Текст книги "Тени"

–Ты готов. Твое наказание – вечность…

После этих слов я почувствовал, как что-то внутри начинает гореть. Как мои органы начинали плавиться, а кости тлеть. Чувство, словно кто-то залил в тебя кислоту, расплывалось по всему телу. Кожа начала лопаться, обнажая обгоревшие мышцы. Они же в свою очередь начали разваливаться, уступая место тлеющим черным костям, которые таяли на глазах. Я испытывал такие адские боли, что любые пытки показались бы щекоткой по сравнению с этим. Я горел изнутри, а сердце разрывало тысячи острых когтей смерти. Я бился в агонии, крича и плача и вдруг, все прекратилось. Я открыл глаза и очутился снаружи этого злополучного дома. Ни тела Элис, ни мертвой травы, ничего, что происходило последние пару дней. Я и тьма. В отражении окна я увидел нового себя – тень. Бесплотную, не упокоенную тень.

Ночную, сакральную тишину разрезал варварский шум мотора. Два одиноких луча света озарили хижину в лесу. Новые жильцы приехали в дом, ожидая своего приговора. Счастливая семейная пара и Вуф. Снова он. Я же, как и мои новые братья, был среди деревьев. Мы безмолвно смотрели на них, счастливых и живых, и чувствовали лишь переполняющий и сводящий с ума гнев и жажду душ. Жажду, которую нельзя утолить.

Глава 2. Райан

Шершавый, как спинка маленького ежика, язык моего кота нождачкой прошелся по моему лбу, сдирая остатки сна, что так отчаянно цеплялись за мой утомленный мозг. Дождь продолжал барабанить свой победоносный марш за окном, добавляя излишнюю угрюмость городу, который и без того не отличался оптимизмом. В детстве я любил дождь. Его свежий аромат, раскрывающий детскому пытливому воображению образы и секреты Атлантиды, откуда он был принесен, дурманил рассудок, успокаивал и ограждал от посторонних мыслей. Сейчас же дождь был скорбным плачем по некогда блестящему величию города, шея которого сломалась под весом невыносимой, солнечным золотом сверкающей короны успеха, богатства и достатка. Дождь был точно таким же жителем нашего города, никогда не покидал его и не покинет.

Кот продолжал неистово впиваться своим шероховатым языком, попутно издавая настолько громкое и самоотверженное мурчание, что человек, не знающий о присутствии хвостатого в комнате, мог бы предположить, что где-то рядом идут пахотные работы. Я с усилием открыл глаза, позволив болезнетворно яркому свету врезаться в них своими острыми лучами. Несмотря на пасмурный дождливый день на улице было достаточно светло, а шторы, так заботливо отдернутые моей женой Элис, добавили последний гвоздь в крышку гроба для моего некогда прекрасного сна. Кот смотрел своими янтарно желтыми глазами прямо на меня, явно требуя свой завтрак. Эти две огромные лужицы расплескавшихся звезд разительно выделялись на его ночной черной шерсти.

–Ладно, ладно, не сплю я. Отстань от меня, Туша, – начал я оправдываться перед котом, неохотно трепля его за ухом, вызывая очередную сокрушительную волну мурчания. – Пошли есть, вымогатель, – проронил я, кряхтя вставая с кровати. Сильные боли в спине не давали толком двигаться, а простреленное полгода назад плечо все еще давало редкие колкие намеки на то, что я не так уж хорош в своей работе. Кое-как добравшись до кухни, я и мой четвероногий спутник снова были встречены неприветливой волной света. Элис, стояла у холодильника с молоком в руках, явно вылив добрую треть бутылки в тарелки с хлопьями, которые она просто обожала. Ее улыбка затмила весь свет, который так отчаянно пытался выжечь мои покрасневшие слегка воспаленные глаза.

–Проснулся? Наконец-то, – ангельским голосом пролепетала она, нежно улыбнувшись. – Ты ведь будешь завтракать? Хлопья, думаю, сойдут. Извини, яиц не … – начала она мило извинятся, потупив свой взгляд вниз и раскрасневшись, как в этот момент я обнял ее и прижал так сильно к себе. В этот момент меня не беспокоило ни плечо, ни факт того, что сегодня отвратительная погода, и самое странное, что сегодня день похорон моей сестры Джесс.

–Все хорошо, – еще хриплым голосом поддержал я Элис, – хлопья тоже сойдут. Накорми кота, он мне покоя не дает.

Огромные карие глаза Элис смотрели прямо в мои. Они так и излучали заботу и радость, которой она могла бы покрыть весь мир. От нее пахло весенним утром, свежим и чистым, обещающим возрождение и прекрасную жизнь, где-то там, в будущем. Ее руки обвили мою шею, и я почувствовал ее дыхание на своей коже:

–Я так рада, что ты наконец-то дома. Эти дежурства, вызовы, расследования, они тебя загонят в могилу. Может, ну ее, эту работу? – начала она шёпотом, – уедем в мой город, где я выросла. Там озеро, мы найдем там работу. Ты можешь и там работать в полиции, но там ведь спокойней. За все время, что я знаю себя, там ни разу ничего плохого не происходило.

–А как же то великое противостояние бобров с местными рыбаками? Они же все лодки им прогрызли? – пытался свести все в шутку я, прекрасно понимая, что она была права. Черт, она всегда была права, а я был упрямым бараном, который все твердил, что надо немного потерпеть, чуть-чуть подождать и все будет.

–Да ну тебя! – расхохоталась она. Ее смех лился как майская роса, звонко, еле уловимо, по-волшебному чарующе. Я бы мог смаковать этот момент целую вечность, но тут я услышал истошное мяуканье кота, который явно уловил, что про него снова все забыли.

–Да, да, Тушка, сейчас я тебя покормлю, – пролепетала Элис, отпустив меня и направившись за кормом. Я же, тяжело шагая, поплелся в ванную приводить себя в порядок. Из зеркала на меня таращилось то, что человеком назвать осмелится далеко не каждый. Мертвецки бледное лицо упыря с какого-нибудь кладбища Румынии около замка Дракулы сильно осунулось за последнее время. Скулы хищно разрывали овал лица, делая его треугольным, создавая и без того безобразные тени под ними, обрамленные недельной небритостью. Безумные круглые и слезящиеся глаза с безжизненно выцветшими радужками пытались выцепить хоть мельчайшую деталь, которая указывала бы на то, что я еще человек. Нос остро подчеркивал всю худощавую плачевность ситуации с моей физиономией, а венцом же творения какого-то полоумного постимпрессиониста были мои губы. Тонкие, бледные, искривленные в какой-то прескудной ухмылке. Если бы меня попросили описать монстра, которого я боялся увидеть под своей кроватью в детстве, то это был бы именно он. Глубоко вздохнув, я понял, что умыться, принять душ, побриться будет явно недостаточно, и что эти все манипуляции напомнят мне лишь миф о том чудаке, Сизифе, который тащил камень в гору только для того, чтобы он упал вниз и снова и снова продолжать сие действие. Я понимал, что я верну немного человечности себе лишь на пару дней, а потом я снова буду похож на неуспокоенного вурдалака. Закончив реставрировать фасад этого пристанища мигрени, бессонницы, паранойи я открыл зеркало-шкафчик, чтобы отреставрировать еще и интерьер этого храма самоистязания. Пальцы ловко выцепили правильный оранжевый флакончик с пилюлями, которые приветливо затрещали о стенки бутылька. Также, по памяти, механически пальцы открыли крышечку и выудили парочку бежевых близняшек, призванием которых было успокоить хоть на время мою изуродованную душу. Глоток. Тяжелый, сухой, мерзкий и застрявший. Кашель. Громкий, грохочущий, как канонада на поле боя.

–Все хорошо? – издалека раздался еле уловимый голос Элис.

–Да, – буркнул я, и затем тихо сам с собою продолжил, – хорошим это не назовешь, – я смотрел в сторону кухни, тяжело дыша, коря себя и проклиная, что все последнее время мучаю и мучаю ее, ту самую, ради которой готов отдать жизнь не задумываясь, ту, которая заменила все на этом свете. Я был лишь жалким копом, сидящем на целом ряде препаратов, которому любая больница позавидует. Я никак не мог собраться и признаться самому себе, что дело всегда было во мне, что я был лишь единственным виновным во всем, что когда-либо происходило в моей жизни. Элис выходила за перспективного лейтенанта, который через пару лет должен был стать комиссаром или может и куда выше, а я оказался загнанным в угол зверьком, который обломал все зубы в последний раз, когда пытался хоть кого-то укусить. Неисправимая жажда правосудия сыграло злую шутку, и меня разжаловали и отправили в самый гадюшник, в самый гниющий район этого гниющего города. Сколько бы подонков я не посадил, я не смог спасти ее. Маленькую девочку Лизи. И мою сестру. Элис не заслужила этого. Ей бы быть женой какого-нибудь принца из сказки, а не жить среди этой падали, грязи и порока, что просочились уже не только в каждый угол города, но и в каждый кирпич нашего дома, который уже не в силах сдерживать их больше.

Выйдя из ванной, я увидел, что Элис уже была готова. Она была в свободном черном платье в пол, которое лишь сильнее контрастировало с ее светлой кожей, слегка рыжеватыми волосами и темными прекрасными глазами. Мой же костюм лежал рядом на кровати под охраной нашего кота, Туши, который подобно мифическому сфинксу охранял его и готов был отдать лишь тому, кто правильно ответит на заданный им вопрос.

– Иди быстро завтракай, а потом одеваться и в путь! Сегодня я поведу, – игриво полу прыжками добралась до меня Элис. При одной только мысли о еде меня воротило, да так, как не бывало не самых отвратительных местах преступлений, которые больше напоминали скотобойню.

Насильно запихнув завтрак в себя, я натянул костюм, щедро обсыпанный кошачьей шерстью, и направился к выходу, больше похожий на йети, нежели на человека.

***

Улицы вереницами различных серых оттенков проплывали за окном нашей машины. Я утомленно цеплял одну серую деталь, которая выделялась на фоне других таких же серых деталей. Люди, подобно крысам, бежавшим с тонущего корабля, потоками текли из одной стороны в другую, не оглядываясь по сторонам, смотря лишь вперед или себе под ноги. Боятся ли они заметить весь безмолвный, безликий ужас, что окружает их или же они просто погружены точно в такой же рой мыслей, как и я? Светофор апатично подмигивал красным, и Элис решила повиноваться приказу этого циклопа, и остановила наше старенькое Вольво. Дождь начал стихать, но сердце подсказывало, что за ним грядет нечто другое, нечто менее безобидное. Я, ничем не заинтересованный, все также тупо пялился в окно, пытаясь хоть как-то развлечь себя. Мне было стыдно признаться не только Элис, но и самому себе, что мне не хотелось говорить ни с кем, ни с ней, ни с людьми на похоронах, ни даже самим с собой. Я все глубже и глубже вяз в смоляной луже меланхолии, галстук давил на шею, а чисто выбритые щеки отблагодарили меня лишь премерзким жжением, которое было сродни тому, что обуревало мое сердце, жаждущее хоть как-то перемен.

БУМ! Резко раздался звук падения чего-то небольшого. Элис вздрогнула, а я вернулся в этот мир из склепа своих мрачных мыслей. Что это вообще могло быть? Камень? Кто-то бросил в нас камень? Бум! Бум! Бум! Удары стали все чаще, и мы увидели, что с неба посыпался град. Видимо, ангелы на небесах тоже крайне заскучали, смотря на нас с высока, что решили хоть как-то поразвлечься и начали швырять в нас свои незамысловатые снаряды. Живая, аморфная человеческая масса безликих клерков, работяг и бездомных оживилась, стала перетекать под крыши магазинов, кафе и банков. Моя Элис же сидела и с ребяческим любопытством смотрела на падающий град. Ее глаза живо выхватывали каждую деталь, каждую градинку, летящую ледяным метеоритом с небес, призванием которых было усмирить непокорных людишек. Ее улыбка расползлась на все ее милое личико, обнажив зубки. Я готов был любоваться ею хоть всю свою жизнь, но в наше маленькое личное сладкое королевство ворвался грубый рев гудка автомобиля сзади. Как же я пожелал в тот момент, чтобы этот человек вместе с его машиной и его спешкой провалился в ад под тяжестью этого града…

Несколько минут спустя мы были на кладбище. Град снова уступил трон угнетения горожан этой великой помойки дождю. Острые поцелуи дождя хлестали меня по щекам, кусая и оставляя неприятные холодные прикосновения смерти, которая буквально витала вокруг. Все уже ушли, даже Элис ушла ждать в машину, мне нужно было немного времени побыть наедине с сестрой. Я не общался с ней так много в последнее время, я понимал, что в ее смерти была и моя вина, а не только этого раздолбая Алекса. Я стоял и тупо, смиренно смотрел на ее надгробие. Простое, серое надгробие. Как я ненавижу серый.

Мысли роем хищных птиц яростно врезались в мое сознание, подливая все больше и больше масла в бушующий пожар, на пару с паранойей рождая самые изощренные и странные идеи, которые вообще могут прийти в голову человеку. Ослабленный галстук, подобно петле висельника болтался на моей шее, мокрые волосы опарышами свисали на лоб, испуская ядовито ледяные струйки дождя. Пальто напоминало больше крылья летучей мыши, развиваясь на ветру, добавляя моему образу финальный штрих. Думаю, если бы рядом проходили рабочие кладбища, они бы попробовали вогнать в мое сердце осиновый кол и положить рядом с моей сестрой. Но место это было занято. Черт, отдал бы полжизни ради бутылки Джима. Чертов Алекс, гореть тебе в аду, сволочь. Хотя бы глоток. Я давно не пил. Уже полнедели. Это ты угробил ее! Ты положил ее сюда! Хотя бы один драгоценный глоток. Черт, вот бы Элис не узнала. Я судорожно оглянулся по сторонам, словно боясь, что кто-то сможет услышать мои мысли. Морозная ладонь паники погладила меня по затылку и спустилась к шее и плечам, заставив меня дернутся. Я снова обратил взгляд к двум свежим могилам. Я продолжал себя колесовать в голове за свои мысли, как вдруг я услышал чьи-то легкие шаги. Недалеко, парочка метров. Несмотря на то, что я хотел обернуться, я решил продолжить сверлить взглядом надгробие.

–Добрый день, мистер Уайд, – уверено сказал незнакомый женский голос совсем рядом. – Соболезную вашей …

–Добрый? Вы это, надеюсь, несерьезно, мисс? – оборвал ее я, ожидающе взглянув на нее, слегка повернув голову.

–Эндрюс. Кристина Эндрюс. Я… скажем, знакомая Алекса Блейка, и в какой-то степени, вашей покойной сестры, – тщательно подбирая слова продолжила незнакомка в черном.

–Откуда Вы меня знаете, мисс… – уже повернувшись, начал я, как вдруг «скажем, знакомая Алекса и Джесс» перебила меня.

–Прошу, просто Кристина. Я слышала о Вас от Алекса. Он хорошо отзывался о Вас и ваших заслугах, будучи офицером полиции.

–И что с того? Какое Вам дело до моих заслуг? Не обижайтесь мисс, но я тут один не для драматичного эффекта стою, а чтобы простится с сестрой, – еле сдерживая, протараторил я.

–Я это понимаю, Райан, могу я Вас так называть? – сблизив дистанцию, начала Кристина – дело в том, что я нуждаюсь в Вашей помощи, – продолжила она, положив свою руку на мое мокрое плечо. Она подняла зонт так, чтобы он укрывал нас обоих, но я нарочито показательно сбросил ее руку с себя и отошел от зонта.

–Нет, не можете. Что Вам надо от меня?

–Как Вы уже, наверняка, догадались … – продолжила она, немного замявшись. В этот момент весь пазл сошелся, эта мисс Эндрюс и была той самой, кто стал причиной несостоявшегося развода моей сестры. Это из-за нее они поехали тогда к адвокату, это она стала причиной смерти моей сестры. – Мы были близки с Алексом, в каком-то роде…

–Ты спала с ним, мать твою, вот как ты была близка. И теперь ты приходишь сюда, на могилу моей сестры, – закипал все больше я, чувствуя, что не могу больше сдерживаться. Гнев вскипятил всю кровь, заставляя ее огненным цунами приливать к лицу и рукам, непроизвольно сжимая все мышцы для решающего рывка, чтобы вцепится зубами в эту тонкую шейку мисс Эндрюс. – Что тебе надо? Ты недостаточно взяла от моей семьи? – после этих слов гнев начал отступать, освобождая дорогу обжигающей обиде, печали и горю. Слезы кипятком стекали на щеки и губы, пробуждая их от ледяного забвения, насланного дождем, оставляя соленые следы одиночества и скорби.

–Поверьте, Райан, я бы ни за что не пришла бы к Вам, тем более в такой час и в такое место, но только Вы можете мне помочь. Только Вы! Я не знаю, к кому еще обратится. Только Вы сможете меня выслушать. Прошу, помогите! – начала уже менее уверено говорить Кристина, с дрожью в голосе.

–С чего мне Вам помогать?

–Я не переживу следующую неделю. Это связано с Вашей работой. Картель. Простите, – она начала плакать, туш вороными разводами начала стекать по ее худощавым щекам, оставляя пустынно черные борозды на ее скулах. – Приходите по этому адресу сегодня вечером. Я Вам все покажу, – при этих словах она крепко стиснула мою руку, отпустила, оглянулась, и издала такой истошный всхлип, что даже в момент всей ненависти, что я питал к ней, я запереживал за нее. Увидев мое замешательство, она рванула вон с кладбища, цокая высокими каблуками по кускам грязи, оставляя в воздухе легкий аромат цитрусов и раннего летнего утра. В руке у меня был свернут маленький клочок бумаги с адресом. Стоит ли мне туда ехать? Черт, пошло оно! Это последнее дело, которое я веду. Я изловлю этих гадов из восточной части города и увольняюсь. Перееду с Элис в ее родной городок. Брошу пить, брошу таблетки. Буду хорошим мужем и отцом. Буду там помощником шерифа. Плевать, сделаю это не только в память о Джесс, но и ради Элис. Хоть раз в жизни сделаю что-то правильно и до конца. Черт, как же хочется выпить…

***

Еле уловимый хруст слегка подмёрзшего дождя на потрескавшемся асфальте нарушал монотонную тишину улиц, объятых туманом. Мои потрепанные ботинки продолжали нести смерть умиротворению пустынных улиц восточного района. Адрес на бумаге был написан размашистым, красивым почерком, нарочито утяжеленным различными необязательными помпезными завитками. Я шел и чувствовал, что с каждым шагом немой вопрос возникал все чаще и чаще в моем сознании: «зачем вообще я это делаю? Я мог просто плюнуть на все это, остаться дома с Элис и Тушей, расслабится и насладится своим недельным отпуском, но нет. Поперся…». Мысли подобно грифам над раздутой трупными газами падалью витали вокруг меня, то и время клюя в темечко, заставляя снова и снова сверятся с написанным адресом и плашками с названиями улиц на домах. Я чувствовал непреодолимый смрад канализации, помоев, дешевых сигарет и несбывшихся надежд. Как ни странно, улицы были почти необитаемыми и мертвыми. Оказавшись у нужного адреса, я снова остановился перед дверью, как вкопанный, бездумно выпучив глаза на вход. Это был небольшой частный дом в черте города, очень выделяющийся своей пестротой и элегантностью на фоне остальных полуразрушенных построек этого района. Несмотря на всю грязь и мерзость, что прилипла к стенам жилища мисс Эндрюс, вкус владелицы явно пробивался через слои пыли, бетона и черт знает еще чего. Нервно, скрюченными от холода пальцами я потянулся за пачкой сигарет, скомканной в кармане пальто, и, нащупав ее, с неизвестно какой попытки достал ее. Надо было обдумать все тщательно еще раз. «Да, вы верно издеваетесь надо мной?!» еле слышно пробурчал я охрипшим от холодного воздуха голосом. Пачка была сильно измята и сигареты были переломаны. А ведь я обещал Элис, что брошу баловаться поцелуями со смертью, так она называла курение. Я хотел было повернуться и пойти обратно, как вдруг мое дезертирство было прервано Кристиной, которая открыла дверь, держа пачку сигарет в руках.

–Я… спасибо, что пришли, мистер Уайд, – более скромно, даже пугливо пролепетала она, протягивая мне пачку.

–Вы следили за мной, мисс Эндрюс? – кислотно выцедил я.

–Нет, что Вы. Вы стоите под моей дверью уже минут десять, вот и решила выйти встретить Вас. Вы, кажется, лишились последних сигарет? Или же я ошибаюсь? – уже уверенней продолжила она, накинув, как мне показалось,привычную ей маску лисы, вертящей хвостом перед каждым, кто хоть малейшим образом заинтересует ее. Очевидно было то, что раз я не отличался особой красотой, то явно ей нужно было от меня что-то, и это что-то было нужно и мне. Шанс покончить со всем.

–Да, спасибо. Тяжелый вечер, да? – взглядом указал я на свежие царапины на костяшках и ладонях. Некоторые были, довольно, глубокими и свежими. Видимо, она не успела их обработать. – Мой кот тоже иногда сходит с ума и устраивает всем трепку.

–Нет, у меня нет животных, мистер…-начала перебивать она меня.

–Бросьте. Райан. Просто Райан. Простите, что сорвался на Вас тогда. Мне правда жаль, – и на самом деле, чувство какой-то детской вины обуяло меня с головой.

–Хорошо, Райан, зайдите, здесь холодно.

Мы оказались в просторной гостиной нежно лилового цвета, которая также нарочито, как и хозяйка пыталась подчеркнуть свою элегантность и утонченность. Светло кремовые обои с лиловыми полосами превращали эту круглую комнату в какой-то замысловатый торт, или можно было даже сказать, в пряничный домик, как у ведьмы из сказки про Гензель и Гретель. В мою голову то и дело приходили мысли о том, а не желает ли эта молоденькая чаровница отведать кусочек меня, оторвать своими аккуратными небольшими зубками кусок по мясистей от моего облитого кровью сердца. Стулья с причудливым обрамлением и диван, подмявший под себя центр гостиной, умоляли присесть на их мягкую кожу светлых тонов и выпить чашечку ароматного чая, чтобы забыть о сегодняшних похоронах, проблемах, да и вообще обо всем. «Вот бы у нее оказалось что покрепче, чем просто чай», мимолетно пролетело у меня в голове. Кристина, осторожно оглядываясь по сторонам, прошла мимо окон, плотно задергивая их сиреневыми шторами с роскошно вышитыми Орлеанскими лилиями более темных тонов. Легкость ее походки куда-то улетучилось, было видно невооруженным взглядом, что ее что-то беспокоит, что ее давит неподъёмный груз какой-то тревоги. Она нервно достала сигарету из пачки, которую я уже успел немного опустошить, и трясущимися руками поднесла ее ко все также ярко красно накрашенным губам.

–Я… я понимаю, что Вы проделали долгий путь, Райан, спасибо Вам за это. Но, не хотите чаю или чего покрепче? – начала угождающим тоном задабривать она.

–Нет, ничего не нужно, спасибо, – зачем-то соврал я. – Просто расскажите мне свою историю. Зачем я здесь? Что у Вас для меня есть?

–У меня есть информация, которая поможет Вам покончить с наркотой в этой части города, по меньшей мере, на ближайшие полгода. Но взамен, я хочу услугу, – продолжила она, уже холоднее и осторожно оглядываясь по сторонам, словно что-то видя незримое моему взору.

–Что Вы хотите от меня? – повторил я свой вопрос уже менее сдержано, начиная подозревать, что я попусту теряю свое время.

–Я знаю, где картель хранит свои наркотики и где будет следующая поставка. Там будет и Филлипс, вы его давно хотите взять. Я знала одного из наркоконтроля, он все время болтал об этом. С Алексом такого не было, – на моем лице явно выразилось недовольство и раздражение, а заметив это, Кристина вернулась к своему рассказу, осознав опрометчивость последних слов. – Как я сказала, я Вам все расскажу, а Вы, одинокий волк, возьмёте их, несмотря на то, что в отпуске, или же передадите информацию своим, хотя она точно не проверена, но с девяносто процентной вероятностью является верной, а потом получите наверняка повышение или чего Вы там хотите. Это будет самой грандиозной облавой последних пяти лет. Взамен, Вы поможете мне с… Вы защитите меня.

–От наркоторговцев? От их бандитов. Для этого есть 911. Я тут ни к чему. Я не сторожевой пес, – незаинтересованно начал отнекиваться я.

–Нет. Вы… Вы только не сочтите меня поехавшей, – ее голос снова задрожал как последний лист, не оторвавшийся каким-то чудом во время урагана. – но, как бы это сказать, я вижу мертвецов. И они преследуют меня, – выпалила она последние слова, как из пулемета.

–Что? Что за хрень? Это шутка, да? Ха-ха, здорово, посмеялись, – окончательно разочарованным и раздраженным тоном прохрипел я, мимолетно закашлявшись от очередного никотинного облака смерти.

–Нет, я серьезно, Райан! Прошу, хотя бы выслушайте меня. Просто пять минут и Вы получите свою информацию, – взмолилась она, вскочив с дивана напротив стула, где я удобно пригрелся после пронизывающих потоков ледяного ветра улиц.

–Сам не верю в это, но ладно. У Вас есть пять минут. Потом я спрошу еще раз про то, что Вам известно и больше Вы меня не увидите, – уже более сдержано ответил я, подготовив свои уши, бог знает, к какому бреду сумасшедшего.

– Да, Вы послушайте меня. Все началось недавно. В тот день, когда умер Але…– увидев, как я снова напряг желваки, остановилась щебетать она. – Вы поняли, когда это началось. В то утро я была на пробежке в парке. Я должна поддерживать форму, чтобы…

–Чтоб нравится всяким женатикам, у которых есть хоть что-то в кармане, понял я, – ворчливо перебил я.

–Неважно, – уже с нотками обиды и раздражения продолжила Кристина. – Я бежала, как вдруг мне послышался некий шорох. Буквально рядом. В кустах около дорожки. Я сперва подумала, может собака или бездомный и поэтому решила остановиться, чтобы что бы там ни было не погналось за мной, думая, что я добыча.

–Вы говорили о мертвецах, вампирах или о чем там? При чем тут бездомная собака или кто там был? – все меньше терпения оставалось у меня, и я начинал снова испытывать тот прилив гнева, что был на кладбище. Он продолжал разжигать кровь, томившуюся в венах и умоляющую выпустить всю злобу наружу.

–Так вот, – продолжила она, словно не замечая того, как я начал специально ерзать на стуле, дабы ускорить ее повествование. – Я остановилась и всмотрелась в кусты. Сперва я ничего не увидела. Просто ветки и листья, скрывающие все от взгляда, но потом из кустов вывалился настоящий труп. У него было лицо уже без кожи и мышц, череп, но не везде, эти трупные черви вываливались…

–Опарыши, это называется опарыши, – не скрывая скуку, вставил свои пять копеек я.

–Да, черт с ними, опарыши вываливались из его глазниц и оторванного носа, а его рот. Господи, никогда не забуду его. Его рот раскрылся, оскалив обломанные пожелтевшие и гниющие зубы. Оно тянулось ко мне, все в лохмотьях и воняющее. Я слышала его мертвецки утробное стенание, похожее на звуки скрипящей двери. Оно явно тянулось ко мне и ползло, не останавливаясь, даже будучи мертвым, – на ее глазах стали проступать огромные свежие и чистые кристаллики слез, которые через пару секунд были вновь опорочены чернотой вороной туши для ресниц.

–Успокойтесь, пожалуйста, – уже с участием в голосе поддержал ее я. Я понимал прекрасно, что первый раз увидеть труп всегда тяжело. Некоторых из нас выворачивало наизнанку, и мы делились со всем миром своим последним обедом, а тут ранимая девушка. – Я понимаю, вы сильно перепугались, увидев мертвеца, это нормально. Каждый тяжело это переживает и многим кажется, что он движется.

–Я сперва тоже так подумала, – уже не сдерживаясь, рыдала Кристина, – пока придя домой, я не увидела под дверью грязные следы и эти, эти проклятые красные кленовые листья. Клен у нас только в том парке растет. Это же, мать его, достояние города!

–Вы могли сами их туда принести, разве нет? – успокаивающим тоном безуспешно пытался урезонить ее я.

–Это было сразу после пробежки. Я не могла принести свежие листья клена с грязью, и этими, как Вы их там назвали, опарышами! Это был он! Говорю Вам! А потом, – ее истерика продолжала набирать обороты, как шторм, – потом, я начала видеть мертвецов везде. И в своем доме! Они здесь! Я Вам клянусь, Райан! Я не спятила. Я сама всю жизнь не верила ни в каких экстрасенсов, гадалок и ведьм, призраков и всю эту чушь, но они тут. Один буквально за Вами! И они все гудят, они все говорят и пытаются что-то рассказать! Я не выдержу этого! Это все ничего, они, конечно, все жуткие и мерзкие, особенно те, что потеряли уже от старости конечности или части лица, но тут появился он. Тот самый, от которого я у Вас и прошу защиты! Он ходит со старым капканом. Ржавым. С него капает, кажется, грязь, или какая-то смола или чернила, хрен его разберёт. Он не как все. Те уходят, когда я на них смотрю или пытаюсь подойти, а этот нет. Этот наоборот, он постоянно тянется ко мне, он хочет мне зла. Он оставил эти следы на руке – она показала на свою расцарапанную руку, которую я заметил ранее,– и эти, – она задрала штанину лосин и показала огромный след от капкана, который уродливо обрамлял ее лодыжку и голень. Очевидно просматривались кривые зубья, где-то отсутствующие. Не думаю, что она могла сама с собой такое сделать. – Мне кажется, он скоро убьет меня. Спасите, умоляю Вас! – ее истерика окончательно взяла верх над ее ослабшим рассудком, и Кристину разорвал град миллиона слез, которые тяжелыми бомбами обрушились на ее худенькие щеки. Я же сидел в недоумении. Я просто не знал, что сказать. На моих плечах, как в мультиках, сидел ангел и демон. Один все уверено твердил, то и дело охлопывая меня крышками по щекам, что надо хоть как-то помочь бедняжке, даже если она просто тронулась умом, а с другой стороны меня все подтыкивал раскаленными вилами этот пигмейский Люцифер все басил, что ее надо бросить, что она заслуживает этого, что она была причиной смерти Джесс. Мои вылезшие глаза из орбит с головой сдали мое смятение, которое Кристина сию секунду заметила. – Вы мне не верите. Я вижу, я понимаю, это звучит как бред сумасшедшего, но разве я могла сделать с собой такое?

–Понимаете… – попытался хоть что-то сказать я. – С одной стороны, я Вас прекрасно понимаю, я вижу, что Вам, действительно, нужна помощь. Я бы сказал, что это мог быть посттравматический шок после утраты близкого, в Вашем случае Алекса, но, увечья. Черт, я не знаю. Мне нужно… Черт, я не знаю, что сказать, – и это было чистейшей правдой.

Глаза Кристины округлились настолько, что невозможно было не боятся за то, что они не вылезут самовольно из ее черепа и не пустятся на утек от того, что вселило им такой ужас. Она вскочила и издала настолько истошный вопль, что я был удивлен, что все стекло в доме не полопалось от него. Она, спотыкаясь и падая, рванула к лестнице, судорожно показывая на что-то за моей спиной, что-то в слабо освещенном углу. Ее разрезанный ужасом рот уже не издавал никаких звуков кроме могильно пугающего сипения, а ее руки постоянно спотыкаясь, пытались нащупать следующую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж. Она продолжала пятиться, указывая время от времени на что-то за моей спиной и все никак не могла прекратить издавать те звуки загнанной лошади при смерти. Я же, весь обуреваемый мурашками, которые не щадили не моей шеи ни спины, все-таки собрался с мужеством и решил оглянуться назад. За моей спиной в сумраке комнаты, который подобно ртути собрался в одном углу и правда скрывалось нечто, бесформенно чернильной формы, чернее, чем шкура самой страшной твари из самых глубин ада. Оно медленно начало обретать формы, сроднимые с человеком, а мой мозг окончательно решил отказаться от малейшего здравого смысла, уступив место животной панике и желанию спастись. Ноги моментально налились тоннами расплавленного свинца, который мгновенно застыл и приковал их к полу на том месте, где я сидел. Поясница окончательно просела под осадой леденящего ужаса, который вздыбил волосы буквально везде на моем теле и голове. Я пытался хоть что-то выдавить из себя, но чувствовал, что сам воздух в комнате был пропитан первобытным ужасом, который не мог преодолеть даже самый отважный рыцарь или же герой, и я мог издать лишь прерывистые звуки, которые отдаленно напоминали подбитую чайку. Нечто из чернейшего угла уже полностью обрело свой облик, и было похоже на полу разъеденный вечно прожорливым временем труп, волосы которого копнами сваливались на пол, а единственный и отвратительно гноящийся глаз бешено таращился на меня, явно пронзая меня всей своей потусторонней ненавистью. Обветренные временем губы распахнулись, обнажив отвратительный оскал смерти, и из пасти раздалось это мерзкое скрипучее шипение, явно когда-то бывшее человеческой речью. И сразу после этого я услышал его: клацканье старого, ржавого капкана на цепи. Его зубья нацелились на меня, явно желая утолить свою жажду моей свежей кровью. Один короткий взмах и капкан молниеносно врезался в доски паркета у моих ног, бомбой разорвав их в щепки. Осколки летели во все стороны, разрывая кожу на моем лице и оставляя мерзкие занозы, которые дикими осами жалили мои щеки и лоб. В этот момент, словно, свыше на меня было сослано благословление свободы воли от этого сковывающего страха, и я соскочил со стула и бросился за Кристиной. Мы в мгновение ока оказались на втором этаже, в ее спальне. Все вещи уже были разбросаны по углам, а вокруг толпились уже не «дружелюбные» мертвецы, а не упокоенные души, жаждущие прибавить нас к пастве не упокоенного садиста с капканом. Я рванул обратно к выходу, как вдруг в дверном проеме материализовался он: наш мучитель, который явно не хотел больше отпускать нас никуда. Одним взмахом он отправил меня в полет до ближайшей стены, да с такой силой, что я проломил ее и застрял ногой в легких деревянных перекрытиях. Кристина осталась одна среди этой безмолвной мертвой толпы кровожадных душ. Она пятилась и умоляла ее не трогать, она клялась всем богам, что больше никогда в жизни ничего плохого не сделает, она твердила, что она искренне раскаивается за то, что разрушила столько семей своими интрижками, что из-за нее столько людей пострадало, что она никогда не была хорошей дочерью для своих родителей. Она пятилась на коленях назад, закрывая лицо от неумолимо наступающего мертвеца с капканом. Горячая и густая кровь продолжала медленно обволакивать мой лоб, затмевая все, что я видел, как вдруг я перестал видеть что-либо вообще: большой кусок гипсокартона рухнул прямо передо мной, закрыв всю картину и, наполнив мои страдающие легкие курильщика огромной копной пыли и, бог знает, чего еще. Я не мог просто так позволить ей умереть. Только не так. Из всех сил, что еще остались, я дернулся изпод обрушенной перегородки между комнатами и сбросил с головы этот кусок стены. Я увидел, как Кристина уже не стояла и не умоляла своего палача, а словно в замедленной сьемке бежала к окну. «Только не это» – мелькнуло у меня в голове. Я, не задумываясь, одним рывком преодолел полкомнаты только для того, чтобы прыжком кошки словить ее и почувствовать в следующую секунду, как миллионы маленьких остреньких пальчиков стеклянных ладошек окна впиваются в мою спину, разбиваясь, и хрустальным плачем ознаменновая свою и быстро приближающуюся мою смерть. Я падал со второго этажа, с кусками стекла из спины, крепко сжимая Кристину у своей груди. Я падал целую вечность, пока не рухнул всем весом наших тел на покрытый тонкой коркой льда мокрый и отвратительно погребально холодный асфальт. Удар был настолько сильным, что последнее что, я запомнил, был беспощадный хруст чего-то около головы и боль в руке, которую можно было лишь сравнить с раскаленным лезвием, пронзившим все предплечье разом. Боль, крик и темнота.