Текст книги "Хребет Вервины"

Хельмут родился в самом дальнем восточном городе Вервины, носившим название Соловец. Когда ему было четыре года на престол взошел Верзит, прозванный народом Смелый, преимущественно за смелось в делах, идущих наперекор тем идеям, которые поддерживал его отец. Даже во времена Хектора, правившего народом, не знавшим войн, возникали очаги недовольства касаемо ворожеев. Народ считал, что ворожеи получают слишком много привилегий, а в Круги уходит слишком много налогов, они полагали, что это избыточно, однако Хектор, военный человек, всю юность потративший на сражения на юге континента и давший слово сохранить Вервину крепкой и нерушимой, нещадно давил любое инакомыслие и карал не только бунтарей, но и баламутов. Но когда он скончался, получив смертельное ранение в тренировочном бою прямо в своей крепости Вельмир, сын принял Вервину и дал ей новый путь. Приняв правление, он спустя некоторое время произнес свое великое: «Войны закончены». После этого начался период реформ и наступления небывалых до того свобод.

Первыми на себе это ощутили ворожеи. Было принято решение сократить их число на пару десятков человек, убавить им жалование, лишить некоторых преимуществ и мест в армии. Великий Круг и подчиненные ему Средние и Малые Круги получали все меньше налогов и переходили на частичное либо полное самообеспечение, часто уходя под контроль местных городских правителей, тогда как и сама Вервина начала приобретать черты дробления с усиливавшимся влиянием кланов, что в скором будущем негативно сказалось на сборах налогов и упадке сельского хозяйства из-за стычек глав городов и других мелких правителей, что загоняло в бедность простых людей, сформировав даже для таких определение беспроторица. Люди из беспроторицы бросали свои селения и бежали в города в поисках лучшей доли, оставляя земли пустовать.

Юный Хельмут попал на обучение в Круг в городе Опаница (самый северный из всех поселений Вервины) в шесть лет, после гибели его семьи. Еще через четыре года ворожеев лишили собственной формы и знаков отличия, чтобы они видом своим не раздражали народ и чиновников разных мастей, по-прежнему недолюбливающих их и требующих сокращения расходов на Круги. Верзит смело шел навстречу пожеланиям своих подданных, как говорят, преследуя идею изменения самой сути ворожбы, ее предназначения. В то же время многие ворожеи уезжали из Вервины и поступали на службу в другие земли, за что их клеймим изменниками, а самих ворожеев презирали все больше.

На фоне происходящих процессов все сильнее ухудшалась система обучения. Несколько Кругов были вынуждены закрыться из-за нехватки средств, еще два Круга оказались разграблены и разрушены восставшим народом, в итоге за это никто не был наказан. Чтобы выжить, Круги начали брать деньги за обучение ворожеев в обход правил, сперва осторожно, а потом и в открытую, при этом стараясь давать лишь поверхностные знания, но большинству этого хватало, чтобы устроиться в мире и стать тем ворожеем, которого любят в народе. В это же время уже взрослый Хельмут, изначально планировавший избрать путь дипломата, перешел на военную карьеру, прилагая огромные усилия для развития разума и освоения боевых навыков. Для того, чтобы закалить силы он четыре года провел в путешествиях, собирая знания по центру и западу континента, и вернулся в Вервину Перитом, и еще через несколько лет достиг уровня Мастрота.

Упадок образования и контроля за ворожеями породил недовольство иных Кругов по всему континенту. Несмотря на то, что преимущественно большая часть ворожеев рождалась именно в Вервине, по причине скопления камней на ее землях, и это напрямую мало влияло на количество рожденных ворожеев в других местах, общий баланс тем не менее нарушался и это приводило к повсеместному ослаблению. Круги из других земель всегда призывали иметь десять, но сильных ворожеев, чем триста, но никчемных блазней, своей слабостью и многочисленностью рушащих порядок и не поддающихся контролю. Прежде Круги по всему миру исправно поддерживали связь, а Великий Круг Вервины брал на себя ответственность по полному надзору над числом и знаниями своих ворожеев, теперь же все выходило из-под контроля и иные Круги выражали недовольство «Хранителям камней», порой разрывая с ними отношения и признавая Великий Круг из Рестонии новым главой, постепенно исключая Вервину даже из переписки. В первые годы дело доходило даже до Правителей, и Верзиту Смелому писали его «братья», как он звал Правителей других государств, с просьбой разобраться, но чаще все ограничивалось лишь указами, которые уже никто не исполнял, а ненависть к ворожеям росла, так как отныне народ полагал, что упадок качества их жизни связан с тем, что ворожеи тайно получают еще больше, чем получали прежде, и число их в действительности премного велико.

В Вервине доминантными становились институты торговли и политики, отодвигая армию назад, и всякий раз добиваясь новых уловок и подходов к Верзиту, чтобы он все время перераспределял финансы и направлял их на другие направления. Важным аргументом, сочившимся от низов беспроторицы до вершин кланов, было то, что Вервина ни с кем не воюет, никто уже не помнит последнюю войну и зачем тогда столько сил и средств тратить на это, когда есть другие возможности, а в других государствах ждут новых форм отношений с Вервиной.

Последним поводом, вынудившим боевых ворожеев уйти в тень, стало народное движение, декларировавшее, что именно боевые ворожеи погубили Второй мир и если не прекратить это поощрять, то они же погубят и Третий. Это течение стремительно набирало оборот и иногда принимало крайне резкие формы, доходя до насилия и погромов. Правитель Верзит старался осторожно лавировать на мнениях масс и своих приближенных, а также армии, не запрещая движение, но и не одобряя. Он негласно оставил это непопулярное решение на откуп войск. Тогда уже войска лично давили восстания, но и здесь случались прецеденты, когда молодые рекруты переходили на сторону восставших. Таких обычно ждал трибунал, про которые Верзит предпочитал не знать. Последней каплей народной ненависти стали Мороки. Кто-то считал их вымыслом, кто-то верил, кто-то боялся, кто-то нет. Полумиф, гулявший в народе, тем не менее наводил трепет, и любой, кто желал смерти боевому ворожею, не хотел бы встретить его в реальной жизни и повторить это вслух. Все это сделало основную силу некогда непобедимой армии тайным оружием, сросшимся с основными войсками, и те, кто помудрее жили в тревожном ожидании от мыслей, что же произойдет, если новая война все-таки случится.

Приближаясь к землям Сланы, Хельмута и Гарипа нагнали шестеро человек на лошадях и потребовали остановиться.

– Куда скачите, солдатики? – фамильярно спросил немолодой, пухлый мужчина в армейских, потасканных доспехах, с пропитым лицом и кривым глазом, улыбаясь желтыми зубами. Спутники его выглядели примерно так же, но некоторые чуть хуже, даже если были моложе.

– Тебя ничего не смущает? – спросил Хельмут.

– Не понял.

– Перед тобой два офицера армии Вервины, дубина. Ты ослеп что ли?

– Ах! Да, да. Вот досада. Зрение, знаете, подвело. Глаз плоховато видит, – отвечал человек с нескрываемой насмешкой. – Мы тут очень уважаем офицеров, правда! Ну так вы уж, ваша милость, меня извиняйте за грубость, а все же позвольте спросить, куда путь держите? Мы патрулируем тут, знаете ли, окрестности, мало ли здесь проходимцев, хоть бы даже и в форме. Форма нынче ничего не говорит, форму можно и украсть, можно и с трупа снять. Ну, так куда скачите?

– Мы едем на свадьбу, – спокойно отвечал Хельмут.

– Ха, ну, конечно-конечно, Вьялица же! Праздничек! Все едут на свадьбу куда-то. И откуда вы будете, ваша милость?

– Из Вирмы.

– О, да вы столичные ребята! Далековато вас занесло. А ведь по вам сразу видно, что столичные, что деньги есть.

Вся шайка одобрительно начала качать головами и одобрительно гудеть, как бы подтверждая утверждение своего командира, что гости не из бедных будут. После такого дружного одобрения гостям будет крайне неловко оправдываться и строить из себя бедняков, во всяком случае уловка предполагала именно такое развитие.

– Чего надо? – все так же спокойно спрашивал Хельмут, хотя понимал что им надо и к чему идет разговор, но все еще надеялся обойтись без драки.

– Хм, ладно, не буду тянуть. Мы собираем налоги за проезд по нашим землям.

– Даже с офицеров армии? И кто собирает, и куда идут налоги?

– А вот это не твое дело, солдатик, – прохрипел другой человек и вытащил топор. Остальные повторили за ним и все шестеро всадников обнажили оружие.

Хельмут устало посмотрел на них и спросил:

– И сколько стоит проезд?

– Вот это другой разговор, голубчики, другой разговор. Проезд обойдется в четыре… нет, в пять златников.

– С каждого! – прокричал другой.

– Да, с каждого, – повторил главный.

Хельмут и Гарип переглянулись, и немного подумав, Гарип сказал своему спутнику:

– Нет, это слишком дорого.

– Согласен. Мы не будем платить, – сообщил всем Хельмут.

– Так даже лучше, – ухмыльнулся главный, и лягнув лошадь, успел рвануть вперед, но спустя мгновение Хельмут картинно вскинул левую руку и противника отбросило назад мощным ударом, точно его сбил огромный поток воздуха.

Враг отлетел к дереву и неудачно ударившись о него упал и сломал спину.

– А-а-а-а, ворожеи! – завопили сборщики налогов и хотели броситься в рассыпную, но теперь уже Гарип использовал заклинание и прошептав его, навел пугающую лошадей иллюзию, наполнившую пространство массой зеркальных фрагментов, искажающих все вокруг и пропитанную густым туманом с примесью отравляющих газов. Животные запаниковали, стали метаться, истошно ржали, выпучив глаза, и в итоге сбросили своих всадников.

Больше Мороки не тратили силы на заклинания, и добили остальных мечами, а те от страха едва смогли сопротивляться. Временно живым оставался главарь, лежавший с поломанной спиной и просивший добить его, параллельно переходя на проклятия в адрес ворожеев.

– Кто собирает налоги? – спросил Хельмут.

– Это Рыц, посадник Сланы, – прохрипел умирающий.

– Хм, этому-то чего не хватает? – заметил Гарип, взглянув на Хельмута. Тот негодующе покачал головой.

– Пожалуй, можно будет заглянуть к нему. Я давно хотел с ним встретиться.

– Не стоит, Хельмут, это не наше дело. Нужно будет попросить Волвара, чтобы он прислал сюда целый батальон, желательно под командованием Харалуга, он такое любит. Видимо, местная армия служит не тем целям, – сказал Гарип.

– Ну, а ты кто, бывший солдат, да? – снова обратился Хельмут к грабителю, ничего не ответив Гарипу.

– Да, – сквозь зубы цедил грабитель, изнывая от боли.

– Мы облегчим твои муки, – равнодушно сказал Хельмут и воткнул в него клинок, принадлежавший самому главарю.

Оттащив трупы подальше от дороги, Мороки двинулись дальше.

– Рыц, вот скотина. Всего несколько лет, как посадник, а так запустил этот край. Помню, я посещал эти земли лет шесть назад, тогда здесь был порядок, не то что теперь. Сколько не крутимся здесь, все время что-то идет наперекосяк, – негодовал Гарип.

– Да, я много наслышан о нем, как о посаднике. Плохого, как ты понимаешь.

– Ведь он же родственник Верзита, правда?

– Да, правда. Я хорошо помню его еще ребенком, он всегда был алчным и злым. Я очень удивился, когда Верзит посадил его на это место, хотя он был совсем еще юным, не имея ни опыта ни права править.

– Напомни, что случилось с прошлым посадником? Насколько я помню, это был хороший мужик.

– Женщина. Это была женщина. Я хорошо знал ее. Она правила жесткой рукой, но была справедлива. Верзит просто убрал ее одним приказом, а Рыц… он потом подстроил что-то и ее убили здесь же, в Слане. Он боялся ее. Я приезжал на ее похороны, и уже тогда ощущал, что этот край ждут темные времена.

– Точно! Я позабыл детали, оказывается. Не понимаю, что двигало Верзитом… Так хотел угодить племяннику или кому-то из своего клана?

– Я тоже многого не понимаю, Гарип.

Хельмут замолчал, опустив голову и сомкнув губы. Гарип догадался, что ворожей не хочет обсуждать эту тему, словно она наносит ему какую-то личную травму, а потому предпочел сменить тему.

– Это был Кик? – спросил Гарип, имея в виду заклинание, которым Хельмут отбросил первого противника.

– Да, Кик.

– Ты призываешь его с Мари?

– Да, я чувствую на Мари огромной мощи ветра и ураганы, Кик откуда такой силы, что я почти не напрягаюсь. Люблю Марь.

– И ты даже рта не открыл, чтобы его произнести?

– Мне достаточно произнести про себя, для такой силы достаточно. Если бы я хотел призвать ураган, наверное, пришлось бы открывать рот.

– Мастрот, что тут скажешь, – важно, но с улыбкой заметил Гарип и оба слегка рассмеявшись поехали вперед.

Прошло не более половины минуты, как тишина оказалась нарушена.

– И хоть бы раз все прошло гладко, – как бы сам с собой разговаривая произнес Гарип.

– Я помню времена, когда все было гладко. Лет тридцать назад.

– Помнишь? И сколько тебе было тогда? – смеясь спросил Гарип.

– Больше, чем тебе, уж точно.

Они снова некоторое время ехали молча, пока на горизонте не показалось место, по описанию похожее на Заполицу. Они притормозили лошадей, разглядывая поселение издалека после чего медленно двинулись дальше.

– Может не вовремя, но я вот что хотел спросить: почему ты возишь с собой второй меч, но никого им не убиваешь? Я вообще не помню, чтобы ты его использовал по назначению.

– Почему? Использовал и не раз. Но вообще это подарок Вейи. Я вроде как ценю ее… убеждения.

– Тебе не кажется противоречивым, что женщина, так яро ратующая за дипломатию и не признающая насилия подарила тебе меч? Что она хотела этим сказать? Может это обратный намек? Ну, понимаешь?

– Это не твое дело, Гарип.

– Ха, ладно, не хочешь говорить – как хочешь.

– Да просто я сам не знаю для чего она мне его подарила, – слабо посмеявшись ответил Хельмут.

Спутник в голос рассмеялся в ответ, но раз уж разговор пошел, решил задать еще пару вопросов об интересующем его оружии.

– Он ведь зачарован пыльцой этот меч?

– Да, Вейя даже имя ему придумала. Рачина. Так она его назвала. Его зачаровали кузнецы из Скаллавы, когда она была там с посланием от правящего двора. Это очень удобное оружие, попробуй при случае подержать его в руках. Совершенный баланс и вес, крепкая сталь и, наверное, самая лучшая рукоять, которую когда-либо обнимала моя ладонь.

– Ты такой поэтичный, Хельмут, когда говоришь об оружии или женщинах, – шутил Гарип, – может ты не тем занимаешься в жизни?

– Может быть.

– А что? Сочиняли бы оды, ставили спектакли на праздниках, с Правителями да кланами якшались. Жили бы идеально, а не вот это всё, – развел руками Гарип, указывая на дорогу, голые деревья и снег.

– Подумаю над этим, Гарип. Обязательно подумаю, – без интереса отвечал Хельмут.

Гарип снова решил вернуться к более приятной для спутника теме и спросил про меч:

– Это же та самая редкая пыльца Ятима, ей он зачарован?

– Да, Ятимой, – охотнее отвечал Хельмут. – Я обращаюсь к Мари перед боем, и при взмахах образуются вихри (как-нибудь покажу), противников разбрасывает, но велик шанс, что они не умрут. Представь себе, что ты орудуешь гигантской и быстро вращающейся ветряной мельницей. Потрясающий эффект.

– И правда, что Ятима не разрушает оружие со временем?

– Да, Ятима не вредит стали.

– Главный плюс. Мой клинок зачарован Вирой, и всякий раз как я вызываю огонь для него, всем телом чувствую, как он страдает. За год-полтора Вира разрушает клинок. Если использовать не часто, как ты понимаешь.

– Мой второй клинок тоже зачарован Вирой. Пыльца из вулкана в Засекских горах, кстати, я родился там недалеко. Я назвал клинок Востра.

– Ты теперь всему оружию даешь имена? – рассмеялся Гарип.

– Так делали ворожеи во Втором мире. Это дань традиции. Наверное. Если мы эту традицию правильно понимаем.

– Хм, я не знал. Подумаю над этим, может даже назову свой меч…

– Мы на месте, – перебил его Хельмут и остановил лошадь.

Перед Мороками открылось изящное по своей красоте место. Горы вдали предавали объем красивому, заснеженному ландшафту, в ледяных глазницах озер поигрывал свет от поднявшегося над горизонтом Багреца. Людей собралось много, часть из которых спешили на ярмарку, иные прибывали на свадьбы. Здесь играли не менее трех свадеб за раз, и всех должен был развлекать один блазень, поочередно перемещаясь между торжествами. Так и людям дешевле и ворожею выгоднее. Мороки двинулись вперед, обгоняя пеших и внимательно рассматривая округу. Все выглядело спокойно, обыденно, намечалось большое и долгое веселье. Кто-то уже успел поднабраться с утра, другие устраивали шумные игры, продавали все что ни попадя, и то и дело норовили прицепиться с предложением к двум солдатам, не отличая офицеры они или рядовые, главное, что выглядели не бедно. Помимо Гарипа и Хельмута здесь попадались люди в военной форме: кто-то следил за порядком, иные отдыхали, поэтому эти двое особенного внимания к себе не привлекали. Спустя немного времени они оставили лошадей у постоялого двора, устроились на скамье при одном трактире, откуда хорошо виднелось сразу две свадьбы, поодаль друг от друга.

– Видишь блазня? – спросил Хельмут.

– Пока нет.

– Но он где-то есть.

– Чутье не помогает?

– Нет. Видимо он пока ничего не совершает, скорее всего пьет или девок веселит обещаниями. Ладно, смотри во все глаза по сторонам, особенно за той, дальней свадьбой, а я пригляжу за этими.

Хельмут внимательно рассматривал гостей на свадьбе, глядя то на одну толпу, то на другую. Оба праздника походили друг на друга и если не знать, могло показаться, что люди на общем обряде. Даже наряды, подобранные гостями, выглядят одинаково. Женщины и мужчины носили элементы одежды, содержащие фрагменты Ижаррецкой росписи, а иные использовали южную роспись Тталь, со сложными плетениями и узорами, которую давным-давно придумали в поселениях на юго-востоке. Только в тех местах умели создавать роспись в самом лучшем ее воплощении, откуда торговцы развозил ее по всей Вервине, а в случае же Заполицы роспись просто копировали, в целом довольно неплохо. Эта роспись использовалось в оформлении столов и стен как снаружи, а также и внутри. Между тем на столы уже подавали пироги с птицей и ягодами, сбережёнными с лета, разливали популярную в Вервине цежь, в виде густого напитка из ягод, подавали пиво и брагу, для молодых доставили шерт – хмельной напиток, традиционно выпиваемый как на свадьбах, так и при заключении сделок. Принятие шерта считалось чем-то вроде договора, нарушить который было не то чтобы нельзя, но крайне нежелательно, так как это повлекло бы за собой непонимание со стороны общества. Все решенное с шертом обретало «каменную» форму.

Обведя глазами окрестность от земли до неба и теперь рассматривая гостей, Хельмут перевел взгляд на молодоженов. Совсем юные парень и девушка выглядели безмерно счастливыми, нежно обнимаясь и с любовью глядя в глаза друг другу. Сильный разум Мастрота страдал во многом от того, что память его была крепкая и цепкая, как колючее растение: что поймало в свои объятия, то уже не упускало. Он помнил, как будучи молодым ворожеем, Ваном, встретил Вейю, которая была младшего его, но в силу происхождения уже оказалась приближена ко двору Правителя и росла с твердым намерением стать дипломатом, поддерживая новый путь Верзита и продолжая дело отца. Поддавшись обаянию Вейи, Хельмут страстно хотел той же карьеры, чтобы всегда быть рядом. Но как бы ни была сильна любовь, некоторые обстоятельства вынудили молодого Хельмута начать сомневаться в избранном пути и все чаще использовать силу боевой ворожбы, к которой у молодого человека прослеживался не дюжий дар и Великий Круг помогал ему с этим. Однажды пути Вейи и Хельмута разошлись настолько, что девушка сообщила, что они не могут быть вместе и ворожей принял это решение, не подавая вида, хотя рана от того болит до сих пор. Прощальный подарок – меч Рачина – часто напоминает ему о ней, но как бы ни была сильна его любовь, он не может уйти от своего предназначения и делает то, что умеет лучше всего. Всякий раз, глядя в небо, он вспоминает ее голубые глаза, вспоминает, как она научила его любоваться красотой чистого небосвода, и оттого ворожею было легче смотреть на пару счастливых молодожёнов, нежели на небеса, сильнее всего напоминающие о ней.

За столом одной из свадеб возникло оживление. Люди поднимались с места, кто-то вскочил и упал с лавки, иные двинулись поближе к тому, кто вызвал всеобщею суету. Это, конечно же, появился ворожей-блазень. Он запрыгнул на лавку, что-то громко вещал, видимо представляя себя и рисуясь перед гостями. Он выхватил со стола кубок с дешевым и паршивым вином и жадно его осушил, жестами предлагая скорее наполнить ему второй. Артистизма молодому блазню было не занимать. Симпатичный парень с белыми длинными волосами, спадающим из-под шляпы, в щегольском цветном теплом костюме и неплохих сапогах начал представление с самого простого заклинания и поднял в воздух пару посудин, часть из которых разбилась когда он возвращал их обратно, но гости лишь засмеялись. Взмахивая руками и изображая усилия, будто он что-то создает (чего на самом деле не требовалось), ворожей вызвал огонь, неловко пальнул им в сторону и поджог один из столов. Реакция гостей оказалась неоднозначной, но в итоге все сгладилось и ворожей получил порцию благодарности. Прежде чем его усадили за стол, он показал еще несколько трюков и обещал продолжить после того, как вернётся от гостей со второй свадьбы, в нетерпении его дожидавшихся. Блазень выпил еще кружку пива напоследок, и раскрасневшись, и раскланявшись, собрался уходить.

– Когда мы еще охотились за ними в одиночку я как-то выискивал одного блазня и вышел на его след в деревне за Большаком. Я отставал от него на один день, но когда нагнал, выяснилось, что он в пьяном бреду что-то бормотал, да видимо вызвал огонь и сам себя поджог. Представляешь? Разве возможно такое?

– Да, кажется, возможно. Разум все равно с нами, хоть и затуманенный. Поэтому нормальные ворожеи не пьют. Хотя бы много не пьют. А этот парень рискует пойти тем же путем.

– Да, это натуральный покляп. Но обещанный лебедь из огня хорош, я почти поверил при моем-то богатом воображении, – прокомментировал Гарип, наблюдая за тем, как ворожей неумело обращается с силой заклинания Вир, совершая новые попытки.

К этому времени Мороки смешались с гостями и чуть поодаль наблюдали за представлением, для вида даже хлопали в ладоши, когда неуклюжее пламя вновь и вновь возникало в руках ворожея.

– А ты слышал, как он использует Вир? Как он произносит? Что за «кхъвиръ»? Да еще и орет как торгаш на рынке в Тирверии. Заклинания говорят шепотом, с придыханием, едва слышно, а лучше вообще призвать про себя. Этому же учат с самых основ, – как старик негодовал и бухтел Хельмут.

– Этому учили когда-то. Теперь чур его знает, чему и как их учат. Это-то небось свежий выпускник. И осилил, наверное, два-три заклинания, те, что эффектнее и попроще.

– Я думаю этот около года-двух назад начал заниматься. На одежду и сапоги накопил, образ проработал, речь поставил. Для этого нужно время. Что-что, но свое поганое дельце знает, я видывал экземпляры и похуже.

– Может этот не из бедных, а силу использует для развлечения и привлечения женщин. Без ворожбы, небось, не получается, ха-ха-ха. Ох, молодо-зелено.

– Так или иначе, его время вышло, – произнес Хельмут, видя, как ворожей раскланялся и пошел в сторону другой свадьбы.

Он неспешно ступал, насвистывая под нос местную народную мелодию, был расслаблен и весел. Но стоило ему буквально на мгновение ступить в проулок между парой изб, пропав из виду, ворожей ощутил тревогу. Каким бы дрянным носителем силы он не был, глупым его все равно не назовешь, а вместе с тем и интуиция худо-бедно, но работала. Он занервничал, ускорил шаг, чтобы скорее показаться на видном месте, как из-за одной избы ему на встречу вышел высокий, бледный человек в форме офицера.

– Отличное ты дал представление! – воскликнул он, широко улыбаясь. – Правда, я был так поражен – глаз не оторвать! Молодец!

Блазень испугался резкого появления незнакомца, но услышав комплимент несколько расслабился, да не успел ничего сказать в ответ, как позади возник Хельмут и положив руку на плечо, наложил на него заклинание Извет, на короткое время одурманив разум блазня. Тот, не в силах сопротивляться мощи Мастрота, упал, и Хельмут подхватил его сзади за шею и задушил. Гарип достал бутылку с дешевым вином, открыл и бросил ее рядом с телом.

– Выглядит почти естественно, – заметил Гарип, – перебрал молодец и двинул кони.

– Даже если бы мы его насадили на меч выглядело бы естественно. Все знают про Мороков, – отвечал Хельмут и оглядывался по сторонам, убеждаясь, что их никто не видел.

– И все знают, что Мороки убивают не иначе как оружием. Что ж, тогда этим телом мы не запятнали свою славу, он ушел сам. Если это можно назвать славой, как считаешь?

– Пойдём отсюда, – только и бросил Хельмут.

– Легкого пути в Большой мир, дружок, – напутствовал напоследок Гарип, придерживавшийся распространённого поверья, что после смерти энергия любого существа уходит в Большой мир.

Они осторожно отошли от места убийства, и чтобы не вызвать даже намека на подозрение, вернулись к людям и как ни в чем не бывало сели на скамью с краю, вступив в разговор с сильно пьяным стариком.

– Знаешь, мне даже их жаль иногда, – сообщил Гарип, когда старик закончил вещать и упал лицом на стол.

– Пьяниц?

– Нет, блазней.

– Ворожба – это не только дар, но и наша защита, нельзя ей злоупотреблять. Не переходили бы черту, были бы живы.

– Знаю, знаю. Но все равно жаль. Ничего плохого ведь в целом не делают. Что если мы слишком суровы с ними?

– Это все ради Вервины.

– А вот скажи, ты чувствуешь что-нибудь? Вот мы убили его и стало больше высвободившейся силы? Есть что-то? Я вот ничего не ощущаю.

– Я не чувствую. Когда я последний раз медитировал, тоже ничего нового не почувствовал. Силы по-прежнему мало, видимо блазни совсем слабы, и их смерть почти не упрощает нам задачу.

– Либо блазней слишком много. Иногда я начинаю сомневаться правильный ли путь мы проходим и может дело не в блазнях.

– Немного отдохнем и в дорогу, у нас еще двое на сегодня, – закончил разговор Хельмут.

Когда тело нашли и поднялась суета, Мороки пошли за лошадьми, удаляясь от народных толп. На них действительно никто не обращал внимания и они естественно сливались с толпой. Перед этим они еще неторопливо поели, отведав местной рыбной похлебки и пирогов на пресноватом тесте и выпили по стакану кисло-сладкой цежи.

– Поспать бы после такого, – заметил Гарип.

– Если рано управимся, поспим сегодня на постоялом дворе. Надеюсь, не придется ловить их до рассвета.

Они седлали лошадей, когда позади послышался старческий голос.

– Замечательная работа судари Мороки. Люди уже оплакивают усопшего пьяницу-ворожея.

Хельмут быстро обернулся и первым делом огляделся, рядом никого постороннего не наблюдалось, только человек, с виду не такой старый, как его голос. Пред ним предстал чуть ниже среднего роста мужчина, с треугольной бородкой, испещренной сединами, уставшим лицом и умными, карими глазами. На нем надет дорогой камзол, на поясе короткий клинок и на руке драгоценный перстень с черным камнем.

– Здесь никого нет, я бы не стал звать вас Мороками и раскрывать личности будь рядом хоть глухой. Я же не глупец и знаю правила.

– Что ты здесь делаешь, Ярец? – спросил у него Хельмут, узнав в нем бывшего преподавателя из Большака, а в последствии члена Малого Круга из Сланы, ныне не существующего.

– Шпионю в этих местах, выискиваю блазней. Именно от меня идут наводки по этому краю.

– Я знаю, что ты собирал информацию, но я думал ты теперь все больше обитаешь ближе к столице. Тем не менее, рад видеть, – сообщил Хельмут, но в голосе особенной радости не звучало.

– Так вы знакомы что ли? – удивленно спросил Гарип.

– Мы знакомы, – подтвердил Ярец. – Я помню Хельмута еще молодым ворожеем с амбициями и горящими глазами. Да-а-а, как же быстро пролетело время.

– Да уж, теперь-то у Хельмута глаза поугасли, а амбиции и подавно, – в шутку заметил Гарип, но никто не засмеялся, и он умолк.

– Мы познакомились в Круге близ Большака. Ты же там преподавал?

– И не только там. Но да, до сих пор иногда там появляюсь, хоть дела у Круга плохи. Но времена поменялись, времена другие. Прошлое невозвратно, как бы мы того не желали.

– Полагаю, ты искал нас? – перешел к делу Хельмут.

– Да. Собственно, по этой причине я к вам и пришел. Моя наводка на трех блазней в этой округе оказалась немного ошибочной, прошу меня извинить. Одного вы убрали, это безусловно хорошо, но вот двое других разъехались в разные стороны, вопреки первоначальному плану. Они должны были оказаться на одном мероприятии вместе, причем один гостем, а другой – фокусником.

– И куда они отправились?

– Первый блазень взял курс на Ладану. Местный посадник пожелал, чтобы именно этот парень развлекал их на празднике по случаю свадьбы дочери его сестры и дал много денег. Это редкий блазень, знающий заклинание Зрак. Не то чтобы уверенно, но кое-какие иллюзии наложить может, поэтому его манят то туда, то сюда. И да, путешествует он с небольшой группой охраны.

– Второй?

– Второй – это противник поопаснее, вернее хитрее. Простите, что не сообщил сразу, но этот малый сколотил настоящую банду и засел в лесах, он зовётся Соловьем, потому что издает громкий свист, который валит с ног даже лошадей. Люди твердят, будто это ворожба.

– Ты же понимаешь, что это чушь? Нет никаких заклинаний со свистом.

– Я просто делюсь той информацией, что собрал. В любом случае, это не просто блазень, а главарь шайки, которая промышляет грабежами и убийствами. Они были в городе несколько дней, собирались гостить на свадьбе, но сейчас они вернулись обратно, это севернее, в сторону истока Валки, где проходят пути от порта на Слану. Говорят, там пройдет торговый караван полный дорогих товаров, поэтому они сорвались с места как дикие собаки.

– Армия здесь вообще чем занимается? – спросил Хельмут. – Одно дело блазни, которые развлекают публику, но бандиты…

– Посадник имеет с этого монету, вот и помалкивает. Здесь это процветает. Это неспокойный край вот уже много лет. Прошлое, Хельмут, ушло, Вервина очень поменялась.

– Мы заметили, – сказал Гарип.

– Это все что я знаю. Пока что Соловей должен быть на месте, раз поехал за добычей. Второй около трех часов назад взял путь на Ладану.

– Разделимся, – предложил Хельмут Гарипу.