Текст книги "Метро 2033: Крым-3. Пепел империй"

Она не могла начать стрелять – не видела людей, а одно из основных правил – не открывай огонь, пока не убедился, что за целью нет того, кого поразить не хочется. Вполне возможно, в пыли, за конями мечутся друзья и соратники. Бандеролька скрипнула зубами.

Как бы поступил на ее месте Пошта? Отлеживался бы, надеясь, что его не заметят, пережидая опасность? Ждал и нервничал, мучился неизвестностью, страхом за судьбу спутников? А если бы там, в машине, оставалась Бандеролька?

Он бы вступил в бой. Кинулся туда, разогнал хищных тварей, обманом увел куда-нибудь…

Ни секунды бы не раздумывал.

Бандеролька не была трусихой. Ей доводилось рисковать жизнью и смотреть опасности в лицо. И она переживала за Кайсанбека Алановича, Телеграфа, мелкого Костю… Меньше переживала за Воловика – в звериной ловкости и истинной доблести матроса успела уже убедиться, этот не пропадет. И казак Влад не пропадет. А вот Верховцев? Марика? Игорь, наконец? Их Бандеролька в бою еще не видела и не представляла, на что они способны.

Главное – не слышно ни выстрелов, ни голосов. Возможно, все так же притаились и выжидают.

Бандеролька попробовала подняться и кинуться вперед, навстречу друзьям и опасностям, – но тело не слушалось. Она скрипнула зубами от отчаяния. Что за внезапный приступ страха, да еще столь сильного, до паралича?!

Нужно сделать хоть что-нибудь, а то невозможно потом будет на себя в зеркало смотреть. И невозможной станет память о Поште – он бы не простил, а если бы простил – тем стыднее.

Бандеролька крепко зажмурилась и напрягла все мышцы и всю силу воли в попытке встать.

Тщетно.

От обиды и злости слезы полились из глаз. Бандеролька хотела вытереть их – и снова не смогла пошевелить рукой.

Внезапная догадка заставила листоношу покрыться холодным потом. Паралич не был следствием испуга, по крайней мере, не прямым следствием. Бандеролька просто не могла шевельнуться. Кажется, более-менее работали пальцы, но руки выше запястий и ноги от лодыжек оставались холодными и будто чужими.

Вряд ли она повредила спину, когда выпрыгивала из машины – тогда не успела бы добраться сюда…

Пазл сошелся. Голосов и выстрелов не слышно. Это может значить только одно – все остальные, как и сама Бандеролька, находятся под воздействием лошадей. Это воля животных не дает двинуться с места. Неподвижных удобнее жрать.

Бандеролька попыталась крикнуть – и не смогла.

Значит, ее догадка верна. Слезы высохли. Сейчас главное – не дать отчаянию завладеть собой. Что бы сделал Пошта? Пошта бы что-нибудь придумал. «Думай, голова, думай, – приговаривала про себя Бандеролька. – Пусть они хоть десять раз телепаты, пусть “в голову торкает” – они всего лишь звери, а значит, глупее листоноши и даже обычного человека. Они не ждут нападения и расслабились. Решают, наверное, кто вкуснее – умный Кайсанбек Аланович или молоденький Костя?»

В табуне, это видно сейчас, когда пыль улеглась, десять особей. Они действительно огромные – не меньше четырех, а то и пяти метров в холке, выше любого человека… «Стоп. Это – правильная мысль, – поняла Бандеролька. Если они выше любого человека, стреляя в голову, можно не бояться попасть в своих. Расстояние маленькое, бошки у тварей большие – не промахнешься. Позиция нормальная. Пальцы работают. Перенести линию огня, конечно, не получится, но достать вон тех двоих, значит, на одну пятую уменьшить количество противников и обнаружить себя. С другой стороны, это – шанс донести до друзей: вы можете стрелять. И мизерная возможность коней спугнуть. Вдруг они опасаются резких и громких звуков?»

На помощь в необитаемой степи рассчитывать не приходилось.

Бандеролька старательно, как на учениях, прицелилась, совместила мушку и целик с мишенью – ближайшей мордой. Это был, кажется, вожак – вороной, злобный даже на вид.

«Палец на спусковом крючке, и это хорошо. Нажать. Медленно, на протяжном выдохе, серединкой крайней фаланги. Нежно-нежно, будто ямочку на щеке ребенка гладишь».

Она не почувствовала отдачи – наверное, паралич делал тело нечувствительным. Бандеролька читала про это или от Кайсанбека Алановича слышала: есть осы-наездницы, они вводят в тело жертвы яд и свои личинки. И жертва, парализованная, продолжает существовать. А личинки пожирают ее изнутри. Живые консервы – такую участь приготовили для отряда Бандерольки хищные кони.

Выстрел получился очень громким, или Бандерольке так показалось. Вороной покачнулся, сделал несколько мелких нетвердых шагов в сторону Бандерольки и рухнул. Остальные кони замерли. Не тратя времени, листоноша поразила вторую цель.

Словно в ответ выстрелы зазвучали с других сторон – друзья были живы и верно поняли! Бандеролька надеялась, что паралич ослабнет, но, увы, по-прежнему не могла пошевелиться.

А лошади заметались.

Или их и правда напугали громкие звуки, или же обескуражила смерть вожака – они скакали между машинами, и полуоглохшая от выстрелов Бандеролька слышала недоуменное ржание и растерянное фырканье. Впрочем, далеко они не уходили, и надежда спастись таяла с каждой секундой. «Буду отстреливаться, – решила Бандеролька, – палить до последнего патрона, и пусть хоть одна клыкастая зараза ко мне попробует подойти!»

– Трупоеды!!! – заорали над ухом так, что, не будь Бандеролька парализована, непременно подпрыгнула бы и заорала.

Она не могла обернуться, но вскоре источник крика возник перед глазами.

Это был худой высокий мужчина, невообразимо гибкий, почему-то весь в белом – в просторных штанах и смешной длинной куртке, запахнутой и подвязанной черным поясом. Мужчина одним прыжком взвился на капот «Нивы» и застыл в странной стойке, вывернув руки и ноги.

– Трупоеды! – повторил он с нажимом, обращаясь, кажется, к лошадям. – Неправедные твари, презревшие природу! Капец вам!!!

Столь неожиданно оборвав речь, он прыгнул на ближайшего коня. Бандеролька глазам своим не поверила. Такого просто не может быть. Наверное, воздействие продолжается, и начались уже галлюцинации. По крайней мере, другого объяснения тому, как мужик в белом оказался на спине у каурой кобылы, не находилось.

Кобыла встала на дыбы, замотала головой, заплясала. Неожиданный спаситель – или же забавный глюк – держался за гриву и что-то делал ногами… душил, поняла Бандеролька, когда кобыла, захрипев, опустилась на колени. Душил он ее. Четырехметровую лошадь. Ногами в белых штанах. Босыми ногами в белых штанах.

Вот так и сходят с ума, так и переселяются в абсурдный мир сновидений.

Приглючится же!

Тем временем, глюк разделался еще с двумя лошадьми. От табуна осталась ровно половина. Огромный, заметно больше других выживших, белый конь вдруг заржал, развернулся и кинулся наутек, задрав хвост.

Через несколько минут Бандеролька с удивлением поняла, что может шевелиться. Она встала на четвереньки и поползла к машинам – проверять, живы ли друзья. О глюке решила пока не думать – или рассосется, или объяснится.

Он предпочел второе. Подхватил Бандерольку под мышки, поставил на ноги и галантно придержал.

– Услышал ваши выстрелы и поспешил на помощь, не без основания решив, что келпи напали на мирных путников! – глюк улыбнулся.

Вблизи он выглядел донельзя живым. У него было мосластое лицо очень тощего мужчины за тридцать, яркие глаза, подвижные черные брови и редкие, с залысинами, коротко обстриженные волосы.

– Позвольте отрекомендоваться. Илья Романцов, адепт ордена боевых веганов, пограничная служба Запорожья.

– Бандеролька. Листоноша. Мы с друзьями направлялись в Запорожье. Где мои друзья? Вы не видели.

– Сейчас поищем, – он помрачнел. – Будем надеяться, они живы.

* * *

Живы были все, но моряк Воловик сильно повредил колено и теперь не мог ходить – пришлось нести его и устраивать на переднем сиденье. Кайсанбек Аланович и доктор Верховцев занялись осмотром мертвых мутантов – заглядывали в пасти, переговаривались. А Бандеролька решила поддержать светскую беседу с Ильей, назвавшим себя адептом ордена боевых веганов. Мужчина по-прежнему казался ей очень странным, хотя кто знает, что за мода на материке. Может, тут все себя так ведут.

– А что за боевые веганы? – осторожно спросила она.

– О, это очень просто. Мы не едим мяса, считаем, что каждой твари дано право на жизнь. Мы употребляем в пищу орехи, овощи, фрукты, молоко. Знаете, какое молоко дает моя котокорова Чернуша? Аж желтое от жира!

– Котокорова?!

«Если здесь все такие чудные, – решила Бандеролька, – то за время путешествия я сойду с ума».

– Ну да. Корова, воспитанная кошками…

– А почему «боевые веганы»?

– Мы сражаемся с трупоедами. Нет, не с людьми, употребляющими мясо, и не со стервятниками, а с тварями навроде этих, – он небрежно пнул дохлого коня босой ногой. – Однако у меня тоже есть вопросы. Куда и зачем вы направляетесь?

Бандеролька собралась с духом и изложила краткую версию проблемы: они из Острога, города на побережье, им нужны техника и оружие, чтобы помочь своим – проникнуть в Киев, где, по легенде, есть данные о неведомой хворобе, поразившей население.

Илья задумчиво грыз ноготь.

– И вы решили ехать через Запорожье и Харьков? С одной стороны, разумно, с другой – в окрестностях Харькова сейчас дороги контролируются бандой Ладыги и Грома, страшные это люди, в сам город лучше не лезть. А у нас… Как бы вам сказать… Чтобы у нас хотя бы день выжить – привычка нужна.

Бандеролька опешила. «Город молодости и смеха»? Привычка нужна?! Что же там такое происходит?

– Заводы, – пояснил Илья. – До войны их успели автоматизировать, и вот – не разбомбили. Электричество есть – ГЭС. Заводы работают. Нашим воздухом нельзя дышать. А «молодости и смеха» – это потому, что до старости никто не доживает, а когда ветер дует на одну половину города – смеется другая. Нет, к нам без противогазов нельзя. Да и вообще. Вагонетки автоматизированные, машины-убийцы, киберуборщики… Нет, я бы посоветовал объехать Запорожье.

Бандеролька крепко задумалась.

– Но в Харьков тоже нельзя?

– В сам – нет, но все необходимое вы отыщите в пригородах…

– Нам бы проводника, – прямо сказала Бандеролька.

Боевой веган помрачнел.

– Я не могу отправиться с вами, но могу показать на карте, как объехать особо опасные места. И порекомендовать местного, у которого можно остановиться. А вы добросьте меня до Запорожья, хорошо? Пешком туда далековато, за день не дойду.

* * *

Запорожье они увидели издалека, и Бандеролька сразу поняла, что имел в виду Илья, отговаривая от посещения этого города. Над горизонтом вставали вертикальные (ветра не было) столбы разноцветного дыма: зеленого, желтого, красного, черного. Целый лес дымных столбов. Еще через несколько километров отряд почувствовал вонь. Это была непередаваемая смесь запахов горячего металла, угольной копоти, машинного масла и чего-то противного, тошнотворно-сладкого, но неопределимого. Пришлось надевать противогазы.

Илья от защитных фильтров отказался:

– Родной город, родной запах. Я привык.

Он держал на коленках Костю – мальчишка надулся и теперь ни с кем не хотел разговаривать, но по-другому в машину боевой веган не помещался.

– Я свяжусь по радиосвязи с паном Сашко, у него небольшая крепость недалеко от Харькова. Езжайте прямо туда, остерегайтесь банд! Ни с кем не вступайте в контакт, пока не доберетесь до места.

Место он пометил на карте и продемонстрировал Кайсанбеку Алановичу, тихому и пришибленному после знакомства с местной фауной.

Запорожье приближалось, и трава вдоль дороги окрасилась во все цвета радуги – полосами. Полоса травы ярко-красной, полоса травы истошно-зеленой…

– Дождем прибивает копоть с заводов, – заметил Илья. – Это еще что! Вот если неудачно белье повесить сушиться, можно вместо белого кимоно черное получить. Вы всё запомнили насчет Харькова? Тогда высадите меня вон на том перекрестке.

* * *

Предстоял самый длинный отрезок пути – без малого триста километров. Немного отъехав от Запорожья и оставив столбы дыма за спиной, решили остановиться на привал. Настроение у всех было не похоронное, настороженное. Воловик горевал из-за потери подвижности, остальные переваривали обрушившиеся на них новости.

Бандеролька поймала себя на том, что хотела бы посмотреть на автоматизированные заводы и киберов – никогда не видела и даже не представляла себе такого. Хотя, похоже, уцелевшему человечеству толку от этих плодов прогресса – ноль.

Верховцев проверил фон счетчиком Гейгера – прибор тревожно защелкал, доктор помрачнел:

– Я делаю замеры каждые десять километров пути. Чем дальше на север – тем сильнее фон, и растет он в геометрической прогрессии. Боюсь, скоро даже листоношам понадобятся защитные костюмы. И, конечно, встанет вопрос хранения припасов, воды… представьте: мы не сможем найти «чистую» воду! Наша экспедиция все больше напоминает мне групповое самоубийство.

– Пессимизм не делает чести ученому! – воздел палец к небу Кайсанбек Аланович. – Не допускайте поспешных выводов, коллега. Лучше давайте прикинем, через сколько мы сможем быть у гостеприимного пана Сашко? Мне совершенно не хочется ночевать в степи.

– Часов пять-шесть, до темноты успеем, – ответил Телеграф. – Если рассиживаться не будем и колымаги наши не сдохнут. И если какие-нибудь хищные кролики на нас не нападут.

Через час пришлось-таки надеть защитные костюмы и убрать припасы в специальные контейнеры. Фон вырос настолько, что нападений «хищных кроликов» можно было не опасаться – здесь не выжило бы ничего, кроме растений. Зато флора перла, цвела и пахла! Обычная степная трава, тополя и какие-то колючие кусты превратились в настоящие джунгли, и дорога теперь шла просекой. Джунгли безмолвием напоминали ботанический сад в Остроге – сплошная зеленая стена, непонятно уже, из чего состоящая. Отряд нервничал, все то и дело поглядывали вверх, но там не видно было даже птиц.

– Очевидно, мы недалеко от эпицентра взрыва, – тихо сказал Кайсанбек Аланович. – Сейчас проедем – и будет легче. Растения любят радиацию…

Что радовало – вряд ли обещанные банды Ладыги и Грома могли бы подобраться к листоношам и внезапно выпрыгнуть из зарослей.

И все-таки…

Бандерольку всегда пугали лишенные жизни места. Она понимала, что остались растения, бактерии, может, червяки какие-то или насекомые, но без птиц и зверей мир выглядел мертвым. «А ведь это человек виноват, – впервые подумала Бандеролька. – Человек попытался убить свою планету. Не она восстала, не метеорит упал, нет, во всем виноваты люди.

Строили, строили цивилизацию, а построили кладбище.

И теперь цепляются за возможность вернуть утраченное могущество. А листоноши помогают в этом…

И ведь, если так посмотреть, вовсе не благая у нас цель, а правильно было бы добить остатки рода человеческого и дать эволюции пойти на новый виток, а планете – восстановиться. Получился бы странный мир на руинах, мир, где хищные кони охотятся на саблезубых мышей, где стеной поднимаются неприступные джунгли вокруг очагов поражения, где сами по себе живут заводы Запорожья, и звери обходят их стороной… Память о людях исчезла бы. Может, и к лучшему. А мы цепляемся за память, не строим новое, но пытаемся возродить старое, злое. Кайсанбек Аланович рассказывал, что перед Катастрофой будто из могилы выкарабкался призрак фашизма – это такое политическое течение, когда во всем виноват сосед, и соседа надо убить, если он отличается от тебя.

К чему и привело. Поубивали друг друга…»

Заросли начали редеть, постепенно превращаясь в заросшую степь, а потом – и вовсе в привычную равнину. Показались первые дома – как на протяжении всего пути, разрушенные, с провалившимися крышами. Они въезжали в пригород Харькова.

* * *

Если верить карте и указаниям Ильи, до дома-крепости пана Сашко оставалось совсем немного: повернуть направо на проселок, проехать несколько километров вглубь, «а там увидите».

Заметить скромное обиталище друга боевого вегана, и правда, оказалось несложно. Через несколько километров после поворота дорога упиралась в забор – не какой-нибудь самодельный тын, не частокол даже, а добротный, сложенный из кирпичей, бетонных блоков и известняка, высотой не меньше семи метров. Ворота тоже были основательными: жестяными, ржавыми, в заклепках.

– И правда – крепость, – заметил Кайсанбек Аланович. – в прошлом такие крепости называли «хуторами», в них жило племя хуторян, разрозненное, но крайне воинственное. Известен ритуал выкалывания глаза у своих коз – по поверью, это должно было принести несчастье соседу.

– Значит, пан Сашко из хуторян? – уточнил Костя. – И он будет нам глаза выкалывать?

– Не обязательно. Но, думаю, в предках у него хуторяне были.

Из первой машины вылез Влад, откинул со лба чуб, приблизился к воротам и пнул их. Ворота отозвались протяжным металлическим стоном.

– Эй, хозяева! – заорал казак. – Открывайте! Гости к вам!

В пути прошел весь день, и солнце клонилось к закату, пачкало своей кровью стены, бросало под ноги длинные тени. Владу никто не отвечал, и он, выждав минуту, снова принялся стучать в ворота и звать хозяев.

– Вполне может быть, – прокомментировал Кайсанбек Аланович, – что местные не говорят по-русски и нас не понимают. Насколько мне известно, хуторяне пользовались для повседневного общения украинским. Эй! Уважаемый Влад! Попробуйте обратиться к ним по-украински!

Казак откашлялся в кулак и заорал с новой силой:

– Здоровеньки булы! Шановный! Видчиняй!

Кайсанбек Аланович восхищенно прицокнул:

– А парень-то молодец, вон, как шпарит.

Однако, наверное, Влад не так уж «шпарил» – на его призыв снова никто не откликнулся.

– Давайте пальнем в воздух? – предложил Воловик. – Сразу выбегут!

– И пальнут по нам со стен! – продолжил Телеграф. – Сиди уж, калека, без тебя разберемся.

Сидеть пришлось долго, солнце успело заползти за горизонт, и над степью сгустился вечер – томно-синий, с яркими гвоздиками звезд в глубоком небе, с треском сверчков и ароматом нагревшейся за день травы. Бандерольке стало тревожно: ночевка в чужом краю под открытом небом – то еще удовольствие…

– Так ты будешь видчинять или нет, вурдалак проклятый?! – в отчаянии воззвал к совести пана Сашко Влад.

– Нет, я подожду. Ты красиво орешь, громко, – сказали со стены.

Разглядеть хозяина или охранника Бандеролька не смогла.

– Мы от вегана Ильи, – хмуро буркнул Влад, – он сказал, можно у тебя переночевать.

– Хм. На всех кроватей не напасешься. Кто такие сами? Давай сюда главного, буду с ним разговаривать.

Бандеролька подошла к воротам и задрала голову.

– Ну, предположим, это я. Бандеролька, глава клана Листонош.

– Как-как?! – на стене засмеялись.

Смеялись долго, со вкусом – хрюкая, отдуваясь, до икоты.

– Извини, – отдышавшись, собеседник счел возможным продолжить беседу. – Это имя, да? Ну и имечко! Тебя б еще Посылкой назвали, ха-ха, ну или почтовой маркой!

Бандеролька обиделась.

– А тебя-то как зовут, остряк-самоучка?

– Сашко Олександрович.

– Ты нас, может, в дом пустишь, Сашко Олександрович? А то Илья за тебя ручался, порядочный, говорит, человек, дружественный. А главное – не веган. Мясом накормит.

– Накормлю, да если у вас найдется, чем горло промочить. Зачекай, видчиняю.

Несколько минут спустя машины въехали в ворота.

* * *

Когда ворота закрылись, отряд оказался в благоустроенном и продуманном дворе. Огромный дом красного кирпича – явно оставшийся с прошлых времен, трехэтажный, под черепичной крышей, но немного переделанный: окна узкие, будто бойницы, а на первом этаже и вовсе заложены. Основную постройку окружали разнокалиберные сараи и гаражи – от деревянных до кое-как слаженных из ржавых листов жести. По вытоптанной земле носились, квохча, куры, истошно блеяла привязанная коза и заходился в лае здоровенный цепной пес, лохматый и толстый, под стать хозяину. Гостеприимный пан Сашко стоял на крыльце, уперев руки в боки. Румяные щеки, объемный живот, перетянутый красным широким поясом. На Сашко красовалась белая рубаха, вышитая по вороту, а на коротко остриженной круглой голове – соломенная шляпа.

– Спокойно, Пушкин, спокойно, – увещевал он пса, добродушно улыбаясь. – Это свои. Ну-ка, гости дорогие, по одному из машин выходи, подняв руки. И без фокусов: малой мой в вас из окошка целится. У него, кстати, пулемет, он не промахнется.

Немного ошарашенные позитивным приемом, листоноши и отряд Верховцева покинули автомобили. Воловик прыгал на одной ноге, Костя поджимал губы, Кайсанбек Аланович смущенно откашливался.

– Ну ладно. Допустим. Вы не зомби, случайно? Хотя, наверное, не зомби.

– А вы что, пан Сашко, жалкая, ничтожная личность, сами не видите? – съехидничал профессор.

– Вообще не вижу, – признался хозяин. – Прадед мой, тоже Олександр, все это построил в расчете на массовое появление зомби. Так и называл: зомби-коллапс. От него мой дед узнал, а от деда – отец. У прадеда много книжек было про зомбей, но батяня, тоже, значит, Сашка, читать не выучился – не до того было, и меня не научил. На обложке что-то намалевано, а что, как… Но зомби придут, это я точно знаю. Главное – их вовремя опознать. А вы знаете про зомбей?

– Про зомби? Да, молодой человек, я слышал эту легенду. И, пожалуй, смогу пересказать. Но если вы позволите нам опустить руки и накормите ужином.

– Пожалуй, это разумная плата, – согласился Сашко. – Под горилочку и сальце хорошо рассказывается. Так что же вы стоите, шановны?! Что же вы, гости дорогие, в дом не идете?! Проходите, проходите, жена сейчас и помыться вам организует, и на ночлег определит, а как обустроитесь – милости просим к столу!

Им отвели комнаты – Марике и Бандерольке отдельную, а мужчинам – одну большую на всех, под самой крышей. Была в доме и горячая вода, и кровати со свежим, хрустящим от крахмала постельным бельем, и мебель была – частью древняя, а частью – самодельная, крепкая, основательная. С кухни, где хлопотала жена Сашко и откуда слышался звонкий мальчишеский голосок, пахло домашней выпечкой. Жена у хозяина оказалась скромная, миловидная, огромный живот ее намекал на скорое прибавление в семействе. Ждали, конечно, девочку, мальчик Сашка уже был…

Глядя на чужой налаженный быт, Бандеролька ощутила острый укол если не зависти, то сожаления. Она – перекати-поле. Ни дома своего, ни спутника жизни. Некуда возвращаться и не к кому, и никогда такого не будет у нее, чтобы хозяйство, мебель, перешедшая по наследству, дети. Может, и к лучшему, может, судьба – защищать тех, у кого это есть.

Марика, приветливо улыбаясь в зеркало, расчесывала длинные рыжие локоны. Бандеролька решила наладить контакт, но, из-за дурного настроения и усталости, не нашла ничего лучшего, как ляпнуть:

– А тебя, подруга, как в такую компанию занесло?

Девушка смутилась – до резкого румянца.

– Ну… Доктор Верховцев – мой дядюшка, точнее, двоюродный дядюшка…

Бандеролька поняла, что сейчас услышит очередную трагичную историю, но Марика закончила неожиданно:

– А меня всегда манили приключения! Мне всегда хотелось изменить скучный мир! Я же сама из Острога, там и родные. И так, ну так тянуло за эти стены! Все повидать!

– Понятно… А остальные из вашего отряда?

– Дядюшка Верховцев – ученый, он всю жизнь положил на поиски Бункера Возрождения. Игорь – писатель, ему необходим жизненный опыт.

– Игорь – кто?!

– Писатель. Ну как… он собирается написать гениальный роман. Как в древние времена. Говорит, у него есть задумка, и не хватает малого – фактов. Я сама тоже пишу… – снова смутилась Марика. – Стихи. Иногда песни. Но Игорь хочет создать произведение, которое перевернет умы!

– Большинство не умеет читать, – приложила Бандеролька нежные девичьи мечты.

– Значит, им будут читать вслух! Я верю в Игоря. Он замечательный и умеет рассказывать истории, заставляющие видеть истинную сущность вещей… А Влад – это Влад. Когда-то дядюшка спас его от верной смерти, и Влад охраняет нас. Называет «богадельней». Хотя, в общем-то, мы все умеем драться и с опасностью сталкивались не раз. Не так, как вы, Бандеролька, – она заробела, – конечно, я тут похваляюсь, а вы…

– А что – я. Я бы многое отдала за такой вот дом, Марика. И за любимого рядом.

– А он бы согласился? На жизнь вдали от всех, в таком доме?

Бандеролька бросила на девушку быстрый взгляд. Вот дает поэтесса! В корень зрит, в самую душу. Дар, наверное.

– Нет, – она попыталась улыбкой смягчить слова. – Он мертв. А был бы жив… о, нет, Пошта не согласился бы. У него было предназначение, и он следовал за судьбой, ловил ее за хвост. Он спас нас всех, всех листонош. И наши друзья сейчас пытаются выяснить, от чего. Кто хотел уничтожить мирный клан ученых, что за зло пробудилось на острове Крым?

– Значит, ваши мечты – просто от усталости.

– Скорее всего, ты права. И я боюсь нашей задумки. Киев, Москва… Мне страшно.

– Это большая храбрость – осознать свой страх, так ведь? Мне вот рядом с вами ничего не страшно. Я бы хотела быть на вас похожей!

– Ну… Для начала давай перейдем на «ты», – рассмеялась Бандеролька. – Спасибо, Марика. Что-то я, и правда, расклеилась.

* * *

Ужинали на первом, лишенном окон, этаже, при свете масляных ламп. Хозяин шутил, жена его улыбалась, еда была вкусной и обильной, Сашка-младший шкодил в меру, лазая под столом, и не рекой, тонким ручейком лился самогон – чистый, ароматный, настоянный на корочках грецких орехов.

Пан Сашко вынес из спальни несколько старых книг в ярких обложках и с великими предосторожностями передал их в руки Кайсанбеку Алановичу:

– «Война зомби», – прочитал названия профессор, – «Зомби против зомби», «Рассвет зомби», «Зомби возвращаются». Автор – Александр Александров… Хм. Так это же…

Бандеролька догадалась, что сейчас скажет профессор: это – беллетристика, романы, выдумка. Профессор рассказывал ей о таком и даже как-то подсунул книжку, правда, в ней не хватало первой трети и последней… Она чувствительно пнула Кайсанбека Алановича под столом. Нельзя разрушать семейный миф! Если романы помогли этой замечательной семье выжить – пусть так будет и дальше. Профессор ойкнул, но осознал:

– Ваш предок, пан Сашко, кажется, написал всеобъемлющую энциклопедию зомби! Сразу видно, он был крупным знатоком в этом вопросе. Вслух прочитать все я вам не смогу, нет времени, но изложить тезисно…

Пан Сашко с женой обрадованно согласились, и Кайсанбек Аланович принялся излагать.

Бандеролька аж заслушалась. По всему выходило, что зомби – отдельный вид мутантов, по-русски говоря, ожившие мертвяки. Они обладают зачаточным, почти неразвитым интеллектом, и озабочены только вопросами пропитания. Охотятся стаями, света и огня не боятся, обладают повышенной способностью к регенерации, плотоядны, точнее – людоеды. А самое главное, в зомби превращаются не после смерти, а при жизни, при близком контакте с уже зараженным. Впрочем, зомби можно убить, если отделить голову от туловища.

Сашко кивал, вскрикивал, вставлял замечания вроде: а если лопатой по куполу? А если растяжечку, не заметит?

Беседа велась плавно и ко всеобщему удовольствию. Удовлетворив любопытство и взяв с сердобольной Марики обещание прочитать ему утром несколько отрывков из сочинений своего предка, пан Сашко начал отвечать на вопросы листонош и Верховцева.

– Харьков, как и ваш остров, практически не подвергся ударам оружия массового поражения во время Катастрофы. Слобожанщину до последнего прикрывал Белгородский противоракетный щит, а близость с российской границей частично уберегла город от смертельно опасной радиации и прочих губительных воздействий. Итог – заражение минимально. После войны люди попрятались в туннелях и станциях Харьковского метрополитена, а также на поверхности рядом со станциями метрополитена в особых укрепленных фортах. Поэтому уцелевшие после войны люди долгое время ничего не знали о мутантах. Но через два года после Катастрофы твари, во множестве плодящиеся на зараженных территориях, добрались и до Харькова.

В самом городе есть особые аномальные зоны, и выжившие на поверхности вынуждены часто спускаться в метро. В метро тоже обитают людишки. В основном это сектанты, люди-мутанты, наемники и прочий сброд. Где-то там находится стометровый резервуар с чистой питьевой водой. Вода поступает в резервуар из глубокой подземной речки, проходя путь через сеть сложных фильтров. Доставкой воды и развозкой ее на дрезинах по станциям занимаются бойцы группировки «Лимб».

Часть станций принадлежит Ваххабитам, которые враждуют с сатанистами, фашистами и бандитами. Лидер – муфтий Самир Рамди. Есть там банда Шепелявого. Есть дети Атома – полулюди-полумутанты. Есть так называемое «Племя», это Белые вудуисты.

– Вудуисты? – воскликнул профессор.

– Ага, – Сашко шумно отхлебнул из своей кружки, – практикуют жертвоприношения. За главного у них – спятивший фанатик по кличке Хирург. А еще есть сталкеры Комбрига, рейдеры, то есть работорговцы. Да много кто там живет. Плохое место стало после Катастрофы, совсем плохое…

Оказалось, Харьковская область контролируется множеством банд. Действует право сильного, закона и порядка нет и в помине, как нет центрального правления. Банды взимают оброк, охраняют селения друг от друга… Семью Сашко не трогают: во-первых, как единственный знаток зомби на всю округу, он пользуется авторитетом. Во-вторых, Сашко дружит с головой и умеет строить такие дома, чтобы не только зомби – люди не подобрались. В-третьих, еще со времен прадеда у него полон погреб оружия… А в-четвертых, он дружит с двумя атаманами – Громом и Ладыгой.

Гром и Ладыга не близнецы и даже не родственники, но отличить их друг от друга практически невозможно. Хитры и умны они не по-человечески, подчиненных держат в лютом страхе, народ в ближайшей округе и местные молиться на них готовы. При этом – не жадные, не подлые, но… В общем, в Харькове порядка нет, контроль атаманов не распространяется на все районы, и молодые и борзые все норовят прибрать власть к рукам, занять хлебное место.

Расклад получался неутешительный.

Бандеролька понимала, что без снаряжения им не продвинуться дальше, но идти в Харьков не хотелось. Может, Сашко с загадочными Громом да Ладыгой и дружит, но правило «друг моего друга – мой друг» не всегда работает. Обменять листоношам нечего, а за красивые глаза им вряд ли подарят транспорт и оружие.

Кайсанбек Аланович, вероятно, подумал о том же и приуныл. Что есть у листонош? Новости, письма, знания. Но здесь они чужие, и ни того, ни другого, ни третьего предложить не могут.

– Скажите, Сашко, – профессор протер очки. – Вы не поможете нам советом?

И он коротко изложил ситуацию. Жена Сашко пригорюнилась, чуть не плакала. Бандеролька даже пожалела, что трагическую историю листонош и ужасы, грозящие Острогу, живописали перед беременной.

– Вам нужен вездеход с защитой, припасы и оружие? И все? Так из чего вы делаете проблему, дорогой вы наш, прекрасный Кайсанбек Аланович! Вы же мне раскрыли тайну! Всю жизнь батяня думал, да и я думал: а против чего мы по дедовым заветам боремся? Чего ждем? Зачем учимся стрелять с малолетства, премудрости выживания изучаем? Я же костер разведу без спичек, дождевых червей приготовлю и сожру, и семью уведу в глушь, если зомби… и не знал, что же такое – зомби! А вы! Вы же смысл существования мне дали, понимаете? Враг теперь понятен, и можно готовиться дальше. И сыну я расскажу! И ученого дядьку из города попрошу, чтобы грамоту ему втолковал!