Текст книги "Память души"

***

Теплый плед, горячий чай с лимоном и двумя ложками сахара в кабинете заведующей отделением потихоньку вернули меня к жизни. Тонометр, сильно сжав предплечье, пытался определить точные цифры повышенного давления.

– Все в порядке, но вам нужно как следует отдохнуть. – Вердикт оказался утешительным.

Я всегда боялась врачей. Это началось еще в раннем детстве, без видимых причин и предпосылок. Когда мама водила меня на плановую прививку или к дантисту, сердце до краев наполняла паника, и в безумии, повинуясь древнейшему инстинкту, я пыталась «спастись». Увы, проблема не сошла на нет с течением времени. До сих пор при виде шприца дикий страх буквально парализовывал. Пугала не боль, ее я легко могла стерпеть, а жуткая противоестественность процесса. Металл внутри – инородное тело, разрывающее плоть…

Однажды мне приснилось, что меня убили. Закололи копьем. Я сидела на земле, а человек с оружием в руках стоял надо мной, с яростью глядя сверху вниз. Бежать было некуда – вокруг простирались бескрайние песчаные дюны, переходящие в горизонт. С ужасом всматриваясь в самое острие копья, я думала о том, что будет дальше. Будет ли мне больно? Как быстро я умру? Как долго буду страдать, прежде чем рассудок угаснет? Может ли усилие воли не позволить мозгу отключиться? Возможно ли спасти жизнь диким, остервенелым желанием жить? Потеря сознания – как сон, а что, если просто не дать себе уснуть?

Стремление выжить – сильнейшее из чувств. Оно обостряется в момент опасности, оттесняя на задний план все прочее. Мы считаем себя мудрыми, нам кажется, что инстинкты – это нечто низменное и презренное, присущее лишь животным, но это не так. Если мы видим реальную угрозу своей жизни, на место разума незамедлительно приходит страх смерти, он завладевает сознанием и полностью поглощает мысли. Тогда в игру вступает инстинкт – дикий и первобытный, благодаря которому человек до сих пор господствует на планете Земля – инстинкт выживания.

Я не ощутила боли. И не смогла удержать жизнь. Казалось, что я погружаюсь в дрему. Сначала пыталась противиться этому, но не вышло. Душа успокаивалась, приходило умиротворение, чувства постепенно теряли остроту. Я засыпала, в последний раз вдыхая горячий воздух с металлическим запахом крови, и одновременно просыпалась – в своей постели. В своей жизни. В своем мире.

Этот сон оставил неизгладимый след в душе. Переживания, чувства – все было реально. Постепенное отключение сознания и холод металла под кожей…

– Скажите, как тот человек? Что с ним? – Я наконец нашла в себе силы задать вопрос, мучивший меня с момента приезда в приемное отделение.

Наверное, в глубине души я ожидала встретить ободряющий взгляд и добрые вести относительно здоровья пациента, но доктор Джессика Моррис опустила глаза на свой стол, заваленный рецепторными бланками, результатами анализов и брошюрами, рассказывающими о том, как избежать заражения сезонным гриппом:

– Множественные переломы и черепно-мозговая травма средней тяжести. Помимо этого, у него в легких вода, словно он тонул… Это странно, ведь поблизости даже нет водоема, а уйти далеко в таком состоянии он не мог. Еще диагностировано обширное внутреннее кровотечение. К сожалению, мы пока не нашли кровь нужной группы. Необходимо переливание, но в донорском банке сейчас нет четвертой отрицательной. – Помолчав, она хотела что-то добавить: – Это…

– Моя.

– Что, простите?

– У меня четвертая отрицательная.

– Вот так совпадение! – Она несколько секунд смотрела на меня, не произнося ни слова. – Это довольно редкая группа крови. Всего четыре процента населения являются ее носителями.

– Знаю. Однажды прочла в медицинской статье, что во врачебных кругах ее зовут проклятием.

– Ну, это преувеличение, не более того!

Я натянуто улыбнулась в ответ на ее улыбку.

– Вы готовы были бы согласиться на переливание, мисс Картер? Почти наверняка это спасет его.

Раздумывать было не о чем. Даже самая непреодолимая фобия не может послужить причиной обесценивания жизни. Я согласилась бы помочь и незнакомцу, к тому же, человека, о котором шла речь, мое сознание не идентифицировало как чужого.

Войдя в палату, я наконец увидела его лицо. Во сне я различала лишь размытый силуэт, теперь же встретилась с ним воочию. Оказалось, он очень красив. Идеальные черты не могла испортить ни отросшая борода с явной сединой, ни ссадины и царапины на коже. Ему было немногим больше тридцати, но какая мудрость прослеживалась в этом лице. Морщинки в уголках глаз и около губ – так бывает, если человек часто улыбается и смеется. На высоком выпуклом лбу тоже отпечаток возраста – след эмоциональной мимики, когда в негодовании или удивлении, охваченный чувствами, поднимаешь брови, глядя на мир широко распахнутым взором. Синеватые припухлости под нижними веками. От слез ли? От бессонных ночей? От мыслей, что не дают покоя? Едва заметные морщинки на щеках – на левой более выразительная. Я тут же представила его смеющимся… Я смотрела на родного человека, но не могла вспомнить. Словно бы знала его всю жизнь, и вдруг в одночасье потеряла память.

– Дорога каждая минута, поэтому приступим прямо сейчас к проверке крови на наличие инфекций. Это не займет много времени. А после сразу же начнем переливание, – сказал врач-реаниматолог, подготавливая приборы к проведению процедуры.

Все прошло быстро и относительно спокойно, не считая крепчавшего с каждой секундой предчувствия надвигающейся паники. Усердно пытаясь прогнать дурноту и абстрагироваться от происходящего, я думала о человеке, чью жизнь так отчаянно желала спасти, о том, что скажу ему, когда, наконец, он очнется… Что, вне всяких сомнений, именно его вижу в повторяющемся вот уже долгие годы сне? Что к нему меня привело нечто за гранью логики и здравого смысла? Абсурд! В лучшем случае он посмеется надо мной…

– Расслабьтесь, отдыхайте, это ненадолго, – сообщил врач, выходя из палаты после проведения экспресс-анализа. – Кровь в норме, аппарат для переливания подключен, процесс пошел.

Едва касаясь, я провела кончиками пальцев по запястью до боли знакомого незнакомца, лежащего на соседней койке. Сердце вновь наполнилось необъяснимыми чувствами. Пульс ускорился, в ушах зазвенели тысячи колокольчиков, и все перед глазами расплылось, окутанное туманом. Я отключалась от этого мира, словно теряя связь с неустойчивым сигналом. Веки невольно опустились, сознание покидало меня, испарялось сквозь кожу, оставляя тело лежать на жесткой, неуютной поверхности.

Впереди зияла бесконечность, залитая черной краской с беспорядочно разбросанными в этом хаосе яркими вспышками. «Светлячки или космос?» – пронеслось в голове. Сквозь тьму я разглядела сначала лишь смутный силуэт, но вскоре ясные очертания – рука, протянутая ко мне. Серебряное старинное кольцо на большом пальце. Окрыленная эйфорией, я безуспешно стремлюсь навстречу, но мираж остается недосягаем. Спустя пару секунд я рухнула в омут, полный сладких иллюзий, как маленькая девочка в кроличью нору.

«Просыпайся», – слышится сквозь дрему откуда-то из параллельного мира. — «Открой глаза!»

Постепенно я возвращалась к жизни, выныривая из глубин подсознания. «Где я? Что происходит?» – вопросы роились в голове, приумножаясь в геометрической прогрессии. Резко поднявшись, я взглянула на часы, что висели на стене напротив. Казалось, я проспала целую вечность, однако прошло лишь несколько минут. Ноющая боль в руке окончательно вернула меня в реальность, события выстроились в хронологическую цепочку.

Казалось, что завеса священной тайны приоткрыла предо мной свои двери, но я не была до конца уверена, что готова принять то, что ждет меня по ту сторону. Страх переступить грань, на которой происходит слияние обыденного с невообразимым, перевешивал желание познать истину. В некоторых обстоятельствах благое неведение оказывается куда более привлекательным, нежели горькая правда и сладкая ложь, вместе взятые.

***

– Все прошло успешно, спасибо вам, можете гордиться собой, – ласково сказала доктор Моррис, заклеивая пластырем небольшую ранку от катетера на моей побледневшей руке. – Вы хорошо себя чувствуете, мисс Картер?

– Все в порядке, не беспокойтесь, – заверила я.

– Выглядите растерянной.

– Это был непростой день. К тому же я боюсь крови.

– Тогда поздравляю с тем, что смогли перебороть себя! – Она улыбнулась и пожала мне руку.

Я чувствовала сильное головокружение, слабость и немощь во всем теле. Было трудно сконцентрироваться на разговоре и не потерять нить повествования. Так давал о себе знать пережитый стресс и истощение запасов крови в организме. Тем не менее у меня не было ни малейшего желания жаловаться на свое состояние, хотелось лишь побыстрей выйти на свежий воздух.

– Он скоро придет в себя? – спросила я, переводя тему.

– К сожалению, ничего не могу сказать. Все зависящее от нас мы сделали, теперь его организму предстоит бороться.

– А его родственники… Вы им сообщили?

– Видите ли, – неуверенно ответила доктор Моррис, тщательно подбирая слова, – нам пока не удалось установить личность пострадавшего. Документов при нем не было. Мы подключили все компетентные структуры, как это делается в подобных случаях, но пока безрезультатно.

– Пожалуйста, держите меня в курсе. Если я чем-то еще смогу быть полезна, дайте знать. Как только он придет в себя, я бы хотела поговорить с ним, это очень важно.

– Конечно, мисс Картер! Я лично обещаю оповестить вас. Но, позвольте спросить?

– Да?

– Откуда такой интерес? Ведь вы утверждаете, что увидели этого человека впервые сегодня.

– Так и есть.

Взгляд слегка полноватой женщины в белоснежном халате с каждой секундой становился все более пронзительным, как рентгеновское излучение. Что я могла ей сказать? Что помню этого человека из бог знает какой параллельной реальности? Это казалось несуразным даже мне самой.

– Я думаю, все дело в том, что я никогда до этого момента не попадала в подобные ситуации. Я чувствую ответственность за него, понимаете? Словно теперь у меня есть определенные обязательства.

– Синдром молодого врача, – улыбнувшись, сказала она. – Мы, доктора, все в той или иной мере проходим через это, когда начинаем практику. Каждый пациент занимает место в сердце, для каждого хочется сделать все возможное, отдать все свое время и силы. Позже приходит понимание, что это невыполнимо.

– Вы правы. Но все же, позвольте мне быть в курсе.

– Разумеется, мисс Картер. Я позвоню, как только у нас будут новости.

Едва я вышла с территории больницы, мой взгляд упал на вывеску бара «Jeck’s hug» на противоположной стороне улицы. Желанию расслабиться после столь насыщенного дня не мог помешать даже увесистый чемодан, который вместо путешествия на Средиземноморское побережье героически сопровождал меня в клинике Святого Себастьяна.

Бар, в который я все же решилась зайти, оказался тихим и уютным местечком с атмосферным интерьером в стиле шестидесятых годов. Посетителей почти не было. Дым сигарет висел в воздухе, похожий на предрассветный туман, однако запах его не имел ничего общего с едва уловимой свежестью росы ранним летним утром. Я села за стойку и заказала свой любимый джин-тоник. Моментально осушив бокал, попросила бармена о новой порции.

– Ждете кого-то или развлекаетесь в одиночестве? – Мужской голос с характерной для курильщиков хрипотцой вывел меня из размышлений о странном происшествии, что приключилось сегодня.

– Простите, знакомиться не намерена, – на одном дыхании выпалила я не оборачиваясь.

И тем не менее незваный посетитель подсел рядом, будто не услышав моих слов или приняв их за приглашение.

Моим собеседником оказался седовласый старец с зелеными глазами, цвета трав, что устилают альпийские луга. Я невольно улыбнулась ему и он, как зеркальное отражение, ответил мне тем же.

– Я одна. Никого не жду. И не развлекаюсь. Просто думаю, – наконец ответила я на его вопрос.

– Жаль, что такая красивая молодая леди грустит в столь чудный вечер. Но ведь и впрямь непросто найти того единственного в бесконечной толпе посторонних душ.

Его бестактность никак не вписывалась в нормы этикета и хорошего тона. В иных обстоятельствах я не удержалась бы от едкого замечания, но в тот момент вместо негодования мной овладело сильнейшее желание продолжить беседу.

– Мне порой кажется, что я одинока в этом мире, и в толпе, как вы выразились, «посторонних душ» не существует родственной мне.

Мужчина будто потерял нить разговора. Казалось, он вот-вот встанет и покинет это место, не попрощавшись. Но спустя несколько минут он продолжил, как ни в чем не бывало, совершенно сбив меня с толку:

– А ведь наука и религия вовсе не противоречат друг другу, напротив, доказывают одно и то же. Но люди на протяжении истории существования своего вида воюют, приняв одну из сторон. Во что веришь ты?

– Послушайте, это что, какой-то розыгрыш? Вам не кажется, что вы выбрали не самую удачную тему?

– Ответь, пожалуйста!

– Хорошо, я верю в существование высшей силы, некоего замысла…

– И в чем, по-твоему, заключается этот замысел?

– Это сродни вопросу о смысле жизни. Наверное, никто не знает точный ответ.

Он улыбнулся и тихо засмеялся, почти беззвучно. В его зеленых глазах отражались свисавшие с потолка лампочки в кружевных абажурах. Мне вдруг стало не по себе. Человек, показавшийся вначале интересным собеседником, теперь наводил на меня страх.

– Всем может открыться истина, но не каждый готов отворить дверь и впустить ее в свое сердце.

– Все, довольно! Чего вы от меня хотите? Заманить в какую-то секту? Не получится, можете не усердствовать! – Я изо всех сил старалась сохранить самообладание, борясь с желанием уйти из злополучного заведения.

– Если человек заблудился, ему ведь необходимо знамение, которое укажет верный путь.

– Вы хотите указать мне путь? – Я вдруг зашлась нервным смехом. Посетители бара, сидевшие в относительной близости, обернулись в мою сторону. – Ошибаетесь, я не заблудилась.

– Возможно, мне показалось. Позволь лишь сказать – ничто не случайно в этой жизни. Все взаимосвязано.

– Разумеется…

– За закатом следует рассвет, за зимой – весна, за смертью – жизнь.

– Вы перепутали последовательность, – поправила я незваного гостя, любуясь кусочками льда в опустевшем стакане. Они походили на айсберги посреди океанических просторов.

– Ты чувствуешь нечто, что не в силах объяснить, и это пугает тебя?

– Мне пора, извините.

Я положила пятидесятидолларовую купюру на стойку бара, не дожидаясь сдачи, взяла свой чемодан и быстрым шагом направилась к выходу. Оказавшись на свежем воздухе, остановила проезжавшее мимо такси, и уже через двадцать минут заперла за собой дверь квартиры. Казалось, странный незнакомец все еще был где-то рядом, эхо его голоса продолжало отражаться от стен, отдаваясь звоном в ушах.

Часы показывали полночь, но за окном было недостаточно темно для этого времени суток. Под гнетом навалившегося стресса я не заметила этой аномалии раньше. Последствия магнитной бури давали о себе знать. Я подошла к окну и увидела невероятное – это было не что иное, как настоящее полярное сияние. Оно походило на лазерное шоу, устроенное с применением новейших технологических разработок. Краски вспыхивали в небе, меняя оттенки и формы узоров. Зрелище было завораживающим и одновременно пугающим своей противоестественностью в здешних широтах. Люди высыпали на улицы, в немом восхищении возведя глаза к небу, другие застыли возле окон. Массовый ступор остановил привычное течение жизни.

Все же оторвавшись от диковинной картины, я легла в постель. С головой укрылась одеялом, словно ища спасения от абсурдности происходящего. Тут же в темноте закружились обрывочные образы сегодняшнего дня: зеленые глаза говорящего о том, что за смертью следует жизнь, песочный цвет стен больничной палаты, на фоне которых бежит струйка крови из моего тела в тело человека, увиденного впервые, но будто знакомого целую вечность, кольцо на большом пальце его правой руки.

В комнате было тепло, но я то и дело вздрагивала от холода. Он исходил, казалось, откуда-то изнутри.

Сон поглотил меня почти мгновенно.

***

Весенний дождь смывает с улиц последние свидетельства уступившей свои права зимы. Он так близко, что я отчетливо ощущаю аромат одеколона, вижу почти незаметные морщинки в уголках карих глаз, обрамленных густыми ресницами. Он берется за полы моего черного вельветового жакета, улыбается на левую сторону и спустя несколько мгновений произносит одно лишь слово – «холодно». Он медленно застегивает на мне пуговицу за пуговицей, руки замирают чуть выше сердца, которое готово выпрыгнуть наружу. Опускаю взгляд на его пальцы, мокрые от капель дождя, что нещадно хлещет нас своими розгами. Теперь мне видна гравировка, сделанная мелким шрифтом на серебряном кольце – это некая надпись, очень замысловатая, я пытаюсь рассмотреть ее получше, но вдруг, словно бы очнувшись от кошмара, делаю глубокий вдох, устремив взгляд в небо. Тьма поглощает свет…

Я стою возле школьной аспидной доски, исписанной длинными формулами, которые описывают законы гравитационного взаимодействия. «Холодно», – ласково обращается ко мне учитель физики. Он подходит и заботливо застегивает самую верхнюю пуговку на моем стеганом жакете, которую я обычно оставляю раскрытой. Сквозь очки с толстыми линзами, преломляясь и создавая эффект радуги, исходит свет его карих глаз. Словно паутиной, они окутаны уже вполне заметными морщинками. Опускаю взгляд на его ладони, которые от постоянного контакта с мелом приобрели несмываемый белесый оттенок. Кажется, это санскрит, мелькает в голове, когда я разглядываю гравировку на кольце. Тьма поглощает свет…

Я сижу на тонкой ветке дерева — непонятно, как она не обламывается подо мной. Откусываю кусок от зеленого, незрелого яблока. В нос бьет аромат лета. Волосы развеваются на ветру и прилипают к влажным от кислого сока губам. Я смеюсь и смотрю на брата, который, вытянув руку за большим и уже слегка покрасневшим плодом, старается не упасть. Попытка ему удается, он доволен и горд. «Холодно», – в его голосе сквозят нотки разочарования. Он придвигается ко мне и застегивает маленький, едва заметный крючочек на льняной накидке, не понимая, что эта деталь женского гардероба служит скорей для красоты, нежели для утепления. Он совсем юный. Вроде еще ребенок, но в детских чертах лица уже проступает мужественность. Голос тоже начинает меняться. Мальчишеский фальцет уступает дорогу бархатистому баритону. Я разглядываю странные закорючки на кольце, что висит на цепочке вместе с крестом на его шее. Он день за днем примеряет его на большой палец правой руки в надежде, что взросление сделает свое дело и размер наконец окажется впору. Яркая вспышка ослепляет, и я ныряю во мглу. Тьма поглощает свет…

Меня окутывает тишина, нарушаемая лишь частым дыханием человека, находящегося рядом. Постепенно глаза привыкают к слабому освещению. Мы сидим на земляном полу в подвале. Я почти ничего не различаю в темноте, разве что его пылкий взгляд, который словно совершает акт любви с моим телом. Чувствую тепло его дыхания на своем лице, в животе появляется странное ощущение, похожее на щекотание крыльев тысячи бабочек. «Холодно», – шепчет он едва слышно, и запахивает шелковый платок на моей груди. Я целую его ладонь, взгляд фокусируется на кольце с гравировкой. Беззвучно произношу какое-то слово, скользя губами по его коже, мокрой от слез, что капают из моих глаз. Тьма поглощает свет…

Я проснулась, лежа на холодном паркете спальни, уже озаренной ярким полуденным солнцем. Голова раскалывалась с неистовой силой, словно накануне я получила сотрясение мозга.

Из зеркала на меня смотрело чужое лицо: уставшее, осунувшееся. Глаза украшали два припухших синеватых пятна, а неокрашенные корни волос, как я и ожидала, тронула седина. Не лучшая новость в двадцать семь лет.

Умывшись и выпив залпом стакан воды с лимонным соком, я включила ноутбук и приступила к поискам. Все время с момента пробуждения я прокручивала в голове нечто, невнятно произнесенное мной во сне. К сожалению, сложить из этих обрывков слово мне не удавалось. Первой буквой точно была «П» – я отчетливо помнила ощущение вырывающегося из легких воздуха, что разжимает сомкнутые уста. В середине – сочетание «ДЖ». Оканчивалось оно гласной – скорее всего «А» или «О». Слово было длинным, не известным мне ранее.

«Санскрит», – осенило меня. Стоя у обветшалой школьной доски, я думала о санскрите.

Солнце уже начало свой путь за неровный горизонт мегаполиса, когда наконец я добралась до сути:

• «Пуна» – опять, снова;

• «Джанма» – рождение.

«Пунарджанма», согласно трактату Нигханту, переводится как перерождение, переход души в новую телесную оболочку после смерти человека. В обозначении на санскрите я тут же узнала загадочную надпись, которую видела во сне.

«За смертью – рождение», – запульсировали в ушах слова незнакомца, встреченного накануне в баре. Я впервые так отчетливо услышала их.