Текст книги "Пепел"

Пепел
Ники Сью

Пролог

Наши дни

– Да, детка, я помню. Заберу тебя, ага, – я говорил на автомате да и слушал вполуха. Сжимал руль, стуча пальцем по кожаному основанию. Когда же загорится зеленый? Ненавижу ждать. И дело не в Алине. Или Марине? Черт, почему я не запоминаю имена девчонок? Почему они мне кажутся настолько однотипными? Хотя, эта превзошла всех – безумно навязчивая. Зато старик рад до смерти – дочка крутого бизнесмена, который готов за нее продать и душу, и сердце, и бизнес. Последнее больше всего интересовало батю, ведь бабки с небес не сыплются, в отличие от удачного брака. Только мне это сто лет не упало, уж не в двадцать-то годиков. Я еще не нагулялся, не насытился своей свободой.

– Витюш, – пищит в трубку Марина. Точно, ее все-таки зовут Марина.

– Выбирай самое сексуальное платье и жди меня, детка. Хотя, лучше без платья, – усмехаюсь. Загорается желтый, и я тут же трогаюсь с места, оставляя позади легковушки и мрачные городские пейзажи. Всю ночь шел дождь, на дорогах лужи, люди бегут, укутанные в теплые шарфы и куртки. Глубокая осень. Прекрасное время года, время для моей души.

– Вить, красное или белое?

– Любое. Отключаюсь, я за рулем, – прощаюсь с девчонкой и кидаю мобильный на пассажирское. Выжимаю педаль газа, увеличиваю громкость в динамиках. Играет «MERIEM – Нева», ванильный попсовый трек, который наверняка взорвет чарты. Стараюсь особо не вслушиваться в слова, но почему-то некоторые строчки задевают.

Очередной светофор, очередной красный. Как достали красные сигналы! Кто их вообще придумал? Когда загорается желтый, срываюсь с места, будто опаздываю на самую важную в мире встречу. Зачем-то перевожу взгляд в сторону остановки, и сердце пропускает удар, едва не разрывая легкие. Даю по тормозам, замедляя скорость почти до десятки. Позади сигналят машины, но я их не слышу или не могу слышать. В ушах гул, и гребаное сердце почему-то решило совершить забег на длинную дистанцию.

Рита.

В сером плаще, прикрывающем бедра, но позволяющем видеть ее худенькие ноги, обтянутые джинсами. Раньше она почти не ходила в таких шмотках. Волосы развеваются на ветру, прозрачные линзы очков прячут глаза. Держит впереди сумку, сжимая тонкими пальчиками лямку. Надо просто проехать. Тупо дать по газам. Какого лешего я продолжаю смотреть в зеркало заднего вида, разглядывая эту проклятую девчонку?

Рядом трутся трое, судя по всему, не особо трезвых экземпляра. Говорят что-то, но она не реагирует, устремив взгляд в сторону дороги, высматривая автобус, который до сих пор не едет. Плевать. Мне плевать на нее. Ей не впервой же. Чего переживать? Стискиваю челюсти до боли и хруста, с силой отвожу взгляд. Давлю на газ, крепче сжимая кожаную болванку. Плевать! Делаю еще громче музыку в салоне рендж ровера, вдыхая и выдыхая через рот, а потом очередной болезненный прострел.

Даю по тормозам, и машина позади едва не влетает в меня. Водила открывает окно, орет трехэтажным, но я вообще никак не реагирую. Включаю заднюю скорость, прижимаюсь к обочине и резко давлю на газ. Двигаться против движения – не лучшая идея. Но кто бы меня остановил?.. Ускоряюсь, радуясь тому, что окна тонированные.

Зачем я это делаю? Окончательно кукушка поехала! Все! Нет другого объяснения!

Рядом с остановкой большая лужа, а еще позади едет автобус. Пусть бы уже села в этот проклятый общественный пазик и свалила ко всем чертям с моих радаров!

Рита переводит взгляд на мою тачку, видимо, шум привлек ее внимание. Делает два шага назад. Неплохо, отлично соображает. А вот экземпляры продолжают стоять, демонстрируя гнилые улыбки. На скорости проезжаю прямо по луже, окатывая грязной водой товарищей с головы до ног. Позади сигналит автобус, Рита поджимает губы, пытаясь разглядеть меня в тонированных окнах. Влево наклоняет голову, вправо. Не улыбается. На ее невинном (вранье!) лице нет ничего. Оно пустое. Я должен помнить об этом.

Не могу на нее смотреть. В груди просыпается дикий огонь, хочется задушить, хочется разнести все, включая самого себя. Ненавижу ее! Каждой. Гребаной. Клеткой. Ненавижу!

– Не смотри такими ангельскими глазами, – шепчу себе под нос. Двери автобуса открываются, и девчонка, наконец, отводит взгляд, позволяя мне дышать. Экземпляры орут и даже пинают по колесам мою ласточку, но я слишком взбешен, чтобы общаться с ними.

Пора уезжать, хватит играть в крутого бэтмена, решившего спасти невинную овечку. Переключаю на первую передачу, даю по газам, в голове только вспышки гнева и один единственный вопрос:

Когда все это закончится?..

Глава 01 – Рита

События прошлых лет

В детстве мы искренне верим в чудеса, вечную дружбу и любовь, которая способна преодолеть тысячи трудностей. Я тоже не была исключением, по глупости и наивности не замечала, как быстро меняется будущее, как любимые люди шаг за шагом уходят от тебя, оставляя страдать в одиночестве. Самый большой человеческий грех – неведение.

Все началось с гениальной идеи, так называл ее папа.

Мы тогда жили в районе старых многоэтажек, где по ночам пели песни алкаши и завывали бродячие собаки. На зеленых стенах в подъездах рисовали странные граффити или писали непристойные стихи. Люди в таких районах делятся на два типа: одни мечтают вырваться из вечной нищеты, другие погружаются в пьянку, махнув рукой. Мой отец и его лучший друг относились к первой категории.

Олегу Николаевичу, папиному другу, повезло больше: он устроился в охранное предприятие, где платили на порядок выше, плюс социальный пакет и даже отпускные. А еще у него неплохо зарабатывали родители и нет-нет помогали деньгами. Ну, знаете, как это бывает – по молодости люди не думают особо о завтрашнем дне, женятся, потому что жить друг без друга не могут, заводят детей, начинают снимать однушку у черта на рогах, лишь бы рядом, лишь бы с любимым. Кому-то родители идут навстречу, помогают, а кому-то, как моему папе, помочь некому. Не было у него родни: мать рано умерла, отец спился и успел застать только совершеннолетие ребенка. Вот и приходилось крутиться как-то самому.

Что касается мамы, ее родители мечтали не о таком зяте, поэтому не найдя никаких рычагов давления, оборвали все связи с дочкой. Да, да, так бывает. Не оправдала надежд, не пошла по правильной дорожке, вот и справляйся с реальностью сама. Однако, мама очень любила папу. Настолько, что не побоялась отказаться от всего и всех. Она верила в него, в их счастливое будущее. Так тоже бывает – любовь называется.

В жизни папы на тот момент было всего два близких человека: Лидия (моя матушка) и Олег Николаевич. Он видел в них опору, свет и свои стремления. А потом дядя Олег женился на красавице Кристине. Мама забеременела, тетя Кристина тоже. С разницей в три месяца наши семьи обзавелись детьми: Витя и Рита. Два невзрачных имени и две души, которые жили в унисон.

Мы вместе росли, ночевали друг у друга, играли и строили домики из песка. Витя защищал меня от мальчишек во дворе, а я тайно таскала ему мамины пирожки, потому что тетя Кристина готовила из рук вон плохо. Однажды, тогда нам было по шесть, мальчишка в садике из моей группы подарил мне большую ромашку. Настолько неожиданное и приятное событие, что я на радостях побежала к Вите похвастаться.

– Выброси ее! – потребовал он и, не дожидаясь ответа, выхватил цветок, кинул его на землю и растоптал.

– Дурак! – в сердцах произнесла я, развернулась и убежала. Мы не разговаривали три дня. Сейчас кажется – такая ерунда, а тогда три дня тянулись целую вечность. Потом Витя, правда, подошел сам и принес мне петушка на палочке.

– Не возьму, – скрестив руки на груди, заявила я, хотя очень любила карамельки. Нам родители покупали их редко, чаще по праздникам, наверное, поэтому от подобных подарков замирало сердце.

– Хочешь сказать, тебе дурацкий цветок нравится больше, чем конфета? – удивился мальчишка.

– Нет, – махнула головой, мысленно представляя, какой петушок вкусный, и как тает во рту сладкая карамель.

– Бери, и точка! – фыркнул Витя. Взял мою руку и силой вложил в нее конфету. – И вообще! Не смей принимать подарки от других! Понятно? – уже тогда Шестаков был настолько уверен в себе и своей исключительности, что даже в садике занимал лидирующую позицию. За ним ходили мальчишки, подобно свите, не хватало только плаща на плечах и короны на голове.

– С чего это? – я сжала палочку с карамельной конфеткой, выбросить ее было бы большим грехом. Наверняка Витя разбил копилку, чтобы купить мне петушка. Родители нам не выделяли карманных денег.

– Потому что только я могу дарить тебе подарки! Ты, – он показал пальцем на меня, а затем перевел его на себя. – Моя. Запомнила?

В ответ я рассмеялась, но тот случай сохранился в воспоминаниях на всю жизнь. Никогда Витя не был настолько искренним, как тогда, в шесть лет. Позже я рассказала об этом маме, и она то ли в шутку, то ли серьезно сказала:

– Если однажды вы поженитесь, я обязательно подарю вам коробку петушков.

Сказать по правде, эта идея мне очень понравилась, потому что из всех мальчишек я всегда смотрела только на Витю. Он был храбрей, сильней и соображал быстрей любого во дворе или в садике. Я представляла, как мы пойдем вместе в первый класс, как сядем за одну парту и будем делать домашку. Однозначно все это было бы вместе, потому что Витя всегда выбирал меня, как и я его. Но мечты не всегда сбываются.

За год до школы случилось первое важное событие в жизни наших родителей. Мы тогда сидели с Витей у нас в квартире и строили карточный домик, а моя мама и тетя Кристина пытались сделать друг другу маникюр. Отец влетел первым домой, в глазах огонь, на лбу капельки пота, дыхание учащенное. Следом за ним вошел Олег Николаевич.

– Мы это сделали! – воскликнул папа и начал пританцовывать. Я прыснула со смеху – забавное зрелище.

– Что сделали? – не поняла мама.

– Открыли фирму, – дополнил дядя Олег. Он подошел к моему отцу и закинул руку ему на плечо. Оба выглядели такими счастливыми, словно сорвали куш.

– Фирму? – чуть ли не заикаясь, произнесла тетя Кристина. Она резко подскочила с кресла, которое отозвалось скрипом на ее движения.

– Да, детка. Фирма по онлайн-прокату фильмов. Это же фурор! Пашка разработал сайт, сам сверстал его и запустил. Теперь не нужно ходить в магазин, можно у нас на сайте заказать любой диск и получить его по почте, а потом поменять на другой. Пашка у нас гений!

– Но для этого же деньги нужны, – взволнованно произнесла мама.

– Олег вложился деньгами, а я идеей, – радостно заявил отец.

А потом был скандал. Мои родители вышли на кухню, мы с Витей остались в комнате, становясь свидетелями ссоры Олега Николаевича и Кристины Михайловны. Она ругалась полушепотом, охала и ахала, даже ударила мужа в плечо кулачком, но он старался не реагировать, успокаивал жену, улыбался, и, кажется, это еще больше ее раздражало.

– Мы собирали эти деньги на новую квартиру! Мне надоело жить в этой помойке, а ты! Ты просто взял и забрал наши деньги, это были наши, понимаешь, наши деньги! А как же твой сын? Ему через год в школу! Ты… да ты в своем уме вообще? Этот лис, Пашка, оказывается, умней моего мужа. Идеей он вложился! – причитала мама Вити.

– Детка, дай нам шанс! Мы же разбогатеем!

– Дурак! Какой же ты дурак! Господи, за что мне это!

После Витя говорил, что родители не разговаривали почти неделю. Наверное, не каждая женщина готова принять выбор своего мужчины, но моя мама приняла. Она поздравила папу, несмотря на то, что он уволился с очередной работы. Вообще сложно ему было с руководством – все виделось в другом свете, а замечания одним и поблажки другим казались несправедливостью. Папа не задерживался на новых местах, этим он отличался от своего друга, и именно поэтому у нас всегда были проблемы со сбережениями.

Однако, в отличие от тети Кристины, моя мама работала в городской библиотеке и хоть какой-то доход, но имела. Без нее наша семья точно померла бы с голоду.

Первый год в прокатном интернет-бизнесе не принес особой прибыли, зато успел создать множество проблем, как с кредиторами, так и отсутствием отцов дома. Но и здесь Олег Николаевич выкрутился – нашел где-то инвестора, который увидел в нем потенциал и вложил определенную сумму денег. К лету ситуация начала налаживаться, появился первый доход, и отец Вити смог вытащить часть вложенной суммы, а их инвестор получить кое-какие дивиденды. А еще родители Олега Николаевича помогли им переехать в новую квартиру, чему радовалась тетя Кристина, и из-за чего грустила я.

Больше мы не могли гулять с Витей в одном дворе, зависать друг у друга дома. Нет, на ночевку все же ходили в гости, однако теперь это происходило реже – наши дома находились на расстоянии почти сорока минут пешком. Не близко, одним словом.

Очередной удар случился тридцатого августа, когда я пришла с мамой в школу на разбивку. Витя обещал – мы будем учиться вместе, но его не оказалось в списках. Кристина Михайловна выбрала для сына новенький лицей, куда брали только «по блату», так сказал папа. Позже я узнала, что у инвестора фирмы родителей была возможность поспособствовать и моему поступлению туда, но оплачивать годовые взносы отец отказался. Всего десять тысяч. Родители Вити могли позволить себе, а мы нет.

В итоге в первом классе я сидела с Машей Лаевой, а не с Шестаковым. Да, обидно, да, несправедливо, но и мечты не должны всегда сбываться.

Глава 02 – Рита

Когда начались занятия в школе, встречи с Витей сократились до выходных – то уроки, то продленка, то Шестаков оставался с мальчишками гонять мяч. Зато в субботу и воскресенье мы словно надышаться друг другом не могли: говорили без умолку и практически никогда не засыпали раньше трех часов ночи. Хорошо еще, у меня была своя комната, как и у Вити. Родители не знали, что мы нагло нарушаем комендантский час.

– Как тебе ребята в школе? – спросила я в первую ночь. Мы лежали на одной подушке, разглядывая темный потолок. Нас еще до сих пор клали спать вместе.

– Прикольные! Но они не могут обойти меня, когда я ускоряюсь, все остаются в хвосте, – хвастался Витя.

– Значит, тебе все нравится, – немного с грустью произнесла. Внутри я завидовала тем людям, которые могли быть рядом с моим другом каждый день. Мне безумно не хватало его в школе.

– Ну да, там еще кормят вкусно. Хотя, везде вкусно, где мама не готовит.

Вздохнув, я потянулась за одеялом и накинула его на плечи, поворачиваясь к стенке. Мне вдруг показалось, что я теряю Витю, что больше ему не нужна.

– А ты? – спросил он, ущипнув меня под лопаткой.

– Дурак, – пискнула я, толкаясь. – Будешь так делать, я все маме расскажу, и она тебя на матрас ночевать отправит.

– Ты не сказала как в школе дела? Тебя никто не обижает? – серьезным тоном произнес Шестаков, словно ему было не семь, а все двадцать.

– Тебе какое дело?

– Если спрашиваю, значит есть дело! Рита, или ты опять там подарки от всяких принимаешь? – даже в темноте я видела, как Витя прищурился, хмуро сводя брови на переносице. Он выглядел жутко милым, когда злился: нижняя губа чуть выходила вперед, а в глазах сверкали огоньки.

– Какой ты дурак, – засмеялась я, ткнув его локтем. И мы начали играть в войнушку: щекотать друг друга, пинаться, кусаться, трепать по волосам. Потом услышала мама и разогнала нас по разным кроватям.

Тот разговор с Витей я вспоминала весь год и каждый раз, когда тосковала без него или с завистью поглядывала на дружных одноклассников, улыбалась. На самом деле в первом классе я так и не смогла ни с кем подружиться. Многие уже были знакомы, гуляли группами, обсуждали общие темы, и я как-то не вписывалась в их компании. Нет, меня никто не обижал, со мной здоровались, иногда помогали, нет-нет да обменивались короткими репликами, но, видимо, я была слишком скромной, поэтому общение особо не ладилось.

На новый год, под бой курантов, я загадала желание оказаться в классе с Шестаковым. Сжала ладони перед собой, зажмурилась и изо всех сил поверила в чудо. Но чудеса почему-то обходили меня стороной. Летом Витю отправили в школьный лагерь, хотя мы с ним планировали гулять вместе, он хотел познакомить меня со своими друзьями. А в июле они с мамой уехали на месяц в санаторий, родители Кристины Михайловны постарались. В итоге вместо прогулок и игр, я просидела шесть недель в одиночестве на своем балконе, зачитывая до дыр кавказские сказки, которые приносила мама с библиотеки.

В конце июля случилась первая беда, так сказать, первый звоночек, который мы с мамой не заметили. Все началось с желания отца купить машину. Он откладывал весь год, порой, даже обделял нас в необходимых покупках, вроде туалетной бумаги (можно ж использовать старые газеты), шампуня (а почему бы не мыть волосы мылом). А в один из месяцев даже запретил смотреть телевизор до шести вечера. Вычитал где-то про дешёвые ночные тарифы. В общем, страдали мы с мамой тайно, нет-нет да жалуясь друг другу, но и радуясь за достижения отца. Ведь наши жертвы означали великое вознаграждение – хорошую машину. Дорогую! Большую! Красивую!

Но с авторынка папа вернулся с потухшим взглядом. Я случайно подслушала его разговор с дядей Олегом:

– Мне не хватает, а брать развалюху не хочу!

– Слушай, ну возьми чуть похуже, потом продашь, подсоберешь и купишь лучше. Ну чего ты?

– Легко тебе говорить, Олег! У самого вон тачка какая. Мне бы твоих родителей, – с укором в голосе произнес папа.

– Слушай, а я ведь себе машину через интернет купил. Давай, может, и тебе подберем что-то? Там и ценник ниже, и бывают очень хорошие предложения. А насчет перегнать – не переживай, я помогу. Ты ж знаешь, чем смогу, всегда помогу!

И папа согласился. Правда, выбрал сам, без помощи знакомых. Олег Николаевич тогда был на встрече с новым спонсором, пытался договориться о взаимовыгодном партнерстве. Мой же отец практически не общался ни с кем, он был погружен только в компьютеры и разработки новых алгоритмов на их сайте по прокату дисков. В тот день подождать бы ему дядю Олега, но папа горел покупкой, да и все карты сошлись: отзывы, видео, даже договор прислали. Отец, долго не думая, выслал всю сумму и ждал расписки о получении денег. Но продавец перестал выходить на связь, а переписка волшебным образом с сайта исчезла.

Для нашей семьи это был удар, но больше для папы, конечно. Он писал на сайт, пытался взломать его, чтобы вернуть переписку, и даже что-то получилось, да только мошенники, видимо, были хитрей, умней и использовали отработанную схему.

– Это все ты виноват! – заладил отец, ругая Олега Николаевича. – Если бы ты не предложил эту дурацкую идею с интернетом…

– Слушай, ну… хочешь я тебе денег дам? У меня есть немного отложенных, мы в Ялту собирались поехать в сентябре с Кристинкой вдвоем, но раз такое дело! – виновато лепетал дядя Олег.

– Сколько ты мне дашь? Три копейки? Убирайся! Видеть никого не хочу!

– Пашка, мне… мне очень жаль, что так все вышло.

– Убирайся! Убирайтесь все!

Папа с Олегом Николаевичем не разговаривали почти две недели. На работе здоровались через раз, ну и, логичное дело, Витю к нам не приводили. Однако это не мешало нам видеться: Шестаков самостоятельно приезжал на велосипеде ко мне в оставшиеся дни лета, и мы ездили на речку. Витя усаживал меня на раму, а я болтала ногами, распевая разные песенки, которые приходили в голову. Удивительно, наша дружба с годами крепла, как и взаимное притяжение.

В один из последних августовских дней мама сшила мне сарафан: мятный, чуть выше колена, с красивыми рукавами-фонариками. Я не могла налюбоваться собой, поэтому убежала в нем гулять на улицу.

– Как тебе? – спросила, встретив Шестакова. Он стоял за углом нашего двора, а рядом на земле валялся его велосипед.

– Ну… – произнес Витя, сглотнув. Впервые он прикусил губу, отводя взгляд в сторону, словно смутился.

– Если я тебе не нравлюсь, у тебя однозначно плохой вкус! – фыркнула, подходя к велику и надувая губки рыбкой.

– Хороший у меня вкус! – прикрикнул он, замолчав. А потом, помедлив, добавил. – И ты красивая, Рита. Но в платье ехать не очень удобно, придется пешком гулять.

– Ну, пешком, так пешком, – улыбнулась я, радуясь солнышку, птичкам, поющим на ветках, и Вите, который каждый день был рядом.

– Счастья-то сколько, – сказал Шестаков, подняв велосипед с земли. Затем он развернулся и неожиданно взял меня за руку, крепко сжимая ладонь. – Пошли, девочка в платье.

Тогда я и подумать не могла, что настанет день, когда мы не сможем вот так легко гулять вместе, болтать и держаться за руки. Тогда мне казалось – эту близость ничего не разрушит, мы будем вместе всегда.