Текст книги "Где живет счастье"

Глава седьмая. О том, почему некоторые свидания могут затянуться надолго

Прошло два месяца. Остров Бали

«O sole o sole mioooo…»

Ева открыла правый глаз и осмотрелась по сторонам. Рядом, разметавшись на подушках, одним из самых сладких своих снов спала Кора. Ева легонько коснулась плеча подруги: «Кора, ты это слышишь, что это?» Но Кора лишь улыбнулась во сне и пробормотала в ответ что-то невнятное, оставив подругу без ответа. Босыми ногами Ева прошлепала к окну и выглянула на улицу. Теплый ветер обласкал лицо, темно-синее небо приветливо улыбнулось, старинная итальянская песня зазвучала еще настойчивей, улетая эхом к океану.

Несколько минут она всматривалась в темноту, и вскоре начав различать силуэты, увидела фигуру, которая и издавала все эти звуки. Фигура все еще пела. «Ничего не понимаю, – пожала плечами Ева. – Кора, подъем! Хватит дрыхнуть, я есть хочу! И вообще, ты собираешься мне рассказать, что происходит?»

– Ааа, так это…, – Кора включила ночник у кровати, – Это Рикки, ухажер мой. Водитель наш, кстати. По совместительству. Ну и певец заодно.

– Поздравляю, дорогая, ты уже начала с водителями знакомиться? Совсем скучно? Эк тебя угораздило! – Ева злилась, но никак не могла понять почему.

– Ой, да угомонись, дорогуша. Просто пока ты там разбиралась с работой и отпуском, я здесь немного заскучала. Перекинулась с этим Рикки парой слов, съездила на парочку экскурсий. А он что-то там себе напридумывал, словно я ему жениться обещала.

– Какой трепетный балиец, прямо лань.

– Ой да ладно, я тут на свидание сходила даже, пока тебя не было, вот умора была. С эстонцем, кстати.

– Вот это тебя колбасит, дорогая. Свидание, да еще с эстонцем. Скучаешь по Гадесу?

– Ни по кому я не скучаю. Не придумывай. – Кора нахмурилась. – Ты слушать будешь?

– Валяй, ты же все равно расскажешь.

– Прилетаю я, значит, на Бали, чтобы дожидаться здесь тебя, а заодно осмыслить то, как изменилась моя жизнь с уходом из нее Гадеса. Сердце кровью обливается, душа болит, все плохо. Последняя любовь. Лебединая песня. И та через, простите, ягодицы. Не могу забыть. Горюю. День горюю, второй. Выпиваю тут еще с какими-то местными.

Надо отдать должное моим новым друзьям, среди которых, кстати, был и Рикки, они стойко и, что важно, безмолвно меня поддерживали. Пока Хени – это наша массажистка, я завтра тебя с ней познакомлю, не хлопнула ладонью по столу и не заявила: «Знаешь что, милая моя, давай-ка ты сходишь куда-нибудь и развеешься. Нечего тебе тут горевать, хватит». «Хени, ну куда я пойду?», – я, понятное дело, сопротивлялась, упиваться жалостью к себе было много приятнее».

– А Рикки? – запутавшись спросила Ева.

– Рикки потом, погоди, блин. Вначале он скромно наблюдал. В общем, в ответ на мое нытье Хени прищурила и без того узкие индонезийские глаза и прошипела: «Сегодня за обедом к тебе подходил мужчина. Очень высокий и светловолосый. Я видела. И как он тебе номер оставил, тоже видела. На свидание приглашал? Вот соберись и пойди». Эта женщина была так настойчива, что уже через 10 минут я сдалась и поплелась в комнату, чтобы собраться на свидание.

Кандидат, надо отметить, был избран достойный. Зрелый (за сорок, как любит Деметра), щедрый, а главное, непривлекательный (на этом тоже настаивала богиня-мать). Из достоинств мною также были выделены умение вести беседу на ломаном, но русском, россыпь отборного мата в его нескладной речи (от обилия английских диков, пуссей и прочих жаргонизмов, описывающих акт соития между взрослыми среднестатистическими людьми, у меня, после твоих рассказов об Оливье, может запросто начаться мигрень), а также национальность – кандидат оказался всамделишним эстонцем, что дарило надежду на то, что он без труда поймет мою истерзанную и загадочную богическую душу.

Но чем большим количеством вина я угощалась, тем больше недостатков находила в новом кавалере, и тем скучнее мне становилось. А после его рассказа о том, что перед поездкой на Бали он порвал с барышней, вкупе с признаниями о том, какая я, оказывается, красивая, видеть эстонца я больше не могла. О чем, в силу своего природного такта, сказать ему не решилась.

Зато я обставила все проще: «Курт, я отлучусь на пять минут, в туалет», – сообщила, скромно потупив взор, после чего скромно самоустранилась, словно рождена была не среди богов, но в самом Туманном Альбионе, где исчезать незаметно обучают с самых малых лет.

«Чего так рано?» – спросила Хени, ожидающая дома.

«Ой, милая, ты знаешь… Я вот сейчас… Вот прямо за всех брошенных девчат отомстила!» – театрально закатив глаза, я уже через минуту взахлеб рассказывала ей историю своего побега. – Я таааак красиво сейчас сбежала со свидания! По-английски вот прямо! Как в кино! Пошла в дамскую комнату и не вернулась!»

Правда, в черных глазах балийской подруги, вместо одобрения я прочитала: «Мол, не сошла ли ты, с ума, милая Кора». Вслух же строго произнесла: «Кора, ну ты же взрослая девочка, а ведешь себя, как подросток».

Но я не стала обращать на это внимание. Гордая и уверенная в себе я, богическая из женщин, отправилась спать, переступив порог спальни одновременно с Козой, вступающей в этот момент в свои законные права хозяйки года (в ту ночь весь мир готовился отпраздновать Новый год по Китайскому календарю).

– И все? – полюбопытствовала Ева. Кора посмотрела на подругу снисходительно и, выдержав положенное для паузы время, продолжила:

– Пронзительная телефонная трель наотмашь ударила по больной от алкоголя голове. Открыв левый глаз, я нащупала на кровати телефон и поднесла его к глазам, чтобы выяснить, кто посмел? «Kora ti kuda propalo?» и смайлик. Время доставки сообщения – 9.20 утра. С момента моего побега прошло около 10 часов. Быстрая реакция, ничего не скажешь. Ну хотя бы не через месяц опомнился… Эстонец…

«А Деметре он, кстати, понравился бы я уверена, – Ева так хохотала, что из ее глаз ручьями потекли слезы. – Она бы назвала его серьезным мужчиной».

В это же время в Мире Богов

Деметра, словно в телевизор, смотрела в ловец снов – наблюдала за подругами. «И нормальный был эстонец, вечно они чем-то недовольны. Надо же, как спелись», – подумала. Рядом что-то прочирикал скворец.

«Что миленький? Пойдем возвращать людям весну? – улыбнулась плодороднейшая из богинь. – Как раз к тому, моменту, как девчонки надумают вернуться в Москву, туда вернется настоящее тепло». Скворец понимающе закивал головой. В Мире Богов скворцы и не на такое способны.

Глава восьмая. Почему безалаберность – это иногда полезно

Все-таки странной оказалась эта поездка на Бали. С одной стороны, она была вроде как тщательно спланирована, а с другой – ни Ева, ни Кора до последнего не знали, как все сложится. И одна, и вторая больше всего хотели, чтобы затянулись их сердечные раны, обеим казалось, что быстрее всего это произойдет где-нибудь на другом конце света. Такая вот занимательная иллюзия.

Но если жительнице Мира Богов достаточно было лишь помечтать о том, чтобы переместиться в ту или иную страну, то Еве, как любому типичному представителю Мира Людей, предстояло решить ряд проблем, связанных с поездкой: договориться об отпуске, раздобыть денег, купить билеты, составить маршрут путешествия, придумать, где жить, и забронировать жилье.

В быту, к сожалению, волшебство Коры применить было невозможно: согласно договоренности между мирами Богов и Людей, которое заключает каждая приходящая на Землю душа, перед тем, как воплотиться здесь в человеческом облике, боги должны заниматься божественным – ведать вопросами любви, счастья и предназначения. И чтобы никакой бытовухи – мещанство это все.

– А как ты вообще собираешься там общаться, ты же английского совсем не знаешь? – прищурившись вопрошала Офелия, разместив пышные формы на столе.

– Какая ты все-таки язва, – буркнула в ответ Ева. – Доброго слова от тебя хрен дождешься на дорожку. Не знаю, как буду общаться, придумаю. Пару слов я все же знаю, а там – посмотрим. My name is Eva. I nee help уж как-то скажу.

– Ну-ну, – процедила сквозь зубы Офелия, затянулась сигаретой, посмотрела в окно с тоской и неожиданно заявила. – Ненавижу Азию. Вся эта грязь, варвары, тараканы кругом. У них же никакой культуры нет!

– Что-то я не припомню, чтобы ты там хоть раз была? – парировала Ева.

– А я и не собираюсь – что мне делать в месте без культуры, там, где с мужчинами и поговорить-то не о чем?! Я же новости смотрю и читаю, вижу, что там происходит! – вздернула бровь подруга.

«Какая ты все-таки неприятная бываешь», – подумала Ева, но вслух произнесла:

– Занятно, очень такой, юридический, видимо, подход – судить о чем-то по новостям из телевизора.

– Зато у тебя очень журналистский – ехать на край света, не потрудившись даже язык выучить. И вообще, ты знаешь, где там жить будешь, как передвигаться по острову? Там же все чужое!

– Но везде же люди, и, в основном, хорошие, я не пропаду, ты же меня знаешь!

– Делай, что хочешь, – устало сказала Офелия и уткнулась в бумаги, дав понять, что их разговор окончен.

Весьма странные отношения связывали этих двух девиц – Еву и Офелию – таких разных, но одновременно, очень друг на друга похожих. У них действительно было много общего – взгляды на жизнь, ценности, порядочность.

Отличия также были существенными – потерпев пару раз фиаско в отношениях с мужчинами, Офелия зачем-то озлобилась и все хуже относилась к людям. Часто злилась, везде видела интриги, всех считала врагами. А поскольку лучшей защитой испокон веков считается нападение – предпочитала нападать первой. После чего искренне обижалась и недоумевала, отчего очередная «подруга» переставала с ней общаться или понравившийся мужчина резко сжигал мосты. Покровительница Афина пыталась ей помочь и даже обращалась за помощью к Афродите (что делала крайне редко) – все тщетно. Офелия с каждым днем становилась все несчастней.

«Меня все используют!», – авторитетно заявляла она. Лукавила, конечно, потому что человек видит в других только то, что сильно застряло в нем самом. Обиженный действует просто – он обижает других, просто по-другому не умеет. Не видит белого света за своими обидами, не мил ему белый свет. Вот и раздает их, словно пощечины, направо и налево, успевай только щеки подставлять. Наказывает, как будто там, во Вселенной, его на эту высокую должность кто-то назначил.

«Не смей меня критиковать!» – потребует тот, кто больше всего любит критиковать других, а в манипуляциях всех вокруг обвиняет только искусный манипулятор. Ну и так далее. У психологов это, кажется, называется проекцией.

К счастью, через восемь часов все эти неприятные разговоры напрочь вылетели из головы Евы. Она стояла в аэропорту Денпасара и шумно втягивала ноздрями запах любимого континента – жаркий, густой и такой долгожданный. Любовалась проводами, низко нависнувшими над землей, зелеными пальмами и кособокими постройками. Она понятия не имела, чем будет заниматься в ближайшие недели, не знала, какой здесь обменный курс и как ей добраться до виллы, находящейся на севере острова, неподалеку от города со смешным названием Калибукбук. Однако это вовсе не означает, что она растерялась – сориентировалась Ева в считанные минуты. Быстро поменяла немного денег, вышла на дорогу, подняла руку и уже через несколько минут сидела в автомобиле, рассказывая куда ее следует отвезти. Таксист выслушал гостью, цокнул языком, покачал головой и спросил?

– Белая леди вы готовы к нашему маленькому путешествию? Путь предстоит неблизкий – три часа.

– Как это, три часа? – обалдела Ева, – Ведь 80 километров всего?

– Так ведь дорогие горные, по прямой не получится, только вокруг объезжать. А тут еще ночь, гроза.

– Ну, три значит три, – улыбнулась Ева, словив себя на мысли о том, как быстро здесь меняется восприятие реальности и все то, что еще казалось чертовски важным, растворяется в густом азиатском воздухе.

В отель, который зачем-то построили посреди небольшой рыбацкой деревушки, Ева приехала ближе к полуночи – и здесь ее ждал сюрприз – Кора и немного вина. Барышни проговорили до самого утра, затем сходили на берег моря, прогулялись по деревне, которая в ближайшие несколько недель должна была стать их домом и даже познакомились с местными жителями. Спать улеглись ближе к полудню. Ну а что было дальше, вы уже знаете.

Это были прекрасные две недели – подруги изучили Бали вдоль и поперек, увидели все возможные и невозможные достопримечательности, на несколько дней «застряли» в Убуде – небольшом городке в самом центре острова, расположившемся прямо среди гор и рисовых полей. После чего полюбопытствовали, как живут соотечественники на южной стороне острова и порадовались тому, что выбрали для своего отдыха рыбацкую деревню Сукхомвит.

Бали – место весьма интересное, его население исповедует индуизм, в то время как в Индонезии проживает самый многочисленный мусульманский народ на земле. Индуизм попал сюда с соседней Явы, и этого вероисповедания здесь не должно было быть, также, как и самого острова, впрочем.

Как-то Кора с Евой хотели съездить в Джакарту – столицу Индонезийских островов – но Хени строго настрого им это делать запретила. «Нечего, – сказала, – вам там делать. Среди муслимов». Прямо так неполиткорректно, зато как чувствовала. На Бали, вообще так принято: что чувствуешь, то и озвучиваешь. Иначе можно потерять жизненное равновесие и даже красоту, которая здесь очень важна и считается лучшим человеческим качеством. Именно красота, в чем уверены балийцы, – залог спокойной и счастливой жизни.

Рикки, водитель подруг, длинноволосый балиец с красивым лицом и звонким голосом, тайно и явно влюбленный в Кору, сопровождал их повсюду. Правда, деньги за поездки по острову брал исправно – как всякий азиат, любовь с бизнесом не путал. Раз в день позволял себе отобедать вместе с путешественницами. За их счет. Зато рекомендовал все самое вкусное, ну и, конечно же, только лучшие рестораны – там, где его все знали.

Вечером парня словно подменяли – он распускал свои роскошные, сверкающие, как в рекламе шампуня, длинные черные волосы, брал в руки гитару, и, едва Ева с Корой переступали порог местной забегаловки, трагическим голосом, начинал исполнять сочиненные им серенады. То были романсы о любви, о красивой белой девушке, которую он встретил на Бали и сделал своей женой, и о далеком заснеженном городе, где люди круглый год ходят в шапках, а по улицам, прямо среди людей, бродят огромные медведи, и никто их не боится, потому что это земля храбрых людей.

Тексты песен подругам переводила Хени – субтильная баленизийка 42 лет, у которой был супруг-многоженец и трое детей. Она искренне привязалась к Еве и Коре, которые каждый день приходили к ней на массаж с горячими камнями, рассказывала им истории о своей жизни, много рассуждала о том, что казалось ей важным. Хени хорошо говорила по-английски, а еще очень вкусно готовила и постоянно подкармливала девиц балинезийскими сладостями из черного риса собственного приготовления.

– Хени, милая, ты нас балуешь, – говорила Ева. – Коре-то все равно, а вот я как растолстею на твоих сладостях, что мне с этим делать потом?

– Не надо такого говорить, – Хени впивалась в новую подругу своими черными, как уголь глазами. – Ты понимаешь вообще, какая ты красивая? Ты же словно ангел с этими своими светлыми кудрями и белоснежной кожей! Думаю, в нашу деревню тебя отправил кто-то из богов. И вообще, хватит на солнце обгорать, ты что же, хочешь, чтобы твоя кожа стала похожей на мою? Такой же темной и грязной?

– Милая моя, ну какая же она у тебя грязная? – искренне удивлялась Ева.

– Не спорь со мной, белая леди, марш в тень! – не дождавшись ответа, Хени уже направлялась к скрытому под тенью мангрового дерева шезлонгу и расстилала на нем полотенце для подруги.

– Вот ведь настырная, захочешь – не обгоришь, – бухтела Ева, но послушно перемещалась на уготовленное для нее место.

Глава девятая. О том, что случается в Мире Людей, когда Зевс гневается

Ева осталась в бунгало одна: в тот вечер Кора, наконец, сдалась и согласилась сходить на свидание с «несносным» Рикки.

Жаркий и влажный воздух не давал дышать, сковывал движения, убаюкивал, поэтому Ева решила побыть дома. Как оказалось, не прогадала. Буря началась внезапно. Сначала девушке показалось, будто земля задрожала. «Странно, – подумала она. – Ощущение, как когда чувствуешь под ногами московскую подземку, метро здесь проложили что ли?» Подумала и сама над своей шуткой посмеялась.

Вышла на балкон: пальмы склонялись от сильного ветра, хлеставшего их по самым верхушкам, небо заволокли тучи, краски вокруг поглотила темнота. Порыв ветра практически сбил с ног. «Ого! Надо идти в дом», – Ева аккуратно закрыла за собой дверь на балкон и подошла к окну, не слишком новые рамы которого начали жалобно дребезжать. Выглянула на улицу. «Кап-кап», – поздоровался дождь несколькими крупными каплями, одна из которых, с помощью ветра, приземлилась прямо на любопытный нос Евы. Та спешно закрыла окно – уже через минуту по ту сторону хлестало так, будто на землю решили вылить воду из всех ведер мира разом. Ева прислушалась – всего в каких-то трех метрах бушевал океан, яростно бросая на землю волны.

«Пойду позвоню маме, давненько мы не разговаривали, раз уж такая оказия и на улицу не выйти», – подумала Ева и уже было направилась к телефону, как вдруг… Грохот немыслимой силы обрушился прямо на ее маленькое бунгало, из-за чего то зашаталось из стороны в сторону, а через секунду скромное жилище осветил ослепительно яркий свет – то была молния. От неожиданности Ева застыла посреди комнаты. Не дав выдохнуть, гром с молнией ударили снова. И еще, и еще – они били со всех сторон. От страха у девушки свело ноги – пошевелиться она не могла.

В это же время в Мире Богов

Словно раненый зверь, Зевс метался из угла в угол, меча гром и молнии. На рабочем столе главного из богов лежала карта мира, с обведенным на ней маленьком кружочком – то был индонезийский остров Бали.

«Да что она себе позволяет, – вопил он, сотрясая все вокруг. – Мерзавка, дрянь! А ты? Ты вообще как это все допустила? Она же только что оплакала мужа! В Царстве Мертвых разброд и шатание, а его хозяйке блудить вздумалось! Ну, я вам покажу! Совсем от рук отбились!»

Деметра нахмурилась. На языке вертелось, мол, дело молодое, с кем не бывает, ну захотелось девчонке развлечься. Однако решила промолчать, поступив, как окажется впоследствии, стратегически верно.

Зевс продолжал неистовствовать. «Эта вон ваша. Подопечная. Дома сидит. Не общается ни с кем кроме Коры. Она у вас лесбиянка что ли? Или чересчур воспитанная?» Вдруг пристально посмотрел на карту и заорал: «Я тебе покажу, телефон, и все эти ваши дебильные гаджеты!» – сверкнув глазами, вытянул руку с жезлом вверх и извлек из воздуха огромную молнию.

«Я вам покажу, где раки зимуют! Мерзавки!» – процедил сквозь зубы, сплюнул под ноги с перекошенным от злобы лицом и направил молнию в бунгало, одиноко стоящее на берегу океана. То самое, где жила Ева. В этот момент, где-то в Мире Людей Ева от страха забилась в угол, закрыла глаза и… уши, чтобы не видеть и не слышать происходящего и молилась. Так, как не молилась никогда. «Господи, пожалуйста, пусть это все закончится. Господи, ну пожалуйста, если ты существуешь, останови это…».

– Зевс, прекращай, ты же видишь, девочке страшно, она-то тут причем? Вернется Кора – ее и наказывай, – заговорила, наконец, Деметра

– Ничего, и этой полезно. Как там она все время говорит: «Только вшагнув в своих страхи, их можно преодолеть, – передразнил противным голосом (голос Евы, кстати, намного приятнее, – прим. Автора). – Вот пусть и шагает!»

– Слушай, ну ты же бог, а не психопат, угомонись уже, – Деметра едва себя сдерживала. – Велико умение показать смертным, как ты умеешь метать гром и молнии. Ты еще своим мужским естеством с ними мериться начни.

– Да пошла ты! – оскалился главный, голой рукой схватил наверху первую попавшуюся молнию, свернул ее в огненный шар и уже было намеревался изо всех сил швырнуть ею в перепуганную до смерти Еву, как вдруг почувствовал на своей руке железную хватку.

– Достаточно, дорогой. Побаловался и хватит, – голос Геры, возлюбленной супруги, звенел, словно сталь. – Выбрось куда-нибудь в другое место. Ты знаешь, я не слишком жалую Кору и ее смертную подопечную, но Деметра моя подруга. Не то, чтобы мне ее сильно жаль, но мы ведь оба знаем, что ей хватит всего пяти минут, чтобы превратить плодородные земли в безжизненную пустыню. Остановись, дружочек, выбрось это и пойди выпей вина. А я загляну к тебе, как только ты будешь готов, – промурлыкала, загадочно подмигнув перевозбужденному от гнева супругу.

Зевс разжал пальцы. Больше всего на свете, помимо себя и своего собственного гнева, старый тиран любил секс. Во всех его проявлениях. И неважно с кем, пусть даже и с нелюбимой Герой. Вот Деметру он бы с удовольствием… отодрал. Прямо сейчас. За всех. Но та, после рождения их единственной дочери Коры, не предлагала. Приходилось довольствоваться тем, что есть. Да и молнии метать наскучило.

И в Мире Людей

Где-то в маленькой индонезийской деревушке Сукхумвит, стоящей прямо на берегу океана, небо немного посветлело, явив в сумеречном свете те разрушения, которые принес с собой дождь, начавший постепенно стихать. Греметь перестало. Дрожащая одновременно от холода и страха, Ева поднялась с пола. Вода все еще продолжала струиться по стенам и приходить с разных сторон. Босыми ногами прошлепала по лужам к окну, посмотрела, набравшись смелости, на улицу. По тропинке, ведущей к дому, медленно катился огненный шар. «Шаровая молния», – последнее, что пронеслось в голове – увидев ее, Ева потеряла сознание.

– Девочка моя, ну, что ты, очнись, – Трикс гладил Еву по голове. – Малышка, просыпайся. – Ева открыла глаза и осмотрелась.

– Боже мой, какая чудовищная сырость, – констатировала она. – Я что, вырубилась?

– Всего на пять минут, – Трикс подмигнул подруге.

– А ты здесь как? Откуда ты знаешь, что я на Бали?

– А я не здесь, и ты тоже.

– Очень смешно. А где же тогда?

– У меня в Междумирье. Соскучилась, видимо. Не нашла другого способа, кроме как до смерти перепугаться Зевсового гнева.

– Так это все Зевс?

Трикс кивнул.

– Вот же. Старый пес.

– Не злись, девочка, – синие озера смотрели с нежностью. – Ты что же, грозу в первый раз видела? Что тебя так напугало?

– Не в первый, – Ева всхлипнула, очень по-детски, шмыгнула носом и, словно маленькая девочка, провела по мокрому носу рукой. – Просто… Просто я впервые попала в такую большую и страшную грозу одна. Не в силах больше сдерживаться, она вдруг разревелась.

– Ну перестань, все хорошо, все уже закончилось. Сейчас мы поговорим, ты вернешься в свой мир и обо всем забудешь.

– Я не хочу туда возвращаться, мне страшно, там шаровые молнии по земле катаются!

– Ну ладно, ладно, оставайся здесь, сколько хочешь, только связи не теряй, хорошо?

– Это как?

– Ох, Ева, – Трикс снова веселился, – что ты чувствуешь? Ты лежишь на полу, чувствуешь, какой он мокрый и холодный?

– Нет. Мне вообще-то показалось, что ты меня на перины перенес, я даже удивилась, что воздух такой… влажный.

– Ясно. Ну, тогда у нас есть пять минут, не больше. Рассказывай, что тебя так напугало.

– Понимаешь, – Ева помотала головой во все стороны, словно пыталась очнуться, – это шаровая молния. Я точно такую же видела в детстве… и ужасно испугалась тогда. В тот день я должна была поехать в пионерский лагерь, поэтому встала рано утром, еще до того, как проснулись родители. Первым делом выглянула в окно – я всегда так делаю, с самого детства. Все было в тумане, видимо, только только прошел дождь, а по земле катился красивый огненный шар. Он был таким прекрасным, что я засмотрелась. Но тут увидела, как прямо навстречу этому шару бежит наша собака – Малыш. «Малыш, Малыш! – закричала я, – Не надо, убегай оттуда! Убегай, пожалуйста!» Но было уже поздно – шар взорвался прямо перед его любопытным носом, опалив все живое вокруг себя и оставив лишь обугленные куски, в том числе и Малыша. С тех пор я больше всего на свете боюсь грозы и вот этой вот шаровой молнии».

– Даааа… Дела… – присвистнул Трикс. Услышав эту историю, он, что бывало крайне редко, не нашелся, как пошутить. Но быстро взял себя в руки. – Малышка, сейчас ты вернешься, увидишь прекрасный балийский рассвет, спящую Кору, и забудешь все случившееся, как будто это был просто сон, хорошо?

– Да. Хорошо. А еще, знаешь. Я всегда смеялась над мамой, когда она заставляла выключать все электроприборы, когда начиналась гроза. Кажется, теперь я больше никогда не буду над ней смеяться, – попыталась подшутить над своими страхами Ева.

– И правильно! Вернешься в Москву, сгоняем с тобой в Икею, свечей накупим, – Трикс подмигнул подруге.

– Трикс, а ты в курсе, что на Бали, на этом малюсеньком острове, 11 вулканов и семь из них действующие!

– Конечно.

– А вот теперь представь себе весь мой ужас, когда я вдруг подумала, что все они одновременно начнут извергаться. Да я чуть с ума не сошла!

– Бедная моя девочка, и никто же тебя не обнял, не поддержал, не сказал: «Тсссс, не бойся».

– Да, представляешь! Только маленькая ящерица пришла ко мне в бунгало. Но боялась она не меньше моего, я по глазам видела. Кстати, а ты не знаешь, как приручить ящерицу? Я бы хотела с ней подружиться.

– Ты можешь все, просто слушай свое сердце – и все ящерицы мира станут твоими подругами, – то ли в шутку, то ли всерьез сказали синие глаза.

– Да уж, лучше ящерица, чем Кора… Блин, вот куда она запропастилась в тот момент, когда была так мне нужна.

– А вот эту тему ты пока лучше не поднимай. Пусть Зевс поостынет. Ну все, малышка, тебе пора.

Яркое утреннее солнце неспешно шагнуло в бунгало, где, как и предсказал Трикс, на огромной кровати спали полуобнаженные Ева и Кора. Теплый ветер качнул занавески, аккуратно заглянув спальню, после чего легким движением убрал непослушную прядь со лба Евы. Вечерний потоп напомнил о себе маленькими блестящими лужицами, которые все никак не хотели высыхать, уж больно хорошо им здесь было – тепло и влажно. «А ну-ка марш отсюда!» – строго сказал лужам солнечный зайчик, отправленный Герой в Мир Людей в знак примирения. Перепуганная грозой не меньше Евы, маленькая ящерица шмыгнула под кровать, и, на всякий случай, решила дождаться свою новую подругу там, где ее никто не найдет.

Ева открыла глаза и осмотрелась. «Приснится же такое», – подумала и рассмеялась в лицо собственным страхам. Те в ужасе отступили назад. «Эй, хозяин, – возмутился самый смелый самому главному страху: – Она что же, забыла все и теперь думает, что это был сон?» – «Забыла. Так Трикс велел. Отступаем, ничего не поделаешь», – ответил главный. «Тогда ради чего все это затевалось? Я, между прочим, вышел на работу в выходной день!» – «Тогда ради чего все это затевалось? – скрипучим эхом передразнил главный страх младшего по званию. – Поди знай, что там у этого Зевса на уме. Самодур старый». – «А вдруг он решил ее и вовсе от нас избавить? Что мы тогда будем делать? Без работы останемся – так ведь кризис же!» – не унимался молодой. – «Отстань. Не знаю. Новую жертву найдем. Эй, народ, отступаем!», – прогремел главный, и страхи, словно вампиры, боявшиеся солнечного света, вмиг растворились в утренних лучах, гонимые звонким смехом Евы, которая в эту минуту с удовольствием слушала историю свидания Коры с ее балийским воздыхателем.

В аэропорт Еву провожали почти всей деревней. Около 20 человек столпились у автомобиля, куда Рикки спешно паковал вещи путешественницы. Ева улыбалась, говорила своим друзьям теплые, ласковые слова и искала глазами Хени. «Ну что, я готов, поехали?» – шмыгнув носом, спросил Рикки. «Да-да, сейчас, давай еще минутку подождем, она должна прийти, она не могла забыть», – попросила Ева. «Хорошо. Но имей в виду: путь неблизкий», – балийский красавчик сегодня был суровей обычного: три дня назад он попрощался с Корой, которая ему так тогда и не отдалась, поэтому все эти проводы были для него в тягость, чего он и не скрывал.

Из-за угла показалась фигура Хени – подруга спешила. Подошла, нежно посмотрела на Еву, крепко обняла подругу из далекой Москвы. «Я тут тебе подарки собрала, – сказала, отпрянув, и незаметно смахнув в лица слезу. – Вот подсвечник-лягушка, чтобы прогонять темноту, а вот это подвеска, видишь, здесь солнце – она будет тебя охранять от страхов. Вот еще кольцо – оно просто красивое, из черного дерева. Ну и немного еды на дорожку, рисовое печенье с бананом испекла, как ты любишь. Поэтому и опоздала».

Слезы струились по щекам Евы, и, хотя эти закаленные солнцем и океаном маленькие люди, живущие в балийской деревне Сукхумвит где-то на самом краю мира, не сильно любили выражать свои эмоции, и, уж тем более, показывать слезы, сдерживаться наша путешественница не хотела – дала волю и слезам и чувствам. Поблагодарив за все самое прекрасное, что случилось с ней за это время на Бали, Ева еще раз крепко обняла подругу.

«Трима каси, – ответила Хени на балийском (спасибо, – прим. Автора), сильно замотав головой, чтобы никто не заметил, что ее лицо оросили слезы. Слезы счастья, благодарности и немного печали из-за расставания с такой внезапно ставшей любимой подругой – этой странной русской, которая активному отдыху предпочла жизнь среди жителей деревни – простых рыбаков, их жен и детишек, и которую полюбили здесь все от мала до велика. – А теперь давай садись в машину. Джалан, джалан (быстрей, быстрей, – прим. Автора) И да будет светлой и легкой твоя дорога»…