Текст книги "Русская Финляндия"

Правда, русское общество в Финляндии было очень разнородным и его раздробленность и раскол преодолеть было невозможно. Например, «Русская жизнь», вопреки желаниям Арабажина, фактически стала органом Политического совещания при генерале Юдениче. Начавшаяся внутри русских организаций борьба за лидерство стала перерастать в откровенные раздоры и интриги.

Между тем самого Арабажина финские власти стали считать «подозрительным» и «политически неблагонадежным лицом» за якобы имевшиеся у него контакты с Советской Россией. Имелось в виду санкционированное самими властями его участие в переговорах с представителями большевиков летом 1918 года об обмене русских военнопленных в Финляндии на арестованных в России финляндских граждан.

В ноябре 1919 года Арабажин стал главным редактором новой газеты «Рассвет», издание которой продолжалось до середины февраля 1920 года. Летом 1920 года Арабажин уехал сначала в Таллин, а потом в Ригу, где и продолжал свою деятельность до самой смерти в 1929 году.

Надо отметить, что во многом по инициативе Арабажина в Хельсинки было создано Общество «Русская колония в Финляндии», в котором он стал председателем правления.

Если Особый комитет по делам русских в Финляндии был в основном своего рода консульской службой, то «Русская колония в Финляндии» – общественной организацией, ставившей целью создание «очага русской культуры вне родины». Поток беженцев определил приоритетное направление работы «Русской колонии» в начальный период: оказание неотложной помощи прибывающим. Организованный при обществе Комитет по заготовке белья обеспечивал одеждой неимущих русских. Несмотря на сложность материального положения, не были оставлены без внимания духовные потребности беженского сообщества. Уже в январе 1920 года «Русская колония» основала в Гельсингфорсе свою библиотеку, занималось общество и организацией благотворительных концертов и лекций. Благо Финляндия приютила тогда немало талантов. К примеру, историю балета и вокального искусства страны трудно представить без таких имен, как А. Сакселин, М. Пайшева, Д. Арбенин, Г. Ге, Л. Нифонтова, Н. Бегичев, А. Каменский, Е. Никитина. Репертуар известного ценителям музыки Гельсингфорсского Великорусского оркестра, руководимого А. Губертом, включал произведения Чайковского, Сибелиуса, Шуберта, Верди, Бородина, Ярнефельта… Привлекали публику и выступления Гельсингфорсского русского хора под управлением И.В. Стратова. Бывший петербуржец Г. Годзинский, с успехом выступавший в русских залах Гельсингфорса и Выборга, стал в Финляндии известным музыкантом и любимым композитором. Кстати, уже в 1928 году русские эмигранты основали в Финляндии свой театр. Заметную роль в жизни объединения играли бывшие офицеры, непримиримые, как правило, к большевизму.

В мае 1925 года в газете «Новые русские вести», которую издавал и редактировал член правления «Русской колонии» Валериан Воутилайнен, появилась статья Ивана Савина – страстный призыв вступать в общество «Русская колония в Финляндии». «В настоящее время, – писал поэт, – общество «Русская колония» является собирательным началом всего русского в Финляндии, своего рода национально-бытовой надстройкой над организациями и обществами, входящими в нее в качестве автономных единиц, что предусмотрено утвержденным властями уставом общества…» Задачу автор статьи видел в том, чтобы «создать очаг русской культуры вне родины в годы, когда сожжены дотла наши очаги там, в России».

Кроме вышеназванных, в Гельсингфорсе выходили и другие многочисленные, но, как правило, недолговечные издания на русском языке.

В 1933 году начал выходить литературно-общественный ежемесячник «Журнал Содружества». В отличие от 1920-х годов, когда в Гельсингфорсе издавались, сменяя друг друга, главным образом ежедневные газеты, в 1930-е, после долгого «безголосного» существования (если не считать чисто церковных изданий), русская культурно-общественная жизнь отражается на страницах журнала, а центр печатного слова перемещается в Выборг. Представляя читателям издание, редакция подчеркивала, что «Журнал Содружества» – «вне всякой политики группирует вокруг себя русских людей, не желающих забыть родной язык и родную русскую культуру, забыть, что они русские».

Основателем нового журнала стало Содружество бывших учащихся Выборгского Русского реального лицея. Уже со второго номера ответственным редактором его значится получивший образование во Франции инженер-механик Ф.В. Уперов, а затем его брат, Игорь Уперов, становится во главе журнала. Эта фамилия была известна в Выборге. Их отца полковника В.В. Уперова, зятя коммерции советника Ф.И. Сергеева, знали как одного из самых активных и уважаемых общественных деятелей. Ему и принадлежала мысль о создании подобного печатного органа. Этот журнал, помимо Финляндии, читают в Эстонии, Латвии, Швеции, Чехословакии, Бельгии, Франции, Швейцарии, США и даже в Конго и Южной Африке. Говоря о послереволюционной русской эмиграции в Финляндии, нельзя не сказать отдельно об Анне Танеевой-Вырубовой. Ее имя окружено множеством слухов, сплетен и легенд. При этом одни рисуют ее авантюристкой, другие считают святой.

АннаТанеева-Вырубова

Но именно Финляндия, где она прожила много лет, до самой своей смерти в 1964 году, хранит ее архивы и воспоминания знавших ее людей, которые показывают Анну Танееву-Вырубову не как преступницу, а как жертву, заложницу ее любви и преданности к семье последнего императора России. В 1987 году издательством «Отава» под редакцией Ирмели Вехеръююри была выпущена на финском языке книга «Анна Вырубова, фрейлина царицы». В книге около 200 фотографий из архива редактора. Две главы написаны иеромонахом Нововалаамского монастыря Арсением на основании подлинных документов. Содержание книги не оставляет сомнений в том, что сложившийся среди русских (как в России, так и в Финляндии) негативный образ Анны Танеевой-Вырубовой не имеет ничего общего с реальностью.

Несколько лет назад по финскому телевидению в серии документальных программ был показан и фильм об Анне Танеевой-Вырубовой. Директор музея «Царское село» Лариса Бардовская прямо указывает на советских творцов мифа о Вырубовой – авторов подложных ее мемуаров писателя Алексея Толстого и историка Щёголева, которые то ли из-за страха репрессий, то ли из-за денег взялись выполнить этот заказ «партии и правительства».

Примечательно, что, перебежав в Финляндию, Танеева -Вырубова многократно получала отказ в выдаче финского гражданства по причине отсутствия достаточных средств к существованию и жила здесь очень скромно, почти нищенствовала.

В эмиграции Анна завязала знакомство с Выборгским епископом Александром, с валаамскими монахами, и особенно со схиигуменом Иоанном и схииеромонахом Ефремом, который в свое время был близок ко двору.

Посещение Валаама и духовные беседы со схииеромонахом Ефремом упрочили решение Анны постричься в монахини. Еще будучи в Петрограде, она дала обет Богу, что если они с мамой, избегнув опасности, окажутся в Финляндии, то она пострижется в монахини. Так как она была инвалидом, ее, нетрудоспособную и непривыкшую к тяжелым физическим работам, не могли взять в действующий Линтульский женский монастырь. Отец Ефрем все-таки желал помочь своему духовному чаду в этом ее стремлении и постриг Анну тайно в монахини с именем Мария в Смоленском скиту на Валааме. Такое действие было в то время весьма распространено, особенно среди эмигрантов. «Постриженная в тайную монахиню» не жила в монастыре, но продолжала свою жизнь в миру, исполняя определенное ежедневное молитвенное правило, а также посещая богослужения в приходской церкви. Ей надо было скромно одеваться и избегать светской жизни. Возможно, именно в связи с монашеским постригом Анна с 1930 года жила самоустраненно, не потому что она пренебрегала людьми, а чтобы иметь возможность посвятить свою жизнь молитве.

Примечательно, что маршал Маннергейм летом 1940 года написал для нее следующее письмо: «Свыше тридцати лет знаком с Анной Танеевой, с ее уважаемыми родителями и многими их родственниками; прошу всех тех, кто окажется в общении с госпожой Танеевой, ставшей инвалидом в результате железнодорожной катастрофы, относиться к ней сочувственно и с пониманием».

Но предвоенная эпоха заканчивалась, чувствовалось приближение катастрофы. За год до войны в Финляндии проживало 5819 бывших подданных Российской империи, русских, не имевших финляндского гражданства – на две тысячи меньше, чем за десять лет до того. В 1918– 1940 годах 4330 русских получили финские паспорта. Утрата Выборга, Карельского перешейка и других территорий, повлекшая переселение русских в разные районы Финляндии, ускорила процесс ассимиляции.

После выхода из Второй мировой войны Финляндия была вынуждена пойти на ряд уступок Советскому Союзу, которые, в частности, развязали руки советским спецслужбам на территории страны.

В апреле 1945 года Хельсинки полнился слухами об аресте множества русских эмигрантов и выдаче их советским властям в лице так называемой «Контрольной комиссии». Дошло до того, что президент Финляндии Карл Густав Маннергейм поинтересовался у премьер-министра Ю.К. Паасикиви об их судьбе. Оказалось, что в ночь с 20 на 21 апреля 20 человек из представленного списка 22 человек (двое успели, видимо, покинуть Финляндию) были задержаны и переданы Контрольной комиссии. Ночной операцией и действиями финской полиции руководил подполковник МГБ А. Федоров. В хельсинкском аэропорту, куда задержанных привезли попарно скрепленными наручниками, их ожидал председатель Контрольной комиссии А. Жданов. Никаких допросов не проводилось, через несколько часов арестованные оказались в Лубянской тюрьме.

Могила АнныТанеевой-Вырубовой

Из этой двадцатки десять человек были гражданами Финляндии, у девятерых были нансеновские паспорта и только один был гражданином СССР – Александр Калашников, бывший военнопленный, не пожелавший вернуться в Советский Союз после «Зимней войны». В числе финских граждан имелись как урожденные граждане, так и подданные в прошлом Российской империи, получившие гражданство Финляндии.

Черной неблагодарностью отплатили спецслужбы СССР и Степану Петриченко, одному из руководителей Кронштадтского восстания. В 1927 году он был завербован советской военной разведкой. Во время войны Петриченко за враждебную к государству деятельность был, как и многие финские коммунисты, посажен в тюрьму. После подписания перемирия бывший кронштадтский моряк вошел в инициативную группу по образованию Русского культурно-демократического союза, просоветской организации, создание которой одобрила Контрольная комиссия. Несмотря на заслуги перед советской властью, он оказался в числе лиц, «виновных в совершении военных преступлений». Когда в 1947 году в Соликамский лагерь Пермской области, где Степан Петриченко отбывал десятилетний срок, пришло распоряжение этапировать его во Владимирскую тюрьму, в списке живых Петриченко уже не значился.

Архитектор Иван Кудрявцев, изысканный рисовальщик, любитель русской археологии и автор целого ряда построек в Финляндии, вспоминает атмосферу того времени: «Среди русских стали ходить тревожные слухи о том, что готовится список об аресте второй “партии”. Особенно удручающими были вести о том, что некоторые семьи русских посещаются советскими агентами, которые проводят допросы и требуют письменных характеристик поведения и деятельности определенных лиц за последние годы. Это привело к тому, что многие русские из осторожности срочно перебрались в Швецию». Осевшие в Финляндии русские эмигранты «первой волны» постепенно, так же, как и купцы в ХIХ веке, ассимилировались в финской среде. В 1961 году в бывшей «Табуновской» русской школе училось всего четыре человека. Для сравнения: в 1918 году это гельсингфорсское учебное заведение насчитывало 400 учащихся. А в 1987 году, согласно опросам, только 2587 человек, живущих в Финляндии, назвали русский язык родным.

Иван Кудрявцев с сожалением констатировал в 1980-е годы: «Теперь нас, русских эмигрантов старшего поколения, осталось мало, а дети уже не знают русского языка…»

Однако именно в 1980-е годы начался процесс репатриации в Финляндию так называемых «русских финнов», которые составили значительную долю в эмигрантском потоке из Советского Союза, а затем из России в эту страну.

«Русскими» в Финляндии считаются и ингермандландцы (петербургские и подпетербургские финны), и потомки переселившихся в Россию финнов. Революция, большевистская коллективизация, ссылки 1930-х годов, война и разных лет циркуляры, дискриминирующие ингерманландских финнов, привели к губительным последствиям. Распыленная по необъятным просторам Советского Союза финская диаспора стремительно уменьшалась: если при переписи 1959 года в СССР проживало 93 тысячи финнов, то к 1970-му их число сократилось на 8 тысяч, девятью годами позже перепись зафиксировала 77 тысяч финнов, из которых только 40,9% назвали финский родным языком. По данным последней советской переписи в 1989 году, численность финнов в СССР уменьшилась до 67 тысяч.

«90% прибывших из России ингерманландцев – по языку и национальному самоопределению совершенно русские», – с удивлением писала одна популярная хельсинкская газета.

Сегодня в Финляндии проживает, по разным оценкам, 20—30 тысяч человек, для которых русский язык является родным. Это второе по численности языковое меньшинство (после шведского).

Переселенцы из бывшего СССР – не однородная группа: наряду с ингерманландскими финнами она включает потомков «красных» и американских финнов (которые под воздействием советской пропаганды приехали из США и Канады, чтобы «трудиться на благо социалистического отечества карелов и финнов» – новосозданную и очень недолго просуществовавшую Карело-Финскую ССР). В страну приехали как люди, защищавшие ее во время войны и отсидевшие по 20 лет в советских лагерях, так и бывшие советские партизаны, воевавшие в тылу финской армии. Родину деда предпочел Украине внук руководителя Карельской трудовой коммуны Эдварда Гюллинга, расстрелянного в СССР в 1930-е годы. Дочь известного функционера КПСС О.В. Куусинена Рийкка Куусинен переселилась на 85-м году жизни из Москвы в хельсинкский дом престарелых, где и закончила свои дни, успев получить решение о восстановлении в финляндском гражданстве…

Зимний вечер в Финляндии. Худ. Арсений Мещерский

И большинство из них в Финляндии тоже считались «русскими»…

Говоря о «Русской Финляндии» и об исторических связях двух стран, нельзя не вспомнить, Финляндия – это и место проведения большевистских конференций, место, где Ленин и другие революционеры скрывались от царской охранки. Они тоже «наследили» здесь, да и сама их деятельность привела к тому, что после потрясений в Петербурге Финляндия стала независимой.

Свои следы в Финляндии оставили и войны с Советским Союзом – и «Зимняя», 1939—1940 годов, и Великая Отечественная – в виде разрушений от бомб, появления новых эмигрантов и интернированных, не говоря уже о новых восточных границах страны…

Целая отдельная тема это – русские цари и царские семьи в Финляндии. Многие, если не все важнейшие события в истории Финляндии XIX века связаны с русскими императорами. Но это вполне естественно, так как страна эта была Великим Княжеством, частью империи. Однако автономный статус Финляндии и ее значительная самостоятельность были результатом именного особого отношения со стороны русских царей, в первую очередь Александра I и Александра II. Но здесь нужно отметить, что для многих русских царей Финляндия была и любимым местом отдыха. Не случайно не так давно в Финляндии даже вышла целая книга – «Императоры на отдыхе в Финляндии». Ее авторы Йорма и Пяйви Туоми-Никула подсчитали, что с 1809 по 1917 год, когда Финляндия входила в состав Российской империи, наши цари провели в этой стране в общей сложности 751 день!

С пребыванием русских царей и их семей в Финляндии связано множество мест. Об этом напоминают памятники, мемориальные знаки, которые, надо специально подчеркнуть, никогда не уничтожались, а, наоборот, почитались и охранялись.

С Финляндией связан и большой пласт русской культуры. Можно долго перечислять имена русских художников и поэтов, писателей и музыкантов, которые бывали в этой стране и так или иначе отразили свои впечатления в своем творчестве.

К Финляндии, ее природе, национальной культуре, политике проявляли интерес многие русские поэты и писатели. Кое-кто из наших литераторов даже оказывался здесь в ссылке, как Евгений Баратынский, которого А.С. Пушкин назвал даже «певцом Финляндии». Другие, как Батюшков, участвовали в военных походах против Швеции, в завоевании финских земель. Позднее Финляндия стала излюбленным местом для романтически настроенных русских поэтов – здесь бывали и жили подолгу поэты Серебряного века Соловьев, Брюсов, Анненский, Мандельштам, Гарднер. В русской поэзии сохранились целые циклы стихотворений, посвященные озеру Сайма или водопаду Иматра. В них описывалась суровая красота дикой Финляндии: холодные серые воды, ревущие водопады, опасные топи, величественные гранитные валуны под низким ватным небом. Но временами в этих стихах и прозе проскальзывали и другие нотки – в Финляндии можно было не только бродить среди песчаных дюн или плавать по ровной глади прозрачных озер, вдыхать аромат болотных ягод и соленый ветер с моря, но и «мечтать о временах протекших», как сказал Батюшков и «обрывать нить сознания», по выражению Блока. Русская поэзия Серебряного века впитала в себя таинственную финскую магию как раз перед тем, как этой магии суждено было окончательно угаснуть.

Хорошо известен очерк Александра Куприна «Немножко Финляндии». В этом небольшом произведении писатель дает прекрасный портрет нации, портрет объективный, написанный с явным уважением и даже любовью: «Конечно, трудно многое сказать о стране, в которой был точно мимоходом, но все, что я видел, укрепляет во мне мысль, что финны – мирный, большой, серьезный, стой кий народ, к тому же народ, отличающийся крепким здоровьем, любовью к свободе и нежной привязанностью к своей суровой родине».

Александр Куприн

Гораздо меньше знают   написанную   Куприным уже в эмиграции статью «Суоми». Но почти четверть века, разделяющую время написания двух произведений, мало изменили взгляд русского писателя на Финляндию. А его фраза еще из очерка начала прошлого века – «Мне каждый раз хочется сказать относительно Финляндии: ежа голой спиной не убьешь» – оказалась в годы Второй мировой войны провидческой.

Классикой путевого очерка о Финляндии и в то же время едва ли не первым подобным отечественным произведением об этой стране стали воспоминания Анны Керн о поездки на Иматру.

Большой след оставила Финляндия и в русской живописи: северная страна, ее природа, народный быт послужили источником вдохновения не для одного русского художника.

Карл Беггров (1799—1875 гг.), отец известного русского мариниста, академика Александра Беггрова, создал известный альбом акварелей «Виды Финляндии» (1857 г.), который принадлежит к числу его наиболее значительных работ позднего периода.

Крестьянский дворик в Финляндии. Худ. Валентин Серов

Живописец, акварелист Арсений Мещерский (1834– 1902 гг.), работавший в технике сепии и занимавшийся литографией, автор многочисленных самобытных пейзажей, написал полотно «Зимний вечер в Финляндии» (1866 г.).

Валентин Серов часто проводил лето в Финляндии, общаясь с А.Н. Бенуа и другими организаторами будущего объединения «Мир искусства». Известна его работа «Крестьянский дворик в Финляндии» (1902 г.)

В Финляндии много времени провел Александр Бенуа. А его брат Альбер, в 1880—1890-х годах награжденный званием академика и ставший одним из любимейших русских художников, чьи акварели раскупались нарасхват, оставил после себя много работ с финскими пейзажами (например, «В Финляндии»).

Кисти знаменитого пейзажиста Исаака Левитана принадлежат такие, к сожалению, мало известные работы, как «Крепость в Финляндии», изображающая крепость Олафсборг в Савонлинне, и «Остатки былого. Сумерки. Финляндия» (1897 г.).

Не раз бывала в Финляндии и написала там ряд пейзажей Анна Остроумова-Лебедева.

Нельзя не вспомнить и о том, что Илья Репин не один год прожил в Финляндии, а целая плеяда русских живописцев, включая Ивана Шишкина и Архипа Куинджи, ездила на этюды на Валаам и в соседние места Приладожья, которые в те времена тоже были частью Финялндии.

Но особо нужно сказать о творчестве Николая Рериха.

Как писал автор одной из книг о художнике Е.Г.Сойни, «не попади Рерих на Восток, он остался бы в истории русского искусства певцом Севера…»

Первый раз Николай Рерих побывал в Финляндии в 1899 году в поиске сюжетов картин и материалов о викингах. Идея поездки родилась не без влияния картин знаменитого финна, иллюстратора «Калевалы», лидера финского неоромантизма Акселя Галлен-Каллела. Их знакомство позже перерастет в дружбу, Аксель очень поможет Николаю в 1918 году, когда Рерих окажется непонятым финскими властями. Впечатления поездки оформились в известной картине «Заморские гости», в сказках и сагах о викингах, написанных в древнескандинавском стиле.

Николай Рерих

Второе знакомство с Финляндией состоялось в 1907 году, тогда Рерих с женой и детьми провел там лето. И время это было плодотворным. Написаны картины: «Заклятие земное» изображает ритуал охоты, «Пляска» радует хороводом девушек на древнем празднике. Созданы восемь этюдов: «Вентила», «Нислот. Савонлинна», «Пункахарью», «Иматра», «Седая Финляндия», «Сосны», «Камни», «Лавола». Под впечатлением от Финляндии Рерих пишет «Триумф викинга», «Варяжское море», «Песнь о викинге». В это же время художник проявляет интерес к старинным финским храмам, он подчеркивает своеобразие финской настенной живописи; фантастические орнаменты, птицы, звери напоминают ему наскальные рисунки Севера – «в них чувствуется… время, когда христианство наложило руку на священный шаманизм».

А в декабре 1916 года Рерих поселился в Сортавале и провел в Приладожье более двух лет, выезжая отсюда на карельские острова и в столицы Скандинавских стран. Здесь, на Севере, формировались творческая личность Рериха и его мировоззрение. Здесь кристаллизовались основные идеи, владевшие им на протяжении всей дальнейшей жизни.

Более того, многие современники художников высказывались о сходстве живописи молодого Рериха и Галлен-Каллелы. «Уж если говорить о первых ранних влияниях, – писал в 1918 году автор книги о Рерихе А. Ростиславов, – то… это были влияния Врубеля, Галлена…» В 1909 году в журнале «Мир искусства» Рериха и Галлен-Каллелу сравнивал художественный критик Л. Гевези: «Рерих вызывает из тьмы веков сказочные очертания предков современной России, как его финляндский современник Аксель Галлен заставляет оживать героев «Калевалы».

Примечательно, что в 2005 году в Финлнядии, в издательстве «Гуммерус» вышла целая книга «Золотой медовый век. Образ Финляндии в русском искусстве».

В книге прослеживается формирование образа Финляндии в русской живописи конца ХIХ – первой половины ХХ века. На большом архивном материале с привлечением ранее неизвестных фактов исследуются творческие связи Альберта Эдельфельта и Ильи Репина, Акселя Галлен-Каллела и Николая Рериха, осмысляется роль финской культуры в судьбе Сергея Дягилева, его «Русских сезонов», повествуется о финских эпизодах в жизни Исаака Левитана, Анны Остроумовой-Лебедевой, Александра Бенуа, Аркадия Рылова, Роберта Фалька. Автор представляет новый подход к изучению финляндского пейзажа в творчестве русских живописцев, рассказывает об источниках вдохновения, обнаруженных художниками в Финляндии. Особо надо сказать и о том мощном наследии, которое оставило в Финляндии русское православие. Православие, издревле не чуждое для населения восточных районов этой в основном лютеранской страны, было мощной духовной основой, на которой возникали и складывались связи между Россией и Финляндией.

Религия – один из главнейших факторов влияния России на финское общество. Клинге считает, что православная религия значительно повлияла на финскую культуру, в особенности это заметно в восточной части Финляндии. Православные традиции видны как в кулинарии (пасха и куличи), так и в словарном запасе финского языка. Так, например, православные часовни в Финляндии называют tsasouna, в отличие от лютернаских kapelli.

На сегодняшний день православная церковь в Финляндии существует на тех же правах, что и лютеранская, и имеет много приверженцев (в основном это русские, но много и финнов). Всего здесь сейчас около 56 тысяч православных в 25 приходах. По всей стране можно найти православные храмы, за каждым из них стоит своя история, и, конечно, в рамках одной книги рассказать обо всех них невозможно. Но нужно подчеркнуть, что православное население Финляндии особо почитает таких святых, как Сергий и Герман Валаамские, Александр Свирский, Трифон Печенгский. А наиболее чтимые иконы – Тихвинской, Валаамской и Коневской (Коневецкая) Богоматери. И это не случайно – именно эти святые первыми принесли православие на землю Финляндии, именно этим иконы издревле почитались в ближайших духовных центрах России. После обретения Финляндией независимости на ее территории оказались четыре православных монастыря, среди которых важнейшим был, конечно, Валаам. Он служил не только главным центром православия, но и вообще исконной русской культуры. И финны-лютеране относились к нему с огромным уважением и даже любовью, для них он тоже стал своим. Как тут снова не процитировать Ивана Шмелева, который писал: «Суровая Финляндия к нему привыкла. Ведь и в прошлом он был в ее границах: природа их объединила». Монастырь до 1917 года относился к Петербургской епархии, но в административном отношении входил в Выборгскую губернию Великого Княжества Финляндского и еще с XIX века подчинялся финским законам, финской администрации. После Второй мировой войны территории, на которых были расположены все эти обители, были присоединены к СССР, большинство их монахов ушло в Финляндию. И до сих пор основанный ими Новый Валаам – это главная православная святыня страны.

…Впервые я попал в Финляндию почти два десятка лет тому назад. И целью моей поездки был как раз Новый Валаам, одно из самых зримых и, вероятно, дорогих, но и во многом трагичных и драматичных свидетельств связей двух стран. С тех пор я побывал в Финляндии полтора десятка раз, объездив страну от Лапландии до Хельсинки, и от Иматры до Аландских островов. И всякий раз я находил новые и новые следы присутствия русских людей – и архитектурные памятники, и просто памятные места, и, конечно, человеческие судьбы, застывшие в этих памятниках или в рассказах и свидетельствах очевидцев.

Эта книга – своеобразный путеводитель по «Русской Финляндии». Это прежде всего рассказ о местах – городах, усадьбах или просто местностях, с которыми в наибольшей мере оказалось связано что-то Русское. Но, конечно же, это всегда и рассказ о людских судьбах. Ибо память жива не только памятниками, а прежде всего судьбами, деяниями людей. Большинство из людей, о которых пойдет речь в книге, давно ушли. Но, бывая в разных финских городах и усадьбах, бродя у руин крепости или любуясь водопадом или озерным пейзажем, я невольно чувствовал ауру, незримое присутствие этих людей, самим собой оживали картины прошлого…

О ком-то будет упомянуто лишь вскользь, о некоторых именах рассказ будет подробный.

Некоторые имена в таком понятии, как «Русская Финляндия», оставили большой след и оказались переплетены со многими другими судьбами. Он них, конечно, раз говор, особый и отдельный. Они сами заслуживают отдельной книги, но без них – не может быть и рассказа в целом.

Финляндия под голубым небом. Худ. А. Остроумова-Лебедева

Когда я собирал материал для книги, а потом писал ее, я не раз поражался: очень многие люди с именами, судьбами которых мне пришлось соприкоснуться, как-то связаны между собой.

Поэтому название книги – «Неслучайные связи» – имеет двойной смысл. Ведь не случайны не только многовековые связи России и Финляндии. Не случайно и то, что многие люди, места, события, о которых пойдет ниже речь, связаны, переплетены между собой. Да, возможно, это объясняется тем, что круг людей, о которых идет рассказ, достаточно узок, но они-то и составляют то, что мы и называем «Русской Финляндией».

Конечно же, это не полная картина «Русской Финляндии». Тема эта неисчерпаема.

Книга в основном написана на основании материалов, собранных во время личных поездок автора в Финляндию. Речь в основном идет о местах, где автору удалось побывать самому – самому увидеть, почувствовать, пообщаться с людьми.

Поэтому не могу не выразить благодарность сотрудникам, которые в разные годы работали в Московском представительстве Центра по развитию туризма Финляндии (МЕК), и без содействия и помощи которых эти поездки не могли бы состояться, либо знакомство с Финляндией было бы не таким полным и глубоким. Это – Пиркко Перхеентупа, Арто Асикайнен, Маарит Хаависто-Коскинен и Олеся Галаган.

Где-то я прочел, что для того, чтобы увидеть старую Россию, нужно отправиться в Финляндию. На первый взгляд звучит странно…

Но все дело в том, что связанные с нашим общим прошлым памятники в Финляндии сохранили сам дух, атмосферу, кажется, даже запах минувшего – того, что, увы, исчезло у нас и что нельзя воссоздать самой богатой и изощренной реставрацией. Действительно, многое из того русского, что создавалось в России и что было уничтожено у нас, осталось в Финляндии – живы имена, памятники, даже некоторые русские традиции…

Поэтому эта книга – и некоторая ностальгия по ушедшему, во многом это – картинка России, какая ушла, рассказ о людях, которые забыты.

И чем больше я бывал в Финляндии, тем чаще я соглашаюсь с этой странной мыслью: действительно именно сюда надо приезжать, чтобы узнать, почувствовать старую Россию.