Текст книги "КаZантип"

Глава 12

До заветных лесопосадок, облюбованных байкерами еще в позапрошлом году во время точно такого же переезда из Серпухова на Казантип, оставалось чуть меньше пяти километров. Князевка уже осталась позади. Они даже не заехали в деревушку, миновав ее стороной.

Крученый остановил «Триумф» и поднял вверх руку, призывая товарищей проделать то же самое. Байкеры выстроились в одну шеренгу.

– Надо бы подзаправиться. – Крученый не столько советовался, сколько отдавал четкий и ясный приказ, исключающий любого рода возражения. Он указал пальцем на маленькую и нестационарную заправку, расположенную на шоссе прямо при выезде из поселка и состоящую только из строительного вагончика и пары бензиновых цистерн. – Дальше по дороге не будет ни одного такого места до самого Степного. А там мы будем только на рассвете. Считаю, что нет никакого понта метаться ночью в поисках горючего.

Спорить с вожаком никто не стал. Мото-банда дружно развернула свои пыльные байки и двинулась в направлении неказистой заправочной станции. Крученый первым подвел свой «Триумф» к заправочной колонке, возле которой дежурил молодой низкорослый паренек с побитым оспой лицом и крючковатым орлиным носом. На парне было спортивное трико с лампасами и грязная засаленная майка с полинявшей надписью на груди, слова которой разобрать уже не представлялось возможным.

– Полный бак!

Ни Гюрза, ни Крученый не слезли с мотоцикла, пока длилась заправка. Механизм заправки был старым и допотопным. «Пистолеты» со шлангами располагались не на колонках, а на поворотных кронштейнах, нависших над площадкой. По сути, и самих заправочных колонок как таковых не было, а потому бензин не отмеривался автоматически необходимыми порциями, как это практиковалось в том же Подмосковье. Вместо всех необходимых для удобства деталей стоял обычный счетчик, по которому заправщик потом и мог определить, сколько же он залил в бак. Но парнишка управлялся со всеми этими тонкими нюансами довольно-таки проворно, видимо, успев набить руку и приноровиться к подобной технологии. А возможно, что никакой другой он отродясь и не знал.

Заправив байк, Крученый отъехал, а его место у счетчика тут же занял второй по очереди на заправку Балык. Сунув в рот сигарету, Крученый щелкнул зажигалкой, игнорируя красный знак, предупреждающий о том, что курение на территории заправочной станции строго запрещено. Очки-консервы поднялись на его высокий покатый лоб.

– У нас осталось еще пиво? – спросил он сидящую позади него Гюрзу, не поворачивая головы.

– Нет. Ни капли.

– Хреново. – Крученый слез с байка и подошел к парнишке-заправщику. – Слышь, братан, у вас тут пивом не торгуют? Ну, где-нибудь поблизости.

Парень выдернул «пистолет» из бака «БМВ» и молчаливым знаком показал Балыку, что тот тоже может уже отъезжать. Балык прокатился вперед, освобождая место следующему.

– В вагончике с тыльной стороны есть окошечко, – ответил абориген на вопрос Крученого. – У нас тут розничная торговля. Постучи в стекло. Серега должен быть внутри.

– Что? И пиво есть? – не поверил Крученый.

– Ты же про пиво и спрашивал? Верно?

– Верно?

– У Сереги.

Крученый неопределенно хмыкнул, расстегнул боковой карман кожаной куртки и достал из него деньги.

– А нормальное пиво-то? Или моча князевских деятелей?

Парень уже заливал бак нового подъехавшего к нему мотоцикла и на Крученого больше не смотрел. Следил за бегущей стрелкой старого, с облупившейся краской на корпусе счетчика.

– Я пиво не пью, – небрежно бросил он. – Говорю тебе, спроси у Сереги.

– Ладно, – процедил сквозь зубы Крученый. – Но если ваше пиво окажется говном, я его и тебе, и Сереге твоему в трусы залью. Понял?

Парень ничего не ответил. Крученый сплюнул себе под ноги и вразвалочку направился к строительному вагончику. Нужное ему окошечко оказалось именно там, где и сказал заправщик. Крученый согнул пальцы и костяшками постучал по стеклу. Рама дрогнула и поднялась вверх. В образовавшемся проеме появилось помятое розовое, как поросячья задница, лицо мужчины лет сорока с едва заметными щелками вместо глаз. Он молча, но вполне приветливо кивнул потенциальному клиенту.

– Какое пиво есть, кирюша?

– А какое надо?

– Какое-нибудь баночное и не совсем отстойное.

Ответить на запрос Крученого мужик не успел. Или он ответил, но Крученый не расслышал ответа. Внимание байкера в этот момент переключилось на другое. К заправке подкатила целая кавалькада, состоящая из четырех автомобилей, самым престижным из которых была белая «девятка», и восьми мотоциклов с кашляющими выхлопными трубами. На каждом из мотоциклов сидело по два человека. Две машины и три байка остановились сразу на подъезде к станции, остальные прокатились чуть дальше и заблокировали выезд на шоссе. Захлопали дверцы автомобилей, выпуская наружу крепких плечистых ребят, большая часть которых красовалась обнаженными волосатыми торсами. Мотоциклисты тоже спешились. В руках у прибывших появились дреколья и длинные велосипедные цепи. Лица суровые, сосредоточенные, не позволяющие усомниться в том, что настрой у незваных визитеров весьма решительный.

Крученый машинально отступил назад. Заправщик опустил шланг, не закончив заполнять бак очередного мотоцикла, неторопливо повесил его на крюк, развернулся и бегом припустил к строительному вагончику. Серпуховские и глазом не успели моргнуть, как этот ушлый малый уже скрылся за металлической дверью. Опустилась и рама окошечка для розничной торговли. Крученый и его товарищи затравленно переглянулись.

Вперед выступил бритоголовый детина под два метра ростом. На его могучей шее болтался массивный золотой крест. На безымянном пальце левой руки красовалась такая же внушительная по размерам печатка. В правой руке он угрожающе держал цепь, слегка размахивая ей при ходьбе.

– Здорово, отморозки! – грубо произнес он осипшим голосом и, мазнув взглядом по всем присутствующим, остановил его в итоге на Крученом. – А мы вас как раз и разыскивали. Думали, придется попотеть, чтобы нагнать вас, а оно вона как гладко все получилось.

– Вы кто такие? – с вызовом бросил Крученый, прикидывая равновесие сил и приходя к неутешительному выводу, что в случае столкновения перевес будет явно не на их стороне.

– Мы от Груши, фашист, – ухмыляясь, ответил двухметровый, намекая на немецкую каску байкера. – Знаешь такого?

– Первый раз слышу…

– Да ну? А вот Груша тебя, например, знает. Он тебя, засранца, хорошо запомнил, когда ты его в канаву загнал, да еще и поссал на него сверху, падла! Начинаешь припоминать?

Ни в каких дополнительных пояснениях Крученый уже не нуждался. В тот же момент испарилась, как дым, и последняя слабая надежда на то, что удастся избежать силового столкновения с неизвестными, разрешив все возможные вопросы и претензии мирным путем.

– Надеюсь, вы успели помолиться, ублюдки!

Велосипедная цепь описала кривую дугу над головой двухметрового. Угрожающе размахивая дрекольями и цепями, аборигены решительно двинулись на серпуховских…

Глава 13

Спортивно-туристический городок Чехов располагался в нескольких километрах от Серпухова, и Громову потребовалось чуть меньше получаса после звонка Томилина, чтобы до него добраться. Игорь Васильевич, как и обещал, позвонил Виктору в шесть вечера и назначил встречу в летнем кафе «Гранат», расположенном в Чехове неподалеку от недавно возведенного крытого спортивного комплекса с роскошными бассейнами, огромными теннисными кортами и волейбольными площадками.

Это место для встречи было выбрано Томилиным не случайно. Он страховался от любого рода случайностей и не желал афишировать свои действия. «Гранат» подходил для таких целей идеально. Публика здесь постоянно менялась, и никто никого никогда не запоминал. Даже официанты, работавшие в «Гранате», не фиксировали в памяти лица многочисленных посетителей, представляя их всех как единую безликую массу.

Громов заехал на стоянку и втиснул «Агрессор» между тентованной «Газелью» и компактной малолитражной «Окой» отталкивающего горчичного цвета. Взглянул на наручные часы и бордо зашагал к столикам. Томилин сидел в тени раскидистой ракиты и был не один. Рядом с ним расположился сухонький тщедушный мужичок лет сорока пяти с тонкой куриной шеей, но сильно выпирающим вперед кадыком. На нем была летняя шелковая рубашка фиолетового цвета и светлые полотняные брюки. Мужчина потягивал через соломинку ананасовый сок, а в свободной руке комкал клетчатый носовой платок. Время от времени он подносил его к лицу и отирал выступающий пот. Затем снова прикладывался губами к соломинке. Томилин ничего не пил, и перед ним стояла только стеклянная пепельница с двумя смятыми окурками. Третий окурок торчал у Игоря Васильевича изо рта.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровался Громов, останавливаясь у столика.

Незнакомый ему мужчина, не отрываясь от соломинки, вскинул глаза вверх и молча посмотрел в лицо молодому человеку. Томилин поднялся и протянул Виктору руку.

– Привет, Гром. – Они обменялись крепким рукопожатием. – Присаживайся. Выпьешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо, Игорь Васильевич.

В гараже его ждала Лена, и Громову хотелось вернуться засветло, прежде чем девушка объявит о том, что ей пора домой.

– Ну, как знаешь. – Томилин пожал плечами. – Мы не отнимем у тебя много времени, тем более что оно сейчас особенно ценно как для нас, так и для тебя. Я, помнится, обещал тебе сегодня решить одну щепетильную проблемку, и, как видишь, сдержал слово. Знакомься, Гром. – Тренер указал раскрытой ладонью на сидящего рядом с ним мужчину: – Это помощник областного прокурора. Кстати, очень большой любитель спорта и поклонник мотобола в частности. Иван Иванович, а это тот самый молодой человек, о котором я имел честь вам говорить.

Улыбка не сходила с лица Томилина. Иван Иванович допил сок, вытер губы все тем же носовым платком, молча извлек из нагрудного кармана рубашки какое-то красное удостоверение и махнул им перед носом Громова, даже не раскрывая. Впрочем, движение его было настолько быстрым, что Виктор все равно не успел бы ничего разглядеть, даже если бы очень и хотел.

– У Ивана Ивановича очень широкие полномочия, – продолжил меж тем Томилин, глубоко затягиваясь и выпуская дым через ноздри. – Но в то же время и не совсем настолько широкие, насколько нам бы хотелось. Ты понимаешь, о чем я, Гром?

– Не совсем, – честно признался Виктор.

– Ну, это и неважно. – Томилин небрежно махнул рукой. – В работе прокуратуры, да и вообще в любом подразделении органов правопорядка, есть свои тонкости, свои проволочки, свои законы. Тебе в это вникать и не обязательно. Мне, кстати, тоже. Суть же нашего дела заключается сейчас вот в чем. – Игорь Васильевич выдержал небольшую паузу. – Иван Иванович, конечно, не может вот так вот сразу, одним росчерком пера взять и отменить твою подписку о невыезде официально. Сам понимаешь, если бюрократическая машина раскрутилась, то остановить ее нелегко. Но прокуратура крутит сейчас одно дело, по которому Сибагатурин и Щипачева проходят как подозреваемые. Пока как подозреваемые. К нашему делу это опять же не имеет прямого отношения. Но… Своих людей прокуратура задействовать не может, Гром. Отец Надежды Щипачевой опять же, сам знаешь кто… Короче, договоренность получается такая. Ты помогаешь им, Иван Иванович – тебе. Все, как я и говорил тебе сегодня там, на берегу. А следователю Иван Иванович объяснит, что спортивные сборы – мероприятие ответственное и так далее и тому подобное… Договорится о том, что тебя две недели никто тревожить не станет. Просто закроют глаза на твое отсутствие в городе.

Иван Иванович сухо откашлялся и впервые за все время с явной неохотой разлепил губы.

– Да, – сказал он. – Я в принципе уже и договорился. Можешь ехать, парень, а по возвращении будем полностью пересматривать твое дело с его дальнейшим списанием в архив. Так что побольше оптимизма! А в будущем только спортивных успехов и достижений. Как говорится: выше, сильнее, быстрее!

– Ну, вот и ладненько, – вновь перехватил инициативу разговора в свои руки Томилин. – Видишь, как быстро все устроилось? Для следователя ты теперь на сборах. Все необходимые нам тонкости с законом на данный момент мы уладили, а все остальное теперь только в твоих руках, Гром. В твоих и ни в чьих больше.

Пару минут Виктор хранил сосредоточенное молчание. В итоге он получил сегодня не совсем то, на что рассчитывал, и общая ситуация по-прежнему выглядела неясной и размытой, но Томилину он верил. Тренер суетится, как может, старается… Причем из самых лучших побуждений.

Иван Иванович поднял вверх оттопыренный указательный палец, привлекая внимание официантов, и, когда к их столику приблизилась девушка с длинными вьющимися волосами, заказал себе еще один стакан апельсинового сока. Девушка заменила пепельницу на чистую и ретировалась. Томилин тут же загасил окурок.

– Хорошо. – Громов согласно качнул головой. – Ну а что я должен буду делать, когда найду Крученого и Гюрзу?

– Очень хороший вопрос, Гром. – Томилин вместе со стулом придвинулся поближе к парню и склонился вперед. – Очень грамотный вопрос. И своевременный. Я как раз хотел поговорить с тобой об этом. – Он понизил голос до шепота. – Как только нагонишь эту сладкую парочку, не спускай с них глаз. Понял? И сразу мне «звон» сделай. О’кей?

– О’кей, – снова согласился Громов. – Тогда я прямо сегодня и двинусь. Они уже, наверное, покрыли приличное расстояние за сегодня.

– Правильно, – одобрил его решение Томилин. – И не просто сегодня, а сейчас, я бы сказал.

– Хорошо. – Парень улыбнулся.

Задерживаться больше не имело смысла, и Громов поднялся на ноги. Ивану Ивановичу девушка принесла стакан сока со льдом. И с трубочкой.

– Да, и еще. – Томилин тоже поднялся из-за стола. – Ты мне свой мобильник оставь. На всякий пожарный. Если тебя все же менты искать начнут, пусть лучше я им отвечу… Уж сумею договориться.

Громов покорно снял с пояса аппарат и вложил его в протянутую ладонь тренера.

– Спасибо, Игорь Васильевич.

– Свои люди. Чего уж там. – Томилин дружески подмигнул Громову на прощание. – Как говорится, сочтемся.

– Непременно.

Виктор коротко попрощался с Иваном Ивановичем, развернулся и пошел к стоянке. Томилин мрачно смотрел ему вслед, пока Виктор не скрылся из виду за корпусом «Газели», а затем устало опустился на стул. Иван Иванович промокнул лоб и шею носовым платком. Томилин развернулся к нему лицом, достал из заднего кармана портмоне, запустил в него пальцы и, отсчитав три тысячи рублей, положил их на столик.

– Держи должок, Иван Иванович.

Тот быстро, словно опасался, что банкноты сейчас раскинут крылья и упорхнут, накрыл деньги платком. Похоже, что волшебный платочек был у Ивана Ивановича на все случаи жизни. Томилин даже не заметил, как деньги перекочевали из-под платка в карман собеседника. Игорь Васильевич от души рассмеялся.

– Тебе бы в цирке работать. Фокусником…

Глава 14

– Господи! Как же можно умудриться развести такой бардак! – Лена обвела взглядом гараж. – Тут, если уборку устроить, дня на три работы будет.

Стрелки наручных часов показывали уже половину седьмого. Виктор задерживался, и это означало только одно. Когда он все-таки вернется, у них совершенно не останется времени на то, чтобы побыть вместе. А мать заподозрит неладное, если Лена позволит себе вернуться поздно. Тамара Николаевна не знала о том, что ее дочь возобновила отношения с подследственным Громовым. Догадываться она, конечно, могла, но наверняка этого не знала. И, по мнению Лены, знать ей об этом было совершенно не обязательно. Не поймет…

Прежде у Лены никогда не было секретов от матери. А вот теперь такой момент настал, и в глубине души девушка сожалела о том, что все повернулось именно так, а не иначе. Мама не хотела принимать ее сторону. Не хотела верить в невиновность Виктора. А Лена верила. Возможно, верила только потому, что любила. Мама часто говорила, что любовь слепа, и ярким тому подтверждением были ее собственные отношения с Лениным отцом. Она верила ему во всем и никогда не позволяла себе усомниться в честности избранника, а он, пользуясь ее наивностью, как оказалось позже, переспал едва ли не со всем женским населением Серпухова. А в завершение всего без всякого предупреждения просто собрал вещички и умотал из города в неизвестном направлении. С тех пор ни Тамара Николаевна, ни Лена его больше не видели. Классическая, можно сказать, ситуация, но, по мнению многих серпуховцев, именно она и превратила Тамару Николаевну в стерву, подорвав веру женщины во всех окружающих, и мужчин в частности.

Лена задумчиво обошла гараж и остановилась в том месте, где обычно занимал свое законное пространство байк Громова. У стены валялась большая, перевернутая набок коробка, из которой частично выкатилась всякая всячина, совершенно не имеющая никакого отношения к мотоциклам. Проще говоря, Виктор бросал в эту коробку все, что ему было не нужно и мешалось под рукой, а отнести барахло на мусорку времени почему-то не находилось. Пустые пивные бутылки, грязные тряпки, старые рваные журналы с потертыми обложками, набитые пеплом и смятыми окурками пачки сигарет и еще много чего такого, чему Лена и определения-то толком подобрать не могла. Она решительно подошла к коробке, поставила ее и забросала в нее все, что валялось рядом на полу. Попыталась поднять ее, но такой подвиг оказался девушке не по силам. Коробка была слишком тяжела для нее. Помогая себе ногой, Лена только слегка сдвинула ее в сторону. Зажатый до этого между стеной и коробкой маленький цилиндрик покатился по бетонному полу и остановился возле Лениной ноги, ткнувшись в чуть закругленный нос кроссовки.

Лена нагнулась и подняла цилиндрик. Глаза ее удивленно округлились, а уже через секунду изумление сменилось целой гаммой отобразившихся на лице чувств. От смятения до гнева.

– Помада, – негромко произнесла она, прикусывая нижнюю губу. – Помада здесь, в гараже у Вити…

За спиной девушки скрипнула гаражная дверь. Она поспешно зажала помаду в кулаке и развернулась. Толкая перед собой мотоцикл, Громов зашел в гараж. Лицо его сияло, как начищенный до блеска самовар.

– У меня отличные новости, малышка!

Он поставил мотоцикл и расстегнул куртку. Двинулся Лене навстречу с распростертыми объятиями, но девушка увернулась и на два шага ушла в сторону.

– Что за новости? – сдержанно поинтересовалась она.

Громов неверно истолковал причины ее холодности и отчужденности.

– Ну, прости меня, милая. Не сердись. Я знаю, что задержался. Знаю, что тебе уже уходить. Но до Чехова, сама понимаешь, путь неблизкий… А главное – поездка того стоила. Игорь Васильевич познакомил меня с заместителем областного прокурора, и тот заверил меня в том, что никаких преследований со стороны следствия в отношении меня пока не будет. Я могу свободно ехать на Казантип, как и просил меня Игорь Васильевич. А потом дело и вовсе закроют… И мне для этого практически ничего не нужно делать. Понимаешь, Ленок? Ну, провести три-четыре дня в дороге верхом на байке. Так для меня это пара пустяков…

Лена словно и не слышала его. Эмоции переполняли Громова через край, а девушка все так же сумрачно и недовольно смотрела на него исподлобья. Виктор споткнулся на полуслове.

– Что-то не так? – Он протянул руку и хотел коснуться пальцами Лениного локтя, но она снова ушла, избегая его прикосновений. – Да что с тобой, малышка? Что-то случилось за время моего отсутствия?

– Нет. – Лена отрицательно покачала головой. – Я думаю, что это случилось значительно раньше. Но, наверное, не так уж и давно, как мне хотелось бы.

– О чем ты говоришь? Прости, но я не понимаю тебя…

– Кого ты сюда водишь?

– В каком смысле?

– Кто бывает здесь, у тебя в гараже?

Лена чувствовала, что готова разреветься в эту секунду, но мужественно держалась, понимая, что, по большому счету, слезы ничего не решат в сложившейся ситуации. Ее доверие к Виктору таяло на глазах. А какие же это отношения, если нет доверия? Если нет искренности? Неужели мама права и все мужчины одинаковы?

– Ну… Пацаны бывают… – неуверенно промямлил Громов, пытаясь понять, к чему все-таки клонится этот непонятный разговор. – Димка Литяев. Ты же его знаешь… Ну, и со двора тоже.

– «Пацаны», значит? – язвительно переспросила Лена. – А это тогда что такое?

Она вытянула вперед руку и разжала кулак. Громов перевел взгляд и в первый момент даже толком не сообразил, что именно Лена пытается ему продемонстрировать. Он несколько раз тупо моргнул глазами.

– Это помада, – охотно внесла пояснения девушка, продолжая наблюдать за его лицом и ожидая, какая же все-таки в итоге последует реакция.

– Ну… Я даже и не знаю, что сказать тебе…

– Лучше скажи честно, Витя. Все как есть.

– Ты что, подозреваешь, что у меня кто-то есть помимо тебя? – Наконец дошел до него весь смысл предъявляемых претензий. – Да ты с ума сошла, Ленка! Я и не думал никогда о таком. Сама посуди, зачем мне еще кто-то, если у меня есть ты. Я люблю тебя.

– Откуда же она тогда взялась? С неба свалилась?

Черный цилиндрик все еще лежал на ее раскрытой ладони, приковывая к себе растерянный взгляд Громова. В это мгновение у него вылетело из головы все остальное. И разговор с Томилиным, и предстоящая поездка на Казантип. Он и представления не имел, откуда в его гараже могла взяться губная помада. Но Лена ждала объяснений, и, судя по выражению ее лица, объяснение это должно было быть очень убедительным. Она не верила ему…

– Я не знаю… – Это было все, что он смог из себя выжать.

В последнее время вокруг него происходило много необъяснимого, и с каждым разом Громов все больше чувствовал себя втянутым в какие-то непонятные обстоятельства. И они ему не нравились.

– А я знаю, Витя, – серьезно заявила Лена, поджимая губы. – Знаю. Смотри-ка сюда. – Она прошла к висящему на стенке гаража зеркалу, открыла помаду и быстро провела ей по гладкой поверхности. На зеркале появилась длинная отвратительно-яркая полоса. – Такой дешевкой только шлюхи пользуются. И знаешь, о чем это говорит? Ты водишь сюда шлюх!

– Да нет же, Лена… Я… – Внезапно Громов осекся, не отрывая глаз от нарисованной Леной на зеркале полосы. – Подожди-ка, подожди-ка…

Он подошел ближе.

– Что? – Лена встала рядом с ним.

– Мне кажется, что я уже видел прежде такой цвет.

– Да ну? И на ком же?

Громов нахмурил брови. С ответом на вопрос он не торопился.