Текст книги "Невинность и соблазн"

Глава 18

Грустная история сэра Руперта и Констанс еще больше убеждает меня в том, что джентльмены, как правило, любят не жен, а любовниц.

Из письма Розлин к Фанни

– Фанни! – удивленно воскликнула Розлин, когда подруга в одно прекрасное утро через два дня после размолвки с Дру ворвалась в библиотеку Данверз-Холла. – Не ожидала тебя на этой неделе. Я написала только вчера.

– Знаю! – воскликнула Фанни, помахивая письмом. – Поэтому и приехала, дорогая, узнать, не сошла ли ты с ума.

– Сошла с ума? – повторила Розлин, закрывая книгу.

– Да уж конечно, ты не в себе, если разорвала помолвку с герцогом Арденом.

Розлин, не ответив, подождала, пока Фанни усядется в кресло.

– Признаюсь, что была шокирована, – продолжала Фанни. – Как ты могла отказаться от возможности стать герцогиней, приобрести титул и богатого мужа?!

– Ты знаешь, что меня не заботят подобные условности, – отмахнулась Розлин, садясь напротив подруги.

– Да-да, слышала. Тебе нужна истинная любовь. Но ведь любить богатого лорда так же легко, как бедняка.

– Вовсе нет, Фанни. И уж тебе, казалось, следовало бы меня понять! Ты отказалась от благополучного будущего ради жизни, полной волнений и страсти.

Фанни скорчила гримасу.

– То, во что я верила в шестнадцать, и то, что узнала в двадцать четыре, – абсолютно разные вещи. Теперь я стала куда более зрелой, опытной и мудрой. И жизнь, которой я так завидовала тогда, – вовсе не та, какой хочу жить сейчас.

Розлин свела брови. Она впервые слышала, как Фанни осуждает собственный выбор, сделанный много лет назад.

Несмотря на кажущуюся яркость и веселье того существования, которое она вела, Фанни, как оказалось, жалеет о содеянном. Однако ей наверняка неприятно слышать слова осуждения, даже от лучшей подруги.

– Неужели нам обязательно обсуждать это сейчас? – с легким раздражением бросила она.

Фанни нахмурилась:

– Полагаю, что нет, но ты не слишком хорошо выглядишь, Роуз. Под глазами круги, лицо бледнее воска. Вряд ли это портрет женщины, довольной своим решением.

– Со мной все в порядке, – твердо заявила Розлин, прекрасно сознавая, что это откровенная ложь. Она плохо спала с того дня, как рассталась с Дру, и все это время почти ничего не ела.

Розлин рассеянно прижала руку к груди, вновь ощутив боль, которая постоянно терзала сердце, и хорошо понимая ее причину.

– Ты приехала выругать меня за разорванную помолвку?

– Нет, – ответила Фанни уже мягче и заставила себя улыбнуться. – Хотя это главная причина. Но я также решила сообщить о своих расследованиях относительно сэра Руперта и Констанс Бейнз, К сожалению, мне не удалось узнать ничего нового. Если она и была его содержанкой и родила троих детей, никому об этом не известно. Очевидно, они были чрезвычайно осторожны.

Розлин сосредоточенно поджала губы.

– Последнее меня не удивляет. Хотелось бы думать, что сэр Руперт пытался пощадить чувства Уинифред.

– Что же, если Констанс исчезла, вряд ли вы ее найдете. Такова печальная судьба содержанок, чей покровитель внезапно умирает или выбрасывает их на улицу.

– Если сэр Руперт любил Констанс, как считает Уинифред, он наверняка бы обеспечил доход своей второй семье на случай кончины. Но Дру… Арден считает, что поверенный сэра Руперта мог оказаться нечестным человеком.

Фанни серьезно кивнула.

– Констанс было очень легко обмануть. Она, по всей видимости, женщина доверчивая и не слишком образованная. А сыщики больше ничего не узнали?

– Нет, но надеюсь скоро получить известия от Ардена.

Фанни долго нерешительно смотрела на подругу, прежде чем сказать:

– Я не стану больше упрекать тебя, но ты уверена, что приняла верное решение? Возможно, еще не поздно передумать.

Розлин отвела глаза, чувствуя, как непереносимо болит в груди. Объявление о разрыве помолвки еще не появилось в газетах, но особого значения это уже не имеет.

– Продолжать историю с помолвкой бессмысленно. Фанни. Я никогда не выйду за Ардена.

– И все это из-за какого-то злосчастного спора?

– Это не просто спор, – отрезала Розлин, – а почти драка. Мы кричали друг на друга!

Губы Фанни скривились в улыбке.

– Не все ссоры так уж плохи, а большинство из них далеко не так разрушительны, как у твоих родителей. Иногда они даже могут быть полезны.

– Интересно, в каких же это случаях? – недоверчиво спросила Розлин.

– Хороший скандал время от времени заставляет почувствовать себя живой, дорогая. Воспламеняет кровь, подстегивает страсть. Конечно, скандалы имеют мало чего общего с любовью, и все же отрицательные эмоции – тоже часть любви. Парочки ссорятся, даже когда любят друг друга.

Розлин долго молчала, прежде чем ответить:

– Видишь ли, мы с Дру не любим друг друга. Просто позволили себе отдаться на волю страсти. Ничего серьезного.

– Это еще не означает, что он рано или поздно не полюбит тебя.

– Весьма сомнительно. Он никогда не хотел жениться на мне. И думаю, облегченно вздохнул, освободившись от своих обязательств.

– Почему ты так считаешь?

– Пожелай он продолжить нашу помолвку, вероятно, приложил бы какие-то усилия, чтобы убедить меня. Но вот уже два дня, как я ничего о нем не знаю. С тех самых пор, как выгнала его из дома.

Фанни скептически покачала головой, но ничего не ответила.

– А как поживает Лили? – спросила Розлин, намеренно сменив тему.

На этот раз улыбка Фанни была искренней.

– На удивление хорошо. Не ожидала, что школа для куртизанок будет иметь такой успех. Собственно говоря, когда Лили впервые предложила мне это, я подумала, что она немного не в себе. Но она так энергично взялась за дело, да и Тесс ничем ей не уступает. Они обучают наших пансионерок привлекать клиентов из высшего общества и тем самым обеспечивать свое будущее. Девушки оказались прилежными ученицами. Каждый день они несколько часов упражняются в риторике, манерах и этикете, учатся разливать чай… ну, и тому подобное.

Розлин невольно рассмеялась.

– Все ненавидимые Лили предметы. Она предпочла бы учить верховой езде, управлению экипажем или стрельбе из лука. Но приятно, что предметы, которые преподаются у нас в академии, сослужили ей хорошую службу.

В этот момент в дверях появился Симпкин.

– Мисс Розлин, вам письмо от герцога Ардена.

К досаде Розлин, при упоминании имени Дру сердце сразу забилось сильнее, но она, стараясь успокоиться, сломала восковую печать и пробежала глазами несколько строк, написанных размашистым почерком.

«Адрес Констанс Бейнз найден. В час дня я пришлю за вами свой экипаж, если это, разумеется, удобно.

Арден»

Розлин обернулась к дворецкому:

– Пожалуйста, передайте, что к часу я буду свободна.

– Как пожелаете, мисс Розлин. – Симпкин с поклоном удалился.

Розлин передала Фанни содержание записки. Выражение лица подруги стало сочувственным:

– Хочешь, я поеду с тобой?

Розлин так и подмывало согласиться. Конечно, будет куда легче встретиться с Дру, если Фанни будет рядом. Собственно говоря, легче всего, если она никогда в жизни больше не увидит Дру. Но ей хотелось раскрыть тайну грабителя.

– Спасибо, не надо, – покачала она головой. – Не знаю, что мы обнаружим, но я предпочла бы держать наш визит в секрете. Хотя бы ради Уинифред. Итак, Фанни, теперь, когда ты уже здесь, может, останешься на второй завтрак?

– Я уже думала, ты так и не пригласишь меня! – звонко расхохоталась подруга. – Умираю от голода, потому что приехала сюда, едва вскочив с постели. Подобную жертву я готова принести исключительно ради тебя, дорогая. А пока позволь рассказать мне о предприятии Лили…

Выйдя во двор, где стоял экипаж Дру, Розлин даже растерялась, обнаружив, что лакеи вооружены пистолетами и короткоствольными ружьями с раструбами. Но когда экипаж оказался в лондонском Ист-Энде и стал прокладывать дорогу к порту, она поняла причину такой предосторожности: здесь царили нищета и беззаконие, а по узким улочкам шныряли подозрительные типы. Вонь стояла такая, что Розлин старалась пореже дышать и с ужасом наблюдала за тем, что творится вокруг. Если Констанс действительно живет в такой клоаке, значит, положение этой семьи – поистине отчаянное.

Экипаж свернул на вымощенную булыжниками и заваленную мусором дорогу и остановился перед убогим домиком. Там уже ждал Дру. Он помог Розлин спуститься и сухо приветствовал ее.

– Значит, сыщики обнаружили новый адрес Констанс? – выпалила Розлин.

– Да. Узнали у прежних соседей. Если верить хозяйке этого жилища, квартира Констанс на третьем этаже, но я еще туда не поднимался.

Он проводил Розлин в дом. Владелицей оказалась грузная особа с манерами рыбной торговки с Биллинзгейтского рынка.[2]2
  Крупный рыбный рынок в Лондоне.


[Закрыть]

Дру протянул ей шиллинг, и женщина широко улыбнулась, показав гниющие зубы:

– Странно, что вы пришли, мистер. У миссис Бейнз не так много посетителей. Дерет нос, как настоящая леди, право слово! Но если не будет платить за квартиру, вылетит отсюда в два счета! Вот уже две недели, как я не видела от нее ни пенни.

Женщина поднялась по скрипучим ступенькам и, остановившись в тускло освещенном коридоре, заколотила в дверь. Не получив ответа, она громко крикнула:

– Эй, там, миссис Бейнз! К вам шикарный мужчина и его леди! Открывайте дверь, или я сама это сделаю.

Через несколько минут послышался скрежет поворачиваемого в замочной скважине ключа. Когда дверь чуть приоткрылась, Дру взглянул на хозяйку.

– Можете идти, – небрежно бросил он.

Та, недовольно хмурясь, с трудом развернула свое оплывшее тело и, к радости Розлин, убралась.

В дверь выглянула худенькая девочка лет десяти с широко раскрытыми глазами и в заплатанном платьишке, слишком узком и коротком даже для ее маленькой худенькой фигурки. Вид у нее был испуганный и настороженный, однако выговор оказался безупречным.

– Ч-чем могу помочь, сэр? – выдохнула она.

– Видишь ли, дитя мое, – мягко объяснил Дру, – я хотел бы поговорить с твоей матерью, Констанс Бейнз.

– Моя м-матушка больна, сэр, – грустно ответила девочка. – Ее нельзя беспокоить.

Дру вручил девочке визитную карточку с золотой каймой.

– В таком случае отдай ей это и скажи, что я должен задать несколько вопросов по поводу ее сына.

Девочка нерешительно оглянулась, словно решая, не броситься ли бежать. Но все же открыла дверь и поманила их за собой.

Розлин пошла вперед и едва не ахнула, увидев, что в отличие от окружающего убожества комната была аккуратно и чисто прибрана. У одной стены находилось некое подобие кухни. А потертая мебель когда-то была очень дорогой.

– Прошу вас подождать, сэр, – пробормотала девочка, прежде чем исчезнуть за дверью спальни.

Розлин и Дру переглянулись и стали молча ждать возвращения ребенка. У Розлин щемило сердце от увиденного.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем девочка появилась снова.

– Матушка слишком больна, чтобы встать с постели, но если не возражаете, ваша светлость, она примет вас в спальне.

Во второй комнате стояли три кровати, и было так же чисто. Но не столь уютно, потому что окна по случаю лета были открыты и с улицы несло отвратительной вонью.

Лежавшая на постели женщина действительно выглядела осунувшейся и больной. В углу комнаты сидела еще одна девочка, лет шести, нервно взиравшая на гостей.

Старшая подошла к постели и взяла руку женщины.

– Мама… – прошептала она. – Ты можешь говорить?

Глаза Констанс медленно открылись и тупо уставились на дочь. Но она тут же вздрогнула, словно придя в себя. Ее встревоженный взгляд нашел лицо Дру. Поспешно облизав потрескавшиеся губы, она произнесла хриплым, едва слышным шепотом:

– Ваша светлость… мой сын… что-то случилось с Бенджамином?

– Так зовут вашего сына? – спокойно осведомился Дру.

– Да…

Констанс попыталась сесть, но у нее не хватило сил. Вместо этого она зашлась в приступе кашля.

Розлин поняла, что Констанс действительно тяжело больна. В груди слышались характерные хрипы, служившие признаком смертельного воспаления легких.

Дру поспешно выступил вперед.

– Пожалуйста, не напрягайтесь, миссис Бейнз. Насколько я знаю, с вашим сыном ничего не случилось.

Старшая девочка подалась вперед, очевидно, расстроенная видом несчастной матери. Но Констанс жестом велела ей отойти. Откашлявшись, она вновь свалилась на подушки.

– Тогда я… не понимаю… чего вы хотите от моего сына.

– У нас есть несколько вопросов, на которые, надеюсь вы сумеете ответить, – сказал Дру, протягивая платок больной, которая взяла его со странной смесью нерешительности и благодарности.

– Что… вы… хотите… знать?

Дру уже хотел ответить, но тут вмешалась Розлин, считавшая, что девочки слишком молоды, чтобы слышать о «подвигах» своего брата.

– Миссис Бейнз, я мисс Лоринг. Мы с герцогом – друзья леди Фримантл. Может, будет лучше, если мы потолкуем с глазу на глаз.

Констанс, очевидно встревожившись, слабо кивнула и обратилась к старшей дочери:

– Сара… пожалуйста, отведи Дейзи в гостиную. Не тревожься, дорогая, мне не причинят зла.

– Да, мама.

Когда за девочками закрылась дверь, Розлин подошла к постели больной.

– Миссис Бейнз, – тихо спросила она, – отец детей – сэр Руперт Фримантл?

Пальцы Констанс неустанно перебирали покрывало.

– Да.

– А вашему сыну Бенджамину около шестнадцати лет и у него рыжие волосы?

– Да. Мы прозвали его Морковкой.

– Скажите, он был недавно ранен? В руку, или, возможно, в плечо?

Констанс озадаченно нахмурилась:

– Да… недели две назад он помогал… запрячь лошадей в экипаж, а дышло соскользнуло и ссадило ему руку. Почему вы спрашиваете? Бенджамин попал в беду?

Розлин постаралась избежать прямого ответа:

– Мы хотим поговорить с ним, но никак не можем найти, да и вас едва отыскали, миссис Бейнз. Мы знаем, что вы жили в доме на Сент-Джонз-Вуд, но несколько лет назад уехали оттуда вместе с детьми.

– Кто это вам сказал?

– Поверенный по имени Фарнаби.

Глаза Констанс потемнели:

– Этот коварный человек… воплощение зла.

– Он действительно воплощение зла, миссис Бейнз?

Она упрямо выдвинула подбородок, несмотря на все усилия, которые для этого потребовались:

– Может, не совсем так, но уж точно вор и мошенник.

– Потому что сэр Фримантл доверил ему позаботиться о вас? – вставила Розлин. – Но он не выполнил предсмертных желаний сэра Руперта?

– Да! – с удивительной силой воскликнула Констанс, но на это ушли все ее силы, потому что дальше она почти шептала: – Руперт приобрел дом для нас… хотя купчая была на его имя. Он также… оставил нам капитал… достаточный для безбедной жизни и обучения детей. Но доказательств его намерений не осталось. Когда он умер… Фарнаби продал дом и вынудил нас… найти другое жилье.

– Как же вы сумели выжить? – сочувственно пробормотал Дру.

– Мой сын нанялся в слуги, чтобы содержать нас… а потом был произведен в лакеи… Я нашла работу в лавке шляпницы.

– Но каким образом вы оказались здесь? Констанс отвернулась, словно стыдилась ответить:

– Мы не смогли платить хозяину… и перебрались в более дешевое жилье. Мне было страшно перевозить детей в это ужасное место, но что поделать? А теперь нас могут выгнать даже отсюда. В прошлом месяце я заболела, и владелица лавки меня уволила…

Последние слова снова заглушил страшный кашель.

Увидев на прикроватном столике кружку с водой, Розлин приподняла голову Констанс и помогла напиться. Однако бедняжка по-прежнему не могла свободно дышать.

– Врач уже был? – встревожено спросила Розлин.

Констанс с трудом сглотнула и прикрыла глаза.

– Нет… нам не по карману доктора и лекарства… жалованье Бена слишком скудное. Но почему вы спрашиваете о Бенджамине, мисс Лоринг?

Розлин поколебалась, не зная, может ли быть откровенной с больной. Но за нее ответил Дру:

– Ваш сын пытался получить брошь, которая сейчас находится у леди Фримантл.

– Моя брошь… откуда он узнал? – недоуменно пробормотала Констанс, тяжело дыша.

– Брошь принадлежала вам? – осторожно допытывалась Розлин.

– Да… это был подарок… Руперта… после рождения сына. Я берегла брошь… потому что внутри его портрет. Но незадолго до его смерти… он отдал ювелирам почистить брошь, и я больше никогда ее не видела.

– И вы не можете потребовать ее обратно?

– Н-нет… Руперт не имел права признать нас… из уважения к жене, поэтому невозможно потребовать брошь обратно, иначе леди Фримантл… узнала бы обо мне, а Руперту… этого не хотелось.

– Но зачем вашему сыну брошь? – не выдержала Розлин.

– Полагаю… для того, чтобы вернуть мне. Помню… когда я только заболела… и металась в жару… сказала Бену, что хотела бы еще раз увидеть миниатюрный портрет его отца. Не помню, объяснила ли я ему, что теперь брошь находится… у леди Фримантл.

Теперь, по крайней мере, стало ясно, почему мальчишка с таким упорством пытается получить обратно брошь. Хочет выполнить, как он считает, предсмертное желание матери.

– Бенджамин попал в беду? – едва слышно повторила Констанс.

– Это пока неизвестно. Улики против него весьма серьезны, но мы хотим поговорить с ним, прежде чем предъявлять обвинения, – снова ответил Дру вместо Розлин.

– Какие улики? – встревожилась Констанс.

– Мы уверены, что он несколько раз пробовал украсть брошь.

– Вы, должно быть, ошиблись, ваша светлость, – возразила Констанс. – Бенджамин никогда не брал чужого. Он хороший мальчик. Лучший сын на свете.

– Возможно, это и так, но он скорее всего ранен. В него стреляли из пистолета.

– О Боже! Это немыслимо…

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвался рыжий грабитель. Вид у него был взволнованный. Однако при взгляде на посетителей он в страхе оцепенел. Из ослабевших пальцев выпал сверток. Лицо побелело так, что на нем ярко выступили веснушки.

– Как вы смели явиться сюда! Моя мать слишком больна, чтобы принимать гостей! Пожалуйста, немедленно уходите.

Констанс, очевидно, возмущенная такой невоспитанностью, приподняла голову:

– Бенджамин! Что это с тобой… откуда такая грубость!

Она снова закашлялась, и мальчик бросился к кровати, встав между посетителями и матерью, очевидно, стараясь ее защитить.

– Я не позволю вам ее мучить! – воскликнул он, сжав кулаки.

Заподозрив, что его неприязнь вызвана скорее страхом, чем гневом. Розлин постаралась бы смягчить свой ответ, но тут вмешался Дру, и тон его был далеко не таким мягким:

– Мы вовсе не намеревались мучить твою матушку, парень. И пришли, чтобы поговорить о твоих стараниях ограбить леди Фримантл.

– Это не ее брошь! Она принадлежит моей матери! – прошипел мальчик.

– Значит, ты вообразил, что можешь останавливать экипаж ее милости, угрожать ей оружием, вламываться в ее дом?

– Нет! – ахнула Констанс – Бенджамин… ты никогда бы не совершил столь ужасного поступка!

– Прости, мама… но я думал, что, получив папин портрет, ты выздоровеешь, – пробормотал мальчик и, вызывающе взглянув на герцога, с горечью добавил: – Леди Фримантл не хватится жалкой безделушки, если у нее в шкатулке лежит столько бриллиантов и изумрудов! Она богата! Несправедливо, что у нее столько денег, когда моя мать и сестры голодают.

– О, Бенджамин, – в отчаянии вымолвила мать. – Разве я не учила тебя уважать чужую собственность?

– Я не брал чужую собственность, мама, – уже мягче ответил Бенджамин. – Она по праву принадлежит тебе, и я всего лишь пытался ее вернуть.

Взгляд Дру оставался мрачным:

– Ты мог ранить или убить леди Фримантл и мисс Лоринг, когда стрелял в них.

Констанс тихо застонала:

– Боже милостивый, Бен… как ты мог!

Глаза мальчика потухли. Взгляд стал виноватым.

– Мне искренне жаль, мама. Но мой пистолет выстрелил случайно. Я никогда не стал бы в них стрелять, ваша светлость. Я бы и пальцем их не тронул.

Воцарилось неловкое молчание. Первой заговорила Розлин:

– Я всегда считала леди Фримантл человеком рассудительным. Почему бы тебе просто не попросить ее вернуть брошь?

– Я не посмел так рисковать, мисс Лоринг. Ее милость не знала, что у ее мужа была еще одна семья… и я не мог ей сказать. В любом случае я был уверен, что она возмутится, прикажет меня высечь и выгонит из поместья или передаст в руки властям. Кража броши – единственный способ ее вернуть.

Хотя его голос оставался спокойным, но подбородок дрожал, и Розлин видела, что парень искренне раскаивается.

– Значит, ты притворился лакеем и нанялся обслуживать свадьбу моей сестры? – уточнила она.

– Да… то есть я не притворялся. И действительно состою на службе у лорда Фокса. Но лакейская ливрея – хорошая маскировка для вора. Господа никогда не смотрят на слуг, так что они, можно сказать, невидимы.

Розлин мысленно признала правоту Бенджамина. Тот снова обратился к Дру. На этот раз его голос заметно дрожат:

– В-вы намерены а-арестовать меня, ваша светлость?

Лицо Дру еще больше омрачилось.

– Учитывая тяжесть состояния твоей матери, я понимаю, почему ты хотел ее защитить. Но когда остановил экипаж ее милости, неужели не понимал, что за такие дела вешают?

Констанс тихо всхлипнула, а Бенджамин снова побледнел:

– Д-да, ваша светлость.

– И считаешь, что останешься безнаказанным, совершив все эти преступления? – продолжал допрашивать Дру.

Мальчик громко сглотнул:

– Нет, ваша светлость.

– В таком случае каким, по-твоему, должно быть наказание?

Бенджамин молчат под пронизывающим взглядом Дру. Розлин в расстройстве кусала губы. Мальчик не заслужил виселицы, и она не могла вынести мысли о том, что его посадят в тюрьму, особенно потому, что он был единственным кормильцем матери и младших сестер.

– Не знаю, ваша светлость, – вздохнул он, наконец. – Может, меня действительно следует повесить.

Констанс, рыдая, умоляюще протянула руки к Дру.

– Нет… пожалуйста… заклинаю, ваша светлость… вы не можете повесить моего сына… я готова встать на колени…

– Его не повесят, миссис Бейнз, – заверил Дру.

– Тогда… что вы собираетесь делать?

– Я еще не решил, – признался Дру.

Розлин встретилась с ним взглядом, прекрасно понимая, что он сейчас испытывает. Нельзя наказывать мальчишку за все, что тот сотворил, но просто отвернуться и уйти тоже нельзя. Значит, нужно спросить Уинифред, что она думает по этому поводу.

– Полагаю, – тихо сказала Розлин, – придется обсудить эту историю с леди Фримантл. Может, мы сумеем убедить ее не подавать в суд.

Когда Дру слегка кивнул, Розлин облегченно вздохнула. Они наверняка смогут убедить добросердечную Уинифред простить Бенджамину все его преступления. Но пока он не мог скрыться, чтобы избежать ареста, ведь мать и сестры так отчаянно нуждались в нем! А если бы смог, Розлин приветствовала бы такой исход.

– Спасибо, мисс Лоринг, – благодарно пробормотала Констанс, устало закрывая глаза..

Бенджамин наклонился и сжал руку матери.

– Пожалуйста, ваша светлость… мисс Лоринг, – попросил он, не оборачиваясь. – Вам нужно уйти. Можете арестовать меня, если хотите, но оставьте маму в покое.

Сознавая, что он прав, Розлин порылась в ридикюле и вытащила все деньги, которые захватила с собой: три гинеи, несколько шиллингов и пригоршню пенсов, – и протянула монеты Бенджамину:

– Вот, это позволит тебе вызвать доктора.

– Нет, – возразил Дру. – Я сам пришлю к миссис Бейнз доктора сегодня же днем.

Розлин радостно кивнула, зная, что Дру обратится к самому лучшему врачу в Лондоне, но продолжала протягивать деньги Бенджамину:

– Возьми. Купишь еды для матери и сестер.

Бенджамин изумленно разинул рот, но отказался взять деньги – из чистой гордости, как подозревала Розлин.

– Спасибо, мисс Лоринг, но нам не нужна ваша благотворительность. Смотри, мама, я принес пирог с бараниной. И хлеб с сыром для девочек. Я сумею позаботиться о семье.

Но тут Дру снова выступил вперед и, взяв деньги, положил их на столик.

– Тогда, парень, это тебе взаймы. Пока мы не сможем вернуть состояние, которое по праву принадлежит тебе.

– Состояние? – прошептала Констанс.

– Я собираюсь разделаться с Фарнаби и позаботиться о том, чтобы деньги, оставленные вам сэром Рупертом, были возвращены.

Пораженный Бенджамин снова раскрыл рот. Констанс, к тревоге своего сына, разразилась слезами. Тот настойчиво уставился на гостей, явно требуя покинуть комнату, но в этот момент мать обрела дар речи:

– Спасибо, ваша светлость. На себя я махнула рукой, но вот дети…

– Больше ни о чем не беспокойтесь, миссис Бейнз, – ответил герцог. – Даю вам слово присмотреть за всеми. А пока что вам нужно отдыхать. Мы уходим.

Выйдя из спальни, они увидели, что девочки с испуганным видом съежились в кресле. Обе тут же вскочили и вежливо присели. Очевидно, мать, несмотря на стесненные обстоятельства, обучила их изящным манерам.

– Ваша мама сейчас отдыхает, – мягко сказала Розлин. – Скоро придет доктор и попытается ее вылечить.

Маленькие личики немного просветлели. Девочки на цыпочках направились к спальне и тихо вошли.

Расстроенная Розлин молчала, пока вместе с Дру не оказалась в коридоре.

– Нужно все рассказать Уинифред, – выдохнула она. – Как бы я ни боялась причинить ей боль, она все же захочет знать о Бенджамине.

– Я провожу тебя в Фримантл-Парк, и мы вместе все ей объясним, – решил Дру.

Они вышли на улицу. Дру отослал своего грума домой вместе с коляской и велел передать секретарю, чтобы тот немедленно прислал к миссис Бейнз личного врача семьи Арден, после чего усадил Розлин в экипаж, сам сел рядом и приказал везти их в Чизуик.

– Скажите, Дру, – спросила она, когда лошади тронули, – вы действительно займетесь Фарнаби и заставите его выплатить миссис Бейнз все, что он у нее украл?

– Поверьте, это доставит мне огромное удовольствие, – сухо заверил Дру.

– Надеюсь, это случится поскорее, чтобы бедняжка смогла перебраться на квартиру получше, иначе она просто умрет в этих ужасных условиях. Я обязательно велю Симпкину присылать им сытные обеды и, может, найму кого-то, чтобы очистили дорогу от этого смрадного мусора.

– Позвольте моим слугам этим заняться, – еще суше ответил Дру. – Мой дом гораздо ближе. А вашей челяди будет неудобно тратить на дорогу столько времени.

– Спасибо. Вы очень добры.

– Это не доброта. Обычная справедливость.

Розлин неожиданно ощутила неловкость, поняв, что в первые со времени их ссоры осталась наедине с Дру. Но, судя по его каменному лицу, она была права, когда считала, что он рад избавиться от бремени нежеланной помолвки. И теперь в его поведении ничто не напоминало прежнего страстного любовника. Наоборот, он казался мрачным, даже сердитым. Возможно, он размышлял, как лучше обличить мошенника поверенного.

Розлин была благодарна Дру за вмешательство и радовалась, что тот будет рядом, когда она сообщит Уинифред неприятные новости, хотя одновременно жалела, что придется ехать в деревню вместе с ним. Впрочем, сейчас не до него. Нужно придумать, что сказать Уинифред.

Может, стоит попросить подругу вернуть брошь Констанс. Если Констанс действительно умирает, брошь с портретом возлюбленного окажется хоть каким-то утешением.

При мысли об ужасной судьбе этой женщины у Розлин перехватило горло. Но ведь так было не всегда. Некоторым подробностям ее прошлого можно позавидовать. Пусть Констанс не была в законном браке, но познала радость истинной любви. И теперь у нее трое детей, которых она нежно любит и которые отвечают ей тем же.

Грустная история Констанс была еще одним доказательством того, что мужчины отдают свои чувства любовницам, а не женам… хотя она не собиралась прерывать угрюмое молчание Дру, чтобы указать на эту печальную правду.