Текст книги "Червь"

Червь
Ник Трейси

Дизайнер обложки Нейросесть «Нейрохолст» (бесплатно)

© Ник Трейси, 2024

© Нейросесть "Нейрохолст" (бесплатно), дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0062-6928-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧЕРВЬ
Ник Трейси
Глава 1. Ночь 107. Круглая попка

Вечером семнадцатого августа я поднялся на лифте на третий этаж старого доходного дома на улице Кракен 23, прошел по грязно-зеленому ковру тускло освещенного коридора и остановился напротив обшарпанной двери с отходящей голубой краской и медным номером «19» прямо перед глазами. Я оглянулся по сторонам, прислушался к тоскливому завыванию труб, нажал на затейливую ручку в форме дракона и шагнул навстречу темноте.

Меня обдала музейная духота с пикантными ароматами расконсервированных артефактов. Рука машинально потянулась к выключателю и через мгновение свет голой потолочной лампочки озарил съемные покои.

Это была небольшая холостяцкая квартира-студия, где по правую сторону ютилась крохотная кухонка с раритетным пузатым холодильником, плитой на три конфорки, маленьким столиком и навесным деревянным буфетом, чуть дальше прямо напротив меня у высокого, узкого и единственного окна с видом на затворки Сай-Сити в этаком алькове громоздился массивный рабочй стол с красным абажуром и крутящимся креслом, а по левую сторону едва ли не треть жилплощали занимала просторная двуспальная кровать. Довершал ретро стиль массивный дубовый шкаф сразу у входной двери, рядом в углу узкие стеллажи отяжеляли ряды толстых книг, а прямо по центру приглашало в объятия порядком истрепанное глубокое кресло из рванного плюша, которое, казалось, имело неразрывную связь с кубическим черно-белым телеком, свисающим на кронштейне из потолка комнаты.

Быстрыми шагами я прошел к окну и поднял раму вверх, впуская в реликтовые покои свежего вечера. Солнце уже догорало за морем черепичных крыш и дальним рядом высоток. В упавших сумерках глаза зажмурились от неоновой бабенки на противоположной стороне улицы, которая обвивалась вокруг шеста, приседала в такт красно-синим миганиям и призывала посетить стрип-бар «Круглая попка» прямо под ее ногами. Отличное название, улыбнулся я, вдыхая полной грудью бодрящую улицу с легким амбре нижней помойки. Это была моя первая улыбка с тех пор, как я простился с Марго на вокзале Шервшиля.

Я сбросил длинный плащ на спинку рабочего кресла, и еще раз вгляделся в расцвеченную тьму за окном. К лесу светящихся небоскребов деловых и развлекательных кварталов по холмам вверх и вниз тянулись узкие улочки колониальных трущоб. Сай-Сити причудливо соединил в себе готику средневековья, стеклянно-бетонную архитектуру будущего и кирпичную провинциальную Италию эпохи Мерилин Монро с ее пожарными лестницами и мрачно пафосными католическими церквями с острыми, как копья, шпилями.

В Сай-Сити я отправился по совету старого приятеля сценариста, который уверил меня, что по слухам и легендам именно в этой квартире к творческим людям возвращается вдохновение. Меня убедили, что сюда заезжали бесчисленные романисты, что на излете карьеры пускались в поиски свежих сюжетов и даже некогда жил автор нашумевшего сериала «Венценосные ромашки».

Однако на первый взгляд в сером интерьере девятнадцатой квартиры не было ничего, что бы могло вдохновить писателя или художника на создание непревзойденного шедевра. Выцветшие полосатые обои цвета мочи, потертый паркетный пол в разводах, единственное окно на черные задворки с помойками по сторонам от мигающего бара… Глаза, наконец, обнаружили еще одну дверь сбоку в стене алькова у письменного стола. Я немедленно открыл ее, включил свет и оказался в просторной ванной комнате сплошь в белом кафеле с большой чугунной ванной справа. Здесь была стиральная машина, сияющая белизной раковина с зеркалом и вычищенный до блеска унитаз. Что ж, я любил ванные….

Я бы никогда не приехал в столь злачное и опасное место, если бы не развод с Марго. Мы поженились больше двадцати лет назад, когда я только начинал карьеру молодым сценаристом на сериальных проектах у Братьев Вороновых. Я придумал забавного Корби – продавца пылесосами с шестью дочерьми, который вынужден их растить, нянчить и разбираться в женских штучках, поскольку их мать и его жена отправляется в честолюбивое кругосветное путешествие на два года с общением лишь по видеосвязи.

Первый ситком подарил нам дом на берегу Тихого океана и шикарную квартиру в Шершвиле. Моя жизнь бурлила и процветала, после десяти сезонов «Корби, дочери и все-все-все» меня стали нанимать на картины с многомиллионным бюджетом. Мы ни в чем не нуждались, хотя так и не смогли завести детей. Какая-то патология с маткой. Марго часто устраивала скандалы и просила бросить ее, чтобы я нашел женщину с нормальными органами, которая принесет мне кучу счастливых малышей. Я, как мог, успокаивал, уверял, что для меня главное она, а остальное не так важно. В конце концов, мы всегда могли усыновить ребенка… Но Марго не слушала, она нырнула в бутылку, устраивала сцены в компании общих друзей. После были бесчисленные клиники. Я больше не мог писать, как раньше… Контракты разрывались один за другим. Нам пришлось потерять дом на берегу, а позже отказаться и от других излишеств. Марго сказала, что больше не может жить со мной. Она считала, что сломала меня, разрушила во мне творца… И хотя я пытался убедить ее, что дело не в ней, в глубине души я понимал, что страдания любимой женщины не позволяют сосредоточиться на писательстве….Я пообещал ей создать что-нибудь стоящее и если у меня получится, то быть может мы сможем начать все сначала….Марго лишь молча в слезах обняла меня на вокзале Шершвиля и быстро смешалась с людской толпой….Каким-то шестым чувством я знал, что это конец.

В девятнадцатой квартире доходного дома на улице Кракен 23, если верить моему другу, сосредоточилась особая энергетика скрытых слов, огненных сюжетов и вселенских смыслов. Сам дом не сильно выделялся в ряду вычурных зданий, построенных в стиле раннего модерна и ампира, но было в нем нечто харизматичное и странное, если не сказать зловещее. Длинное коробчатое строение с высокими окнами украшали обвалившиеся пилястры, а черепично-арочная крыша с раскрошившейся балюстрадой и гипсовыми статуями амуров венчала дом, словно напыщенная архаичная корона забронзовевшего монарха. Слева к архитектурному чудовищу примыкала заброшенная фабрика из рассыпающегося кирпича, а справа высился мрачный двухэтажный особняк с заколоченными окнами и заросшим двором, из которого торчала прогнившая табличка «Продается». Все вокруг говорило об упадке и увядании. Снять здесь жилье могла заставить разве что нужда или, как в моем случае, любопытство и творческий голод.

Вечером, когда я прибыл на такси, в здании горело всего пару окон, из чего я заключил, что большинство квартир пустует. На переднем дворе росло несколько старых платанов. Между деревьями мостилась узкая тропинка со скамьями по сторонам, как это обычно бывает в пансионатах для престарелых. У единственного входа на высокой бетонной лестнице, ведущий в широкие подъездные двери, меня встретила управляющая, седая, но крепкая старушка с бульдожьим лицом.

– Дверь я не заперла, – хозяйка вложила в мою ладонь плоский ключ. – Решила встретить вас лично. Квартира в полном порядке. Смотрите, ничего там не начудите.

– Начудить? – усмехнулся я.

– Ну, знаете, всякие тут попадаются, – закачала головой старушка.– Вы на месяц или дольше?

– Как пойдет. Я хочу написать здесь роман или может быть сценарий.

– Эта информация лишняя, – грубовато оборвала меня привратница. – Главное платите вовремя, а вздумаете выезжать, сообщите за неделю. Я живу на первом этаже. Первая квартира.

– Понял, – кивнул я, обрадованный, что старушка неболтливая.

– И еще одно, – окликнула меня хозяйка, когда я уже входил в подъезд. – Не спускайтесь в подвал и постарайтесь не разговаривать с Клемом, этот мальчишка постоянно пристает к жильцам, а потом все на него жалуются.

– Спасибо, что предупредили, – кивнул я в легком в смятении. – А что с подвалом?

– Ремонт там, проводка не работает. Убьетесь еще, а мне неприятности не нужны.

– Понял, – повторил я и вошел в грязное фойе с высокими потолками.

***

Спустя полчаса я принял душ, вскипятил чая и сидел в майке перед экраном ноутбука, пялясь в белый лист. В ванной назойливо капало из крана, из коридора слышалась ругань и мат вперемежку с детским плачем. Перед лицом стояло красивое белое лицо Марго… Опухшие от слез глаза, рыжие локоны прилипли к щекам….

Боже, как я могу писать, когда знаю, что она осталась там, в нашей квартире на восемнадцатом этаже с видами на башни не спящего Шершвиля? Что с ней происходит сейчас? Наверное, снова глотает у окна виски, может, листает наши общие фото или смотрит «Один дома», только этот фильм успокаивал ее и слегка отводил черную хандру….Пальцы чесались взять сотовый и набрать номер, но я знал, что сделаю только хуже, если снова начну умалять вернуться и начать все сначала…

Я вспомнил нашу первую встречу. Мне было двадцать три и я пытался безуспешно продать первый сценарий претенциозного психологического триллера про молодого киллера, свихнувшегося от неразделенной любви. После очередного провального питчинга я бесцельно бродил по широкому пляжу Шершвиля, выискивал в песке гальки, швырял их в одичалые волны, распугивал чаек и временами вглядывался в неспокойный океан. Вокруг ни души, если не считать рыжей девушки, которая сидела совсем рядом с линией прибоя. Они сжалась в комочек, обнимая колени и всматривалась в горизонт с длинным сухогрозуом на рейде. Ветер швырял ее рыжие кудри из стороны в стороны, словно заигрывал с ней, легкий белый сарафан с красными горошинами разбухал от налетевшего порыва и оголял незагорелые бедра. Я никогда не был мачо или храбрецом. Лишь мои герои могли вот так запросто подойти и заговорить с незнакомкой, но в тот день со мной что-то произошло. Это не поддавалось контролю. Это было подобно наваждению или стихийному бедствию. Все мои психологические и неврологические системы безопасности отключились, меня накрыла неодолимая волна влечения, не столько физического, сколько романтического. На один краткий миг я вдруг понял, что это она. Та самая. Чувства захлестнули, затопили меня, и мое тело само подошло к ней, а губы сами зашевелись.

– Привет! – улыбнулся я девушке, которая была не старше меня, а по красоте могла тягаться с Афродитой. Судя по всему, она сама недавно приехала в Шершвиль покорять мечту.

– Привет, – кивнула она, сощурив один глаз, и одарила меня улыбкой, которая осталась со мной навсегда. – Гуляешь?

– Гуляю, – усмехнулся я и без всякого разрешения сел с ней рядом и, как она, обнял свои колени. – А ты чего одна?

– А с кем я должна быть? – она взглянула на меня с интересом.

– Не знаю. Со своим парнем?

– У меня нет парня.

– Крейг, – я протянул ей ладонь.

– Марго, – она пожала мне руку и рассмеялась чистым искристым смехом.

Мы разговорились об океане и о том, как необыкновенно красив пляж, когда на нем никого нет. Как будто он принадлежал только нам и никому больше, а потом я предложил угостить ее молочным коктейлем в тростниковом баре и когда мы уходили от волн по песку она сама взяла меня за руку….Мы переспали в тот же день и уже никогда не расставались. Знаю, кажется, такое бывает только в кино, но это было, и жизнь оказалась к нам щедра на простое человеческое счастье…

Мои мысли отвлек странный шум, откуда-то из канализационных труб. Похоже на приглушенный стон. Сначала я подумал, что кто-то из соседей трахается, но быстро отмел извращенную интерпретацию. Нет, звук определенно принадлежал не человеческому существу.

Я выбрался из-за стола с ноутом, где по-прежнему белел чистый лист и прошел в ванную. Здесь я наклонил ухо над сливным отверстием раковины и убедился, что звук идет откуда-то снизу.

Из подвала? Вой или стон не походил на собачий, он был намного ниже и с какими-то странными клокочущими вибрациями, которые может издавать тропическое насекомое в предвкушении охоты.

Мне до ужаса захотелось спуститься в подвал и узнать, какого черта там происходит, но тут произошло нечто, к чему я совершенно не был готов. К этому вообще никто никогда не бывает готов. Зазвонил сотовый. Неизвестный номер.

Не знаю почему, но вся моя кожа словно покрылось изморозью. Я похолодел изнутри от жуткой догадки, которая все больше разрасталась в уверенность. Никто просто так не звонит ночью…

– Да… – сказал я в трубку сиплым голосом.

– Вы Крейг Баринов?

– Верно, – я ощутил, как сердце сковывает лед.

– Марго Баринова ваша жена?

– Да, – у меня задрожали колени. – То есть бывшая…. Что случилось?

– Мне очень жаль, но ваша жена…. – мне захотелось вышвырнуть телефон в окно и никогда больше не пользоваться услугами мобильной связи, но я не мог пошевелиться, – …ваша бывшая жена выбросилась из окна. Она погибла на месте. С ней была записка, где написано сообщить вам немедленно. Она сейчас находится в клинике Святого Павла. Вы приедете забрать тело?

– Да, разумеется…. Я выеду первым утренним поездом.

– Примите мои…

Я выключил телефон и с силой швырнул его об стену. Что-то тяжелое, весом с планету Земля оторвалось от сердца и теперь падало, стремительно падало куда-то в пропасть, а я не знал, как это поймать, как поймать планету, как без нее ходить по земле….

Перед глазами снова замелькало ее лицо. Марго улыбается, Марго делает фирменный озорной прищур, Марго рассыпается смехом, Марго грустит, Марго обижается, Марго кричит в истерике, Марго смотрит набухшими от боли глазами, Марго просит прощения, Марго молча спрашивает «Зачем?», Марго плачет….Боже, она была повсюду. Я тянул руки, хотел прижать ее к груди, обнять и успокоить, сказать, что все наладиться, но вокруг была лишь съемная холодная квартира, в которую я въехал всего несколько часов назад. Вокруг были мерзкие обои цвета мочи и чужая мебель, которой пользовались чужие люди, о которых я ничего не знаю…..

Я бессильно опустился на пол, лег на спину и уставился в грязный потолок в ржавых разводах. Мне хотелось рыдать, кричать, вопить, орать, биться в истерике, но ничего такого я не делал. Словно кто-то вырывал из моего нутра нечто человеческое. Я просто лежал, глазел в никуда и снова прислушивался, то ли к жалобному, то ли к угрожающему вою из недр канализационных труб…

Я не хотел видеть ее мертвой, не хотел мириться с тем, что больше не услышу ее смех, больше не почувствую запах ее волос, больше не увижу взмаха ее ресниц…..Я будто выпал из реальности происходящего и через минуту почти убедил себя, что никто мне не звонил….Но разбитый телефон у стены напоминал, что звонок был. Протертые до штукатурки обои обволокли меня, стены незнакомой квартиры укрыли от горя. Я не хотел отсюда выходить. Никуда. Никогда. Пусть все останется, как было. Мы расстались с Марго на вокзале и скоро увидимся вновь…

Однако очень скоро квартира стала казаться живой гробницей, тюрьмой, в которой меня ожидает палач времени. Каждая минута без Марго теперь становилось тысячелетием. Я вспомнил, как совсем недавно уговаривал себя не звонить ей. А что если бы я мог ее сберечь этим звонком? Или она уже была мертва, а я ничего об этом не знал. Как я мог не почувствовать момент ее смерти? Мне казалось, что наши души давно слились в одно целое….Я должен был ощутить момент ее смерти… Должен….

Спустя десять минут я дополз до дорожной сумки, достал из шмоток бутылку рома и, прислонившись спиной к изножью кровати, присосался к приятно обжигающему пойлу. Алкоголь пробрался во внутренности и распустил по венам предательское тепло. Я знал, что пить сейчас последнее дело. Что после того, как хмель уйдет, боль настигнет меня с удесятеренной силой. Она уничтожит меня….

Я сделал еще один глоток, а после решительно встал на ноги, оделся, глядя на себя в зеркало у двери (брюки, рубашка, пиджак, плащ, черные туфли), схватил бутылку, нахлобучил шляпу и вышел в сумрачно-розовый коридор, где мигали умирающие плафоны с дешевыми лампами. Мне нужен был кто-то. Живой человек, который не даст мне свихнуться. Я готов был найти любого бомжа и говорить с ним о чем угодно, лишь бы не оставаться с собой наедине….

В коридоре на пути к лифту, чуть пошатываясь от нокаута горя и рома, я встретил патлатого белобрысого подростка с рюкзаком через плечо. Худощавый, невысокий, в спортивной курточке и джинсах на размер больше он представлял собой типичного тинейджера на пороге пубертатного периода, которого дразнят за нищету и которому не светит пригласить на бал королеву класса. Парнишка как раз запирал на ключ дверь квартиры с номером 17 чуть дальше в противоположной стене коридора.

– О, здрастье! – он шустро обернулся и скривил уголок губ в неком подобии мальчишеской вежливости. – Вы, наверное, новенький?

У него было узкое лицо с подвижной мимикой, а пытливые глаза словно читали меня изнутри.

– Привет, – поздоровался я без особого энтузиазма. – Да, я только приехал. А сколько времени?

– Полночь. Примерно, – пожал плечами паренек.

– И куда ты собрался в полночь? – не знаю, почему меня интересовал этот вопрос – Разве твои родители не будут волноваться?

– Я с бабушкой живу, – парнишка ткнул большим пальцем на дверь, которую только что запер, а после затараторил, как пулемет. – У нее сон чуткий, а я долго не могу заснуть, брожу туда-сюда. Вот и хожу в соседнюю кофейню читать, пока зевать не начну. Там меня все знают, пускают просто так, денег не берут. Вы как-то не очень радостно выглядите. Что-то случилось?

– Кое-что случилось, – я приложился к бутылке и энергично задвигал кадыком.

– Наверняка кто-то умер, – с чудовищной бестактностью предположил мальчишка. Он сказал это так, словно в который раз убеждался в правоте личной теории.

– Почему ты так решил? – я вцепился в него недобрым взглядом.

– Не обижайтесь, но этот дом притягивает смерть. А раз вы еще живы, то значит умер кто-то из ваших близких. Мне очень жаль… Я Клементий. Можно Клем.

Он протянул мне костлявую пятерню и я пожал ее в ответ.

– Крейг. Крейг Баринов.

– Не может быть! – усмехнулся отрок, словно и не было разговора про смерть. – Вы тот сценарист, что придумали этого забавного папашу? Как его…

– Корби.

– Да, точно. Корби, – Клем дружески хлопнул меня по плечу. – Вы очень крут! Я смотрел все ваши фильмы. Особенно ужастики.

В последние годы я брался писать всякую чернуху, но даже не догадывался, что у нее могут быть столь юные поклонники. Разговор с пацаном слегка отвлек от надвигающейся черноты утраты. Я еще не ощущал ее полно, она только начинала накрывать, как гигантская волна-убийца, что постепенно закрывает все небо прямо на твоих глазах. Спустя день или два я захлебнусь в этом водовороте и, наверняка, пойду ко дну вместе с Марго…. Боже, она не могла не знать, что утащит меня за собой….

– Особенно про того мужика со стеклянным глазом, который приезжает в новый дом и начинает соседям просверливать бошки, пока они спят, а после заливает туда кислоту, отрезает и зажаривает в микроволновке, – продолжал энергично тараторить Клем. – Просто волосы дыбом! А зачем отрубать голову, ведь они уже были мертвы?

– Не знаю, – пожал я плечом.– Гротеск.

– А, ясно. – не уверенно кивнул парнишка. – И откуда вы все это придумываете?

– Ниоткуда, – я беспомощно развел руками. – Просто пишу и все, но спасибо тебе. Встретить поклонника всегда приятно.

– Мне очень жаль, что у вас умер близкий человек, – паренек смотрел на бутылку в моей руке. – Но я не думаю, что это вам поможет.

– Знаю, – горько усмехнулся я и снова приложился к рому. – Но мне плевать.

Я побрел к лифту, но Клем вдруг схватил меня за рукав.

– Не пользуйтесь лифтом. Здесь никто не пользуется. Пойдемте лучше по лестнице.

– А что не так с лифтом?

– Иногда он ломается и спускается прямо в подвал, – Клем почему-то перешел на шепот.– А в подвал лучше не спускаться.

– Ты про эти звуки? – меня заинтриговал страх в глазах мальчишки. – Что это за чертовщина?

Паренек оглянулся по сторонам и прошептал:

– Гуга.

– Гуга?

– Ну, я это так называю, – засмущался Клем. – Оно просыпается ночью и пытается залезть в чью-нибудь голову.

Несмотря на свое состояние, я прыснул ироничным смешком.

– Парень, тебе нужно меньше смотреть кино. Нет там никакого гуги.

– Можете мне не верить, но прошу вас, пользуйтесь лестницей. Пойдемте, я вас провожу.

Я поддался на его уговоры больше ради вежливости. В моем состоянии я готов был встретиться хоть с самим Дьяволом. Мы дошли до конца коридора, где была дверь на лестницу. Над узкими бетонными пролетами горели совсем тусклые лампочки, поэтому если б не парень я, наверное, точно свернул себе лодыжку, а может и шею. На первом этаже лестница продолжала спуск в подвал, который начинался квадратной площадкой перед массивной низкой дверь из досок, обитых стальными листами. Я намеренно задержался здесь, перегнулся через перила и прислушался к темноте. В подвале что-то капало, но ничего более.

– Идемте! – снова потянул меня Клем. – Оно сейчас спит.

В прохладном мраморном холле раздалось эхо наших шагов. Даже будучи пьяным я снова восхитился высоте здешних потолков. Здесь было просторно, как в фойе престижных гостиниц, разве что вместо стойки регистрации и шикарных мягких диванов нас окружали голые стены, выкрашенные в розовый, ободранный зеленый ковер, да несколько старых велосипедов. Мимо промелькнула дверь с медной цифрой «1», двустворчатая пасть лифта хищно посмотрела нам вслед и скоро мы выбрались в прохладную августовскую ночь.

За ветвистые кроны платанов цеплялась желтая луна. На улице горели редкие фонари, очерчивая угловатые формы заброшенных особняков на той стороне улицы и мрачный профиль со шпилем старой католической церкви прямо напротив доходного дома.

– Вы сейчас куда? – поинтересовался Клем, явно обеспокоенный моим состоянием.

– Пойду в бар, – я кивнул в темный переулок на углу доходного дома.

– Ясно, – грустно улыбнулся паренек, а после сразу преобразился, стал не по-детски серьезным. – Слушайте меня внимательно. Я говорю вам потому, что вы кажетесь мне хорошим человеком. Ну и потому что вы написали много отличных ужастиков.

– Ууу… Еще одно предупреждение? – произнес я нарочито криповым голосом.

– Именно так, – Клем не улыбался. – Если решили напиться до чертиков, то лучше оставайтесь в баре до утра или найдите отель, здесь есть несколько неплохих поблизости. А если все же решите вернуться, то сделайте это до трех ночи. А когда вернетесь, хорошенько заприте в квартире дверь и ни в коем случае не выходите в коридор до четырех утра.

– Ого! – я вскинул брови, откинул голову и иронично взвыл на луну. – Да этот дом и правда особенный.

– Пожалуйста, Крейг, – мальчишка был явно взволнован. – Я надеюсь, мы еще увидимся. Обещайте, что не выйдете в коридор с трех до четырех ночи. Обещайте!

Я помнил слова хозяйки насчет мальчишки, поэтому решил подыграть ему.

– Обещаю тебе, парень. Я буду смотреть за часами.

– Хорошо. И примите мои соболезнования. Помните, что жизнь продолжается.

Я молча кивнул ему, а после еще стоял около минуты провожая его взглядом, пока Клем уходил вниз по улице в направлении ночных кафе.

После я еще раз оглянулся на дом, где уже не горело ни одного окна, и неровной походкой двинул в мусорный переулок, который вел на параллельную улицу. В темноте я распугал кучу бродячих котов, выронил бутылку и в попытках найти ее наделал грандиозного шума, свалив один из баков. Плюнув на ром, я, наконец, выбрался на задний двор с разрушенной детской площадкой, где за высокими каштанами на той стороне дороги мигала неоновая девушка и надпись «Круглая попка». Доходный дом с этого ракурса выглядел еще более унылым.

Стрип-бар располагался в двухэтажной кирпичной коробке, которая больше походила на рабочий склад. На входе, прислонившись к выбеленной розовой стене, курил темнокожий бугай в кепке на лысой голове. Мы обменялись острыми взглядами, я толкнул дверь и вошел в интимный полусумрак, от потолка до пола пропитанный сигарным дымом и кислым привкусом пролитого пива.

В глубине помещения на круглом подиуме вокруг шеста под красными рампами извивалась бедрами сочная тридцатилетняя стриптизерша с бело-зелеными косами. Несколько поддатых клерков в подтяжках и засученных рубашках пытались дотянуться до ее хрустальных шпилек и, когда это удавалось, девушка выставляла перед пьяными лицами зад, который быстро собирал купюры просунутые под трусики.

Я отметил про себя, что зад у танцовщицы действительно довольно круглый, но не испытал ничего, что должен был испытывать мужчина при виде жаркого женского тела. Душа моя рвалась, а сердце требовало жидкого огня. Я забрался на высокий табурет перед квадратной стойкой и попросил у бармена с армейскими усами двойного Джек Дениелза.

– Вы продолжаете или решили зайти с тяжелой артерии? – услышал я женский голос за спиной.

Брюнетка в сетчатом топе выросла из тени, как длинноногая сирена, спаивающая полуночных бродяг. Обтягивающие короткие шорты едва закрывали ее круглые ягодицы, плоский живот сверкнул кольцом на пупке, длинные прямые волосы взвились волнами, когда она подсела рядом и закурила тонкую сигарету.

– Продолжаю, – я мельком взглянул на нее и почти сразу отправил спиртное в рот полным залпом.

– Примите даму на борт? – подмигнула брюнетка.

Я попросил бармена сделать две порции и почти сразу ощутил ладонь у себя на колене.

– Не нужно, – я вежливо столкнул ее руку. – Сегодня умерла моя жена.

– О, прости мужик… – девушка выдохнула белый дым и схватила подоспевший шот. – Надеюсь, ты был счастлив с ней?

– Был…

Мы выпили и встретились взглядами. Моя компаньонка больше не смотрела на меня, как на очередного клиента. Она была явно встревожена.

– Не делай этого, – сказала брюнетка без всякого кокетства.

– Ты о чем? – мне захотелось выпить еще и я щелкнул бармену, показывая на пустую стопку.

– Ты знаешь о чем, – длинные ухоженные пальцы забрались на мою кисть на барной стойке.

В этот раз касание отдалось во мне мощным электрическим разрядом и почти сразу теплом, которое разошлось волнами от живота. Казалось, я знаю брюнетку тысячу лет. Глаза девушки будто гипнотизировали меня и я не в силах был отодвинуть руку без ее воли.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Я знаю этот взгляд, – брюнетка продолжала ввинчиваться мне в мозг странно изменившимся голосом. – Это взгляд человека, который решил уйти из жизни. Сегодня. И сейчас ты остановился на предпоследней станции махнуть на посошок.

Бармен пододвинул две стопки с виски.

На секунду я закрыл глаза и передо мной возникло лицо Марго. Это очень походило на галлюцинацию. Она была, как живая, но ничего не говорила, просто с грустью улыбалась. Я открыл глаза и видение исчезло.

– Ты еще и гадалкой подрабатываешь? – я повернулся к собеседнице.

Брюнетка убрала руку и тепло в животе ушло. Но я не мог отделаться от ощущения дежавю. Возможно, мы действительно были знакомы миллионы лет назад, быть может, учились в одной школе….

– Нет, – усмехнулась девушка. – Но когда-то я пробовала себя в литературе…

Вот оно что, промелькнуло в голове, наверное, пересекались на киностудиях или курсах для сценаристов.

– Прости, но мне кажется или мы уже где-то виделись?

– Это вряд ли. Я Вирсавия.

– Это настоящее имя или сценический псевдоним?

– Настоящее. Я наполовину еврейка.

– И как же так получилось, Вирсавия, что ты променяла литературу на бар «Круглая попка»? – вздохнул я с иронией, ощущая, что уже набрался для подобных разговоров.

– Так и получилось, – она схватила стопку и стала крутить ее пальцами, потупив взор, словно заглядывая в прошлое. – Первый роман убил полтора года моей жизни. Я получила больше полусотни отказов. Работала прачкой, санитаркой, поломойщицей… кем угодно, чтобы закончить его… Мне сказали, что написано увлекательно и перспективно, но сейчас это не покупают…..С тех пор я решила, что это не для меня. Решила, что буду продавать настоящие эмоции, а не ментальные конструкции для всяких задротов в полутемных спальнях.

– О чем была твоя книга? – я ощутил профессиональный интерес.

– Об одном писателе, – глаза Вирсавии снова обожгли меня странным блеском. – Точнее сценаристе.

– Ты меня разыгрываешь? – я был на грани гнева. – Мы точно где-то встречались раньше! И ты знаешь, что я сценарист!

– Что? – если она меня разыгрывала, то очень искусно, поскольку на лице Вирсавии было искреннее удивление, если не шок. – Ты серьезно? Ты сценарист?

– Да, я серьезно! – вспылил я уже по-настоящему. – Меня зовут Крейг Баринов и я приехал в эту дыру, чтобы восстановить творческие силы. А ты просто бессердечная тварь!

Я уже собрался уходить, но девушка схватила меня за руку. И снова непонятное тепло пошло волнами по всему телу.

– Клянусь всем святым, я вижу тебя в первый раз. И я никогда бы не стала смеяться над человеком, который только что потерял жену. Но ты прав в одном, у меня есть похожее чувство дежавю… Я не могу это объяснить.

Несмотря на хмель в голове и горе в душе я все еще доверял интуиции, а она говорила мне, что Вирсавия не врет, а если и врет, то не знает этого.

– Хорошо, допустим, я тебе верю, – я снова опустился на табурет. – Что случилось с героем в твоем романе?

– Он попал в лабиринт…

– В лабиринт?

– Да, как тот с Минотавром, в который попал Тесей. Только мой герой не смог из него выбраться, поскольку потерял всех, кто ему дорог и никто не мог ему помочь. Он вынужден был открывать все новые и новые двери, которые уводили его все глубже в царство Тьмы….

– И чем все закончилось? – отдаю ей должное, ей удалось меня заинтриговать. – Он убил чудовище… убил Минотавра?

Вирсавия подняла стопку, улыбнулась и залпом осушила ее.

– Я не скажу тебе. Приходи завтра в это же время. Я принесу тебе рукопись. Захочешь узнать, прочтешь.

Я понял ее уловку. Она хотела, чтобы я прожил эту ночь и не наделал глупостей. Тогда я решил подыграть ей.

– Идет, но не обижайся, если я не приду.

– Ты придешь, – твердо повторила она. – Кстати, ты в курсе, что под Сай-Сити построен самый сложный лабиринт канализационных тоннелей в мире?

– Теперь буду знать, – я поднял стопку и осушил ее с той же алкашной быстротой.

– Так ты, правда, сценарист? – Вирсавия явно хотела переключить тему.

– Правда. Я Крейг Баринов. Я придумал Кросби и все-все-все.

– Не напивайся, Крейг Баринов, – Вирсавия опустила руку на мое плечо, словно мы были знакомы сто тысяч лет. – Я знаю, что сейчас для тебя это тупой совет, но очень надеюсь увидеть тебя завтра.

Черт, а она хороша. Ради ее глаз стоило протянуть эту ночь… Однако, как только я подумал об этом, передо мной снова возникло лицо Марго. Сейчас она смотрела на меня с кокетливым осуждением, будто мертвой ревновала к незнакомке. В груди до боли стиснуло желание выйти на свежий воздух, набрать номер и услышать ее голос. Пусть она снова будет жива, пусть радостно встретит меня на вокзале Шершвиля, но стоило мне моргнуть и видение исчезло. Рядом была Вирсавия…