Текст книги "Лоскутная кожа"

– Ладно-ладно, – тихо засмеялся он, поглаживая нагло рыскающую по складкам одежды морду. Руки сами собой нашли свисающую уздечку. – Паршивец ты. Не могу злиться. Но приложил ты меня знатно.

Открыв глаза, он рывком взобрался в седло и, окончательно обессилев, привалился на широкую лошадиную шею. Буцефал, породистый рысак, большим умным глазом покосился на побелевшего лицом седока, будто проверяя, в порядке ли он.

– Всё нормально, – слабо прошептал он в мохнатое ухо. События прошлой ночи постепенно восстанавливались в памяти: запутанные лесные тропинки, гроза, ливень, удар молнии, дикое ржание, галоп – и, наконец, падение. – Шкура ты трусливая. Повезло нам упасть тут. Недалеко граница, там крепости и солдаты. А мог бы и не проснуться, прирезал бы какой разбойник. А тебя на мясо. Кто тогда бы доставил письмо Гильдии? Потом говорили бы, что Волот не держит обещания. Эх ты… Ладно, поехали?

Игриво заржав, будто от души засмеявшись, Буцефал понёс его в сторону затерянной в лесу дороги. Внезапно охватившее Волота сомнение, укол в живот, заставило его обернуться. Густой, как молоко, туман, теряющаяся в нём река, плеши примятой травы, которые отмечали следы его невольной лежанки, – всё было как обычно.

Кроме такой же проплешины, словно бы продавленной вторым телом.

Волот нервно сглотнул и растерянно уставился на мохнатую холку коня, бредущего без всякого понукания строго в нужную сторону.

– Буц, ты… Ты что, спал рядом? – догадался Волот, почувствовав невероятное облегчение. – Чтобы я не замёрз насмерть? Умная скотинка! Хороший, хороший. Вот, держи яблочко.

Глава 7

Шёлковые травы полей колыхались, точно море, волнуемое ветром и подводным течением. Где-то вдали чернел силуэт мельницы, вокруг которой серебрилась призрачная дымка, свидетельствующая о том, что её жернова вращались благодаря неспешному потоку долинной реки, от которой и поднимался туман.

Но ни изящная в своей простоте красота природы, ни милый сердцу скрип лопастей, погружаемых в холодную воду, не волновали Волота этим утром. Его взгляд приковывала к себе башня, уродливое кирпичное строение, ощетинившееся арбалетными блоками и крюками, на которых болтались нарушители закона. Некоторые из них ещё шевелились, едва заметно, как обессилившие на жаре черви, но большая часть представляла собой груду истлевших костей, чудом не рассыпавшихся в прах. Вокруг башни кружились десятки жирных чёрных птиц, наверное, лесных грачей и воронов, пристрастившихся к лёгкой и вкусной добыче. Их требовательные наглые крики почти заглушали голоса людей.

– Пошевеливайся! – командовал капитан гарнизона, чей рык далеко разносился над всем трактом, в обе стороны. – А ты, стоять! Документы! Морду покажи. Быстрее, а не то останешься без глаз. Ты, сюда. А ты встань там… Булат, проверь-ка вон того, да поживее.

Волот обречённо вздохнул и, перегнувшись через луку седла, сплюнул. Разумеется, последнее, чего он желал этим утром, – это оказаться в подвешенном состоянии рядом с теми бедолагами, чьи останки день ото дня иссыхают на раскалившихся на солнце камнях. Как, впрочем, и любому человеку. Однако сворачивать с дороги было слишком поздно, и ему только и оставалось, что позволить медленно продвигающемуся потоку телег и босоногих крестьян вести его навстречу судьбе.

Очередь продвигалась медленно. Солнце уже стояло в зените, когда повозка, маячившая перед ним добрую половину дня, наконец тронулась.

– Пр-езжай, – сказал десятник, перепрыгивая через бортик. Беспорядок, устроенный им во время досмотра, мало чем отличался от первоначального расположения вещей в крестьянской повозке: либо кметы не дорожили своим скудным добром, изрядно прореженным бесконечными поборами, либо это далеко не первый досмотр, который они пережили по пути. И вероятно, не последний. – Ты, на коне. Кто такой и куда едешь?

– В Харенхолл. Это городок по ту сторону…

– М-лчать! – отмахнулся он, хватаясь за стремена. – Я знаю, где это. Сам кто, откуда и где спёр коня?

Волот покачал головой и тихо рассмеялся, небрежно, будто отгоняя дурные мысли, махнул рукой в пустоту, указывая на несуществующий город своих хозяев.

– Я – посыльный гильдии купцов, – проговорил он, старательно подражая пренебрежительной манере речи родовитых вельмож. Стражник нетерпеливо топтался на месте. Привыкший к резким, громким командам, он с трудом вслушивался в неторопливые, растянутые звуки, отчаявшись в попытке понять хоть что-нибудь. – И мне посчастливилось улучить удачный для моих планов момент. Видите ли, военное положение этой страны открывает для моего предприятия невероятные возможности. Я желаю узнать, как много можно закупить зерна в Харенхолле и окрестных деревнях.

– А, – ответил десятник, отступая на несколько шагов. На его лице, прорезанном ранними морщинами, свидетелями тяжёлой жизни, блестел крупный пот. Оглянувшись на нависшую над ним башню, он тяжело вздохнул и поправил сползшую набок валяную шапку. – Это х-рошо. Проезжай.

Кивком поблагодарив стражника и собственное везение, он поторопил коня. Тот дико заржал, не менее хозяина радуясь долгожданной свободе, готовый сорваться с места.

– Сто-ять! – крикнул кто-то с вершины башни. Волот выругался и резко натянул поводья, остановив Буцефала в прыжке. Заскрипела кожа ремней, из-под нервно бьющих копыт во все стороны полетели комья земли. – Деся-ятник Булат! Сюда его! Сюда вса-адника!

– Милостивый господин, – пробубнил тот, одним рывком сдёрнув ахнувшего от неожиданности Волота с седла. – Это вас зовут, капитан зовёт. Надыть идти. И не думайте дать дёру, видите столб дыма дальше по дороге? Вот то-то. Идите, идите, я присмотрю за конягой.

Где-то наверху застонал рассохшимся деревом гигантский уродливый арбалет, какие используют при осадах; из-за поворота дороги вынырнул конный разъезд – уставшие, злые солдаты, скорые на расправу. Недовольно поморщившись, Волот решил подчиниться. В конце концов, его бумаги в порядке, так что может пойти не так?

– Принимайте гостя, – крикнул Булат в открывшуюся на мгновенье дверь. Несколько крепких рук схватили Волота и поволокли куда-то вглубь каменной утробы башни.

Затхлый воздух, больше похожий на смрад пещеры жуткого монстра, ударил в нос, заставив его задохнуться. Сдавленный со всех сторон потрескавшимся камнем, склизким на ощупь из-за чёрной плесени, он не мог даже остановиться, чтобы привыкнуть к царившей здесь темноте и перевести дух. Ноги безвольно стучали по узким ступенькам – стражники, подхватившие его под руки, явно не привыкли обращаться с благородными вельможами. Наконец он почувствовал толчок в спину, за которым последовало недолгое падение. Колени врезались в камень, острый гравий. Волот зашипел и с ненавистью оглянулся назад. Стражники замерли за его спиной непреодолимой преградой. Густые бороды торчали из-под низко надвинутых, на самые глаза, шлемов. Не в силах выразить своё негодование и злобу, он продолжал сверлить их полным угрозы взглядом, когда позади раздался грубый требовательный голос.

– Ты кто таков?

– Купец, – с вызовом ответил он, неожиданно для самого себя ощутив неприятный липкий холод страха. Он почти услышал, как гигант, вставший между ним и обитой ржавым железом дверью, ухмыльнулся.

– Ну так что? – Гигант схватил его лицо и повернул боком, перед глазами взметнулись длинные языки пламени, обдавшие исказившееся лицо жаром.

«Чтобы рассмотреть, – с надеждой подумал он, вцепившись в могучую руку стражника в тщетной попытке вырваться. – Разумеется, чтобы рассмотреть. Не будут же они пытать меня прямо здесь! Если только…»

– Этого пропусти, – донеслось из-за закрытой двери. Волот успел различить в темноте жадный блеск глаз, наблюдавших за ним через зарешеченное окно двери.

– Будет исполнено, капитан. – Огонь, грозивший опалить его брови, немедленно исчез, оставив после себя только ярко-зелёные отпечатки в глазах. Почувствовав свободу, он попытался унять дрожь в руках и, оправив сбившуюся, как после драки, одежду, протиснулся сквозь едва приоткрывшуюся дверь.

В маленькой комнате, забитой старой мебелью, пахло пылью и старостью – запахи, характерные для библиотек и подвалов старьёвщиков, но совершенно чуждые военному ремеслу. Равно как и командир гарнизона, заплывший жиром мельник, встретивший запыхавшегося Волота плутоватой улыбкой. Повелительно указав гостю место по другую сторону стола обглоданной куриной костью, он неохотно отбросил её в угол комнаты и вытер руки о штаны.

– А, это ты, – сказал он пренебрежительно, смахивая пот со лба. – Я наблюдал за тобой из окна. Дорогая кляча, да? – Взгляд Волота бесцельно скользил по комнате, подобно следопыту, идущему по следу всеобщей разрухи и запустения. Сломанные полки покосившегося шкафа, мусор на полу, старая столешница, жирные пятна на которой блестели в свете огарков нескольких свечей. Эта башня переживала явно не лучшие свои времена, но наверняка и не представляла особой ценности – хотя бы потому, что руководить здешним гарнизоном поставили это. – Странно, очень странно. На благородного ты не похож, слишком рожа паскудная. Так что же тебе забылось в этих краях?

– Я купец, – сдержанно ответил он, отметив про себя висящий на стене панцирь, который, несмотря на следы недавней работы кузнеца, был явно мал капитану. – Представляю интересы своей гильдии, еду в Харенхолл. И у меня будет серьёзный разговор в столице по поводу ваших мордоворотов! Они чуть не убили меня, тыкали прямо в лицо огнём, едва не подпалили, и…

– Да неужели, – проговорил он невнятно, пытаясь поддеть застрявшее в зубах мясо языком. Казалось, угрозы Волота не произвели на него никакого впечатления. – Купец, значит? Тогда покажи мне что-нибудь.

– Что, например?

– Бумаги, идиот. Что ещё ты можешь мне показать?

– Вот мои бумаги, – сказал он холодно.

Маслянистые глаза, утонувшие в толстых щеках, медленно и неуверенно ползли от строчки к строчке. Воспользовавшись минутной заминкой, Волот сосредоточил своё внимание на внешности командира гарнизона, чтобы понять, с кем имеет дело, – и соответственно во что может обойтись ему свобода. Грязная рубаха, больше похожая на мешок для картошки, с почти слышимым треском натягивалась при малейшем движении, готовая порваться в любое мгновенье. Спутанные волосы свисали клочьями, будто шерсть на шелудивом псе.

– Так-так, – отозвался капитан, лениво почёсывая жидкую бородёнку, растущую преимущественно на одном из подбородков. – Вроде бы порядок. Так зачем ты здесь, торговец?

– Еду в Харенхолл.

– Да, да. – Он поднял руку, украшенную многочисленными браслетами и перстнями. Судя по тусклому блеску, медными. – Я уже слышал, иначе бы и не позвал. Мне интересна настоящая причина. Подумай хорошенько, прежде чем отвечать.

– Я купец, – упрямо повторил Волот, мысленно подсчитывая оставшиеся у него монеты, чтобы откупиться. – Еду в Харенхолл, хочу договориться со старейшиной о продаже зерна. Повсюду война, голод гонит толпы нищих в города, где они не получают ничего, кроме пинка под зад.

– И ты, разумеется, хочешь продавать зерно этим бездельникам, да? Ну как же. Вот только чем будут платить нищие, а? – Капитан пригрозил ему толстым коротким пальцем, на котором недоставало нескольких фаланг. Жаль, что давний враг не додумался ударить выше. – Они ведь на то и нищие, что ни черта у них нет. Как тебе такое, купец? Меня не проведёшь.

– Разумеется, иначе бы вы не стали десятником в столь важном месте, – усмехнулся он, стараясь игнорировать нарастающий гул приближающейся конницы. – Но и я бы, в свою очередь, не стал мастером над монетой, если бы надеялся выменять хоть что-то стоящее у бедняков.

– И что же ты тогда удумал? Я теряю терпение.

– Мы намерены продавать зерно знати.

– Очень смешно. На кой хрен оно благородным? Жопу им подтирать?

– Знатные лорды опасаются мятежа, под стенами города собрались тысячи голодных ртов – ещё немного, и они решатся взять город штурмом. А что лучше всего утихомиривает голодную толпу? Чем можно откупиться от нищих? Им не нужны ни золото, ни камни, ни дорогие ковры, которых так много у запершихся в городе богатеев.

– Чёрт возьми, ловко. Очень умно, милсдарь. Вот только вы не учли одной нелепицы, буквально ничего не стоящего пустячка…Как бы эти самые несчастные, лишившиеся крова голодные рты не решили взять всё в свои руки. Думаете, они так просто пропустят вас в город с десятками телег, тяжело груженных едой?

Волот почувствовал неприятную сосущую боль где-то в желудке. Открыв было рот, чтобы ответить, он задохнулся и только лязгнул зубами. Он оказался в ловушке, прижатый к стене, с клинком у горла. Оставалось надеяться только на жадность капитана.

– Дайте-ка посмотреть ваши бумаги ещё разок, милсдарь купец. – Толстяк с неожиданной ловкостью вырвал свёрток из рук и начал жадно читать. Его мерзкая, полная предвкушения улыбка ширилась с каждой строчкой, являя миру кривые жёлтые зубы. – Так-так. Я вижу, границу вы преодолели легко. И налоговой печати я что-то не вижу. Так вы платили пошлину?

Волот сокрушённо помотал головой. Высокая, с многочисленными пристройками, приграничная башня, которую он проезжал добрую неделю назад, возвышалась над всей округой, как утёс, поэтому ему не составило труда избежать нежелательной встречи с хранителями закона. Между возможностью лишиться денег и холодной речной водой, после которой одежда неприятно липнет к телу, Волот, безусловно, выбрал последнее.

Размахивая заветной бумажкой, капитан театрально вздыхал, кивком головы отмечая каждое слово.

– Не платил взносы, ай-йа. Ну ничего, это легко исправить, правда? Повезло тебе, купец, теперь, с моей-то печатью, тебе не придётся скрываться от служителей короны.

Волот продолжал молчать, чувствуя, что один только неверный взгляд отделял его от виселицы. Капитан, почувствовав слабость купца, говорил всё громче и громче, иногда постукивая кулаком по столу. Будто гончая, ощутившая запах страха, свидетеля превосходства.

– Мне нечем отплатить вам за доброту, – холодно произнёс Волот.

– Вот как мы поступим, купец. Я не знаю, что у тебя за душой, – но твой план мне по нраву, от него пахнет золотом. Я отпущу тебя и даже дам отряд крепких парней – моим людям всё равно тут скучно, делать особо нечего. Война-то, етить её, далеко на западе. И тебе спокойней будет, и бедняки не разорят…

Дальнейшие слова растворились в мелькающих мыслях Волота. Он отчаянно думал, как можно избавиться от «милости» десятника, однако ничего не приходило на ум, ведь любой торговец на его месте с удовольствием согласился бы на бесплатную защиту в столь отчаянном предприятии. К тому же сопровождение стражи короля избавляет не только от кровожадных разбойников, но и не менее опасных для кошелька – и шеи! – поборов других служителей короны.

– …Так что, думается мне, безопаснее будет возвращаться по этой же дороге, слышишь, купец? Тут и безопаснее, и парни тебя проводят обратно, им несложно, и со мной заодно сочтёшься.

– Что?

– Сочтёшься, говорю. Ну, раз уж я решил все твои проблемы, ты ведь и мои дела немножко… кхм, поправишь, правда?

– Да, разумеется, – процедил в ответ Волот, но десятник, поглощённый предвкушением лёгких денег, не заметил этого. Хитро прищурив глаза, как толстый старый кот, добравшийся до кувшина со сметаной, он переплёл пальцы на животе и крикнул в сторону окна.

– Булат! Сюда иди, дурья башка. А ты, купец, забирай свои бумажки – я и свою печать поставил, и пограничную закорючку. Там командует Толстый Кронберг, тот ещё придурок, он не заметит и любовника своей жены, если встретит их вместе, куда уж ему различить поддельную роспись. Так что, милсдарь, ступайте, а я пока улажу остальное.

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая мир в огненные краски заката. Свежий ветер шуршал листвой деревьев, сгоняя с насиженных мест заскучавших по небесам птиц. На большаке, умело объезжая медленно тащащиеся повозки, показались пять всадников: четверо воинов, чья старая кольчуга звенела в такт движению, и один мрачный вельможа, вероятно, молодой дворянин, чьё недовольное лицо внушало ужас в сердца проходящих мимо крестьян даже больше, чем изгонутые клинки его защитников, которые разили зазевавшихся путников, не успевших вовремя расступиться. Удар мечом, пусть и плашмя, был знаком им лучше, чем затаённая злоба молодого господина, развеять которую, быть может, способен лишь страшный пожар, бойня или грабёж.

***

Смех Волота резко оборвался. Захлебнувшись потоком оживших воспоминаний, он замер в ступоре, смешно выпучив глаза, не смея даже дышать.

– Да, – сквозь слёзы сказал наёмник. Увлечённый недавней шуткой, он трясся всем телом от плохо сдерживаемого смеха, не замечая тревожно напрягшегося торговца. – Это было очень глупо с его стороны.

Внезапно потяжелевшие веки охотника опустились. Вновь став самим собой, он чувствовал себя невероятно паршиво, дезориентировано, будто неожиданно для себя оказавшаяся на берегу рыба, которую умело оглушили веслом. Сознание, расщеплённое на две личности, опасно балансировало на грани безумия. Происходящее вокруг казалось ему несущественным пустяком по сравнению с риском навсегда потерять себя. Мысленно проговаривая историю своей недолгой жизни, он боялся остановиться хоть на мгновенье. Это было похоже на судорожные старания удержать утекающий между пальцев песок. Чем больше усилий он прилагал, тем ярче становились подделки, чужие воспоминания, блеклые и грубые, навеянные извращённой фантазией Молока.

– Что-то вы замолчали, милорд, – заметил Юр, по-товарищески похлопав Волота по плечу. – Совсем скисли.

– Да, – хрипло ответил охотник. Голос постороннего человека привёл его в чувство, отрезвил почти потонувшее в панике сознание. Неожиданное решение, пришедшее на ум, казалось невероятно простым и даже наивным, но не переставало от этого оставаться единственно верным.

– Очень уж нравились ваши истории, байки про торговое дело, – добродушно ответил Юр, ломая ветку о колено. За треском дерева послышался сдавленный писк. Прошептав одними губами защитную молитву, охотник быстро, боясь передумать, открыл глаза. – Ловкие, красивые. И места интересные. Может, ещё одну?

– Тогда слушай, – с трудом совладав с дрожью в голосе, начал Волот, пытаясь скрещенными руками отгородиться от происходящего. Наёмники, обычные рубаки, не заслужили такой жуткой кончины. Но назад дороги уже не было. – Эта история немного другая, не похожа на мои прошлые. Пойдёт?

– Ну, ладно. Хотелось бы как прошлые, – немного подумав, ответил Юр.– Главное, чтоб интересно.

– Ты слышал когда-нибудь про Орден Охоты?

– Не-а, – заранее почувствовав разочарование, он достал один из своих широких ножей и бережно завёрнутый в промасленную ткань брусок, осколок точильного камня.

– А про Зелёный форт?

– Постойте… Кажется, да. – Послышался мерный звон кольчуги. Даже через расплавленный жаром большого костра воздух Волот почти увидел, как Юр с озадаченным лицом сидит и теребит край своей железной рубахи, отчаянно роясь в смутных воспоминаниях. – Это те чудаки далеко на востоке? Которые лес стерегут?

– Да, вековой лес. Вернее, стерегут не сам лес, а его обитателей. Диких тварей, монстров, реликты забытых эпох.

– А-а. Детские сказки, точно. Мне мама рассказывала, давно очень. Что-то про первые корабли людей, войну с лесом и чудовищами. Да.

– Это не сказки, – судорожно выдохнул Волот, плотно прижимая трясущиеся под одеждой обереги. Молок, чем бы он ни занимался, был совсем близко. – Так вот, на заре времён Зелёный форт, череда крепостей на границе людского мира, поставил перед собой одну простую цель – оградить человечество от изгнанных на восток тварей. Они живут бесконечными сражениями с тем, что неподвластно нашему разуму. Само собой, успех в этой борьбе переменный. Поэтому очень скоро появился Орден, действующий глубоко в тылу нашего мира. Многие чудовища адаптировались, Юр. Спокойно живут среди людей, и они поддерживают это втайне: советники, купцы, странники, художники, даже лекари. Либо убивают, когда всё заходит слишком далеко. Знаешь, почему?

– У?

– Всё дело в повиновении. Человек не будет подчиняться лорду или церкви, если вдруг осознает, что вокруг столько всего необъяснимого, непонятного… Волшебного. Его мир должен состоять из привычных, обыденных вещей. И если ради этого нужно сделать так, чтоб никто и никогда не узнал, что торфяные пожары – дело рук элементалей. А деревья с корнями выворачивают вовсе не медведи.

– Тогда почему я, обошедший за свою жизнь столько мест, ни разу не видел ничего подобного? Меня не проведёшь, торгаш, – самодовольно усмехнувшись, заметил он. – В битве выживают только хитрые.

– Потому что ты в основном бродил по цивилизованному миру. Города, крепости, даже деревни – а попробуй уйти сколько-нибудь глубоко в первозданный лес, переночевать высоко в горах в одинокой пещере, куда не ступала нога человека, и встретишь. Не сомневайся. Только не сможешь никому рассказать.

– Это ещё как? – Лезвие со скрежетом скользило по точильному камню, иногда он останавливался, чтобы попробовать остриё пальцем. – Меня не так просто убить. Завалил бы зверюгу, и дело с концом. Нас же много, в отряде-то.

– Не успел бы. Даже заметить, что мертв.

– А я говорю, что…

Его возмущение окончилось хрустом шеи. Мгновенье спустя, на месте исчезнувшего наёмника, сидел, удобно скрестив ноги, Гримбо. Широкая улыбка горделиво сияла на его лице, как знамя безоговорочной победы. Белки выпученных глаз блестели на фоне жуткой смеси грязи, пота и крови, равномерно покрывавшей всё лицо и шею – будто из ведра облили. Охотник собирался встать, но ощутил неприятное бессилие, неспособность даже пошевелить пальцем, никак не вязавшееся с отвращением или страхом.

– Ну что, как всё прошло? – поигрывая кустистыми бровями, сказал доктор. В его цепких руках появилось зелёное яблоко, свежее и кислое, будто мгновенье назад греющееся в лучах осеннего солнца на другом конце света. Там, где нет столько грязи, а люди спокойно спят в домах, не подпирая двери стульями. Бритвенно-острые зубы жадно впились в сочную плоть, он застонал от удовольствия и закатил глаза. – Умф, нет ничего лучше после оборота, чем что-то такое. Так как тебе мой план, Вол? Впечатлён?

– Ты не должен был этого делать, – сквозь зубы процедил охотник, пытаясь вырваться из невидимых пут. Руки и ноги, надёжно приросшие к телу, просто отказывались подчиняться.

– Ты бы видел лица тех, других, – продолжал Молок, старательно подражая испуганным голосам. Если бы не прорывающийся, как колосья пшеницы сквозь снег, смех, вышло бы вполне натурально. – «Что? Что это? А-а-а, лошадь… Лошадь, она… Не-е-е-т!» Как маленькие девочки визжали. Труднее было не убить, а заглушить их вопли.

– Ты не должен был этого делать.

– Но ведь это весело. – Молок зажмурился, вспомнил последние слова Марфы и Юлки. Как же он был слеп…Долгие годы он пытался породниться с людьми, но, в конце концов, вернулся к своей начальной сущности. И это ему понравилось. – Убийство действительно освежает и бодрит. Надо будет как-нибудь повторить, да поскорее.

– Нет!

– Откуда столько гнева, Вол? Я ведь лишь помог тебе. Ты сам просил, помнишь?

– Ложь, – с ненавистью выплюнул он. – Я не просил убивать. Не такой ценой.

– Кажется, ты не понимаешь, что происходит. – Гримбо сокрушенно покачал головой; былое веселье доктора, как всегда, быстро сменилось апатией. Тяжело вздохнув, он поднялся на ноги и вяло махнул рукой, освобождая Волота. Бегло оглянулся, оскалившись, будто ожидая неприятных гостей. – Мы не можем позволить себе терять время даром. Стоит как можно быстрее добраться до твоего любимого форта.

Зарычав от потуги, тот рывком разорвал слабеющие оковы.

– Ну, и что ты сделаешь? – отстранённо спросил доктор, отмахиваясь от пылающего гневом охотника, как от назойливой мухи. – Ещё расплачься. Теперь хотя бы у нас снова есть настоящие кони. Знаешь, приятного мало – таскать твою тушу на собственном хребте. Вставай, у нас много дел. Надо спешить.

Глава 8

– И это твоя «маленькая деревня»? – спустя долгую минуту молчания хрипло спросил Волот.

– Ну, меня не было здесь несколько сотен лет. – Он оценивающе прищурился, оглядывая окрестности. Каменная стена возвышалась над остальным миром, трепещущие на ветру знамёна гордо отливали серебряными цветами. Оскалившийся волк, готовый прыгнуть на жертву, красноречиво заявлял о хозяевах этого города – вольнолюбивые и жестокие Фоуэллы, славные своей неверностью сюзеренам. – Немного не рассчитал.

Отпечаток истории семейства Фоуэллов тенью крепостных башен ложился на широкую дорогу, ведущую к городу. Путники, нервно озираясь по сторонам, чувствовали на себе тяжёлый взгляд стражи и наёмников, вооружённых арбалетами и луками, а потому спешили покинуть тракт как можно скорее. Серые каменные дома, построенные без всякого изящества, будто вросли в землю – как и их жители, коренастые и крепкие люди с внимательными глазами, недобро посматривающими на чужаков из-за укреплённых оконных задворок.

– Не очень-то гостеприимно, – отозвался Гримбо разочарованно, правя лошадью как можно ближе к Волоту. Отрубленные головы, насаженные на пики вдоль дороги, безучастно смотрели на происходящее. – Может быть, повернём назад?

– Нас уже точно ждут. Тот десятник наверняка послал своих людей в город. Этот край остро нуждается в помощи, а мы, гильдийские торговцы, очень щедрые и богатые, да, Гримбо?

– Эй, я сказал первое пришедшее в голову. Что-то я не помню твоих возражений три часа назад, когда нам дали коней.

– Я даже не знаю магистра своего Ордена по имени. – Поникнув головой, он сокрушенно причитал: – Я же даже не посвящён. Всего лишь ученик. Кто поверит ряженому дураку с большой дороги, да ещё и зарвавшемуся лжецу? Казнят. Ты посмотри, они выставляют замученных бедолаг напоказ, как трофей.

– Таков обычай, – серьёзно ответил доктор, хмурясь нахлынувшими воспоминаниями. – Люди всегда вывешивают добычу на столбы. Или столбики, зависит от размера. Чтобы показать всем соплеменникам ловкость и силу. Нет, серьёзно. Я видел много раз. Кролики, олени, козлы, даже волки.

– Это добыча с охоты, – объяснил он, раздражённо фыркнул. – Так удобнее свежевать

– Правда? Умно.

Цокот копыт сменился мягким стуком по вытоптанной сотнями ног тропинке. Дорога, местами проступая каменной брусчаткой, вдруг свернула в сторону озера, оставив позади сколько-нибудь большие дома. Озеро, чьи неспокойные чёрные, даже при свете солнца, воды тревожила рябь ветра, оказалось перед ними как на ладони.

Несколько рыбаков стояло на берегу, явно споря. Одни размахивали руками, показывая на воду, другие, скрестив руки на груди, предпочитали молчать. Вдоль берега, особенно возле выкопанных недавно запруд, лабиринтом виднелись рыболовные сети. Некоторые безвольно сидели на камнях, болтая ногами над бездной, – берег слишком круто обрывался, уходя вниз почти отвесно, – и ждали. Лишь немногие осмеливались плавать на сколоченных из мусора скорлупках, каждым движением рискуя опрокинуть её и захлебнуться. Озеро не прощало ошибок, уподобившись самим жителям города.

– Насколько мне помнится, это озерцо прозвали Мёртвым, – затянул Гримбо, поддавшись давним воспоминаниям. – Местные верят, точнее, верили, что на дне живёт какая-то тварь. То ли дракон, то ли племя рыболюдей.

– И что из этого правда?

Озеро приковывало к себе взгляд. Чернота клубилась под покровом водной глади: ему чудились притаившиеся щупальца, тянувшиеся к скорлупкам рыбаков, зубастые монстры и даже русалки. Тошнотворный запах гниющих на дне костей ударил в нос, но мгновенно исчез. Гримбо, внезапно решивший заговорить, вырвал охотника из лап дурных мыслей, и слизкие водяные демоны, жадные до горячей крови, мгновенно обратились в серые водоросли и какой-то мусор:

– Здесь очень…Уныло. – Они оказались в тени могущественной крепостной стены. – Даже хуже, чем в прошлый раз. А ведь тогда на этом месте росли деревья.

Харенхолл стоял над предместьями грозной скалой. Ров вокруг него затянулся, как давняя рана шрамом, грязью, земля носила явные следы недавнего ливня, всё утопало в зыбкой слякоти. Перевёрнутые телеги, беспорядочно торчащие тут и там палки и доски, непонятно зачем воткнутые в мокрое месиво под ногами. И тишина, словно насмешка, звенящая призрачным эхом давно смолкших криков.

– Тогда, в башне, – приглушённо, будто на кладбище, объяснил охотник, – мне сказали, что эти края заполонили толпы беженцев. Голодные крестьяне и обыкновенные бродяги. Бегут от войны, под защиту города.

– Что-то не видно никого, – глухо рассмеялся доктор, спрыгивая с коня. Земля приветственно чавкнула, и его улыбка мгновенно сменилась гримасой отвращения – сапоги, по щиколотку утонувшие в вязкой жёлтой жиже, стали страшным сном любого чистильщика. Брезгливо зажав нос, Гримбо пробубнил в кулак: – Не чую я ораву кметов. Запах есть, но старый. Дня три как ушли.

– Плохо.

– Тоже боишься, что ушли недалеко?

– Нет. Я к тому, что их прогнали. – Волот многозначительно поднял брови, указывая на брошенные сундуки и сломанные корзины. Все они едва виднелись над землёй, почти полностью затянутые грязью. Пустые, но вокруг разбросан чудом уцелевший хлам, от платков до ложек. – Собирались в спешке, видишь?

– Теперь да. Но трупов тоже нет, – раздражённо добавил доктор. – Если только их не смыл дождь. Или не сожрала земля.

– Мы проезжали позорные столбы, довольно много. Это могли быть и крестьяне. Самые упёртые.

– Хватит жалеть землепашцев. Лучше скажи мне, Вол, как мы попадём внутрь. Гостей тут явно не ждут.

Железные ворота, громоздкая решётка на цепях, была красноречиво опущена. Стражники на башнях по обе стороны от единственного прохода безразлично наблюдали за происходящим внизу, неспешно прогуливаясь от зубца к зубцу. Судя по всему, запускать сложный механизм открытия дверей не входило в их планы. Тем более ради двух неизвестных всадников. Тем более без прямого приказа.

– Ну? Что будем делать, Вол?

– Поедем дальше, – медленно сказал охотник, пытаясь смириться с мыслью, что на следующие две недели они вновь будут лишены крова.

– Нет. Я хочу внутрь.

– Серьёзно?

– Да.

– Тогда дождёмся ночи, – нервно отозвался Волот, слишком усталый, чтобы спорить. В конце концов, отдых явно не помешает. Хотя бы пару дней провести в тепле и уюте ближайшего постоялого двора. Чего бы это ни стоило.

– Думаешь, при луне они станут сговорчивее?

– Дождёмся ночи и проберёмся через стену. Тут живут рыбаки, у них есть – должны быть! – гарпуны, крючья и верёвки. С их помощью и залезем.

– Можно поступить гораздо проще и действеннее. Я могу всё устроить.