Текст книги "2053"

Я прервал свои размышления, увидев в толпе уже знакомое мне лицо… Я покопался в памяти своей и своего имплантированного компьютера, и с удивлением обнаружил, что этот человек, который сейчас стоит в толпе и смотрит Ленкин репортаж, был сегодня в клубе «Багатель»… Вот так-так… Не зря, ох, не зря я записал его мрачный образ себе в память! Кто же он такой, интересно? Надо будет поискать его портрет в Сети… Я решил подойти к нему поближе в надежде получить еще хоть какую-то информацию о нем, но тут меня догнала Ленка.

– Милый, я смотрю, ты, как обычно, заскучал, слушая мой доклад!

– Ну что ты, Ленок, просто там вылез этот профессор, ммм…

– Витулис! Он – глава питерского центра социологии.

– Да, вот он вылез, этот Витулис, и мне не захотелось разглядывать его старомодные залысины и слушать то же самое, что ты мне говорила полчаса тому назад в клубе.

– Посмотрим еще, какие у тебя будут залысины! – Ленка продолжает веселиться, видимо, ей понравилась сегодняшняя запись, и это очень хорошо, это значит, что репортаж и в самом деле удался, потому что в противном случае мы бы уже ехали домой на метро, а Ленкины губки были бы задумчиво сжаты, отражая неразговорчивое настроение.

Мы, не сговариваясь, направились пешком через большой Москворецкий мост, ближе к дому. Если не торопиться, то к 11 часам мы будем уже дома…

– Дорогая моя, с 21-го года нам всем еще при рождении делают на сей счет генетическую правку, что спасает не только от залысин, – я улыбаюсь.

– А… Я почему-то думала, что с 25-го. А куда это ты направлялся только что? – спрашивает она и попутно отбирает у меня стаканчик космо-колы.

– Понимаешь, вот там, за девушкой в красном стоит один тип, видишь? – мы останавливаемся, и я показываю рукой влево, в сторону уличного визора.

– Угу, – она берет меня под руку, и мы идем дальше, уже не оборачиваясь.

– Он сегодня был в «Багатели», сидел напротив меня, чуть поодаль, я сохранил его портрет в своей памяти.

– Заклинит у тебя в башке когда-нибудь этот микрочип! – Ленка не любит имплантанты.

– Так вот, а теперь он здесь опять!

– Ну и что? Мало ли людей могли из клуба отправиться на Красную площадь, могу даже пример одной парочки привести, которая так поступила.

– А то, что с нами в шлюпке не было никого!

– Но ведь есть другие шлюпки!

Я замешкался… здесь явно что-то не увязывалось, но я никак не мог сообразить, что именно, поэтому и высказал первую попавшуюся гипотезу про шлюпки…

– Хорошо, давай посчитаем: если он вышел примерно в то же самое время, что и мы, но на другой шлюпке сел в другом месте, то как он успел попасть сюда вместе с нами?

– Ну так может быть он вышел позже, где-то в районе Варварки? Тут рукой подать до Васильевского спуска!

И тут меня осенило.

– Вот! – говорю я восторженно, – если он вышел раньше, то откуда он знал, куда идти, чтобы встретить нас? А если он вышел позже, то почему направился сюда?

– Случайность…

– Случайно зашел в клуб, где никогда раньше не был, случайно оказался на площади рядом с нами? Не многовато ли случайностей?

– Не знаю, ты ж у нас квантовый механик, – Ленка запустила в мой огород очередной камень.

– М-м-м, я уже объяснял тебе, что микромир устроен иначе, что…

– Дрю, купи мне мороженое!

Я что-то ворчу в ответ о том, мол, что вечно меня не дослушивает, а потом переспрашивает по триста раз, что если эффекты квантовой механики построены на вероятности, то это вовсе не объясняет наличия мистера Икс в клубе и на площади, и т. п. А тем временем подхожу к стоящему у перил моста лотку, выбираю Ленкино любимое мороженое, вернее, замороженный сок, получаю уведомление о том, что с моего счета списано 2 доллара 30 центов, и возвращаюсь к ней.

– О, класс, – восклицает она, – а себе ты не взял?

– Нет, – говорю, – у меня же кола была вроде?

– Хих, была!..

II

Домой мы добрались на самом деле только к полуночи, потому что на Ордынке мы встретили Ленкину подругу, с которой они полчаса болтали о том – о сем, обсудили Ленкин репортаж, подругину новую сумку, цены на продукты, новый налог на потребляемый квартирой воздух, какие-то ультрасовременные пляжные наряды, прикрывающие несколько квадратных сантиметров кожи, мол, лето все-таки, затем добрались до погоды в Москве, в Петербурге, и тут мое терпение кончилось, я изъявил желание пройти в какую-нибудь закусочную с расчетом на то, что подруга в такой поздний час кушать откажется и на этом основании мы распрощаемся. Так оно и вышло, и в полночь мы были дома.

Этой ночью я не ходил в Сеть, хоть я и любитель залезать туда посреди ночи – когда один, а когда и с Ленкой вместе. Там ведь тоже можно отдохнуть – от террора, от работы, от смены аккумуляторов у киберов-уборщиков и от прочих досадных мелочей жизни. А наутро я отправился в свой НИИ квантовой механики, в тот, что расположен за городом, добираться туда примерно час на метро и электробусе, а электричкой ездить дороговато, хоть и быстрее. Всевидящие системы контроля финансовых транзакций не дают сбоев с тех пор, как повсеместно стали внедряться алгоритмы самокорректировки программ, так что надеяться на бесплатный проезд не приходится. Одно время, правда, ходили слухи о том, что кому-то крупно повезло, мол, система дала сбой, причем себе в убыток – начислила счастливчику миллион долларов. Но это – слухи. Поверить в это можно было бы, наверное, лет 13 назад, когда эта система еще только начала работать в полную силу в пределах Москвы и других крупных городов планеты. Тогда в городе еще встречались магнитные деньги, которые нужно было таскать с собой в кармане, рискуя быть ограбленным – ведь материальное выражение возможностей в виде магнитных купюр всегда довлело над психикой человека. Сегодня, впрочем, находятся любители взламывать компьютерные сети с целью обогащения, но их быстро ловят – мировое правительство тщательно отслеживает все подозрительные транзакции, пытаясь препятствовать бушующему терроризму. А магнитные деньги теперь можно встретить разве что на фермах у операторов сельскохозяйственных компьютеров.

Так я размышлял в электробусе, мчась ранним утром по загородной трассе в направлении своего института, пока не показались над лесом его башни, ярко освещенные огнями. Выйдя из электробуса, я прошел на территорию института. Надо сказать, что проход туда доступен не каждому, только сотрудникам и специальным инспекторам от государственных служб. При входе на территорию института специальная контролирующая система Цербер начинает незаметно сканировать мозговые импульсы, пытаясь установить личность человека и его намерения. Если она по каким-то причинам не распознает ``своего»», то этот человек будет моментально изолирован сеткой лазерных лучей от окружающего пространства до прибытия охраны. Казусы, конечно, бывали, что уж говорить. Однажды сам директор влип в такую вот сеть. Должно быть, после ссоры с женой его намерения читались Цербером как подозрительные или даже агрессивные… Впрочем, сейчас Цербер тоже оснащен новыми аплетами, корректирующими ошибки программы, и пока работает без сбоев.

Я поднялся на пневмолифте на 11-ый этаж в свой кабинет. Моя лаборатория занимается эффектами квантовой телепортации. Еще в незапамятные времена, в конце 20-го века, то есть более полувека назад, были открыты эффекты мгновенного перемещения квантовых частиц, а точнее – фотонов, из одной точки пространства в другую. Это перемещение было возможным, правда, лишь после обмена информацией между данными точками. Ну а обмен информацией происходил по электрическим проводам, ограничивая тем самым время телепортации скоростью света. Позже научились телепортировать так называемые блоки Куравина – серии элементарных частиц, сцепленные между собой тем или иным взаимодействием при некоторых ограничениях на спины этих частиц. В 20-х годах был поставлен опыт, который доказал возможность телепортации со сверхсветовой скоростью. Не прибегая к формулам, на пальцах это объяснить можно примерно так. В начальный момент работы системы телепортация осуществляется дедовским методом – по электрической цепи передается определенная информация, способствующая телепортационному эффекту 1-го шага работы системы. При этом телепортируется блок Куравина, несущий информацию для второго шага телепортации, после чего происходит второй шаг работы системы, на котором передается еще один блок Куравина, опять же несущий в себе определенную информацию – для следующего шага телепортации, и т. д. На конечном шаге работы системы передается последний блок Куравина, несущий уже полезную для принимающей стороны информацию.

Система может работать, непрерывно переходя от шага к шагу, – такие переходы мы называем тактами, – а в нужный момент времени передать полезную информацию. Более того, при каждом такте очередной блок Куравина может ведь нести не только телепортационную информацию, но также и полезную. Чем больше блок, тем больше полезной информации будет передано. Таким образом, мы получаем между двумя точками устойчивое телепортационное взаимодействие, или, по-научному, вектор телепортации, которое порождается и контролируется человеком, а не является исконно природным взаимодействием. Такой вектор телепортации позволяет в любой момент времени практически мгновенно передать любой малый пакет информации из точки А в точку Б, где бы они ни находились во Вселенной. Разумеется, до этих точек сначала нужно еще долететь, один раз. Время передачи информации здесь уже зависит только от объемов блоков Куравина или, как мы говорим, толщины вектора телепортации. Чем больший файл нам нужно передать, тем больше блоков Куравина приходится задействовать и тем больше тактов уходит на передачу файла.

Сегодня уже повсеместно работают компьютерные сети, построенные на применении вектора телепортации, именно благодаря такой технологии удалось объединить в Сеть не только всю Землю, то также наши колонии на Луне и Марсе, и дальние научно-космические станции на орбитах газовых гигантов, что существенно ускорило научную работу в космосе.

А несколько лет спустя, в 39-м году немецкие физики сумели телепортировать атом! И вот это уже был прорыв. Тогда мы поняли, что передавать со сверхсветовой скоростью мы сможем не только информацию, но и… предметы. Правда, на телепортацию одного атома понадобилась вся мощность электростанции, снабжающей город Геттинген, в результате чего город на некоторое время остался без света. В то время это было очень неудобно, ведь работать смогли продолжить только такие учреждения как больницы и пожарные части, имеющие свои резервные блоки питания, а большинство людей попросту осталось в темноте. После этого происшествия такие опыты прекратились на некоторое время, и вот, с введением в строй первого термоядерного реактора они возобновились.

Моя лаборатория занимается теоретическими расчетами и экспериментами, связанными с телепортацией квантовых структур – атомов и других устойчивых ансамблей элементарных частиц, которые были открыты в последние десять лет. Наша работа не афишируется, но и не скрывается, поскольку все мы работаем на единственное мировое правительство.

Я прикоснулся к прозрачной двери в свой кабинет, она бесшумно отъехала в сторону, включился свет, я вошел внутрь, дверь сразу же закрылась. Терминальный компьютер на моем столе, увидев меня, пропищал какое-то новое приветствие и предложил просмотреть почту. Я уселся перед ним в кресло, которое тотчас приняло наиболее удобную форму, где-то неподалеку включился кондиционер – об этом можно было догадаться лишь по легкому прикосновению к лицу прохладного воздуха.

– Ну что, голубчик, валяй свою почту, – наедине с компьютером мне почему-то хотелось общаться с ним голосом. Разумеется, компьютер не слушал звук, он слушал мысли, отчетливо сформулированные и предназначенные ему мысли. Но общаясь с ним голосом я как бы чувствовал в нем напарника, собеседника, если угодно.

– Вам письма от г-на Директора, от г-на Куравина, несколько отчетов по лаборатории и неопознанное письмо, не содержащее известных мне вирусов. Открыть?

– Сначала отчеты, – мне хотелось поскорее отвязаться от нудной бюрократической работы – еженедельных просмотров отчетов о результатах экспериментов. Как правило, эти отчеты были простой формальностью, опыты шли своим чередом, но никаких сдвигов не было. Но если вдруг в опыте что-то появится такое, что упустят мои сотрудники, то у меня есть шанс не позднее одной недели заметить это что-то. Поэтому отчеты необходимы, хоть и утомительны. Работа есть работа. Сегодня отчеты были обычными. Серии испытаний по телепортации атома водорода проходили успешно, отклонений по энергии нет, потери составляют сотую долю процента, внешние помехи не коррелируют с потерями… Так, сотая доля процента – это много, очень много. Если телепортировать слиток золота и потерять при этом сотую долю процента вещества, то это ерунда, а если сложное устройство? Робота? А если человека? Впрочем, до этого нам пока еще ох как далеко…

Испытания по телепортации более тяжелых ядер проходили пока с другим акцентом – потери нас сейчас не слишком волновали, нам важно было минимизировать затрачиваемую энергию. Нас обнадеживал тот факт, что затрачиваемая на телепортацию атома энергия логарифмически возрастает с ростом массы атома. Это значит, что большие массы можно передавать с относительно малыми затратами. И все же эти затраты оставались непомерными. Теоретики ссылались на плохо разработанный математический аппарат, применяемый в теории телепортации устойчивых структур. А практики, как дети, радовались каждому телепортированному тяжелому атому. Второй отчет содержал сведения о затрачиваемых энергиях и никаких существенных поправок в логарифмическую зависимость не вносил.

Иногда, сидя часами над формулами, испробовав все мыслимые варианты, а также все самые абсурдные, за которые меня мои коллеги могли распять на любой конференции, я невольно опускал руки и думал – нет, невозможна телепортация макрообъектов, это тупик. Ездить нам, блин, поездами и летать стратолетами до скончания времен… А потом снова с ожесточением брался за компьютер и в напряженном мысленном диалоге с ним вдвоем строчил формулы, вычислял, проверял, отбрасывал гипотезы, предполагал новые ходы, et cetera ad absurdum… Ленка не любит мои многочасовые математические ``запои»», но она понимает – надо. И не только потому, что это надо людям, а просто я жить не могу без своей квантовой математики, это как для нее ее журналистика – постоянный бег с препятствиями за новыми фактами, на перегонки с коллегами, подчас опасный, а иногда весьма банальный и скучный, но всегда необходимый. Так уж, видимо, устроен человек – ему нужно стремиться вперед, познавать новое…

В третьем отчете содержались сведения об испытаниях над сверхтяжелыми атомами, из самых нижних строк таблицы Менделеева. В этих испытаниях мы уже и за энергией не особо следили, нас интересовал сам процесс телепортации сверхбольших устойчивых структур. Причем, здесь мы использовали не только атомы, но и структуры Шварца, открытые 8 лет назад в Принстоне. Эти специальные структуры, получаемые на синтезаторе Шварца, представляют собой особого рода ансамбли лептонов, они обладают более однородной структурой, чем атом, в котором есть ядро и электронная оболочка, они могут обладать зарядом, как изотопические мультиплеты, иногда могут быть и радиоактивными. Интересно, что ряд экспериментов по телепортации радиоактивных структур Шварца показал снижение уровня радиации после телепортирования, однако не нашел подтверждения у физиков в других институтах. Мы стараемся тщательно изучить все возможные пути по телепортированию сложных структур, чтобы подготовиться к главному эксперименту столетия – телепортации молекулы. Как только мы осуществим это, можно считать, что путь человеку в дальний космос открыт и, более того, зеленым светом сияет светофор на этом пути.

Третий отчет также оставил меня равнодушным. Очередные эксперименты, очередные успехи, но нет изюминки – нет какого-то тривиального, свойственного матушке-природе, решения. Нет того чувства, которое возникает всякий раз у ученого, когда он находит, наконец, истинное, простое, гениальное решение, когда у него холодеет все внутри и он видит – вот оно! Когда из этого решения начинает стремительно вырастать целая ветвь теории, как по маслу, беспрепятственно, вольно и без ложных сомнений. Это сладостное чувство знакомо, наверное, всякому ученому, и вот это самое чувство у меня никак не возникает при чтении лабораторных отчетов и докладов коллег из разных стран уже который год…

Я откинулся на спинку кресла, мысленно приказал включить встроенный массажер, закрыл глаза и с минуту сидел не шевелясь, расслабившись, это помогает от накатывающейся временами безысходности. У меня никак не шел из головы тот тип, которого я видел в клубе «Багатель». Какое-то странное предчувствие было у меня по поводу этого мистера Икс. Ох, не раз я его еще увижу, подумалось мне. И я решил заняться своей очередной статьей для журнала «Quantum mechanics», чтобы отвлечься от мрачных мыслей.

Над статьей я честно просидел до обеда, когда компьютер мне ненавязчиво женским голосом сообщил, что пора размяться, покушать и вообще отдохнуть. Есть мне не хотелось, и я попросил принести мне чаю со льдом и печенье. И тут я вспомнил, что просмотрел еще не всю почту. Я вызвал перед собой второй экран, который не замедлил появиться в легком голубом мерцании над моим столом, и открыл послание от Директора института. Директор сообщал, что сегодня, во вторник, он решил провести короткое совещание совета института и просит меня явиться в Библиотеку в 2 часа дня, имея при себе отчеты лаборатории.

Библиотека представляет собой виртуальный просторный зал, в котором есть все необходимые ссылки на отчеты, документы и прочие файлы, хранящиеся на отдельном сервере института. Доступ в Библиотеку разрешен только членам совета института и только с компьютеров, расположенных на территории института, в целях безопасности информации. Библиотека не имеет связи с мировой Сетью. ``Иметь при себе отчеты»» означало скопировать их на сервер Библиотеки. Я скопировал. Затем я вызвал терминал внешнего доступа, через который у нас разрешен выход в Сеть, и послал Ленке сообщение, что я немного задержусь сегодня, ибо наметилось внеплановое заседание, после которого мне еще предстоит поработать в институте. Из института невозможно послать сообщение через имплантант связи, так как любые плохо контролируемые каналы на территории института заглушаются. Это позволяет избегать некоторых воровских и террористических (главным образом, последних) поползновений.

Тем временем чай и печенье мне были принесены кибер-секретарем, и я принялся читать послание от старика Куравина, того самого. Он прислал мне свою новую статью, которая только сегодня должна появиться в Сети. Название было многообещающим: пространственно-временная телепортация квантов. Я прочитал аннотацию: в статье рассматривается новая методика проверки квантово-временных эффектов, делается обзор перспектив этих эффектов в плане получения информации из прошлого. Статья была довольно общего характера, как и положено быть статье старого ученого, но ее содержание могло быть очень интересным и полезным для моих работ. Понимая, что мне не успеть за время обеда осилить сотню килобайт текста и формул, я решил отложить ее чтение на вечер.

Так-так, подумал я, похоже, что старик решил одарить мир еще одним гениальным прозрением! Если он не ошибается в своих выводах, то мы можем и до машины времени дойти в скором будущем… Потом я немного поразмышлял над этим каламбуром: что значит машина времени в скором будущем? если она есть, то она есть во всех временах… и сейчас, в том числе. Но для перемещения во времени, как и при телепортации, по-видимому, должны быть определенные оборудованные точки входа и выхода. Как же они могут быть размещены в нашем или более древнем времени, если мы еще не открыли принцип перемещения во времени? А если путешествовать только по будущему, то это, пожалуй, интересно, но для науки не так уж важно, это более аттракцион, нежели новое знание. То есть, конечно, для нас это и новое знание в том числе, но передача знаний из будущего должна неминуемо привести к изменению траектории настоящего. Чем больше мы черпаем информации о будущем, тем сильнее мы его меняем. Или здесь все как в квантовой механике? Пока мы не измерили будущего, оно не определено… бред… Лучше я статью прочту позже.

Когда чай кончился, на часах было уже 2 часа, и я вошел в Библиотеку. Там уже собрались Директор и несколько руководителей лабораторий. Через несколько секунд показалось изображение последнего участника совещания, и Директор взял слово. Как оказалось, повод был банальный – деньги. А точнее, энергоресурс. Нашему институту вновь урезали квоту на расходование энергии термоядерного реактора в связи с тем, что на стационарной орбите приступил к работе очередной гигантский ускоритель, и он требовал немалых ресурсов. Поскольку общая квота энергии, выделяемая мировым правительством на физические эксперименты, остается постоянной, всем придется поделиться с новым ускорителем ресурсами. Директору хочется знать, как идут дела по всем научным направлениям, которыми занят институт, с тем, чтобы распределять причитающуюся нам квоту энергии на наиболее выгодные, перспективные направления. Директор на то и директор, чтобы правильно распределять энергозатраты по отделениям своего института. Его понять можно.

После моих унылых отчетов стало понятно, за счет кого можно сократить расходы энергии, а передо мной встала проблема: на какие испытания бросить теперь все предоставляемые мною ресурсы, чтобы хоть в чем-то одном добиться действительно важного результата. А там, глядишь, и новый реактор запустят, который на Луне строится, и тогда уж мы развернемся в полную силу…

По окончании совещания мне захотелось есть, и я направился в обеденный холл. Всем сотрудникам рекомендовано обедать в обеденном холле, как в старые времена. Это заставляет нас двигаться лишний раз, правильно питаться и общаться вживую. Я взял себе стандартный обед со стойки, а когда обернулся, чтобы найти свободный столик, увидел двух своих собратьев по совещанию – Директора и руководителя лаборатории квантово-информационных систем Кокина Юрия Михайловича. Они сидели за столом на троих с тем же самым обедом. Юрий Михайлович помахал мне рукой и пригласил присесть за их стол. Не согласиться было бы невежливо, и я присел на свободное кресло.

Наш Директор – человек здесь новый, пару лет назад приехавший из Казахстана и только начавший вникать во все проблемы института. У себя в Астане он руководил местным институтом ядерной физики и квантовой механики. Почему он оттуда ушел – никто здесь не знает, но ходили слухи о том, что не сошелся-де с тамошним управлением по налогам. Ведь современные институты, не чета прежним, столетней давности, сами зарабатывают себе деньги, выполняя различного рода заказы по разработке высокотехнологичных решений. Безусловно, есть и государственные заказы, оплачиваемые фондом мирового конгресса. К таким заказам, например, относится разработка квантового компьютера, чем в нашем НИИ как раз и занимается Ю.М.Кокин, разработка планетарной системы телепортационной сети (Т-сети), к чему имеет непосредственное отношение деятельность моей лаборатории, и многое другое.

Поэтому каждый институт – это еще и фирма. А любая фирма подвергается жесткому контролю государства над всеми ее финансовыми потоками. На те деньги, что зарабатывает институт, мы получаем зарплату, покупаем оборудование и т. п. Но мы не платим за энергию! После того, как был запущен первый термоядерный реактор, Конгресс издал специальный Закон о распределении мощности реактора ТЯ-1, в котором львиную долю определил на научные разработки. Безусловно, часть энергии была определена для свободной продажи на рынке энергоресурсов и, безусловно, Правительство имеет на этом неплохие барыши. Но деньги – все более виртуализируются, а энергия – все более конкретизируется. Вполне возможно, что скоро понятие энергии станет адекватной заменой понятию денег. Имея энергию, можно получить все, что хочешь, используя различные синтезаторы вещества – от простых миксеров до химических минилабораторий. Энергоресурсы становятся этаким ``золотым запасом»», обеспечивающим виртуальные деньги.

Так что уметь считать деньги и энергию – обязанность и преимущество руководителя любой фирмы, в том числе и научно-исследовательского института. Именно таким и является наш Директор – он умеет считать. О квантовой механике он, правда, имеет куда более скудные представления, чем мы, руководители лабораторий, поскольку он всю жизнь занимался ядерной физикой, но от него это и не требуется. Директора мы все называем господин Директор, как человек без лица, как мистер Икс. Так уж повелось… Быть может оттого, что он до сих пор не прижился в нашем коллективе, а может, в силу особенностей его характера – он не очень-то любит сентиментальные беседы, разговаривает с сотрудниками всегда по существу, иногда, правда, любит рассказать о своей прошлой работе – так, в общих чертах. Должно быть, ему немного жаль, что он уехал оттуда. Но наши жизненные истории его никоим образом не интересуют. Ему уже много лет, он пытается догнать прогресс всеми силами, работает по вечерам и по выходным, и держит институт под жестким неусыпным контролем.

Юрий Михайлович, наоборот, веселый, круглолицый человечек, почти лысый, ему уже за 50, и потому генетическую корректировку он не проходил. Росту он небольшого, весьма подвижный, хоть и не худой. Он обладает блестящим математическим талантом, и на протяжении вот уже более 30 лет своей научной карьеры с непрестанным рвением мчится к своей заветной цели – квантовому компьютеру. Он проделал гигантскую работу, многое открыл, создал несколько новых направлений в физике и в математике, и если бы не он, то, наверное, ученый мир уже забросил бы идею реализовать на практике квантовый компьютер.

– Здравствуйте еще раз, Андрей Юрьевич, – Директор называет меня по имени-отчеству в присутствии третьих лиц. – Что-то туго у вас дело идет в лаборатории, да?

– Господин Директор, – вступается за меня Юрий Михайлович, – у них там и впрямь адская работа, эксперименты денно и нощно. Вспомните, сколько экспериментировал Максвелл, пока не открыл свои законы!

– Я понимаю, разумеется, и все-таки, раз такое положение дел складывается, быть может, мы рано взялись за эти эксперименты, а надо было подождать запуска второго реактора?

– Господин Директор, – отвечаю я, – а если мы опоздаем при таком раскладе? А ну как в Америке со дня на день сумеют-таки снизить энергопотребление на телепортацию на порядок! Это же будет достижение века, можно будет начинать ставить опыты с молекулами, а мы тут так и будем на своем водороде сидеть… Это ж стыдно сказать кому будет, что Москва по физике отстала, никогда такого не было и быть не должно!

– Андрей Юрьевич, – в его голосе слышны железные нотки, – Вы все правильно говорите, но ведь у нас ресурсы тоже ограничены, нам заказы нужно работать. Слава богу, институты теперь научились работать самостоятельно, сами себя прокармливать. Я не хочу, так сказать, хаять прежние времена, наука у нас всегда была на высоте, но зачем же нам сейчас заниматься такими экспериментами, которые еще бог знает когда принесут выгоду?

– Господин Директор, – Юрий Михайлович улыбается, но видно, что он не очень доволен разговором, – Андрей все-таки немало делает и текущих заказов, а сейчас у них какая-то пауза выдалась с этими заказами, вот они и воспользовались моментом, чтобы продвинуть госзаказ. А рынок есть рынок – то густо, то пусто.

– Юрий Михайлович, я вам ведь обновил всю аппаратуру, дал молодых специалистов, дал зеленый свет по затратам энергии, зарплаты вашим лаборантам поднял, – Юрий Михайлович кивает, – а вы так рассуждаете, будто бы это ваша лаборатория занимается телепортацией, причем без видимых успехов.

Я не очень понял логику Директора, но, видимо, это был отголосок давнего разговора между ними, потому что Юрий Михайлович после этого заметно смягчился, покраснел, перестал улыбаться и произнес:

– Нет, господин Директор, в моей лаборатории дела идут полным ходом, правда опять же не по основному нашему направлению, а лишь по коммерческой части, и все-таки и у нас бывают сбои в работе, бывает, что и клиентов нет, а госзаказ – дело весьма протяженное, и он тоже дает нам кое-какие средства к существованию.

– Вот именно, поэтому я бы порекомендовал Вам с Андреем переговорить о каких-то совместных разработках, чтобы мы могли задействовать его лабораторию в полную силу. Тогда мы бы смогли закупать недостающие гигаватты мощности у того же Правительства, к примеру.

Я открыл было рот, но он сказал:

– Извините, мне пора в Конгресс ехать, – вытерев руки, скомкал салфетку, бросил ее на стол и удалился. Он любит обрывать разговор на том месте, где ему выгодно, и быстро исчезать, пока его не привлекли еще куда-нибудь.

– Ну что, Андрюша, делать-то будем? Рекомендовано – значит, приказано?

– Юрий Михайлович, Вы же знаете, что у нас серьезные эксперименты запланированы и идут полным ходом. Нельзя мне сейчас людей никак снимать с этого процесса, а то мы и впрямь ничего не добьемся. А я чую… чую, что где-то должен быть выход, рядом где-то…

– Вот что, Андрюша, ты пока работай, как работал, мощность он тебе, конечно, урежет, а про все остальное забудет, скорее всего. И все-таки я на всякий случай сделаю договор для нас с тобой. И буду по мере надобности включать тебя самого в мою работу, хотя бы даже и по квантовому компьютеру, а наши заказы по оптимизации сетей мы уже по определенным стандартам отрабатываем, тут, в общем-то, людей привлекать нет надобности. Договорились?

Ну, само собой, мы договорились. Юрий Михайлович, довольный, попрощался со мной и отправился к лифту, а я еще постоял некоторое время, глядя в пол и думая: ну что ж, Директор свое все равно возьмет, придется мне и впрямь сосредоточиться на какой-то одной задаче, скажем, на минимизации энергии по телепортации водорода. По крайней мере, тут есть экономический резон, а он всегда действует на Директора. А Юрий Михайлович, ясное дело, доволен – он давно хотел заполучить меня в качестве главного помощника по его разработкам… Надо будет помозговать, как мне тут наилучшим образом действовать…