Текст книги "Пепел"

Глава 08 – Рита

– Да ладно? – засмеялась Наташа, провожая меня до автобусной остановки. Первое сентября – самый ужасный и душный день осени. Я еще и очки надела, с недавних пор зрение совсем упало.

– Молчи, просто молчи!

– Рит, давай переоденем тебя. Ну, колхоз, ей богу, – Краснова закинула руку мне на плечо, скользнув взглядом по моей белой, на два размера больше, рубашке, застегнутой под самое горло, и черной юбке широкого покроя, длиной по щиколотку.

– Зато синяков не видно.

– Твой шизанутый папаня опять махал кулаками?

– Последние два месяца он меня почти не замечал, а позавчера узнал, в какую школу перевели, так разошелся. И мамы с Мотей, как назло, дома не было. В общем… – я вздрогнула, вспомнив удар ремнем по спине. Даже летом я не ходила в чем-то открытом. Отец поднимал руку не часто, но если уж выходил из себя, меры не знал.

– Дерьмо, – фыркнула Ната. – Мой тоже вчера нажрался. Но я ему пригрозила.

– Ты умеешь, мне бы твой характер, – вздохнула, с завистью взглянув на подругу. Она была боевой и с отцом часто говорила на равных. Могла и ножом махнуть, и стул в него закинуть, и бутылку об голову разбить. Ната, может, и сбежала бы, но ждала окончания школы, чтобы никто не прикопался. У нее и план был: устроиться в зоомагазин и снять комнату в общаге рядом с озером. Я часто завидовала ее бесстрашию перед будущим.

– Слушай, если кто-то тебя обидит в этой элитной школе, ты не молчи! Врежь им или посылай на три веселых. Я знаю, моя девочка, ты не способна на ругательства, но сильна духом. И если ты не дашь сдачи, я дам за тебя. Ты же знаешь, я чокнутая! – Краснова засмеялась, и я вместе с ней. Она была моей единственной поддержкой, но почему-то не могла заменить Витю.

Я продолжала вспоминать его, порой, только воспоминания не давали моему миру рухнуть окончательно.

– Лучше бы ты книги так читала, как рвешься в бой.

– Зануда, – фыркнула Наташа и убрала руку с моего плеча. Мы попрощались, обменявшись любезными фразочками, и я запрыгнула в старенький автобус. Пока ехала, думала о папиных угрозах. Если хочет перевести меня в другую школу, я не против. Если хочет драться с Витей, пусть попробует. Уж теперь-то переживать смысла нет, мы больше не дети, да и Шестаков вымахал ого. Выше моего отца, шире и, скорее всего, сильней.

У ворот школы я остановилась, нерешительно вздохнув. Сжала лямки старенького рюкзака, поправила круглые очки на переносице и откинула косу на спину. Мимо меня прошли несколько девчонок, очень красивых и ярких, в коротких юбках и модных блузках. Я опустила голову, скользнув по своему наряду. Собственно, плевать, в какой одежде ходить, может, так оно и лучше, может, Шестаков меня вообще не узнает. Прошло восемь лет, считай. Мы ни разу не пересекались. Ну, вернее, я его видела, но он-то нет.

Ладно. Что будет, то и будет.

Уже планировала войти во двор, как меня обогнала компания парней, но буквально в проходе они остановились и повернулись в сторону дороги. Я тоже остановилась, переводя взгляд на большую черную машину, из которой появилась сначала одна тоненькая ножка в черной лодочке, затем другая.

Это же она.

Точно! С ней целовался Витя тогда, два года назад. Алена, кажется, так звали девушку. Ее пшеничные волосы развивались на ветру, а кожаный сарафанчик, едва скрывающий бедра, подчеркивал идеальную фигурку. Алена походила на куклу барби, созданную для обложек глянцевых журналов или подиума.

Парни расступились, словно были ее личной охраной. Один даже наступил мне на ногу, оглянулся, мазнул взглядом, полным презрения, и не посчитал нужным извиниться. Я закатила глаза, качая головой. У кого-то мозги, видимо, между ног или они начинают плавиться от лучей, исходящих от красивых девушек.

– Привет, Ален.

– Привет, Аленка!

– Смирнова!

К нам подбежали еще несколько девочек, но теперь уже обычных, вернее, на фоне этой принцессы они, действительно, казались обычными. Они чмокнули друг дружку в щечки, обменялись улыбками и опять наступили мне на ногу. Кошмар! Моя нога невидимая что ли?..

– Как дела, как Шест?

– Все супер! Мы с Витечкой снова вместе! – залилась соловьем Алена. А я, наоборот, стиснула зубы. Витечка. Шест. Вместе. Ирония судьбы, не иначе. Что я здесь делаю? Мало мне физических страданий, теперь еще душевные прибавятся?

Не выдержав больше, нагло скользнула мимо ребят, случайно задев плечом Смирнову. Она показательно пискнула, припечатав меня недобрым взглядом.

– Извини, – сказала тихо я и пошла скорей внутрь. Надо еще найти кабинет, классного руководителя и как-то пережить классный час.

Школа оказалась не просто большой, огромной! Здание буквой «П» в три этажа, где в каждом крыле учились разного возраста дети. Выпускникам отдали правое крыло, весь третий этаж, а первоклашки бегали на первом, в центре. Я прошла мимо столовой, откуда доносился запах свежей выпечки и кофе, затем остановилась у дверей с вывеской «бассейн», хотела заглянуть, но не решилась.

Учительская была на втором, а директор сидел на третьем. Мне пришлось потратить почти пятнадцать минут, чтобы разобраться, в каком классе я проведу целый учебный год. Ну и ощутить на себе косые взгляды одноклассников, которым мой внешний вид явно не пришелся по вкусу.

Хорошо еще, что классный руководитель, Наталья Егоровна, проявила воспитание и не стала разглядывать мою одежду.

– Простите, где мне можно сесть? – спросила я, оглядывая светлый класс и парты, что до сих пор пустовали.

– Давай вот тут, за первую парту, я все равно планировала менять рассадку, – сказала она.

– Хорошо, спасибо. – Я улыбнулась и подошла к столу, долго не думая, выбрала место рядом с окном. Если сосед сидел там, просто поменяемся. Пока все равно никого нет. Вытащила из рюкзака тетрадку с ручкой и принялась ждать, когда начнется классный час. Смотрела, как кабинет медленно заполняется людьми, поглядывала на дверь в ожидании появления Вити. Вот уже почти все места заняты, и дверь закрылась, Наталья Егоровна уселась за свой стол, перебирая бумажки, а Шестакова все не было. Я уже решила, он в другом классе или вообще узнал обо мне и перевелся. Хотя, пожалуй, это глупо.

– Ребята, давайте потише, – максимально любезно обратилась учитель к дружному народу. Однако они, кажется, переполненные эмоциями, никак не могли перестать разговаривать.

– У нас вообще-то пополнение в классе, – напомнила о моем присутствии Наталья Егоровна. И мне сразу захотелось засунуть голову в песок, никогда не любила быть в центре внимания.

А потом входная дверь открылась, и с шумом в кабинет вошел сначала один парень, почти под два метра ростом, а за ним следом Шестаков. В тот момент, когда Витя улыбнулся, сердце в груди подпрыгнуло, а щеки залил румянец. Мне хотелось рассмотреть каждый сантиметр лица мальчишки, который был влюблен в меня в детстве, и которого любила по сей день я. Однако отчего-то смутилась, коснулась рукой шеи и отвернулась к окну, в надежде остаться невидимкой.

– Добрый день, господин, Шестаков, – сказала классный руководитель. – Салют не подготовили, так что придется включаться в уроки. Раевский, тебя тоже касается.

– Тут все вокруг говорят, что вы на областные поедете в этом году? – вмешался незнакомый голос.

– Да, детка! – крикнул радостно Витя. Я краем глаза глянула в сторону Шестакова, который, словно яркая звездочка, переливался в сером кабинете. – Мы поедем на областные. Кто самый крутой? «Вороны». Кто всех порвет? «Вороны»!

Я тихо прыснула, вспоминая, что Витя всегда был заводилой. И сейчас он зажигал каждого в классе, ребята не сводили с него взглядов. Полная противоположность меня: угрюмой, мрачной и невидимой. Моя жизнь – это коробка, которой накрывают свечку, чтобы та погасла.

– Успокойтесь! Шестаков, Раевский! Сколько можно! Быстро по местам.

– Слушаемся и повинуемся! – воскликнул тот, что был Раевским. И они с Витей двинулись в мою сторону. Сердце сжалось, а потом ускорилось, словно отсчитывало время до взрыва атомной бомбы.

Три. Два.

Я почти не дышала, смотрела перед собой, крепко сжимая ручку в пальцах.

Один.

И он прошел мимо. Не заметил. Не узнал. Кажется, Всевышний все-таки услышал мою просьбу. Только… действительно ли я этого хотела?..

Глава 09 – Витя

Когда нам объявили про областные соревнования, у меня аж дух захватило! Да, мать его, мы это сделали! Выжали из себя все соки, практически жили в чертовом зале и теперь можем пожинать плоды своего труда. Однако я прекрасно понимал, что заметят не всех. Сколько нас таких, мечтающих стать звездами спорта? Это как игра в рулетку – процент попадания слишком низкий. Но я всегда был убежден, если не прыгнуть, никогда не узнаешь – разобьешься или выживешь. Поэтому я прыгнул, а за мной и парни из команды.

Именно из-за обсуждений будущих тренировок мы с Мишей опоздали на “самый важный” классный час. А еще, судя по выражению лица Егоровны, немного подпортили дисциплину в классе. Но с другой стороны – такая новость, грех не поделиться.

Раевский притих первым, проходя за нашу заветную последнюю парту. Мы сидели там уже три года и старательно срывали уроки, как говорили учителя. Но я и, уж тем более, мой сосед были с этим категорически не согласны. За это нас с Михой грозились рассадить и нет-нет да и жаловались родителям.

– Шестаков, – донеслось мне в спину. Я остановился, вальяжно развернувшись лицом к доске. – Ты там сидеть не будешь.

– Почему? – спросили мы в один голос с Раевским.

– Потому что я устала выслушивать в учительской, как два веселых баскетболиста активно срывают уроки и мешают учиться всему классу.

– Никто нам не мешает, – крикнула Лидка Яшина, стреляя глазками. Видимо, она была не в курсе, что мы с Аленкой снова вместе, раз столько внимания и кокетства было потрачено на мою персону.

– Да ладно вам, Наталья Егоровна! Как мы в этом году с Шестом друг без друга? Это кощунство! – заныл Раевский. Конечно, кто если не я будет ему давать списывать алгебру? Мишаня был хорош только в спорте, учеба не давалась ему вообще.

– Шестаков, за первую парту, – голосом цербера прорычала классная. Я закинул пятерню в волосы, почесав затылок. Пересаживаться на первую не хотелось, там только ботаники тусят. А учеба… с этим у меня никогда не было проблем, один раз услышал или увидел – запомнил. Поэтому мне нравилось сидеть на задней парте и одаривать своим вниманием окружающих.

– Шестаков, – повторила Егоровна. Я хмыкнул, понимая, что спорить бесполезно, по крайне мере, сейчас и поплелся к волшебному месту, которое, видимо, должно утихомирить меня. Хах, аж десять раз.

Классная с улыбкой проследила, как я отодвинул стул, плюхнулся на него и вытянул руки, укладывая их перед собой вместо подушки. А потом я ощутил до жути знакомый запах: аккорд цитрусовых с жасмином и ноткой ванили. Я очень хорошо помнил его с детства. Мать пользовалась гелем с похожим вкусом еще до переезда. Его же она дарила Романовым на всевозможные праздники, и им же часто веяло от Риты. В какой-то момент я даже обозначил мысленно, что если чувствую этот запах, значит Маргарита где-то рядом.

Подняв голову с рук, посмотрел на девушку, сидящую рядом. Она старательно делала вид, словно разглядывает за окном пейзаж школьного двора. Однако дело было далеко не в пейзаже. Эта странная прическа, очки, острые скулы и запах, мать его! Проклятый запах! Я чуть не задохнулся, когда осознал, кто сидит рядом со мной…

– Эй, новенькая? – шепнул, продолжая буравить Риту взглядом. Неужели Романова думала, что останется незамеченной? Господи, да я постоянно натыкался в городе на нее! Все гребаные восемь лет смотрел и задавался вопросами: почему женщины предают мужчин, почему мать бросила нас с отцом, почему Марго выбросила меня, подобно ненужной старой плюшевой игрушке?

Стоп! Что она вообще здесь делает?

– Эй, ты оглохла? – повторил, усмехаясь. Я видел, как на шее девчонки дернулась венка, и как напряглась каждая мышца на ее теле. Мне хотелось рассмеяться в голос, настолько комичной казалась ситуация.

– Шестаков! – крикнула Егоровна. – Скажи мне, у тебя шило, прости господи? Ну сколько можно крутиться? Тебе уже восемнадцать, а как будто в первый класс пошел!

Рита едва слышно прыснула, а я откинулся на спинку стула, подперев рукой подбородок. И плевать, что классная требовала к себе внимания. Разглядывать ту, что растоптала мое сердце, было куда интересней.

– А кто это за первой партой? – подал голос Стрельцов. Я глянул на него и развел руками, мол, самому интересно.

– У нас новая ученица, – произнесла Егоровна. – Маргарита Романова. Риточка, встань, пожалуйста, поприветствуй класс.

Марго тихо вздохнула, сжала ручку, которую крутила в тонких пальцах. Я не сводил с нее глаз, давно мы не были настолько близко. Хотя, теперь отчетливо видел, насколько сильно изменилась девчонка: за этой безразмерной рубашкой прослеживались довольно женственные формы.

И пусть я ненавидел Романову, но отрицать очевидные вещи сложно. Например, она была красивой даже в этом тряпье.

Рита сглотнула и с неохотой поднялась из-за парты. Опять не посмотрела в мою сторону. Смешно. Тоже мне, блин, устроила здесь театр недотрог.

– Всем привет, – произнесла Марго. Голос ее звучал неуверенно, без былого задора и яркости. Я даже не признал его, ведь раньше она была более бойкой. Раньше. Очередной каламбур.

– Меня зовут Маргарита. Очень рада со всеми познакомиться.

– Ты всегда так странно одеваешься? – бестактно спросила Лена Ильинская. Я закатил глаза, вслух издав смешок. Странно – не то слово. Что за дурацкие бабкины тряпки? Она что в монашки записалась с тех пор, как вычеркнула меня из своей жизни? Черт! Нам было девять. В этом возрасте не принято «вычеркивать».

– Лена, – крикнула Егоровна, сводя брови на переносице. Марго ничего не ответила, молча села обратно, опустив голову так низко, что ее подбородок коснулся груди.

– Браво! – хлопнув в ладоши, сказал я, продолжая прожигать девчонку взглядом.

Ну же! Насколько тебя хватит, малышка? Сколько еще ты будешь делать вид, будто это я – вселенское зло.

– Браво, друзья! Давайте поприветствуем…

– Шестаков, да сколько можно! – классная ударила рукой, сжатой в кулак, по столу. Кажется, ей мои концерты перестали нравиться.

– Наталья Егоровна, – крикнул с последней парты Раевский. – Вы мешаете социализации девочки в новом классе.

– Адаптации! – влезла Аллочка. Наша, типа, отличница.

– Социализации! – не унимался Мишаня.

– Адаптации.

– Хватит! – вздохнула Егоровна. – Начнем классный час. У нас много тем, а поспорить вы и после успеете.

Народ чудом умолк, и начались обсуждения выпускных экзаменов, выбора вуза, нормального поведения на уроках. Мне эта муть была не особо интересна, потому что и вуз, и экзамены – дело решенное. Первое – мы с парнями уже выбрали, а второе – сдам, не дурак уж. Сейчас были дела интересней – Рита и ее отрешенность.

Я все сорок минут буравил глазами девчонку, пытаясь понять, как бы мне хотелось себя вести рядом с ней: игнорировать или изводить. Наверное, всего понемногу.

Женщин нельзя прощать.

Когда прозвенел звонок, одноклассники подскочили со стульев, не дав Егоровне даже зафиналить свою важную старческую речь. Я тоже поднялся, взял рюкзак, который висел на стуле, накинул его на плечи и пошел в сторону последней парты. Ребята медленно расходились, обсуждая гулянки в парке. Рита же быстрыми движениями сгребла пожитки в старый ранец и планировала дать максимальную скорость.

Однако у меня что-то щелкнуло, и я решил вернуться к первой, теперь уже нашей, парте. Встал в проходе, скрестив руки на груди, злорадно выжидая, когда же Романова поднимет голову. И вот она поворачивается ко мне лицом: ее глаза янтарного отлива с зеленой радужкой расширяются, и девчонка замирает на месте, подобно фарфоровой кукле в музее восковых фигур.

– Что такое? – мои губы растянулись в глумливой улыбке. Но этот взгляд потухших звезд выбил почву из-под ног. И веселье куда-то пропало, и шутки растерялись. Рита смотрела на меня снизу вверх из-под пушистых чернильных изогнутых ресниц. Смотрела, как смотрят потерявшиеся дети на взрослых, которые их нашли, как грешник на бога, держа в руках медовую свечку.

– Я пройду? – спросила она мягким голосом. И я сам не понял, почему сделал шаг в сторону, позволяя Романовой пройти. Ее запах скользнул в легкие, напоминая детство и ту проклятую любовь, подобие которой я не встречал больше никогда в жизни. Подняв руку, я задел подушечками пальцев каштановые пряди, заплетенные в толстую косу. Однако Рита то ли не почувствовала, то ли предпочла сделать вид, что ничего не произошло.

Плечи налились тяжестью, я закатил глаза и громко выдохнул. Настроение упало ниже плинтуса, хотелось взять мяч и со всей дури кинуть его в стенку. Я оглянулся, Романова почти дошла до дверей, когда к нам в кабинет завалились девчонки с параллели.

– Витя! – сладким тоном пропела Аленка. Она не заметила Риту, проскользнула мимо и буквально в долю секунды оказалась рядом со мной. Чмокнула в щеку и залилась соловьем о грядущих планах.

А я продолжал смотреть в спину Марго. Смотреть и думать – повернется или нет. Повернется или нет?! Повернется… Повернулась.

Глава 10 – Рита

Пулей выскочив из кабинета, я помчалась по ступенькам, оступилась и чуть не полетела кубарем – так быстро бежала. Сердце прыгало, подобно мячику, ребра сжимались от нахлынувших чувств, а губы тряслись, едва сдерживая обиду.

Я тосковала.

Сейчас я отчетливо понимала, насколько сильно. Но в то же время, смотря на то, каким стал Шестаков, куда дошли его лучи тепла, и на девчонку, что бежала к Вите, мысль сама потянулась на язык: мы разные. Наши дороги не должны пересекаться. Такие, как Шестаков, созданы для кого-то вроде его Алены, чьи глаза переливаются, подобно алмазам.

В детстве было проще. В детстве мне казалось, солнце, исходящее от Вити, принадлежит только мне. Однако в то время, как мой свет успел погаснуть, его стал еще ярче.

Домой я вернулась без настроения. Хорошо еще, что мама с Мотей играли на полу, их заливистый смех заставил улыбнуться. Поэтому, кинув рюкзак в комнату, я вернулась в зал, уселась к ним и начала тоже веселить годовалого мальчишку. Мне так хотелось, чтобы Матвей вырос в любви и никогда не узнал второй личности нашего отца. Наверное, поэтому я тщательно скрывала свои синяки и боль от матери. В конце концов, скоро закончится школа, и у меня будет отличный повод сбежать из дома.

Вечером позвонила Ната.

– Ну, колись! – голос ее отливал любопытными нотками, типично женскими.

– Мне нельзя вслух говорить такие вещи, – шепнула я в трубку, то и дело поглядывая на закрытую дверь. Если отец услышит знакомое имя, его может накрыть.

– Ладно, давай тогда придумаем твоему Ромео обозначение. Как насчет «дерево»?

– Ты серьезно? – прыснула я, вспоминая улыбку Шестакова. А потом в мыслях вспыхнул образ Алены, и я ощутила укол ревности в груди. Необоснованной, между прочим.

– Конечно, а как мы его обсуждать будем? – возмутилась Краснова.

– У дерева есть дерево, смекаешь?

– Ой, ну, Ритусь, это вполне ожидаемо. Он же смазливый, было бы странно, не будь рядом с ним девчонки, – деловито заявила подруга.

– Она в жизни еще красивей, чем на фотках, – грустно вздохнув, призналась я. Мне в моих кофтах на три размера больше даже рядом не встать.

– Он тебя хоть узнал?

– Угу, притом сразу, видимо. И… – протянула я, вспоминая то, что сотворила с нами классный руководитель.

– И?.. – повторила за мной Ната.

– Нас посадили вместе, на первую парту.

– Да ну? – она так громко крикнула, что мне пришлось телефон отвести от уха.

– Я не глухая, не обязательно так кричать.

– Это же судьба, Марго! Вы должны быть вместе, для этого нужно только переодеть тебя.

– Не бывать этому, иначе отца разорвет. У него на В… то есть на «дерево» красные сигналы, – я усмехнулась. Называть парня «деревом» в таком возрасте попахивает сумасшествием. Но лучше так, чем получать удары от папы. Порой мне кажется, он никогда не перестанет поднимать на меня руку. А если и перестанет, переключится на мать, чего я не могла допустить.

– Да пошел он, – фыркнула Краснова. – Вместе с моим на три веселых. Ладно, у меня свиданка намечается. А ты сиди и подтекай от своего смазливого мальчика.

– Какая ты добрая, – иронично подчеркнула я.

– Какая уж есть.

На этом мы распрощались с Наташей, и я принялась готовиться к новому дню в новой школе. Даже откопала рубашку прошлых лет, которая сейчас идеально сидела на мне: обтягивала талию и подчеркивала грудь. Оказывается, у меня было что подчеркнуть. Однако когда утром я вышла к завтраку в ней, отец чуть не подавился кофе.

– Это что за внешний вид? – крикнул он, ударив ладонью по столу. На звук тут же прибежала мама, испуганно глянула на меня, поджав губы и теребя свою длинную до пола юбку. Папа и ее заставил выглядеть монашкой.

– Я запачкала вчерашнюю… – тихо пролепетала, боясь посмотреть в глаза отцу. Казалось, в них сверкали молнии.

– У тебя больше нет вещей? – стальным и бескомпромиссным тоном произнес папа. Я понимала – спорить бесполезно. Он вбил себе в голову, что одежда не должна обтягивать, что мы должны носить на себе мешок, и не только на теле. Опустив голову, я развернулась и поплелась к себе. Вытащила первую попавшуюся рубашку, нацепила ее на себя и со вздохом посмотрела в зеркало. Юбка ниже колен, скрывающая мои худые ноги и синяки на бедрах, белые носки и эта отвратительная рубаха, которую мне пришлось заправить под резинку пояса. Очки на переносице как нельзя кстати гармонировали с образом ботанички, мечтающей стать невидимкой.

– Риточка, – мать вошла в комнату, тихо прикрыв за собой дверь. – Ты не обижайся на отца, он у нас…

– Да, – театрально кивнула я, надевая поддельную улыбку на лицо. – Он у нас и так многое пережил. Понимаю.

– Хорошо, – мать кивнула и вернулась к своим делам. Как легко было ей врать, порой я даже задумывалась – дело в моих актерских навыках или в пофигизме матери. Но эти мысли надолго не задерживались в голове, и без них жилось не сладко.

Надев на плечи рюкзак, я прикрыла за собой входную дверь и пошла в школу. В этот раз специально вышла пораньше, чтобы пройтись пешком. В автобусах душно в начале сентября и вечная давка, как будто весь город едет в одном направлении. Лучше уж музыка, осенний ветерок, пение птиц вокруг, чем поездка на общественном транспорте утром.

До школы дошла на удивление быстро, немного вспотела, правда, потому что ткань рубашки не особо тонкая. Последний раз мы покупали вещи в прошлом году. Денег не хватало, а я не росла с некоторых пор, продолжая пребывать в одном размере. Отец решил, что тратиться нет смысла, тем более появился Мотя, ему нужней.

У ворот элитного учебного заведения толпились разные ребята: звонкие, красивые, улыбчивые, – одним словом, моя полная противоположность. Подъезжали дорогие автомобили, из окон выглядывали отцы или матери, улыбались своим деткам и желали хорошего дня. Мечта. Несбыточная для меня. Хотя я никогда не строила воздушных замков, но с тех пор, как отец изменился, прекрасные мечты не лезут в голову. Одна сплошная серая реальность. Хорошо, не бьет каждый день, и на том спасибо.

Свернув внутрь двора, я замедлила шаг, скорее рефлекторно, чем осознанно. Скользнула взглядом в сторону баскетбольного щита и замерла, не в силах отвести глаз. Витя вел пас, обходя то одного, то другого. Мяч плавно покидал его руки, продолжая отбивать ритмы об асфальт. Прыжок, подача и крики девчонок, что толпились рядом. Шестаков прошел вальяжным шагом мимо парней, раскинув руки, подобно божеству и горделиво задрав подбородок. На нем была майка-алкоголичка, не скрывающая абсолютно ничего, наверное, поэтому я и смутилась.

Загорелая бронзовая кожа, рельефные плечи и лопатки, которые он отводил назад, подчеркивая идеальную спортивную осанку. И улыбка победителя. Влажные от пота волосы прилипли ко лбу Шестакова, он провел по ним пятерней, и в этот момент мы зацепились взглядами. Улыбка сползла с его лица, он вдруг сделался серьезным.

Сердце в груди разрывалось от ритмов, что заглушали шум улицы. Я слишком быстро дышала, но никак не могла насытиться кислородом. А он продолжал смотреть. Прожигать каждую клеточку на моем теле. Губы вспыхнули, их начало покалывать, словно по ним прошлись подушечками пальцев. Со мной никогда такого не было, и даже захотелось улыбнуться Вите, поднять ладонь вверх и поздороваться.

Однако в этот момент перед Шестаковым выросла Алена. Она повисла на нем, словно на спасательном круге, а Витя… он притянул девчонку к себе и чмокнул в щеку.

Глупость, конечно. Алена его девушка, они в официальных отношениях – самая популярная парочка в стенах этой школы. Но почему мне кажется, будто в грудь вонзили кол?..

Силой заставила себя отвернуться, ускорить шаг и продолжить роль невидимки. В конце концов, у меня отлично выходило уживаться с обликом серой Риты. Сейчас ничего не изменилось, да и не изменится.

Первым уроком у нас стояла математика. Вела ее женщина довольно молодая, лет тридцать пять с виду. Волосы завязаны в пучок, на глазах тонкие прямоугольные очки, одета в довольно скучное черное платье, облегающее худенькое тело. Татьяна Николаевна напоминала меня.

Шестаков на урок не спешил, и не он один. Несколько ребят опоздали минут на пять, а кое-кто и на все двадцать. Скромная математичка лишь кивнула, натянуто улыбаясь, и продолжила объяснять тему урока. Не знаю, любила ли она свой предмет, но искр в глазах и удовольствия от преподавания я в ней не заметила.

После математики в расписании стояла физкультура, и тут меня поджидал сюрприз. Как выяснилось, спортивную форму выдавала школа, на урок можно было идти или только в ней, или привет прогул. Форму мне, конечно, выдали, но попросили в следующем месяце за нее заплатить, что явно взбесит отца. А его плохое настроение всегда сказывалось на мне, в прямом смысле этого слова.

Переодевалась я последней, так что на урок пришла с опозданием. Любезно извинилась даже, но почему-то привлекла к себе внимание одноклассников. Хотя, оно и понятно почему – в обтягивающих лосинах, которые подчеркивали каждый сантиметр моих худых ног, я выглядела, видимо, странно.

– Опоздавшие у нас делают двадцать приседаний, госпожа… как вас зовут, кстати? – уточнил физрук, чьего имени я не знала.

– Маргарита Романова, – произнесла, поправляя очки. За спиной послышался скрип, чьи-то шаги и тепло, окутавшее лопатки. Я кинула взгляд через плечо и замерла, замечая Витю. Теперь на нем была нормальная майка, скрывающая большую часть спортивного тела. От воспоминания меня бросило в жар, и я поспешила отвернуться.

– Шестаков, в конец зала! – крикнул мужчина раздражённо. – Вместе с новенькой. Разгуливаете, словно не уроки, а перемена.

– От слова «вместе» бывают и дети, Олег Алексеевич, – с усмешкой сказал Шестаков. Одноклассники прыснули со смеху, а мне захотелось провалиться сквозь землю. Юмор у кое-кого так и прет.

– Шестаков! – в очередной раз повысил голос физрук. Витя подошел ко мне впритык, и неожиданно я почувствовала, как его палец коснулся моей спины. Он медленно прошелся от лопаток к пояснице. Мурашки побежали по телу, казалось, каждая клетка во мне ожила и затрепетала от столь простого прикосновения. Однако я быстро пришла в себя и резко сделала шаг вперед, буравя Шестакова взглядом, полным раздражения.

– Пойдем, – глумливо произнес Витя, его губы растянулись в надменной улыбке. – Поприседаем?

___

Дорогие читатели! Поддержите Риту и Витю звездочкой, если вам нравится их история.)