение опасности. Тихон отскочил в сторону. Вовремя: кинжал Изатбая чиркнул по плечевой броне скафа.

Не задел шею. Вцепиться когтями в лицо! Выцарапать глаза! Тихон понял, что уловил желание Алисы. Выходит, он забыл выключить эмиттер. Дежнев перехватил руку торговца и сжал, используя часть силы скафа. Хрустнули кости. Изатбай завыл от боли, выронил нож и рухнул на колени, баюкая поврежденную конечность. Тихон едва удержался, так хотелось «добавить» торговцу бронированным сапогом в лицо. – Ого! Подкрепление!

Дан Бог тронул Тихона за плечо. Через толпу к ним спешила охрана Изатбая – пять нукеров в легкой броне. Как видно, торговец не взял их на дамбу. Скупец не захотел платить за всех подручных, полагая, что одного мордоворота будет достаточно, и просчитался. Однако коммуникатор Изатбай не забыл. Дежнев выругался и поднял кинжал краснобородого. Встал так, чтобы не мешать киевлянину использовать свой тесла-сьют. Дистанционное оружие на дамбе было запрещено, но охрана торговца скорее всего проигнорирует запрет. Тогда придется совсем туго.

Воины вырвались на свободное место. Сразу за кобуры не схватились, и на том спасибо. Вместо этого в свете праздничных огней тускло заблестели ножи из форсированного диаматита. Такой клинок и скаф вскроет при хорошем ударе, а бить эти парни точно умеют. Матерые хищники, шакалы пустошей.

Тихон прошел серьезную школу, пока пересекал страну, и легко распознавал повадки опытного бойца. Что же делать? Он тут же почувствовал, что помощь близка. Через секунду в круг света ходячей скалой вдвинулся Сэмэн Журибеда. В правой руке танкист сжимал Клыкач, что-то среднее между бензопилой и абордажной саблей. Журибеда сам придумал и выточил себе это жуткое оружие и управлялся с ним филигранно. Говорил, что вдохновился ножами из довоенной ролевой игры.

– А ну ша, сявки помойные! Ша! Кому сказал?! В шматы порву! – заревел казак, перекрывая шум карнавала.

С едва слышным шорохом и рядом с казаком приземлился Том. Он уже успел переодеться в праздничный наряд из синтшелка, расшитый золотыми драконами, и теперь походил на героя исторических фильмов про кунг-фу.

– Мудрый человек не начинает битвы, не взвесив свои шансы на весах добродетели, – спокойно изрек китаец и стремительно перетек к застывшему у колонны Изатбаю, присел на корточки и заглянул в лицо торговцу. – Взвесив же, не сражается вовсе, – закончил Том и положил свою узкую изящную ладонь на плечо краснобородого.

На первый взгляд безобидный жест произвел магическое воздействие.

Нукеры опустили ножи.

– Что такой, зачем вражда? Никакой вражда на дамба! Хочешь брюхо пырять – Неудобья ходи!

К месту схватки спешил Карабек с внуками. В тяжелой броне багатуры и вовсе казались великанами. С такими скафами можно и на пыльник выходить, подумал Тихон, разглядывая чудные доспехи. Он лишь приблизительно мог оценить огневую мощь мобильного комплекта, но этого было вполне достаточно, чтобы еще больше уважать старика Карабека. В свое время тот забирался далеко в Неудобья и, как видно, знал о них побольше других. В плечевой броне скафандров кроме всего прочего размещались мощные прожекторы. Яркий свет залил площадку.

– Ай, как нехорошо, почтенный, как нехорошо, – покачал головой Карабек, помогая Изатбаю подняться. – Разве я мешаю тебе вести дела? Нет. Зачем правила нарушаешь? Букмекеров ругал, оператора обижал, бранишься, кричишь, на людей нападаешь.

– Я… Я приношу извинения, почтенный… – выдавил краснобородый.

– Я также приношу извинения… И ты, почтенный Изатбай, прости мне мой неподобающий тон. Худой мир лучше доброй свары. – Тихон подошел к торговцу, протянул левую руку, улыбнулся.

Люди, собравшиеся на шум, поддержали мирный порыв танкиста радостными криками. Изатбаю ничего не оставалось, как протянуть руку Тихону и процедить «Мир».

– Вот и славно! – закивал Карабек. – Мир – хорошо. Война – кому нужен?

Изатбай рявкнул что-то нелестное своим стражникам, и те, мрачные, двинулись за хозяином прочь от шума дамбы. За ними пошел и Нтохо. Тихон кивнул ему, и мальчик ответил печальной улыбкой.

– В иных устах слова не стоят и зернышка риса.

К Тихону подошел Том. Китаец явно был обеспокоен.

– Изатбай будет мстить.

– Ой, да не журись, Томка. Чего случилось-то? Ерунда! – махнул рукой беззаботный Сэмэн. – Ну подумаешь, помяли его немного. Покурит гашиша, возьмет себе дивчину на ночь, и все обиды побоку.

– Я ему, похоже, руку сломал, – покачал головой Тихон. – Такое не забывают.

– Ну и что. Срастется, – пожал плечами казак. – Я своему бате как-то кувалдой башку расшиб з переляку. И ничего. К вечеру оклемался старик – даже не материл меня.

– Люди видели, как мы руки жали. Если и будет мстить, то в Неудобьях. Нарушителю мира – позор, – задумчиво сказал Дежнев. – Слушай, Сэмэн, а зачем ты отца кувалдой по голове?

– Та забор робили пид свинятник. Стойку в землю бил, промазал трошки… – махнул рукой казак и вдруг сделался задумчив, замолчал, уставился поверх голов досужего народа куда-то далеко, за темный занавес низких туч, и добавил уже тише, напевней: – Свиньи у нас были гарные. Бегемоты – не свиньи…

– Что это? – Том указал рукой куда-то вправо и вверх.

– Бегемот, Томушка, це така здорова скотина… – начал было Сэмэн и тоже оторвался от воспоминаний, поднял голову, всматриваясь в вечернее небо. – От же ж! Что за блазня, туда его в рог?

В ответ с высоты раздался тяжкий нарастающий гул.

* * *

Огненный червь прополз в низких грозовых тучах над степью. Пламенный хвост пересек небо над дамбой. Люди оторвались от подсчетов и развлечений, подняли головы. Многие бросились к парапету.

Тихон взбежал по ступенькам арены, мигом перескочил на балку перекрытия, подтянулся и удобно устроился на широкой площадке двутавра, пристально вглядываясь в летящий объект.

Тот, наконец, показался из облаков. На миг вспыхнул маленьким солнцем, стремительно клонясь к земле, и скрылся в безвидной темноте ночной степи. Тактические визоры в глазных линзах танкиста скомпенсировали излучение, сделали картинку четче, и Дежнев успел заметить, как нечто вытянутое и блестящее, окруженное ореолом пламени, скользнуло вниз. Через секунду пришла волна. Словно невидимый великан ударил в старые камни дамбы упругим кулаком. Взвихрилась пыль, погасли огни факелов. На миг заложило уши.

– В Кум-Дала упал, – покачал головой старый Карабек, когда Тихон спустился со своего насеста, – гиблое место.

– Все равно искать пойдут, – пожал плечами Тихон.

Он говорил нарочито спокойно, скрывал свой интерес. Однако рука танкиста невольно потянулась к груди, пальцы нащупали под одеждой медальон – подарок отца.

Про Кум-Далу ходили странные истории. Говорили, что трава там черная и ломкая, как стекло, а камни светятся по ночам, что электроника там сходит с ума и компас не показывает на север. Именно в Кум-Дале было наибольшее сосредоточение военных объектов, кое-кто поговаривал, что в сердце гиблой пустоши даже есть космодром. Однако люди, ходившие туда, гибли или умирали от неизвестных хворей. Постепенно в среде охотников за военными артефактами черная степь стала мерой расстояния, пределом дальности вылазки. Человек, который доходил до края Кум-Далы и безболезненно возвращался, мог по праву называться знатоком Неудобий.

Люди покидали дамбу группами и поодиночке. Одни поднимали в воздух летательные аппараты, другие выруливали на старое магнитное шоссе и стремительно уносились к темнеющему горизонту.

Ангарный поселок, где обитали три танкиста и кошка, был прекрасно виден с дамбы. Сверкал в отдалении россыпью огоньков, точно забытое кострище. Друзья всегда добирались туда танковым ходом.

Оказавшись в ложементе своего танка, отделенный от окружающего мира «умной» броней и слоем защитной краски, Дежнев всегда испытывал чувство уютного умиротворения, словно вернулся домой. Прежде чем врубить двигатель, он извлек на свет отцовский медальон. Ровная стальная пластина холодно поблескивала перед глазами. Тихон достал нож и уколол палец. Потом провел им по пластине, так чтобы кровь попала на поверхность медальона.

Через секунду из глубины металла возникло лицо отца. «Привет, Тишка! – быстро сказал доктор Дежнев. – Запомни, пожалуйста, эти данные…». Затем на поверхности медальона на некоторое время проступила рельефная надпись «50_5_25.05 67_5_33.11». Тихон привычным движением просканировал запись и тут же спроецировал ее перед собой в воздухе. Алиса заинтересованно мурлыкнула, протянула лапку, пытаясь достать призрачные символы. Набор из четырнадцати цифр, который привел бедового танкиста и его друзей на границу Неудобий. Дежнев скопировал данные с глазных линз и запустил аналитику баллистики. Через минуту компьютер выдал результат. Тихон спроецировал новую цепочку цифр рядом с первой. Сличил, вздрогнул. Надписи были идентичны. Полного совпадения Дежнев ни разу не видел. Получается, объект упал в Кум-Далу не случайно? И что тихий московский ученый забыл в этом опасном глухом месте? Этот вопрос Тихон задавал себе много раз. Но так и не нашел ответа.

– Ладно, кошка, поедем-ка домой. Утро вечера мудренее, – подытожил Тихон. Он включил двигатель, проверил систему и направил боевую машину к мерцающим огням поселка.

Москва

Тихон Дежнев. Сэмэн Журибеда

В комнату вошел Вертолетчик, а следом за ним высокий полицейский в форме старшего городового. По случаю желтухи блюститель закона был упакован в полный доспех и глухой шлем. Лицевой щиток был настроен на минимальную прозрачность, так что лицо городового едва угадывалось.

– Дежнев Тихон Николаевич? – спросил страж закона, повернувшись к Тихону. Тот кивнул, и тут же щелкнули магнитные наручники.

– Что вы делаете? – возмутился Вертолетчик.

– Вы арестованы по подозрению в убийстве доктора Дежнева, – отчеканил полицейский.

– Что? Что за чушь? – Тихон не верил своим ушам.

– Подойдите и протяните руки перед собой. Любая попытка агрессии по отношению к сотруднику полиции будет жестко пресечена.

Полицейский протянул на ладони раскрытые наручники. Другой рукой он взялся за рукоять пистолета, снял оружие с предохранителя.

– Но отец жив! – воскликнул Тихон. Об этой фразе Тихон потом долго жалел.

– Жив? Хм, значит, меня дезинформировали.

Полицейский закрыл наручники, вложил их в паз на поясе и подошел к дивану. Глянул, распрямился.

– Значит, доктор жив? Что ж, это меняет дело, – произнес он и трижды выстрелил в лежащего на диване человека. Четвертый выстрел сбил с ног Вертолетчика.

Тихон рванулся вперед, но был отброшен к стене. Пистолет ударил вполразряда. Боль была адская, тело перестало слушаться. Руки и ноги словно налились свинцом.

– Нам предстоит долгий разговор, господин Дежнев, – сказал мнимый полицейский и снял шлем.

Открылось молодое лицо с ровным оливковым загаром, слегка отдающим в синеву. У жителей поверхности такого не бывает. Тихону был хорошо известен этот оттенок: такого же цвета была кожа у матери. Надоблачник! А вот глаза у человека были странные. Сквозь дымчатую синеву активных линз проступали белки, обезображенные обширной гематомой. Сосуды лопнули от быстрой посадки? А может, он на наркоте?

Превозмогая боль в груди, Дежнев принялся подтягиваться, пытаясь хотя бы сесть ровно. Почему же охрана дома не отреагировала? Не проверила позывной фальшивого копа? Разве что он из корпорации… На сотрудников коды не действуют.

– Вы должны сказать, где находятся эмиттеры синхронов. Отец наверняка оставил вам инструкции, – почти попросил липовый полицейский, присел рядом с Тихоном. – Заряд вас временно обездвижил, но говорить вы сможете.

– Убийца, – прохрипел Дежнев.

– Да, – легко согласился пришелец, – я научился убивать, рвать глотки зубами и стал лучшим, чтобы подняться туда, – он указал пальцем вверх. – И что же? Я по-прежнему выполняю грязную работу. А вы с отцом могли бы сразу вступить в золотой круг, получить все привилегии гражданства. И отказались! Я объясню тебе кое-что, Тихон Дежнев: именно такие счастливчики, размякшие от возможностей, ленивые капризные уроды, просрали планету. Я ненавижу вас, твари! Вот вы у меня где, понял?

Лицо говорившего чудовищно исказилось, рот оскалился, выпучились глаза, и сквозь загар проступили красные пятна.

– Знаешь, а может, пристрелить тебя к чертям? – Человек направил пистолет на Тихона. – Задание провалю, но хоть развлекусь как следует…

Внезапная вспышка озарила комнату. Голова убийцы взорвалась, точно перезрелый арбуз.

– От вже тебе Новый год! Развлекись!

Сэмэн Журибеда вошел в кабинет и едва не получил заряд парализатора, но Дежнев успел отключить защиту, спасая своего спасителя.

Тихон кое-как поднялся, опираясь о плечо казака, прошел через комнату. Он остановился у дивана и долго глядел на человека, распростертого перед ним.

Дежнев-младший давно жил сам по себе. С отцом общался не особенно часто, бывало, неделями не возвращался домой. Да и Николай Николаевич не особенно поддерживал общение: много работал, пропадал в командировках. И все же между ними была крепкая связь. Сейчас Тихон чувствовал, как эта нить истончается, пропадает. Как навстречу непрошеной слезе в глаза пробирается что-то гулкое и неуютное, пугающее. Кажется, была свобода.

– Что будем делать?

Сэмэн перезарядил свой устрашающий пистолет. Кустарная сборка оружия была единственной страстью Журибеды. Разумеется, за исключением хорошей драки.

– Это человек из корпорации, Сема. Я должен понять, что происходит, докопаться до правды. Должен разобраться, за что погиб отец.

– Мета гарна, – хмыкнул казак, – шансов мало.

– Почему?

– Тебя в розыск объявили. По всей Москве. По твоим устройствам тебя и ребенок отследит. Этот хлопец, – казак пнул лежащего на полу мертвеца, – может, и липовый коп, но сейчас здесь будут настоящие. И я не уверен, что они станут разбираться. Тикать нужно, Тих. У нас ведь Федерация городских поселений, так? Полиция за пределы Москвы не суется. Нужно только прорваться.

– А что клан?

– Ребята тебе сочувствуют, но главные не хотят лишних терок с копами. Велено тебе не помогать. Если явишься в танкобар, сдадут как пить дать.

– Почему же ты помогаешь?

Тихон знал ответ, но хотел услышать от Сэмэна.

– Ты мне помогал. Из такого дерьма вытащил! Да и батя твой мне не чужой. Так что, а ну их всех к бису!

– Значит, ты со мной до конца?

– До упора, Тих.

– Нельзя оставлять им улики. У отца в глазах встроенные визоры, не исключаю, что корпорация еще как-то подстраховалась. Нужно как-то спрятать… Избавиться от…

У Тихона не поворачивался язык сказать «тела». Но так все и было. Один игрок выбыл, игра продолжалась.

Сэмэн кивнул.

– Вынести на руках и сховать не выйдет. Мигом спалимся. Нужно как-то здесь обстряпать. Генератор есть?

У доктора Дежнева и в самом деле был генератор с энергоэлементом индивидуального проектирования. Это была редкая технология даже для крупного города. В отличие от больших домовых генераторов, в которых каждый триместр меняли элементы питания, этот адский малыш был неутомим, питая в том числе и аварийную защиту квартиры. Что за сила обитает внутри, Тихон знал лишь отчасти. «Не ядерный, но ядреный», – любил говорить отец.

Дежнев показал казаку аппарат. Журибеда придирчиво осмотрел машину, поцокал языком, послюнявил палец и зачем-то провел им по корпусу. Наконец, удовлетворенно кивнул:

– Добре! Устроим ему перегрузку. Он ее скомпенсирует выхлопом тепловой энергии. Снимем вот этот защитный кожух, и жар пойдет в помещение. Здесь в полминуты все спечется. Нечего будет восстанавливать. Только нужно к дивану перекатить.

– Пожар?

Тихон покачал головой. В их крыле дома, кроме дяди Феди, никто не жил, и все же оставлять за собой пепелище не хотелось. Дежнев любил старую Москву, этот город всегда был живым, выдерживая любые передряги. Сознательный урон казался кощунством.

– А что, если дом рухнет?

– Ничего не рухнет. У вас же вакуумная блокировка помещения! Все бронированное. Заблокируешь ставни и двери, воздух внутри выгорит и все дела. А генератор аварийно выключится. Главное, чтобы стены выдержали.

– Выдержат. Они тоже усиленные. Отец шутил, что на нашей квартирке можно в космос лететь, – невесело усмехнулся Тихон.

– Ну, так нечего котейку за рожон тянуть, давай, за дело.

– Котейку! Алиса! – спохватился Дежнев.

– Ты что, бро? Кошку с собой берешь? На хрена? – начал было заводиться казак, но осекся, наткнувшись на тяжелый непреклонный взгляд друга, махнул рукой. – А! Делай что хочешь! Тебя ж не переспоришь.

На сборы ушло больше времени, чем Дежнев рассчитывал. Побросать вещи в рюкзак и спрятать индийскую шкатулку с эмиттерами было делом нескольких минут. Мешало уйти иное. Дом, в который последнее время он так редко захаживал, вдруг стал до слез родным и теплым. Каждая вещь хранила воспоминания. Вот ваза богемского стекла, которую отец нашел в руинах Праги. Тихон тогда только начал ходить к наставнику. А вот сборник «Романтические цветы» Николая Гумилева. Отец любил цитировать стихи оттуда. Тихон взял книгу и увидел между страниц уголок фотографии. Отец сам делал фото на старый, еще довоенный фотоаппарат. Фотография – просто листок, без встроенной динамической матрицы – была неподвижна. Тихон подумал, что прошлое и должно быть такое. Неподвижное. Проходит секунда, человек идет дальше, а все вокруг: дождь, и облака, и птицы на деревьях – каменеет. Дежнев раскрыл сборник на странице, заложенной фотографией, прочел:

 
Созидающий башню сорвется,
Будет страшен стремительный лет,
И на дне мирового колодца
Он безумье свое проклянет.
 

Он всмотрелся в изображение. На фотографии они были вместе. Отец и мать. Молодые, незнакомые. В странных серебристых одеждах. На заднем плане стояли еще какие-то люди. Но их лица расплывались. Только один мужчина был виден хорошо. Красивый, широкоплечий брюнет. На фотографии он улыбался, и Тихон отчего-то решил, что улыбка эта неискренняя, фальшивая.

– Ты что там медитируешь? Сумку собрал?

Журибеда поднял голову от генератора. На лбу казака блестел пот.

– Сейчас, – пробормотал Тихон и сунул фото в карман плаща.

Алиса вопреки опасениям Тихона пошла в корзину сама. Словно понимала, что здесь ловить больше нечего.

Когда Дежнев собрал вещи, они с Журибедой положили Вертолетчика на кушетку в комнате Тихона, а обезглавленного надоблачника так и оставили лежать посреди комнаты, только накрыли пледом. Огонь поглотит все без остатка, но так отчего-то казалось правильнее.

На журнальном столике Тихон увидел клон-розу. Когда он успел ее вынуть? Тихон взял цветок и положил на грудь к отцу. Наклонился. От тела доктора Дежнева все еще шло тепло, словно он спал или был без сознания.

– Я узнаю правду, отец. Обещаю, – шепнул Тихон.