Текст книги "Корона из перьев"

Сжимая в одной руке нож, свободной Вал достала из кармана финик без косточки. Привлеченная ее движением, Ксепира встрепенулась. Она неотрывно глядела на финик в ее вытянутой руке. Финики она обожала.

– Вал, – резко окликнула сестру Вероника. Она вся подобралась, готовая бороться. Вал отступила на шаг, уводя за собой Ксепиру – все дальше от Вероники.

Ощущение беспомощности сковало Веронику, ее тело будто налилось свинцом. Ксепира рядом – лишь руку протяни, но в то же время далеко, как на другом конце долины. Привлеченная лакомством, Ксепира, однако, ощутила смятение Вероники. Сверкая черными глазами, она переводила взгляд с соузницы на лакомство и обратно.

– Просто отзови ее, – спокойно велела Вал, нагнувшись ниже, предлагая финик Ксепире. Вероника же, не отрываясь, смотрела на нож у нее в руке. Перед мысленным взором пронеслись темные, страшные воспоминания: Вал тащит мертвое тело домовладельца в переулок – после того, как они несколько раз просрочили месячную плату за жилье; Вал защищает их от троих мужчин, которым захотелось от девушек больше, чем просто денег, – ее лицо светится торжеством, с рук капает кровь.

– Я стараюсь, – сдавленно проговорила Вероника, прогоняя навязчивые образы и сосредотачиваясь на Ксепире. Успокоила дыхание, передавая свое желание питомцу, объясняя, что такое опасность. Ксепира ответила незамутненно и уверенно: она ведь уже ела финики. Они вкусные, сладкие, а Вал – ее лицо, голос и запах – она знает. Ксепира не понимала, что ей вообще грозит.

– Не надо ничего объяснять, – сказала Вал, а Ксепира шагнула ближе к ней. – Просто скажи. Вели отступить. Вернуться к тебе.

Страх терзал сердце. Вероника попыталась следовать приказу, хотя знала, что делает все неправильно. В отчаянии, перепуганная, она едва не плакала. Она не приказывала, она просила. Молила. А феникс в ответ на всю эту бурю эмоций только непонимающе наклонил голову набок и придвинулся ближе к Вал.

– Не получается! – вскричала Вероника, уже не веря, что Вал уберет оружие. – Вал, прошу тебя… у меня… не выходит. Я…

– Прикажи ей! – проорала сестра.

Это были не просто слова – в них ощущалась сила. Вал применила магию, которую прежде на сестре не использовала. На миг показалось, что тело послушается приказа, но в следующий момент Вероника уже стояла на коленях, тянулась к фениксу, всхлипывала, заливаясь слезами.

Вал выпрямилась, больше не пытаясь приманить птицу. Она тяжело вздохнула, а во взгляде ее темных глаз читалось разочарование. Бросив нож на разделочную плиту, она уронила финик на пол. Ксепира преодолела оставшиеся несколько шагов и жадно набросилась на угощение.

От облегчения в груди у Вероники будто бы распустился тугой узел.

– Вал… – начала было она, но ее перебил звук рвоты и квохтание. Спустя секунды от феникса, подняв бурю в голове, ей передался сильный страх.

Отшвырнув разделочную питу в сторону, Вероника метнулась к питомцу, но Вал перехватила ее и оттащила в сторону. Ксепира раскрывала и закрывала клюв, словно пытаясь избавиться от застрявшего в горле финика. Спектр ее эмоций ощущался невероятно остро, и невозможно было различить, что в голове у Вероники свое, а что – феникса. Борясь с сестрой, пытаясь разогнать туман в голове, Вероника наконец сообразила: Ксепира вовсе не подавилась, и финик не забил ей горло. Она уже проглотила лакомство. Так почему задыхается?

– Ты ее отравила, – ахнула Вероника. Она знала, что это – правда, но все равно не верила. Вероника во все глаза уставилась на Вал – ту, что помогала ей расти, свою сестру, защитницу и друга.

– Ксе Ника, – сказала та, используя пирейское сокращение от Вероники. Когда Вал говорила на пирейском, ее голос звучал милее, длинное «и» в имени Ника – мягче, нежнее, почти успокаивающе. Но Вероника не желала ничего слышать, а сестра ничего не отрицала. Вероника резко оттолкнула ее, и Вал спиной ударилась о стену.

Вероника бросилась на пол рядом с Ксепирой. Питомец слепо таращил глаза. В животе Вероники пульсировала боль, передаваясь через магическую связь, а мысли, чувства… они таяли, утекали, как вода из сложенных чашечкой ладоней.

Вероника потянулась к Ксепире – и мысленно, и руками, – но тут подлетела Вал и потащила ее прочь. Вероника отбивалась как никогда яростно. Ожесточеннее, чем стала бы сражаться за жизнь майоры, но Вал не отступала. Веронике оставалось в ужасе смотреть, как, шатаясь и чирикая из последних сил, феникс падает и лежит, не шевелясь.

В голове сделалось пусто.

Связь, узы пропали – будто их и не было.

* * *

Если бы не фениксы, не было бы магии. Пламенным воинам света Азурека нужно было как-то общаться с людьми – и наоборот, и тогда Нефиру и Первых наездников одарили первозданной магией.

А раз Первые наездники происходили из Пиры, кое-кто верил, будто бы пирейцы и есть источник магии и что магия вообще пришла в долину с завоевательницей Элизией. Но Элизия, конечно же, пришла не одна – с ней были фениксы.

Выходит, источник магии – Азурек, а фениксы, носители, разносят ее по всей земле, пробуждая там, где она дремлет в жителях долины.

И если когда-либо фениксы исчезнут, то магия, конечно же, уйдет из империи вместе с ними.

«Происхождение магии», из «Проповедей Фрийи», Верховной жрицы Азурека в день Солнцестояния, напечатанных в 111 г.п.и.

Глава 7
Сэв

Нутро империи точила гниль – в самых потаенных и темных местах. Я знала, что не сумею вывести ее семя, но можно было извести росток.

Ошеломленный, Сэв вернулся в лагерь.

Перед глазами так и стоял образ девушки с фениксом, а кожей Сэв все еще ощущал прикосновение холодной стали к шее. Он потер рану – легкий порез и жгучее напоминание о том, как близок он был к смерти.

Но к гибели он подходил много раз, и потрясло его другое.

Феникс, будь он трижды неладен.

Как теперь быть? Сэв и прежде знал, что не создан быть солдатом, а теперь у него не осталось и тени сомнений в этом. В голове не укладывалось, что им может повстречаться еще больше таких же, как та девушка из леса, и что в следующий раз все закончится иначе. Сегодня повезло – и Сэву, и той девушке, – но кто знает, чем закончится следующая такая встреча.

В следующий раз руки Сэва могут обагриться кровью невинного анимага.

Надо найти выход из этой истории.

Отыскав Джотама и Отта, он старался не попадаться им на глаза – чтобы не заметили пореза на шее. Часовых они прошли в сгущающейся темноте, а вскоре низкий гул разговоров, мелькающие среди деревьев силуэты возвестили о том, что они вернулись в лагерь. Отряд остановился посреди густой рощи, и хотя с каждым шагом тьма становилась плотнее, путь колонне не освещало ни единого факела или костра. Тайну блюли строжайшую, огонь в лагере с наступлением ночи был под запретом.

Солдаты чистили оружие, разбивали палатки и раскладывали походные постели, тогда как повинники кормили недавно приобретенных животных и ухаживали за почтовыми голубями. Повара и слуги готовили ужин: нареза́ли солонину и щедро поливали медом холодные ячменные галеты. От одного вида плотных лепешек Сэва чуть не вывернуло. Большую часть жизни ему приходилось голодать, но даже он чуть не сломал зубы о безвкусную, жесткую пищу: кроме нее в армии почти ничем не кормили.

«Уж лучше ячмень, чем черная похлебка», – напомнил он себе. Так обычно говорили солдаты, которые, как и Сэв, начинали службу в беднейших уголках империи, часами выстаивали очереди в Теснине или квартале Брошенных ради черпака черной, похожей на грязь, каши. Ее раздавали последователи Мизерии, богини-покровительницы бедных и отчаявшихся.

От головы колонны, перекрывая шум лагеря, донесся злой голос Отта:

– Что значит капитана нет? – спрашивал он. – Какого лешего мы тогда торопились?

– Торопились, потому что капитан приказал, – прозвучал короткий ответ.

Это была офицер Яра, заместитель капитана Белдена. Ветеран Войны крови, в рубцах и ожогах. Одна из немногих женщин в отряде, она пришла в армию еще до войны, когда женская служба только поощрялась. В те времена и мужчины, и женщины сражались на равных, но когда наездники предали империю, губернаторы всеми силами постарались стереть память о них из истории. Начали со статуй и песен, а продолжили законами и обычаями. Женщинам служить не запрещали, но в армии они стали редкостью.

Родом Яра была из Пиры, но анимагией не владела и оставалась предана империи. Звание заслужила честно и не боялась проливать кровь, чем заработала уважение соратников. Строгая, она поддерживала железную дисциплину и глупостей не терпела.

– Он ушел по срочному делу, – продолжала она, – так что докладывай мне.

Проворчав нечто грубое, Отт доложил о событиях дня, умолчав, к счастью, о посещении хижины.

Сэв почти не слушал, что говорит его начальник. Он лихорадочно обдумывал слова офицера Яры: капитан ушел по срочному делу, а значит, распорядок меняется. Значит, появился шанс.

Сэв прикрыл глаза и вызвал перед мысленным взором служебное расписание, которое видел только сегодня утром. Память у него была необыкновенная, и обычно он свой не в меру активный ум пускал в ход, изучая людей и окружение, мысленно упорядочивая виденное. Этой привычкой он обзавелся еще на улицах Аура-Новы: всегда знал, на каких улицах лучше просить монету, где – пирожок, в какие переулки соваться не следует, потому что там заправляют банды и уличные короли, а еще – как и где лучше срезать, уходя от погони.

В армии всему пришлось учиться заново: от кого держаться подальше – от тех же Джотама и Отта, – а кто при случае поможет. Сэв запоминал привычки людей и их распорядки, а еще их навыки и долги. Почти ничего из этого не пригождалось, но изредка все же приносило пользу.

Как сегодня.

У капитана Белдена – два личных охранника, которые обычно несут ночную вахту. Но раз капитан отлучился и эти двое – вместе с ним, значит, на их место в дозор отправят других. Казалось бы, мелочь, но еще и долгожданный шанс для Сэва. Улыбка судьбы, которой он так ждал.

Бежать Сэв хотел с тех самых пор, как его призвали на службу. Он очень быстро понял, что дезертировать из тщательно охраняемых тренировочных лагерей и казарм за высокими стенами почти невозможно. Но вот Сэва отправили с заданием за пределы империи, сделав за него половину работы, и он только искал подходящей возможности завершить ее.

Шаркая, он вразвалочку подошел к офицеру Яре.

– Прошу прощения, офицер Яра, – обратился он к ней, когда Джотам и Отт удалились.

Она уставилась на него сверху вниз, очевидно, пытаясь вспомнить его имя.

– Чего тебе… солдат?

– Не знаете, Гаррет уже на посту? Он сказал, я должен ужин принести. Ему, Арро и…

Яра поджала губы. Она знала, что в обязанности Сэва не входит разносить ужин, а еще – что старшие солдаты помыкают младшими. Как, например, Отт, заставивший Сэва нести самострел.

– Гаррет и Арро сопровождают капитана Белдена. Их места заняли Райан и Хеллер, но будь уверен, ужин им подносить ты не должен.

Сэв благодарно кивнул и с поклоном удалился. Возвращая самострел арсенальщику, он улыбался. Как солдат Райан был не хуже прочих, но если Хеллер обладал опытом, Райан умом не блистал. Старые раны донимали его, он тщетно скрывал, что почти оглох на левое ухо. Впервые Сэв заметил это несколько недель назад – по тому, как Хеллер наклонял голову к говорящему. Потом Сэв для верности проверил догадку несколько раз, подкравшись к нему слева и застав его врасплох. Заработал, конечно, оплеуху, но оно того стоило.

Не то чтобы огромное преимущество, но знание ценное.

До рассвета, когда лагерь свернут, часовые сменятся еще раз, и до этого Сэву надо попытаться воплотить задуманное.

Отряд устраивался на ночь, а переполняемый радостным возбуждением Сэв, как обычно, прошелся вдоль края опушки – демонстративно выискивая взглядом свободное место. На самом же деле он освежал в памяти имена, лица и привычки сослуживцев.

Убедившись, что никто за ним не следит, а задиры спят или пьянствуют, Сэв крепче сжал под мышкой скатку. На самом деле это был дорожный мешок, набитый припасами и водой. Сэв скрылся в тени, а после, развернувшись, скользнул в чащу.

В кромешной тьме идти приходилось осторожно – как бы не споткнуться о корни или ежевичный куст. Часовые по периметру стояли в определенном порядке, и, насколько Сэв помнил из расписания, Гаррет и Арро заступали на юго-западный пост, а значит, там сегодня и дежурят Райан с Хеллером.

Сэв крался на цыпочках и, завидев сутулый силуэт Хеллера, улыбнулся. В ладонях и ступнях покалывало от возбуждения. Сэв замер, собираясь с духом. Шанс один, и если Сэва поймают, объяснить, что он так далеко забыл от лагеря, он не сможет. Из мешка Сэв достал бутылку вина, украденную у Отта, и спешно отхлебнул из нее: если все же попадется, то прикинется пьяным.

Стиснув зубы, Сэв закрыл глаза и, обострив чувства, мысленно стал искать…

Ага, вот, на ветке неподалеку устроилась стая летучих мышей. То, что надо. Сейчас он направит этих созданий вправо, отвлекая Хеллера, а сам скользнет влево.

До утра Сэва не хватятся, а к тому времени у него будет фора в несколько часов. Сэв двинет на юг, в низовье и, расспрашивая местных, отыщет родной дом, ферму – или то, что от нее осталось.

Некогда это было чудесное место. Семья Сэва пасла овец, и по сей день, закрывая по ночам глаза, он видел зеленые холмистые поля и бескрайнее синее небо.

Когда разразилась война, граница Пиры превратилась в линию фронта, и анимаги толпами повалили в горы. Людей вроде родителей Сэва отправили воевать: выдали им сработанное наспех оружие и яйца фениксов, ожидая, что новоиспеченные наездники сдержат натиск имперской пехоты.

Они не жаловались, не оплакивали свою долю. Говорили, что для них честь служить королеве наездников и законной наследнице престола Авалькире Эшфайр. Она родилась от королевы, а значит, была полноправной претенденткой на трон, тогда как ее сестру король признал дочерью не сразу.

Родители Сэва с гордостью облачились в броню и с каждой победой вплетали в косицы кусочки обсидиана. При виде родителей, летящих навстречу имперским солдатам, Сэв наполнялся обжигающей, ослепляющей гордостью.

Дурак.

Он-то думал, что родители неуязвимы, и, конечно же, ошибался. Смертны все.

Порой Сэв ненавидел родителей за то, что те погибли, оставив его сиротой, но это научило его одной ценной истине, помогавшей ему выживать. И ошибку родителей он не повторит.

Сбежав из лагеря, Сэв исчезнет. Никаких больше Оттов и Джотамов, обиженных анимагов и мстительных девок с острыми ножами и последними в мире фениксами. Хватит с него, он этого не просил. Пришла пора стать хозяином своей судьбы.

Натужно и неловко Сэв приказал летучим мышам лететь вправо от Хеллера.

Они воспротивились. Талантом Сэв обладал, самое большее, сносным, но он годами не использовал способности, и вот они ослабли. Летучие мыши только возбужденно пищали и копошились.

Хеллер посмотрел на дерево, и Сэв покрылся холодным потом. Он отчаянно собрал все силы и приказал – и вот мыши полетели. Хлопая крыльями, шурша, они тенями выпорхнули из кроны.

Хеллер выругался и неуклюже вскочил на ноги. Щурясь, всмотрелся в темноту.

Пора.

– Я бы на твоем месте была осторожнее, – произнесли за спиной, и сердце Сэва ушло в пятки. Он обернулся и в каких-то дюймах от себя увидел невысокую фигуру.

Это была сморщенная старушка-повинница, чей бледный купол черепа венчала клочковатая седая шевелюра. В слабом свете луны она напоминала комок хлопка на стебле. Сэв и прежде видел ее: она мрачно посмеивалась каким-то своим мыслям и все время бормотала во сне. Цепь на ее шее поблескивала, отбрасывая на лицо блики.

– Осторожнее? – переспросил Сэв, оглядываясь и высматривая в темноте Хеллера. – Сгинь, бабка, – зло прошептал он, готовясь сорваться и бежать не таясь.

– Сам знаешь, – громко, даже чересчур громко, ответила старуха, прислонившись к дереву. – Будь ты умнее, послушал бы меня, пока не поздно.

Руки так и тянулись свернуть старухе тощую шею. Сэв потерял из виду Хеллера, но пока мыши метались в воздухе, он готов был бежать, позабыв об осторожности… Вдруг из темноты раздался оклик:

– Хеллер, это ты там?

Райан. Пришел с позиции, располагавшейся чуть дальше к югу. Неужели мыши шумели так громко? Или часовые все время навещают друг друга?

Сэва Райан пока не видел, но это ненадолго. Сэв в отчаянии обернулся к старухе.

– Лезь на дерево, – велела она, указав на толстые нижние ветви. Дело, прикинул Сэв, не трудное. Не тратя времени на размышления: с какой стати эта бабка помогает ему? или что она вообще забыла посреди ночи на краю лагеря? – Сэв ухватился за ближайшую ветку и подтянулся.

Едва он устроился на толстом суку, как старая повинница хрипло закричала.

– Спасите, помогите! – звала она в ночь, и Сэв чуть не свалился. Что, во имя Нокта, она затеяла?! – Сюда!

Райан быстро отыскал ее и подошел, обнажив клинок. Сквозь редкую крону Сэв разглядел в неровном лунном свете его сердитую физиономию.

– О, хвала богам и их служителям, – задыхаясь, произнесла женщина, когда подошел еще и Хеллер.

– Чего орешь, женщина? Лагерь на ноги поднимешь, – бурно дыша, набросился на нее Хеллер. – Что ты удумала?

Сэв замер. Он не мог сделать и вдоха.

– Мне… точнее, нам… нужна помощь. – И, к ужасу Сэва, она указала прямо на него, сидящего на ветке, точно птица-переросток.

– Какого стрикса ты туда забрался? – спросил Райан, становясь рядом со старухой и выглядывая среди листьев Сэва.

– У меня голубок заболел, – поспешила объяснить бабка. – Я хотела подлечить его, а он возьми да и упорхни. Залетел в крону дерева. Зову-зову, а он не спускается. Знаете же, как это у голубей бывает: мозги слегка набекрень… А, вот же он.

На макушку Сэву упала теплая вязкая капля. Что это, он понял сразу. Задрав голову, Сэв без удивления – хотя огорчился от этого не менее сильно – увидел голубя. Птица смиренно ворковала, только что опорожнив кишечник прямо на голову Сэву. Да, дерьмо его сегодня буквально преследует.

– Этот юноша помогал мне достать бедолажку, но, увы, лазать по деревьям он не мастак. Не может спуститься.

Сэв уничтожающе посмотрел на бабку, а та взирала на него с глубоким беспокойством. Сделав глубокий вдох и поборов желание выдать бабкину ложь, Сэв с голубем в руке стал спускаться. Он следовал указаниям Райана и Хеллера. Райан еще и сам полез наверх, чтобы помочь.

Какое унижение, когда тебя, словно испуганного ребенка, чуть ли не на руках спускает кто-то другой.

Оказавшись на земле и прижимая к груди голубя, нагадившего ему на волосы, Сэв никак не мог унять растущее подозрение, что бабка над ним потешается. Уж больно широко она улыбалась.

Райан с Хеллером велели возвращаться в лагерь. Сэв шел рядом с бабкой и не знал, то ли поблагодарить ее, то ли придушить. Да, она помогла, но как-то невероятно криво. Не задержи она Сэва, он налетел бы на Райана. А нет – так мыши все равно учинили такой шум, что часовые обязательно принялись бы осматривать территорию. Можно было притвориться пьяным, как Сэв и планировал, но вряд ли ему бы поверили.

Удалившись от часовых на приличное расстояние, Сэв искоса глянул на старуху.

– Не стоит благодарностей, – милостиво произнесла та, и Сэв сердито нахмурился.

– За что? За то, что дурака из меня сделала? – резко спросил он.

– О, с этим ты и сам прекрасно справлялся. Я видела, какой фокус ты пытался провернуть с мышами. Хочешь выдать себя, а, парень? – спросила бабка. – Не успеешь сказать «феникс», как на тебя повесят цепь с ярлыком.

У Сэва пересохло во рту. Старуха застала его, когда он творил магию.

С виду она напоминала хрупкую и милую бабушку, но ощущалось в ней нечто большее. Идет, облаченная в тунику, растрепанная, а в глазах читается невероятной силы ум.

Сэв открыл было рот, откашлялся и как можно беззаботнее, не отпуская голубя, пожал плечами. Потом всучил птицу бабке.

– Не понимаю, о чем ты.

Уж лучше прикинуться дурачком. В этом Сэв поднаторел.

– Да ладно тебе, – сказала старуха, принимая голубя. – Анимаг, а живешь и служишь в рядах имперской армии. Ну и секрет у тебя, просто ужас.

Наклонившись к голубю, она что-то шепнула ему и отпустила. Тот воспарил грациозно, словно орел, поймавший восходящий поток воздуха. Сэв нахмурился. Голубь отнюдь не был болен. Неужели это все розыгрыш?

– Видно, тяжкая ноша и заставила тебя улизнуть из лагеря посреди ночи, прихватив вещички и кошель краденого золота, – устало вздохнув, трагическим тоном произнесла старуха.

Сэв так и вытаращился на нее. Удивило его вовсе не то, что она догадалась о побеге.

– Золото? Какое еще…

С лукавой улыбкой она жестом велела ему заглянуть в сумку. Нахмурившись, Сэв запустил руку в ее недра и достал кошель – который совершенно точно туда не клал – с золотым шитьем, вензелем капитана Белдена. И когда бабка успела подбросить?! Она ведь даже не касалась его вещей.

– Что ты… Я даже не… как? – запинаясь, бормотал Сэв. Бабка в ответ самодовольно ухмыльнулась, молниеносным движением выхватила кошель у него из руки и спрятала.

– Ужасно не хочется доносить на тебя, – сказала она, все тем же скорбным тоном.

– Тебе никто и не поверит, – слабым голосом возразил Сэв.

По идее, все так: Сэв – солдат, пусть и низкого ранга, зато один из прославленных слуг империи. А старуха – повинница, преступница.

Она как будто прочла его мысли:

– Поверят мне или нет, но свидетельства – против тебя, парень. Крадешь у капитана, рвешься помогать застрявшим на дереве бедным больным зверушкам…

От ярости шею начало припекать и покалывать.

– И это не считая того, как льнут к тебе прочие животные.

– Ничего они не льнут, – машинально возразил Сэв, уже понимая, к чему клонит старуха.

– Это пока.

Сэв остановился. Его облапошили как маленького.

– Зачем ты так? – спросил он.

– Предлагаю сделку: ты помогаешь мне, а я помогаю тебе – бежать…

– Вот ты где, – произнес из темноты низкий голос. Сэв удивленно моргнул при виде давешнего повинника. Тот окинул Сэва сердитым взглядом.

– А он что тут делает? А это… – он замолчал, увидев бардак на голове Сэва.

– У нас разговор, – коротко ответил Сэв, доставая из сумки тряпку и яростно вытирая ею голову. – Мы с… э-э…

– Для солдат и слуг я – Тия, – подсказала старуха. – Но мне это прозвище надоело. Мне бы что-нибудь более чувственное, знаешь ли. Яркое.

Сэв ждал продолжения, но старуха молчала.

– Например? – спросил он.

Старуха поджала губы:

– Пока не знаю. В имени так много смысла… Вот тебя, парень, как звать? Сэб?

– Сэв, – поправил он.

– Сэв. Редкое имя. Ферросское, да? Сокращенно от Сэвро?

Брови Сэва поползли вверх. Сэвро – имя не то чтобы уникальное, просто редкое, даже в Ферро, где оно было в ходу и откуда был родом отец Сэва. Редко кто мог распознать в нем ферросца, ведь от матери-пирейки ему достались прямые волосы и нежно-смуглая кожа. В холодное время года оттенок кожи Сэва бледнел, а на дворе пока еще стояла весна.

Сэв утвердительно кивнул, и старуха широко улыбнулась.

– Да, так и думала. Гладкая смуглая кожа и глаза золотисто-зеленые, как у кота Тэйке. Для солдатика он симпатичный, а, Кейд?

Под сердитым взглядом Кейда и пристальным – старухи Сэв зарделся. И пока повинник не успел ответить, он поспешил вставить:

– Слушай, мне плевать, какое имя ты себе хочешь, – начал он, недовольный тем, что обсуждают его внешность. – Просто скажи…

– Трикс, – объявила старуха, и Сэв запнулся.

– Э-э, ну ладно, как хочешь. Трикс…

– Или, может быть, Трикси? Нет, нет, я передумала. Слишком легкомысленно. Трикс лучше.

– Довольно, – прорычал Кейд. Ему это надоело не меньше, чем Сэву. – Мне надо с тобой поговорить, – сказал он Трикс.

– Как и мне, – выступил вперед Сэв.

Кейд со злостью посмотрел на него и, выпятив могучую грудь, преградил ему путь. Сэв, может, и был старше него – слегка, – но он никто, если поблизости нет старших офицеров, которые призвали бы к порядку. Кейд знал, что Сэв – салага, и запугать его проще, чем того же Отта. Однако запугивать себя Сэв не позволит. Старуха поставила ему условие – а то и вовсе пригрозила, – и надо выяснить, во что он вляпался.

– Ну-ну, бабушка к такому и привыкнуть может, – поблескивая глазами, сказала Трикс. – Будет, мальчики, идемте, прогуляемся при луне.

С этими словами она углубилась в тень под покровом леса – подальше от спящих солдат, но все еще на приличном расстоянии от часовых. Сюда даже свет луны, который ее якобы так прельщал, не просачивался.

– Дело в девчонке, – тихо произнес Кейд, так чтобы Сэв не слышал, хотя разделяло их ничтожное расстояние.

– Девчонке? Из лесной хижины? – спросил Сэв.

– Тебе что за печаль, солдат?

Трикс со вздохом остановилась у шишковатого ствола огромного дерева и присела на толстый корень.

– Довольно, Кейд. Он теперь заодно с нами.

– Правда, что ли? – не сговариваясь, одновременно сказали Сэв с Кейдом.

– Ты разве не служивый, парень? – спросила в ответ старуха, аккуратно оправляя складки поношенной туники, вся достоинство и учтивая невинность. Ладно оказать ей услугу за услугу, как она предлагает… Но присоединяться к повинникам? Они что, с обязанностями не справляются?

Кейд, нахмурившись, встал между ними.

– Нет у меня времени на твои забавы, Тия.

– Трикс. Я бы хотела называться Трикс.

– Капитан покинул лагерь, – чуть ли не прорычал Кейд. – Другого шанса у нас не будет. Девчонка совсем юная, ей грозит опасность.

Лицо Трикс сделалось задумчивым.

– Девочке безопаснее, чем женщине. А если ты вернешься на то место, опасность возрастет.

– Вы о той девчонке, что живет в лесной хижине? – спросил Сэв. – У которой…

– Придержи язык, солдат, – зашипел на него Кейд и быстро огляделся по сторонам. Выдержав небольшую паузу, он снова обратился к Трикс: – Момент просто идеальный. Ей надо помочь.

– И как мы ей поможем, Кейд? Уж лучше бросить и забыть ее, чем повести прямиком… в западню.

– Она же беззащитна.

– А вот и нет, – тихо возразил Сэв, вспомнив, как запросто ее сестра хватается за нож.

– Это от нее у тебя на шее осталось? – снова набросился на него Кейд.

И когда успел рану разглядеть? Уж точно не сейчас, когда сам Сэв даже толком не различал его лица.

– Что ты с ней сделал после моего ухода?

– Кейд, – одернула повинника Трикс, и, к удивлению Сэва, тот сразу же остыл.

– Спас ей жизнь, и только.

Трикс улыбнулась, а вот Кейд сохранял суровое выражение лица.

– С ней все хорошо, клянусь тебе, – тихо добавил Сэв, но повинник так и не ответил.

– Вот видишь, нет причин гневаться, – весело заметила Трикс и тут же строгим голосом продолжила: – Не стану я жертвовать нашей миссией и судьбой Укротителей ради какой-то девчонки.

Под ногами у Сэва словно разверзлась бездна.

– Укротители фениксов? – хрипло прошептал он.

Сэв уставился на Трикс пораженно, а Кейд – с нескрываемым гневом. Он явно был не в восторге, что старуха отвергла его мысль. Сэв же не знал, чему удивляться: тому, что она так лихо распоряжается Кейдом, или тому, что Кейд ее слушается.

– Да-да, служивый. Капитан отправит вас в горы стереть с лица земли то, что осталось от Укротителей. Сейчас он пошел на встречу со своим гаденышем-соглядатаем.

Сэва замутило. Он должен был догадаться. А ведь он и правда все знал, где-то в глубине души. Может, потому девчонка с фениксом и напугала его так сильно? Может, потому он и рвался сегодня дезертировать?

– Мы укрываемся в чаще, – пробормотал он, поведя руками над головой, – и еще этот запрет на костры. Капитан не местных опасается… Он не хочет, чтобы нас заметили с воздуха. Наездники.

Сэв невольно признался себе, что часть его души воспарила при мысли о том, что где-то скрываются выжившие Укротители фениксов, но другая часть поспешила растоптать это чувство. Чему тут радоваться? Они не выстояли против империи, когда их были сотни, под предводительством огненной королевы-воительницы, а сейчас, когда их жалкие крохи, им тем паче не победить.

Трикс тем временем просияла:

– Говорила же тебе, что он умней, чем кажется, – сказала она Кейду.

Похоже, Сэв успел прославиться как кроткий дурачок, хотя старуха сумела раскусить его притворство. Кейд же взирал на него с неприкрытым удивлением: видно, и правда поверил, что Сэв – недалекий.

– Тебе-то какая разница, дурак я или нет? Чего тебе от меня? – спросил Сэв у Трикс.

Она задумчиво пожевала губами.

– Служивый мне очень пригодился бы.

Сэв скрипнул зубами. Ночные злоключения уже порядком разозлили его.

– Чего ради? Какой прок от солдата повиннику?

– Есть места, куда повиннику ходу нет, и есть то, к чему его не допустят.

– Например? – нахмурился Сэв.

– Например, служебное расписание, список припасов, оружие… – небрежно помахала рукой старуха.

– А если откажусь?

– Кейд, не оставишь нас на минутку? – милым голосом попросила старуха, и повинник, немного подумав, сердито потопал в темноту.

– Я вроде ясно выразилась, служивый, – непринужденно заговорила Трикс, снова обернувшись к Сэву. – Анимаг ты или нет, я легко обставлю все так, что ты им станешь. Помешаешь мне, и я спущу на тебя каждую тварь в этих лесах. Захочу – и ламы будут мурлыкать, а ведь они не для всех мурлычут. Солдаты – они же такие суеверные, и тебя не первого запишут в повинники без суда. А когда тебя повяжут, я позабочусь, чтобы при тебе нашли капитанское золотишко, серебришко и заодно шелка – так, для верности.

В ушах застучала кровь, Сэв стиснул кулаки.

– К тому же, – мягко добавила Трикс, без намека на угрозу в голосе, – я твой лучший шанс на побег, которого ты так жаждешь. Ты – мне, я – тебе, Сэвро. Все честно.

С трепетом в сердце Сэв мысленно повторил про себя предложение. Он убедился, что Трикс угрозы выполнит, она отлично это доказала. Хуже того, солдаты сперва действуют и лишь потом думают: стоит им хоть на миг заподозрить в Сэве анимага, и путь назад ему отрезан. А добавить к этому воровство у капитана…

Бежать Сэв и правда хотел. Ни любви, ни преданности империи и ее делу он не испытывал, но как именно старуха освободит его? Разве что…

– Чем тебе помочь? – спросил Сэв, и на душу ему лег камень. – Чего добиваешься?

Трикс одарила его теплой улыбкой.

– Как чего? Надо уничтожить этих грязных имперских мясников изнутри.