Текст книги "Пепел"

Глава 03 – Рита

В конце сентября наши родители окончательно помирились, но отец стал мнительным: вечерами сидел над какими-то папками с калькулятором, что-то проверял, бурчал себе под нос, перестав обращать внимание на меня и маму. По три раза ходил к входным дверям, щелкая замками, прежде чем лечь спать, каждый день пересчитывал деньги, отложенные на черный день, а уж если шел в магазин, после досконально просматривал чек.

Поведение его сказывалось и на работе. Тогда в эту сферу пришел конкурент (так говорила мама) с достаточно крупными вложениями и планировал задвинуть фирму наших отцов. Олег Николаевич на фоне этого обивал пороги новых инвесторов в надежде найти денег на рекламу и зарплату сотрудникам. От папы они ждали новой стратегии, виджетов на сайте, фишки, которая взорвала бы рынок. Но отец вместо идей начал следить за сотрудниками, их работой, в какое время уходят и приходят на свое рабочее место, а в какой-то момент и вовсе предположил, что в коллективе завелся предатель.

– Пашка, это тебе! – сказал в один из дней Олег Николаевич, забежав к нам в гости поздно вечером. – Ты ведь не отдыхал два года. А это Ялта! Красота там, сервис, да и море ого! А мы тут сами разберемся.

– Олег, то ты говорил, что сотрудников не хватает и дедлайн горит, то иди-ка отдыхай. Вы там что-то хотите замутить, а я вам мешаю? – вспыхнул папа.

– Да что за чушь ты несешь? Если бы не ты, фирмы бы вообще не было. Она вся на тебе, но я же вижу, какой ты в последние дни. Я просто хочу помочь тебе немного расслабиться!

– Мне не нужны расслабления! Мне нужна машина!

На этом разговор и закончился. Новый конкурент все-таки сильно подпортил ситуацию в бизнесе родителей, но, несмотря на убытки, которые они понесли, зимой Олег Николаевич пригнал отцу почти новенькую Ниву. Оказывается, он продолжал чувствовать за собой вину за тот случай летом. Не передать словами, как обрадовался папа. Он нарезал круги вокруг машины, словно коршун над добычей, не мог налюбоваться. Сразу подобрел, перестал придираться к разным мелочам и вообще сделался легким, общительным и улыбчивым. Мы тоже с мамой радовались, до тех пор, пока не услышали, как тетя Кристина жалуется подружкам на улице.

– Олег совсем с ума сошел! Все деньги, что мы собирали, взял и спустил на эту дурацкую машину для Пашки. Господи, ну разве наши проблемы, что Пашка на мошенников нарвался? Я вообще сомневаюсь, может, и не было никаких мошенников, может он пропил эти деньги. Пусть бы ему боком эта проклятая Нива вышла.

Лучше бы мы не слышали этого разговора. Лучше бы не шли в гости к Шестаковым. Мама тогда, промолчав, увела меня, но отцу настоятельно рекомендовала вернуть деньги. Все-таки подарок дорогой.

– Не говори ерунды, мы со школы дружим! Сочтемся, – отмахнулся папа. А на следующий день он попал в серьезную аварию, не справившись с управлением. Врачи успели вовремя, но Ниву пришлось отправить на свалку. Мыслями я возвращалась к словам Кристины Михайловны, а уж когда они с Витей заявились в приемное отделение, где мы ждали с мамой вестей, я и вовсе предпочла уйти в другой коридор, лишь бы не видеть женщину.

– Рит, – крикнул Шестаков-младший, догоняя меня. Я не обернулась, поджав губы и едва не плача. Мне было жаль отца. И пусть он не должен был принимать такой дорогой подарок, но авария могла забрать у меня родителя, от этой мысли сделалось жутко.

– Рит, постой. Рита! Марго!

– Отпусти, – крикнула, ощущая, как слезы медленно катились по щекам. Витя обнял меня, гладил по голове и шептал слова утешения. Но мне все равно было тяжело принять позицию его матери, принять тот факт, что я могла лишиться родного человека.

В больнице папа пробыл больше двух недель и столько же дома после. Он пил таблетки, мало разговаривал и все реже выходил из дома. На работе его больничный приняли без лишних вопросов, но из-за конкурента с большими финансовыми возможностями все ходили на нервах, пока отцу в голову не пришла очередная гениальная идея – отойти от их основной деятельности по прокату дисков.

– У нас полно дисков, давай брать с людей деньги не за прокат одного фильма, а за безграничный доступ ко всей нашей фильмотеке. Ну, к примеру, теперь за сто рублей человек сможет взять три диска, вместо одного. Или пять. На сайте клиент будет оформлять так называемую подписку и подключать автоплатеж с банковской карты. Каждый месяц с него будет списываться определенная сумма денег, и он за нее сможет менять диски в пункте выдачи столько раз, сколько захочет. Главное – в срок успеть, тридцать дней. Такого нет нигде! Это будет бум!

– Пункты выдачи? Это как?

– Мы договоримся с разными магазинами, дадим им процент за каждый диск, который они выдадут. Поверь мне, Олег, такого нет нигде еще!

Олег Николаевич идею не одобрил, ему хотелось развивать прокат через сайт, а не делать из него платную подписку. Однако, их положение на рынке было настолько шатким, что пришлось согласиться. Папа загорелся реализацией планов, снова вернулся к разработкам, что-то вычислял, зависал сутками перед монитором, менял оформление сайта, добавлял новые алгоритмы, чтобы они помогали людям увидеть все больше новых фильмов. До того дня, пока по телевизору мы не увидели рекламу платной подписки, которую запустил первым конкурент.

– Ты видела, Лида, видела? – кричал папа, то и дело размахивая руками и шагая из угла в угол по квартире. Его грудь поднималась и опускалась, а ноздри раздувались от злости. Мы с мамой лишь молча переглянулись, ведь обе не понимали, о чем он.

– Дорогой…

– Это была моя идея! Это был мой план! Откуда они… Я ведь говорил Олегу, что у нас в офисе крыса завелась. Кто-то сливает инфу, а они все смотрели на меня и крутили пальцем у виска. Хотя, чего это я парюсь? Сейчас пойду к этим уродам и все выясню.

Мы с мамой снова переглянулись. Отец походил на смерч, готовый снести все на своем пути, в такие минуты людей лучше не трогать. Его лицо вытянулось, глаз дергался, в голосе звучала сталь. Папа громко хлопнул дверью, оставляя нас в полном недоумении.

Вечером в гости пришел Олег Николаевич с семьей. Они были в хорошем настроении, то ли еще ничего не знали, то ли знали, но восприняли проще. Мамы остались на кухне, а мы с Витей ушли в спальню, планируя поиграть в карты. Однако хлопнула входная дверь, и я моментально напряглась. В груди нарастала паника.

– Пашка, у нас Олег с Кристинкой, – послышался мамин голос.

А потом случилось то, что навсегда изменило мою жизнь. Мы с Витей выбежали на шум в коридор, становясь свидетелями драки двух лучших друзей.

– Предатель! – кричал папа, пока Олег Николаевич уворачивался от его кулаков.

– Па! – испугался Витя, забегая на кухню. Кристина Михайловна схватила сына, но он продолжал рваться, не сводя глаз с отца. Мне тоже сделалось страшно, и, как у любой девчонки, из глаз покатились слезы.

– Папочка! Что происходит? – расплакалась я, не успевая переводить взгляд с двух близких людей. Дядя Олег был мне как самый настоящий родной дядя, происходящее казалось нереальным, кошмарным сном. Ведь два лучших друга просто не могли драться на нашей кухне.

– Я вызову полицию, если вы сейчас не успокоитесь! – закричала мама. Схватила телефон со стола и даже начала набирать номер, видимо, не веря в то, что ее слова смогут хоть немного подействовать. Однако отец вдруг оттолкнул со всей силы Олега Николаевича в грудь и уселся на стул.

– Проваливай из моего дома! – прорычал он.

– Ты больной, Пашка? Какого ты творишь? – дядя Олег вытер тыльной стороной ладони разбитую губу, с которой стекала кровь.

– Я что творю? Зачем ты встречался с Макаровым? Хотя, какая разница! Можешь не отвечать. Но моей ноги больше в офисе не будет, понял?

– Что ты несешь, Паша?

– Проваливай! – не унимался отец.

– Пошли, – схватив за руку мужа, тетя Кристина потянула его в сторону коридора. – Пошли отсюда немедленно!

– Паша, ты что несешь?

– Я в суд на тебя подам, понял? Это была моя идея! Моя! Фирмы без меня и моих идей не было бы! Забылся, друг мой? – папа говорил не своим голосом, в глазах его полыхали злость и негодование, я не узнавала человека, сидящего на нашей кухне.

– Да как тебе не стыдно! – завопила Кристина Михайловна. – Мы столько для вас сделали, ты ни копейки не вложил, а уже угрожаешь судами? Бессовестный!

– Паша…

– Проваливай!

Они еще немного покричали, но, в конце концов, Олег Николаевич ушел вместе с семьей. Позже я подслушала разговор родителей. Оказалось, идею отца продал конкурентам дядя Олег. Предал свой коллектив, фирму и, самое главное, друга. Где-то в глубине души я понимала – как раньше уже не будет. И пусть я не разбиралась в корне проблемы, в бизнесе, который создали родители с нуля, но мне казалось, наши с Витей отношения не должны задеть конфликты взрослых.

Однако… как же я заблуждалась.

Глава 04 – Рита

С момента ссоры прошло три недели – ровно столько мы не виделись с Витей. Я очень тосковала по нему, хотела позвонить хотя бы на домашний, сотового у меня попросту не было. Однако папа прибывал дома почти сутками напролет, при нем говорить как-то неудобно. Поэтому ничего не оставалось, кроме как ждать. Я не знала, чего нужно ждать, но в душе все равно горел огонек надежды.

А во вторник после школы меня поджидал Шестаков. Он сидел на рюкзаке, который бросил на землю вместо подстилки. Без шапки и шарфа, с расстегнутой курткой и без перчаток. Щеки его отливали румянцем от холодного ветерка, а губы, обветренные по краям, казались еще краше.

– Витя! – крикнула я, улыбнувшись. Подбежала к нему и бросилась обниматься. Мы повалились на тонкий слой снега, успевший выпасть прошлой ночью. Витя прижал меня к себе, обжигая, горячим дыханием.

– Заболеем же, – строго, но в то же время тепло отозвался он. Я чуть приподнялась, разглядывая лицо лучшего друга. Мы оба замерли, словно не виделись целую вечность. Шестаков вдруг протянул руку и заботливо поправил на мне шапку, которая успела съехать набок.

– Тогда будем болеть вместе… – я сказала на автомате, а потом перестала улыбаться. Ведь вместе теперь не получится.

– Ага, но лучше не болеть, а то придется, есть гадкую настойку матери. Слезай, Рита.

И я слезла, стараясь скрыть грусть. Уселась рядом, надевая маску улыбчивой Риты. Мне не нравилось будущее, в котором два человека не могут общаться, гулять вместе и болеть под одним одеялом. Но вслух я этого не сказала.

– В общем, ситуация отстой, – произнес Шестаков, громко вздыхая.

– В смысле?

– Из разговоров дома я понял две вещи: твой отец не просто ушел из бизнеса, он еще забрал с собой нескольких крутых ребят, что однозначно приведет к краху компании родичей. Ну и… теперь мой папа тоже обозлился. Короче, вряд ли мы снова будем ходить друг к другу в гости. В этот раз все серьезно, кажется.

– Но как же… – не веря в услышанное, проговорила я. В горле застрял ком размером с теннисный мячик, мне было тяжело дышать.

– Все очень плохо. И… вот! – Витя повернулся ко мне, вытащив из рюкзака сотовый.

– Зачем это?

– Там есть симка, мне купили сенсорный месяц назад. Слушай, я ведь… я даже не знаю, когда у тебя уроки заканчиваются. Нам нужно быть на связи, Рит. Что бы там ни было между родичами, это их терки. Эй, мелкая, улыбнись! Я никогда тебя не брошу, ты же моя, помнишь?

Я рассмеялась, хотя хотелось плакать. В этот холодный зимний день мы ели шоколадное мороженое в стаканчике и держались за руки, пока не дошли до входа в мой двор. Впервые Витя не стал провожать меня до подъезда, но я и не настаивала. Мы есть друг у друга – это главное, остальное наладится, надо только подождать, уверяла я себя. Однако, ничего не наладилось.

С бизнесом у отца дела не шли, он обещал каждый день своим коллегам светлое будущее, которое почему-то не наступало. Сам ходил злым, а если не дай бог спотыкался об обувь в коридоре, начинал громко ругаться. Я лишний раз боялась произнести слово в его присутствии, казалось, даже наши с мамой голоса раздражали папу.

В конце марта случился окончательный провал. Программисты, верящие в папины идеи и стремления, ушли от него, сославшись на отсутствие денег, без которых нынче сложно существовать. А у них семьи, дети, кредиты, потребности. Отец снова разгневался. И, как назло, в этот день он увидел нас с Витей возле магазина на остановке. Шестаков провожал меня домой, рассказывая забавные шутки про их соседей.

– Рита! – крикнул папа, догоняя нас. Глаза его полыхали огнем, а нижняя губа дергалась. Мне всегда было страшно смотреть на такого отца – он вызывал страх и неуверенность.

– Привет, папуль, – улыбнулась я, разглядывая его снизу вверх.

– Добрый день, Павел Дмитриевич, – поздоровался Витя. Однако отец вместо слов приветствия схватил меня за руку и силой потащил в сторону дома. Я не стала сопротивляться, молча кивнув Шестакову.

До квартиры мы дошли, не проронив ни слова, между нами словно электричество сочилось – до того напряженной была атмосфера. Я быстро прошмыгнула к себе в комнату, предпочитая скрыться с глаз отца, от греха. Осторожно прикрыла дверь, спрятала телефон в ящик столика, за которым делала обычно уроки. Я так и не рассказала об этом подарке никому, хотя, может, и стоило. Но благодаря мобильному мы могли с Витей общаться, писать сообщения и тайно болтать ночами о всяком разном, кроме семейных тем. Их старательно избегали, но при этом всеми силами поддерживали друг друга, потому что не хотели потерять нашу связь.

Я вздохнула, развернулась и планировала переодеться, однако в комнату вошел папа.

– Маргарита, – строго начал родитель. Его голос звучал жестко, словно он говорил не с родной дочкой, а с посторонним человеком. В последние дни я не узнавала любимого человека.

– Я переоденусь сейчас, и можем вместе пообедать.

– Не смей больше водиться с этим мальчишкой! – холодным, ледяным тоном выдал отец.

– Что? – прошептала одними губами я, не веря в услышанное.

– Он сын предателя! А ты моя дочь, понимаешь?

– Пап, Витя ни при чем, он… – мне показалось, воздух закончился в легких. Я открыла рот, глубоко вдыхая, однако, не могла насытиться кислородом.

– Не смей к нему подходить, поняла? А если он будет тебя преследовать, я разберусь. – Отец развернулся, планируя выйти из комнаты, но я бросилась к нему, схватила за руку, крепко сжимая ее в своих ладонях.

– Папочка, ну ты чего? – взмолилась, смотря на него снизу вверх в поисках смягчения. Однако в этом взгляде больше не было привычной мягкости, теперь там поселилась сталь.

– Рита, ты слышала, что я тебе сказал?

– Папуль, Витя он… он… хороший, правда! Я… я не хочу переставать…

– Замолчи! – крикнул отец, выхватив руку. А затем он закрыл дверь перед моим носом, явно намекая, что продолжения у разговора не будет.

Конечно, я не планировала мириться с таким решением. Поэтому в один из дней после уроков пошла не домой, а в библиотеку к маме. Мне нравилось бывать у нее на работе, вдыхать запах старых книг, погружаться в тишину и становиться частью историй, пылившихся на полках.

Обычно мама работала с напарницей, но сегодня женщина взяла отгул, и мне выдалась отличная возможность поговорить наедине с родительницей. Я не стала ничего скрывать, рассказала даже про телефон, который подарил Витя. Я ждала поддержки от мамы, утешения и добрых слов. Ведь чего еще может ждать восьмилетний ребенок в такой ситуации? Однако получилось иначе.

– Риточка, понимаешь, – начала мама. Она слишком часто облизывала губы и теребила края широкой кофты, которая уже висела на ней балахоном. Цвет давно вылинял от многочисленных стирок, да и мама похудела за этот год, поэтому вещь превратилась в бесформенную тряпку. Порой я смотрела на тетю Кристину и с завистью думала, какая она ухоженная, и что моя мать на ее фоне кажется серой мышкой.

– Дочка, у твоего отца сейчас трудные времена. Ему нужна наша поддержка, если уж и мы отвернемся, он окончательно сломается.

– Но причем тут я и Витя? Мам, ведь не Витя предал папу, – искренне не понимала, поджимая губы от обиды.

– Мне жаль, что тебе приходится проходить через все это в таком юном возрасте, дочка, – с грустью сказала мама. Она подошла ко мне, положила руки на плечи и притянула к себе, прижав к груди.

– Витя – мой друг, единственный и очень любимый друг! – с горечью произнесла, утыкаясь носом в старую ткань маминой одежды.

– Пройдет время, возможно, отец остынет, и вы снова сможете общаться. Но, милая, мне кажется, как раньше, уже не будет. Тебе нужно просто принять это и жить дальше. И да, лучше верни телефон Вите. Не дай бог отец узнает, ему будет неприятно.

Следовать наставлению мамы я не стала, просто надеялась, что папа успокоится. Не может же он злиться вечно? А там, глядишь, они встретятся с дядей Олегом, поговорят, по крайне мере, мне так хотелось думать.

Однако в мае мои надежды рухнули окончательно. Отец узнал, что его бывшая фирма удачно заключила договор с каким-то крупным инвестором и все же будет воплощать идею с подпиской. Для отца это был удар под дых. Он даже хотел поехать в офис и устроить скандал, ведь идея по праву принадлежала ему, а не Олегу Николаевичу. Мама чудом умудрилась отговорить папу от поездки.

После он впал в какое-то уныние и засел дома перед телевизором. Молча щелкал каналы, отказывался от еды, похудел и перестал приносить деньги домой. Семья словно исчезла с радаров отца, мы практически не разговаривали. Однажды я проболталась об этом Вите, когда мы гуляли по парку вокруг озера.

– У нас дома тоже не сахар, – вздохнув, признался Шестаков. – Я, если честно, уже и не помню, когда последний раз отца видел и разговаривал с ним. Зато они с матерью каждый день ругаются. Иногда мне хочется сбежать из дома и не слышать этих бесконечных упреков. Блин, прости, тебе и без моего нытья своих проблем хватает.

– Как думаешь, наши папы смогли бы помириться?

– Вряд ли, – отмахнулся Витя.

– Знаешь, это так страшно, – призналась неожиданно я, останавливаясь возле красивой березы. Подул ветерок, и листва зазвенела, издавая весенние звуки. Я подставила ладошки к небу, позволяя лучам солнца коснуться кожи. Давно мне не было так тепло, как в этот солнечный день рядом с Витей.

– Что именно?

– Страшно однажды потерять человека, которого считал своим другом. Интересно, почему так происходит?

– Кто знает, – пожал плечами Витя. – Но я рад, что у меня есть ты. Иначе я бы точно свихнулся.

Домой я вернулась в приподнятом настроении и даже планировала сделать из печенья пирожное “картошку”, которую обожала в мамином исполнении, но застала отца в моей комнате. Он сидел на кровати, взгляд его пустых глаз был устремлен вроде на меня, а вроде и сквозь меня. А когда папа поднялся и вытащил из кармана сотовый, сердце в груди едва не разорвалось на части. Я сглотнула, ощущая, как напрягается каждая мышца на теле, как сжимаются ягодицы и наливается тяжестью низ живота.

Он нашел Витин подарок.

– Что это? – стальным тоном спросил отец.

– Т-телефон, – выдавила из себя я.

– Телефон? Хорошо, – кивнул он. Подошел к окну, словно пытался разглядеть там какого-то важного человека или машину. Я же почти не дышала, мысленно ругая себя, что не спрятала мобильный в более надежное место. И нет, не скандала я боялась, а того, что отец заберет сотовый, заберет возможность общаться с Витей.

– Папочка, – прошептала дрожащим голосом. Отец резко развернулся, поднял руку и со всей силы кинул телефон в стенку, что находилась за моей спиной. На его лице не дернулся ни один мускул, когда он это делал. Зато у меня перед глазами пронеслась целая жизнь. Я не осмеливалась повернуть голову, но и без того понимала – сотовый, скорее всего, разбился. Мне хотелось разреветься.

– Маргарита, – ледяным тоном процедил папа, приближаясь ко мне. Я стояла по струнке смирно, смотря прямо в глаза человеку, которого очень любила и уважала. – Ты! Моя! Дочь! Понимаешь?

Мне хотелось сказать «да», но выражение лица папы говорило, что ему не нужны ответы. Поэтому я молча кивнула, искать аргументы было бессмысленно.

– А моя дочь не может водиться с предателями. Не может, понимаешь?

И я снова кивнула, вжав голову в плечи. Казалось, если открою рот или произнесу хоть слово, это еще больше взбесит отца, поэтому лучше молчать.

– Я тебе говорил об этом, помнишь? Ты помнишь, я тебя спрашиваю?

– Па… – я набрала воздуха и почти собралась с духом признать свою вину, как папа снова сделал пару шагов, сокращая между нами расстояние. Он был не похож на себя, словно передо мной был другой человек – незнакомец из соседнего дома.

– Ты помнишь? – повторил он.

– Пап…

– Ты помнишь? – крикнул отец. В этот момент его рука поднялась и хлестнула меня по лицу. Я не сразу поняла, что произошло, потому что удар оказался достаточно сильным. С губ сорвался слабый крик, меня повело в сторону шкафа, но я чудом умудрилась сохранить равновесие. Щека пылала от боли, сердце билось о ребра, а в глазах застыли слезы. Мне хотелось броситься к дверям, хотелось убежать. Я смотрела на отца и не понимала – кто стоит передо мной. Он был в несколько раз выше и шире в плечах своей восьмилетней дочки. Он позволил себе ударить ее и при этом на его лице не проскользнуло ни единой эмоции.

Дрожащей рукой я коснулась щеки и вжалась в стенку шкафа, опустив голову. Папа подошел ко мне, остановившись буквально в шаге. Мне показалось, сейчас последует еще удар и еще, но отец лишь смерил тяжелым взглядом, а затем молча вышел, хлопнув дверью.