Текст книги "Александровскiе кадеты. Том 2"
![](/books_files/covers/thumbs_150/aleksandrovskie-kadety-tom-2-220486.jpg)
Автор книги: Ник Перумов
Жанр: Социальная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Федя воззрился на хозяйку с новообретённым уважением. «За отличную стрѣльбу», ого!
– В общем, он догадался, – хмуро сообщил Николай Михайлович собравшимся. – Понял, что нам удался перенос из другого временного потока. И, конечно, вцепился в меня и когтями, и зубами.
– И что же хочет?
– Ну понятно что, Мура. Теперь возвращение оттуда перестаёт быть чистой теорией. Становится практикой. Никаноров требовал подробностей.
– Но ты же ничего ему не сказал, так?
– Не сказал. – Профессор отвернулся. – Однако он угрожает.
– Чем же? – поджала губы хозяйка.
– Мура! Ты сама не понимаешь? Доносом в КГБ конечно же!
Что такое это «кгб», Федя не понял. Но попадать туда явно не следовало.
– Он не дерзнёт, – осипшим вдруг голосом сказала Мария Владимировна. – Его же самого привлекут… за соучастие и недонесение…
– Господа, – вступила Ирина Ивановна, – вы спорите о чём-то, нам совершенно непонятном. Мы едва ли можем тут чем-то помочь, здесь, в вашем времени. Нам надо возвращаться. Вы обещали…
– И мы выполним своё обещание. – Николай Михайлович поднялся. – Во всяком случае, так быстро, как сможем. Расчёты закончены. Осталось только добраться до машины и всё сделать.
– Она не в том подвале, где мы оказались?
– Нет, Константин Сергеевич. Совсем в ином месте. Пришлось перенести, в том числе и из-за только что позвонившего… индивида.
– Но что он хочет?
– Не важно, – отмахнулся профессор. – Вы правы, госпожа Шульц, наши трения и споры вас не касаются. Вы не просили о переносе сюда, вы оказались здесь случайно. Не буду даже упоминать, что, скорее всего, этот перенос спас вам жизни; вы, в конце концов, не просили вас спасать. Да, мы готовились. Мы очень тщательно готовились, пытаясь изменить наше прошлое и настоящее. Потому что нормальная жизнь России прервалась в феврале семнадцатого, и дальше всё по спирали пошло вниз. Да, сейчас – много-много лет спустя и много-много потерянных человеческих жизней, разрушенных храмов, сожжённых усадеб и прочего, небрежно отброшенного большевиками как не стоящее внимания, – у нас появился шанс, и мы не можем его не использовать.
– Несмотря на то что вы собираетесь решить за всех, кто живёт сейчас в вашем времени? – медленно спросила Ирина Ивановна. – Вас ведь не интересует их мнение, так?
– Милая барышня, – отвернулся профессор, – да, сейчас жизнь совсем иная. Мы с Мурой живём уже в пятой стране, если разобраться. В пятой, хотя никуда не переезжали.
– Это как? – удивился Федя.
– Очень просто, господин кадет. Мы родились в великой Империи; глазом не успев моргнуть, оказались в Российской республике; затем, после октября семнадцатого, когда большевики взяли власть, – в Советской России, потом – в Союзе Советских Социалистических Республик. И Советская Россия девятнадцатого или двадцатого года совершенно не походила на Советский Союз конца двадцатых, а он – на себя же десять лет спустя. Менялось всё. Был «военный коммунизм», когда запретили торговлю и все трудились за паёк; была «новая экономическая политика», когда новоявленные правители России, поняв, что довели её до ручки, дали на время задний ход, разрешив предпринимательство, частную торговлю и прочее; было уничтожение этой «новой политики», голодные и полуголодные годы, обожествление тогдашнего главы большевиков, Иосифа Джугашвили. Был террор. Была война. Потом Джугашвили умер, окончились массовые репрессии, мы, которые «из бывших», перестали дрожать от каждого звонка в дверь, раздававшегося в неурочное время. Это была уже совсем иная страна, пятая по счёту. В которой живём и сейчас. По-прежнему трещат с трибун высокопарные фразы о «движении к коммунизму», в которые никто не верит; но, по крайней мере, людям дали жить. И они приспосабливаются, как могут. Да, мы не можем спросить каждого из них, хотят ли они таких перемен. Мы взяли эту ответственность на себя. Мы считаем, что так будет лучше.
– Как же вы можете что-то считать, если сами не представляете, что получится в итоге? – покраснела Ирина Ивановна. Она сердилась. – Что, вновь вернётся государь? И пятьдесят с лишним лет словно бы исчезнут?.. Или, как вы говорите, сольются? Полноте, милостивый государь, да когда вы на исповеди-то последний раз были?!
– Очень давно, милостивая государыня, – сухо ответил профессор. – Очень, очень давно. Так что да, грешен я, грешен. Но от мысли своей не отступлюсь. Можно сказать, поступаю, как мои враги, большевики, которые тоже народ не спрашивали, хочет ли он в светлое завтра, как они говорили.
– Similis simili gaudet, – бросила Ирина Ивановна.
– Совершенно верно. «Подобный подобному радуется», или, выражаясь по-русски, «рыбак рыбака видит издалека». И, уж коль у нас пошли в ход латинские изречения, позволю себе и я вспомнить одно подходящее – Summum jus – summa injuria, «высшая законность – высшее беззаконие». Впрочем, не прекратить ли нам дозволенные речи? Вы желаете вернуться? Вы вернётесь. Но, я ручаюсь, увидев то, что творится в нашем семнадцатом году, вы сами не останетесь в стороне.
– Но что мы сможем там сделать, милостивый государь? Я профессиональный военный, прошёл Туркестан и Маньчжурию и – помня о ваших подробных инструкциях – не перестаю задавать этот вопрос. При куда большем числе защитников не получилось отстоять даже наш корпус, а вы хотите, чтобы мы впятером повернули весь ход истории?
– Что не сделает большой отряд, исполнит малый, – парировал профессор. – Давайте отпустим мальчишек, у них и так уже, вижу, ум за разум заходит.
* * *
…Ум у Феди и впрямь заходил за разум. Они все забились в дальнюю и узкую спальню-пенал, куда следом проник и Игорёк. Петя Ниткин стребовал с него самые разные книжки и немедля в них уткнулся, время от времени фыркая от непривычной орфографии.
– Собрать сведения… – бормотал он себе под нос. – Телефон тот же… машины… прочее…
– Не хочу я отсюда никуда уходить, – вдруг сказал Костя, глядя в окно. – Незачем. Папке с мамкой легче будет, без меня-то…
– Ты что?! – поразился Федя, и даже Петя оторвался от созерцания каких-то чертежей. – Ты что ж, думаешь, они обрадуются, узнав, что ты пропал?
– Не обрадуются, – пожал плечами Костик, – но и грустить не будут. Вы же им скажете, верно?
– Не дури, Нифонтов! Отца с матерью и сестру бросить собрался?!
– А ты меня не учи! – немедля вскинулся Костя. – И не совести! Не духовник, чай!
– А ты не дури! Игорь, ну вот ты ему скажи – как ему тут оставаться-то?!
Однако Игорёк как-то кисло взглянул в сторону:
– Да остаться-то можно, дед бы придумал… и документы тебе бы справили, Костька…
– Ополоумел?! – Забывшись, Фёдор едва не кинулся на Игорька.
– А что мне там делать, дома-то? – зло бросил Костик. – Папка гниёт заживо в своём каземате крепостном, невесть зачем там сидючи! Мамка едва концы с концами сводит, чтобы сестру в гимназии выучить да замуж выдать, хоть какое приданое собрать! И кем я там буду?! Таким же вечным капитаном в захолустье, богом забытом?! А тут, смотри, какая жизнь шикарная! И это… метро, и ракеты, и мороженое вкусное, и машины, и вообще всё, что хочешь! И с девчонками дружить можно! А вы меня гоните куда-то, какую-то революцию предотвращать! – Он аж вскочил, кулаки сжаты, скулы лихорадочно горят. – Слёзы одни дома, ничего больше!.. Ищи дурака!.. Не хочу я туда!.. – Костя вдруг схватил Игорька за руку, сильно потянул. – Христом Богом прошу, помоги тут остаться! Деду твоему сапоги ваксить буду, что хочешь, сделаю!..
– Да не надо ему ничего ваксить, у него и сапог-то нету! – опешил Игорёк.
– Ну, полы мыть могу! Я вообще много чего умею!
– Спятил. Ну точно, спятил, – услыхал Фёдор Петин шёпот.
– Ничего я не спятил! – обозлился Костя. – Тебе-то, Нитка, хорошо! У тебя дядя – генерал! Дом – полная чаша! На автомоторе, сам видел, тебя забирают! Про Слона и говорить нечего, отец – полковник гвардии, завтра тоже генералом сделают, на дивизию поставят, а то и начштаба корпуса!.. А мне чего?..
– Тебе маму свою не жалко? – вдруг спросил Петя.
Костик сердито дёрнул ртом, скривил некрасиво.
– Мне, Нитка, всех жалко. И сестру, и папку, и мамку. И себя тоже жалко. Да и то сказать, коль тут останусь, вы же им весточку передадите, что не сгинул я, не пропал. А я уж постараюсь… их тоже сюда вытащить. Нечего им там делать, не по справедливости там всё, не по чести!.. Не зря, ох не зря революции все эти послучались!
– Тоже мне, теоретик! – разозлился и Фёдор.
– Тихо! Да тихо же! – не выдержали разом и Петя, и Игорь. – Костя, ты… ну, не знаю… с дедом поговори…
– Поговорю. – Костя облизал пересохшие губы. – В ноги упаду. Что захочет, всё сделаю. Лишь бы оставил.
– Ой, дурак, – вздохнул Петя.
– Чего «дурак»-то сразу, а, Нитка?! Сам, что ли, не хотел бы остаться?! Тут они вон в космос летают! Не то что у нас – в навозе копаются!..
– Навоз скоро кончится, – беспомощно сказал Игорёк. – Лошадей не станет, ну, извозчиков тоже. Машины будут. Совсем скоро.
– Это когда? – потребовал Костя.
– Ну-у… к концу тридцатых, так, примерно…
– То есть через тридцать лет. Спасибо, не надо, – насмешливо раскланялся Костик. – Нет, решено. Остаюсь. А вы как хотите. Буду профессору помогать. Учиться буду. Ещё такие машины строить. Чтобы потом папку с мамкой и сестрой сюда тоже забрать.
– Уж если просить станешь да в ногах валяться – проси, чтобы их тогда уж немедленно б сюда переправили, – пожал плечами Фёдор. – Сейчас, не откладывая. Всего-то и надо – машину у нас построить. Это, мне кажется, попроще выйдет.
– А что? Точно! – загорелся Костя. – Ты, Слон, голова!
За толстыми стенами не было слышно взрослых. Майский вечер подкрадывался медленно-медленно, исподволь, словно хищник к добыче. Федя встал к окну – через мост, то ли Троицкий, то ли Кировский, неспешно катили трамваи с автобусами, шагали редкие прохожие; в прихожей вновь зазвонил телефон. Игорёк сорвался, побежал брать трубку.
– Маслакова, ты, Юлька?.. Чего тебе? Сказал же, болею, в школу не выписали ещё… Ты чего хотела? Домашку мне дать? Сказать, что задали? Маслакова, а ты здорова вообще-то? С чего это вдруг такая забота? Да ничего я не грубый, удивляюсь просто… Да, мои друзья. Нет, не отсюда. Да, издалека. Чего твой дядя Серёжа говорит? А я почём знаю?.. Ладно, Юлька, диктуй… Чего там по русскому?
Какое-то время Игорёк невнятно бубнил что-то в трубку, записывая номера упражнений и параграфы учебников; однако, судя по всему, эта самая Юлька Маслакова оказалась упорной:
– Ага… записал… спасибо… да говорю ж тебе, издалека приехали… Где я с ними познакомился? Маслакова, ну чего ты словно рыба-прилипала? Понравился тебе кто-то? А? Ну, кто? Фёдор небось? Или Петя? Или Костик? Петя – это который умный, в очках…
Петя покраснел. Костик тоже навострил уши и слушал с неослабевающим вниманием.
– Просто интересно? Вот пристала, Юлька! Чего тебе интересно? Что дядя твой про них тоже расспрашивал? Ну вот и узнала б у него! Что он собирается? Куда идти?..
Тут Игорёк замолк и долго слушал собеседницу, не перебив ни словом.
– Понятно, – проговорил наконец отчего-то осипшим голосом. – С-спасибо, Юль. Что? Прийти? Куда? Сюда? Ко мне? Сейчас? А тебя отпустят?.. Так… погоди, я тебе перезвоню, ладно? Да точно, точно, обещаю! Ну, пока, пока, говорю ж, что перезвоню! – и помчался в соседнюю комнату.
Трое кадет остались ждать.
Петя Ниткин по-прежнему жадно листал книги – их перед ним было разложено уже, наверное, с дюжину.
А потом в дверях появились вдруг Игорёк с Николаем Михайловичем. За ними следом – и госпожа Шульц с подполковником.
– Мальчики, одноклассница Игоря, Юля, только что передала нам, что дядя её – тот самый Никаноров – очень сильно вами интересуется, и ей это не нравится. Можно с ней поговорить и познакомиться, только осторожно…
– Вот где мундиры-то наши, боюсь, нас и выдадут, – сказал Федя. – Одно дело, если фильма снимается, и другое совсем – когда мы тут все словно в карнавальных костюмах сидим…
Телефон грянул вновь. Игорёк схватил трубку, словно спасательный круг:
– Алё! Да, Юлька, прости – что? Сюда идёт? Дядя Серёжа? Уже? Алё! Алё!.. Трубку повесила, – сказал он, ни к кому не обращаясь.
– Сюда идёт, – сердито проговорила Мария Владимировна, возникая в дверях. – Ну, пусть идёт. В дверь поколотится да и…
– Нет, мы его пустим, – возразил профессор. – Скорее, скорее, выходите!
Федя едва успел подумать, что испуг хозяина странен – разве кто-то может врываться в его квартиру, кроме полиции, – но спорить не стал.
Они вновь оказались на улице, в тихом зелёном дворе, Игорёк поспешно повёл их прочь от парадного.
– Я тут такие места знаю, ни в жисть никто не сыщет!
Они почти бежали наискосок через сквер, и тут им наперерез бросилась фигурка с косичками. Федя узнал – та самая Маслакова, русая и курносая.
– Ой!
Девчонка тяжело дышала. На ней было короткое, до колен, платье, явно домашнее.
– Ты откуда? – беспомощно вопросил Игорёк.
– Забыл, что я рядом живу? – удивилась Юлька. – Совсем заболел, Онуфриев!
– И-извини, – пробормотал Игорь. – Спасибо тебе, что п-предупредила…
– Пожалуйста, – вежливо сказала девчонка, пристально оглядывая всю шестёрку. – Я… мне… в общем, не нравится, как дядь Серёжа про вас расспрашивал. Он хороший и всё такое, а вот расспрашивал как раз… нехорошо.
– Спасибо вам, милая Юлия, – негромко сказала Ирина Ивановна. – Вы рисковали. Но, прошу вас, скажите, почему именно «расспрашивал нехорошо»?
Маслакова переступила с ноги на ногу, наморщила курносый нос:
– Да так. Взгляд прищуренный. Головой качал, губы кривил укоризненно этак. Я его знаю, дядя Серёжа так делает, когда злится. Я и подумала – чего ж ему на вас злиться? Вы ему ничего плохого не сделали, ведь верно?
– Верно, мадемуазель, – кивнул Две Мишени. – Мы его никогда и в глаза не видели, вашего дядю.
– В общем, расспросил он меня и сразу ушёл, хотя никогда так не делал раньше. Уж если приходил, то приходил. А тут подхватился и бежать!.. Маме сказал, мол, не жди. Срочное дело. Вот я и подумала… что-то здесь не так…
– А он кому-то ещё звонил, твой дядя? – напряжённо спросил Игорёк.
– Звонил. Но так, чтобы мы с мамой не слышали. Мама даже обиделась. Чего от нас прячешься, сказала, звони своей Татьяне, я не вмешиваюсь… а он: я по делу, какие сейчас Татьяны? Вот не бывало такого!.. А вы вправду артисты? – Она аж привстала на цыпочки, обводя их взглядом. Дольше всего взгляд этот задержался на Фёдоре, и тот немедля ощутил, что краснеет.
– Нет, милая Юлия, – негромко и ровно сказала Ирина Ивановна. – Мы не артисты. Я вот – учитель. Русская словесность. А Константин Сергеевич преподаёт военное дело.
– Пойдёмте сядем, – вздохнул Игорёк.
Скамейка оказалась кривая, скверно покрашенная и вдобавок вся покрытая различными словами, вырезанными с особым тщанием.
– Ну и ну, – вздохнула госпожа Шульц. – Даже и тут…
– А… а вы откуда? – с отчаянным любопытством спросила Маслакова. – Вы ж не из Ленинграда?
– Не из Ленинграда, – покачала головой Ирина Ивановна. – Мы очень, очень издалека, дорогая.
– И говорите странно. У нас так не говорят. – В глазах у Юли вспыхнул страх.
– Маслакова! Не придумывай. Никакие это не шпионы, если ты про это!.. Поменьше надо было про майора Пронина читать! – Игорёк сделал движение, словно собираясь схватить Юлю за руку, но вовремя опомнился.
– Поистине, мы были б удивительными шпионами – отправившимися на охоту за чужими секретами в компании трёх молодых людей приятной наружности, – улыбнулась госпожа Шульц. – Да и приметные мы, всякий запомнит. – Она кивнула на татуировки Двух Мишеней.
– Д-да, – выдохнула Маслакова. – П-простите…
– А почему вы считаете, что ваш дядя может доставить нам неприятности, мадемуазель? – вежливо осведомился подполковник.
– Может, – мрачно сказала Юлька. – Дядя Серёжа, он такой… сердится всё время. Даже на маму прикрикнуть может. Хотя она не родная его сестра, а двоюродная…
– А… ваш почтенный батюшка? – осторожно спросил Две Мишени, и курносый нос враз опустился к земле.
– Папа от нас ушёл. Давно, я тогда совсем маленькая была. Я его и не помню.
– От нас тоже ушёл, – вдруг сказал Петя Ниткин. – У меня тоже дядя есть и тоже Серёжа! Представляете?
– Какое совпадение, – улыбнулась Ирина Ивановна. – Ну прямо как у Салиаса[11]11
Имеется в виду граф Евгений Андреевич Салиас-де-Турнемир (*1840–†1908) – русский писатель, автор многочисленных романов и повестей из русской истории XVIII и XIX веков.
[Закрыть] в романе!
– Что же он может сделать такого плохого, ваш уважаемый дядя? – с прежней вежливостью продолжал Две Мишени.
– Не знаю. Но я испугалась. Он сердился очень, дядя Серёжа. А когда он сердится… всякое может случиться.
– А кто он?
– Секретный физик, вот кто!
Петя Ниткин немедля воспылал интересом, однако Ирина Ивановна подняла руку.
– Петя, погодите. Видите ли, мадемуазель Юлия, мы…
– А вы откуда? – бесхитростно перебила её та. – И одеты так странно, и впрямь как для кино. Только для какого кино? Как называется? Кто режиссёр? Я кино люблю, я про «Ленфильм» всё знаю!
– Отвянь, Юлька, – Игорёк закрыл их собой, но сказал беззлобно. Так, словно в шутку, но Феде стало неприятно. «Отвянь» – разве так с барышнями говорят? – Ну, чего пристала? Видишь, люди сказать не могут. А так бы давно уже сказали. Не сечёшь, что ль?
– Секу, – уныло призналась Юлька. – Эх… Ну… я пойду тогда?
– А мы обратно вернёмся, – решительно сказал Две Мишени. – Хватит уже тут прохаживаться. Променад закончен, господа кадеты.
– Не. – Юлька вдруг решительно топнула. – Я с вами, можно? Что-то я как-то… не должна я вас тут оставлять.
– Маслакова, не придумывай!
– А что ты как Егор Маркелыч?!
– Егор Маркелыч учитель, ему положено!
– А тебе нет! Короче, я с вами!
Две Мишени пожал плечами, Ирина Ивановна развела руками, и все вместе они заторопились к подъезду.
Там, у самых дверей, в сгустившихся лёгких сумерках, вспыхивал и угасал алый огонёк – тёмная фигура застыла, привалившись к стене.
И подполковник, и Ирина Ивановна разом остановились. Госпожа Шульц сунула руку в ридикюль, Константин Сергеевич – в боковой карман френча.
– Э-э-это, – задрожала вдруг Юлька, – э-это…
И спряталась за спину Феди Солонова.
– Поздновато гуляете, – сказала вдруг фигура. Затушила сигарету одним коротким движением.
Человек был высок, выше подполковника, широкоплеч. Куда старше, но держался уверенно, без тени боязни. На плечах – лёгкое летнее пальто. Правая рука тоже в кармане, как и у Аристова.
– Чего вам? – сердито бросил Игорёк. – Мы домой идём.
– Домой, домой, – усмехнулся человек. – А я только что оттуда. Не захотел твой дед со мной говорить, видишь, какая история, Игорь свет Иванович. Ну да я не гордый. Могу и тут подождать. Я же знал, что деваться вам некуда.
– Что вам нужно? – резко сказала Ирина Ивановна. – Чего вы требуете от ребёнка?
– Что мне нужно, гражданочка? – Человек не вынимал правой руки из кармана. – Да ничего особенного. Пришёл вам дельце предложить, выгодное.
– Не слушайте его! – Игорёк попытался обойти человека, однако тот лишь поцокал языком.
– Ай-яй-яй, как невежливо. Нехорошо так разговаривать со старшими, Игорь, плохо дед тебя воспитывает.
– Что вам надо, изложите, и, если можно, побыстрее. – Тон подполковника сделался обманчиво-мягким. Рука в кармане чуть шевельнулась, что-то тихо щёлкнуло.
– Как там у вас говорится? – притворно задумался человек. – Изволите ли видеть, имею честь знать, кто вы такие. Зачем вы здесь, тоже знаю. Знаю, что вам этот старик предложил. Что наплёл. У него идея фикс – прошлое изменить, чтобы революции бы нашей не случилось. Чтобы, значит, всё обратно вернуть. Царя Николашку, камарилью придворную. Помещиков и капиталистов. Мы для этого кровь проливали? Для этого сперва беляков расколошматили, а потом и фашистов разбили?.. – Он говорил всё громче. – Короче, вам что нужно? Попасть к себе обратно, в своё собственное время. Я могу вас туда отправить, просто и без затей. А прошлое менять нельзя. Никто не знает, что получится, может, вообще весь мир исчезнет. Профессор, конечно, гений, но даже гений всего предусмотреть не может. Тем более – вокруг посмотрите! Жизнь-то какая, свободная, хорошая!.. Не голодает никто. У всех работа есть, да что там есть, у каждой заводской проходной написано: «требуются»!.. Квартиры людям дают бесплатно. В школах все учатся – бесплатно. В институтах – бесплатно. И всё это советская наша власть народу дала!.. – Он перевёл дух. – Короче, нечего вам здесь делать. Уходите к себе, уходите, откуда пришли. И я вас туда прямо отправлю. В ваше время, в ваш год. А наше время не трогайте. Не ваше оно, и не вам тут шуровать.
– А я не хочу! Не хочу обратно! – вдруг тонко вскрикнул Костик. – Я тут хочу остаться!
И выскочил вперёд.
Человек в пальто заметил сжавшуюся комочком Юльку.
– А ты что тут делаешь?! Марш домой, немедля! Мать небось с ума сходит! Ты как вообще здесь очутилась?!
И он сделал шаг, протягивая левую руку, словно намереваясь схватить девчонку за плечо. Правая оставалась в кармане.
Ирина Ивановна и подполковник, не сговариваясь, преградили ему дорогу.
– Оставьте девочку в покое, господин Никаноров.
Стали в голосе Ирины Ивановны хватило бы на добрый броненосец.
– И выньте руку из кармана. Медленно, – продолжил Две Мишени. – Нас двое. Мы вас всё равно опередим. Выньте руку и поговорим спокойно, если, конечно, вам есть что сказать.
Никаноров явно колебался. Правая его рука что-то стиснула в кармане пальто, но тут Ирина Ивановна каким-то плавным неразличимым движением отпустила ридикюль; плоский небольшой браунинг смотрел её визави в грудь.
– Видите, Сергей Сергеевич, мы тоже не безоружны, – спокойно сказала госпожа Шульц. – Поэтому давайте не будем совершать необдуманных поступков. И девочку вы тоже трогать не будете.
Никаноров тяжело усмехнулся. Вытащил руку из кармана, демонстративно вытер о полу лёгкого пальто.
– Глупые вы, – вздохнул. – Одно слово – «контра», как отец мне рассказывал. Ну да ладно. Предложение моё остаётся в силе: забирайте ребят и поедемте. Я вас всех немедля верну домой, в ваше время. Не надо вам связываться с нашим миром. Он наш, и только наш. Не слушайте старика, он совсем из ума выжил со своей ненавистью к дню сегодняшнему. Сами посудите – ну никто ничего подобного не делал, чем обернётся – не представишь! Такие дела экспериментально не проверяются!..
![](i_010.jpg)
– Вы угрожали ребёнку, – с прежним холодом прервала Никанорова Ирина Ивановна. – Одно это заставляет усомниться в ваших словах, милостивый государь.
– Отойдите с дороги, – проговорил и Две Мишени. – И расстанемся на этом. Константин! Следуйте за нами.
– Не хочу! – взвизгнул Костя, дёрнулся было и оказался перехвачен железной дланью подполковника.
Рука Никанорова нырнула вновь было в карман, но Ирина Ивановна оказалась куда быстрее. Небольшой браунинг молча и твёрдо смотрел Сергею Сергеевичу прямо в лоб.
– Отойдите.
– Идиоты… – прошипел тот. – Проклятые глупцы… да вы хоть понимаете, что один мой звонок – и здесь будет…
– А ты всё не угомонишься, Серёженька. – В парадном, словно призрак, возник Николай Михайлович. И держал он ни много ни мало, но внушительную двустволку. Двенадцатого калибра, как мигом определил Федя. – Комитетом пришёл пугать? «Незаконное ношение оружия», да, Серёжа? А то, что они сразу же твою собственную установку конфискуют, а тебя самого – в шарашку, не думал, нет? И, кстати, на твой-то пистолетик у тебя как, разрешение имеется?
– Наградной, – хрипло ответил Никаноров. – Всё имеется. Послушайте, Николай Михайлович… при всех наших разногласиях… Вы не понимаете, что…
– Я, Серёженька, всё понимаю, – ласково сказал профессор. – Я тебе сколько раз всё это втолковывал, забыл уже, что ли? Вот только не думал, что ты гостей моих вылавливать решишь. Сплоховал, признаю.
– Отправь их обратно, слышишь?! – Никаноров отбросил вежливость.
– Отправлю, можешь не сомневаться, – с прежним спокойствием сообщил Николай Михайлович.
– Отправь их, откуда пришли. – В голосе Никанорова появились умоляющие нотки. – Отправь, и всё!
– Отправлю, отправлю, – пожал плечами профессор. – А ты, Сергей Сергеевич, езжай домой. Давай я тебе такси вызову.
– Доберусь, – расстроенно отозвался Никаноров. – Ишь ты, с ружьём… неужто стрелять собрался?.. Юность боевую вспомнил?
– Может, и вспомнил, – Николай Михайлович вдруг подобрался, расправил плечи. – «Из Румынии походом шёл Дроздовский славный полк…»[12]12
Начальная строчка «Марша Дроздовского полка», слова полковника П. Баторина, музыка Дм. Покрасса. Широко известна в переделанном советском варианте, «По долинам и по взгорьям».
[Закрыть] Может, и вспомнил. Как до самого Орла дошагали.
– А как потом до самого Новороссийска драпали, забыл? – Рот Никанорова презрительно дёрнулся. – Думаешь, где надо, об этом не знают?
– Сейчас не тридцать седьмой. – Двустволка дрогнула, стволы недвусмысленно поднялись. – Прошло ваше время, заразы, срока давать!
– Это мы ещё посмотрим!.. Незаменимых у нас нет, запомни, Онуфриев!
– Помню-помню. Ступай, Серёженька. И ни в какой комитет ты не пойдешь, и в милицию не позвонишь. Тебе твоя машина так же драгоценна, как и мне. Никому ты её не отдашь; рукой правой пожертвуешь, а машиной – нет.
– Ошибаешься, Николай Михайлович. Если подумать, что всё вокруг нас вдруг исчезнет… – Никаноров вдруг ухмыльнулся. – Ну, бывай, дорогой. Только уж, чур, не обижаться, если что.
– И без глупостей. – Стволы вновь качнулись. – А то я вашу братию знаю. И детей положите, и девушку. Чтобы некого бы мне отправить назад было. Пистолет твой наградной мне не нужен, иди себе, Серёжа, иди с Богом.
– Да, пойду, пожалуй, – сказал Никаноров. Нехорошо сказал, плохо. Нет, голоса не повышал и даже плечи опустил, словно в унынии, а только Феде Солонову было яснее ясного, что так просто это дело не кончится. – А ты, – обвиняющий перст его указал на Юльку, – марш домой! Мать небось с ума сходит!.. Я с тобой ещё разберусь, дрянь ты этакая!
Сергей Сергеевич и впрямь повернулся, пошёл прочь. Николай Михайлович ждал, покуда тот не скрылся за углом, вздохнул, кивнул на дверь – давайте заходите.
И Юлька с ними.
Ничего девчонка из будущего, смелая. Интересно, подружились бы они с Лизой?
– Юлечка, – только теперь заметил её профессор, – какими судьбами?
Та принялась рассказывать; Николай Михайлович слушал, кивал.
– Матери позвони. И беги, Мария Владимировна тебя проводит, а то уже поздно. Да и Сергей Сергеевич твой…
– А про что он такое говорил? – Глаза у Юльки были на пол-лица.
– Рано тебе это ещё знать, – сердито сказал профессор. – А потому не приставай, дорогая моя, ничего не скажу.
– Ну вот, – огорчилась девчонка. – Всегда так…
– Юленька, – возникла с кухни Мария Владимировна. – Давай позвоним и…
– А я знаю, – вдруг сказала та. – Вы – из прошлого, да?
Все так и обмерли.
– Из прошлого, – второй раз вышло куда увереннее. – Я догадалась. Теперь ясно, про что дядя Серёжа толковал…
Никто не проронил ни слова.
– Я не выдам! Честное пионерское! Не выдам!
– Конечно, не выдашь, Юленька, – вздохнула Мария Владимировна. – Сообразительная ты наша…
И тут Юля Маслакова ухитрилась удивить всех ещё один раз.
– Дядя Серёжа в милицию побежит, – сказала она без тени сомнения. – У вас же оружие, пистолет, да? Вот он и сообщит.
Профессор с Марией Владимировной переглянулись.
– Поехали. Сейчас. Немедленно!..
![](i_011.jpg)
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?