Текст книги "Чужой родной мужчина"

Глава 30

Мы оба резко замираем, даже флер от оргазма испаряется, как капелька воды на раскаленной сковороде.  И, судя по выражению лица Андрея, эта вырвавшаяся фраза неожиданность не только для меня.

– Что, прости? – ошарашенно шепчу я.

– Извини, Марта, я… – бормочет взволнованный мужчина, успокаивающе поглаживая мою спину.

Я медленно слезаю с него, хватаю скомканную простынь и, не оборачиваясь в его сторону, заворачиваюсь в нее.

– Марта, я …– начинает оправдываться Андрей, садясь в кровати и ероша волосы.

– Ты все? – спокойно и как-то отстраненно спрашиваю я. – Мне завтра рано вставать на работу.

– Ты же не работаешь… – ошарашенно и не к месту подмечает Соловей.

– А сейчас это так важно? – все же оборачиваюсь, иронично изогнув бровь.

Да, Андрей выглядит неважно, напоминая побитую собаку. Но в данный момент мне плевать. Хоть раз в жизни хочется позаботиться о собственных чувствах, пожалеть себя. Потому что это так больно: одновременно осознать, что любишь мужчину, признаться ему в чувствах и тут же выяснить, что его сердце все еще принадлежит другой женщине. И ты даже конкурировать с ней не можешь, потому что ее больше нет!

Это просто дикая ситуация для меня, и впервые в жизни я хочу закатить скандал с истерикой и ором. Но, конечно же, не буду этого делать. Потому что Андрей мне ничего не обещал. Он не виноват, что у меня вспыхнули чувства к нему, и это совершенно точно не означает, что у Соловья должны вспыхнуть ответные.

Да, все так. Тогда какого рожна, простите, так больно щемит в том месте, где должно быть сердце?! Зачем сначала добиваться моего расположения, сближения, а потом вот так жестко спустить с небес на землю?! Хоть убейте, не понимаю.

– Марта…– снова пытается что-то вставить Андрей, но я бессовестно его перебиваю, произнося следующее холодно-отстраненным тоном:

– Ты не мог бы сегодня переночевать у себя? Мне завтра рано вставать, как я говорила. Не хотелось бы тебя будить ни свет, ни заря.

– Все не так, как кажется, дай мне объяснить.

Но я не хочу ничего слышать. И все же срываюсь.

– Не знаю, Андрей, что страшнее: что во время секса со мной ты представлял другую женщину или что наглым образом втерся в мое доверие и использовал, чтобы выкарабкаться из собственной депрессии, переступив через меня. Я чувствую себя использованной. Извини, но такие вещи мне сложно принять.

Андрей грустно и внимательно смотрит на меня, не говоря ни слова. Я же отворачиваюсь к окну и, слегка повернув голову в его сторону безэмоционально произношу:

– Иди, Андрей, домой. Я позвоню тебе. Еще раз с днем рождения.

Слышу, как он подбирает с пола свои вещи. Спустя несколько минут хлопает входная дверь. Конечно же, я ему больше никогда не позвоню. Вот и закончилась твоя сказка, Марта. Хеппи-энда не будет. Но в моей ситуации он ведь и не ожидался, правда?

Надеюсь, что Андрей прислушается к моему последнему пожеланию, потому что на браслете, привезенном с Байкала, который вручила ему сегодня в качестве подарка, я выгравировала:  «Береги себя там, где меня нет рядом»…

***

Впервые я не сдерживаю себя и позволяю позорно разреветься, свернувшись калачиком на кровати, поджав колени к груди. Я не понимаю, где успела так согрешить, что моя первая влюбленность  закончилась так быстро и трагично.

Почему все стремятся меня использовать?! Почему всем что-то от меня нужно, но никому не нужна я сама, такая, какая есть: со смертельным диагнозом, несовершенная,  с кучей эмоций, рвущихся наружу, и с нерастраченной любовью, которую хочется подарить, да только, как выяснилось, на хрен она никому не сдалась.

Я понятия не имею, сколько так пролежала: час, два, а может всю ночь, но когда говорю себе, что траур пора сворачивать, обнаруживаю, что за окном все также темно. И уже воскресенье. Сутки. Я пролежала так сутки. И пропустила прием обезболивающего. Но почему тогда меня не накрывает та выворачивающая наизнанку адская боль? Ладно, подумаю об этом потом.

Я иду на кухню, чтобы перекусить, как вспоминаю, что вчера на крыше так и не убралась. Одевшись потеплее и схватив ключи с тумбочки, поднимаюсь на крышу.

Здесь все так, как мы оставили вчера. Но вместо того, чтобы все начать складывать и убирать, я ложусь на тахту, укрываюсь пледом и смотрю в чистое осеннее  небо. Интересно, Андрей будет вспоминать обо мне? Смотреть также на звезды, попивая глинтвейн, как это делали мы? Вспомнит ли дурочку, которая на далеком одиноком острове позволила себе слабость поверить в счастье для себя?..

Стоп, Марта, хватит. Ты тешишь себя напрасными иллюзиями. Пытаешься оправдать мужчину, к которому имела слабость испытать трепетные чувства, называемые в народе «любовью». Но это не твой сценарий. Не для тебя. Надо выбросить из головы, из сердца и жить так, как и планировала. Но без него. А если не получается выкинуть из сердца, то этот самый орган надо зацементировать. Чтобы наверняка. Потому что любить – это больно, это чувство сжигает и уничтожает тебя дотла.

Глядя на это чистейшее небо, яркие звезды, я невольно вспоминаю крыльцо дома на острове на Байкале. Как мы болтали, слушали одну музыку на двоих. Это стало отправной точкой в нашем знакомстве. А потом мысли перекинулись на катание на коньках, на прогулку по парку. Это лучшие воспоминания за всю мою никчемную жизнь.

Одинокая слеза скатывается по щеке. Я зло стираю ее рукавом свитера. Пора прекратить этот плач Ярославны! В конце концов, я не отдала лучшие годы человеку, а он не променял меня на другую женщину. Он не изменял мне. Он просто…меня не любил. Потому что не мог забыть ту, которой отдал душу, а она забрала ее в могилу. А оттуда, как говорится, никто и ничто не возвращается. Так что, по сути, мне не за что обижаться на Андрея. Сердцу, как известно, не прикажешь…Но, Господи, почему же так болит?!

Я резко встаю с тахты, собираю все в кучу и несу эту шаткую конструкцию прямо с журнальным столиком домой. А дома меня ждет телефон, куча не отвеченных звонков от Андрея и одно лаконичное сообщение:

«Давай встретимся, Марта, и обо всем поговорим. Пожалуйста. Я хочу все объяснить и извиниться».

Мы обязательно встретимся с тобой, Соловушка. Обязательно. Не в этом мире, так в другом. Но не сейчас. Сейчас на встречу с тобой у меня просто напросто нет моральных сил.

Глава 31

Марта

Но, злодейка – судьба утверждает, что «туда» мне рановато. И Иван Борисович, кстати, тоже, когда я по каким-то неведомым мне причинам прихожу к нему на прием.

– Марта, это же невероятно! Ремиссия наступила, моя хорошая! Немного повышены некоторые показатели, но в вашем случае это не страшно, с этим мы справимся! Это чудо, впервые в моей многолетней практике! Я очень рад за вас! – продолжает восторгаться доктор, перебирая мои многочисленные анализы.

Шах и мат.  Мое самое главное желание – излечиться от рака и иметь возможность жить так, как обычный здоровый человек, исполняется, когда рядом уже нет того, по кому вот уже больше двух недель плачет мое сердце.

Я бреду по улице под промозглым осенним дождиком, не замечая ни его, ни сильного ветра, ни того, что я промокла и замерзла. Я иду и улыбаюсь во все тридцать два каждому угрюмому прохожему, мечтающему  побыстрее оказаться в тепле. Пусть на меня смотрят как на умалишенную. Пусть! Они просто не получали такого подарка за всю их жизнь. И не понимают, что мне сейчас доступны простые житейские радости.

Конечно, только после поддерживающего курса реабилитации, который Иван Борисович рекомендует мне пройти за границей.  Но что каких-то три месяца по сравнению с не одной сотней дней, полных каждодневных простых  радостей и желания жить?!

Да, очень грустно, что рядом не будет человека, чьи улыбку и волшебный притягательный взгляд хотелось бы видеть каждый день, за чьей спиной прятаться от бед… Но, как мы знаем, за все в этой жизни надо платить. Моя плата – одиночество.

Когда поступает звонок от Ивана Борисовича о том, что он договорился для меня о месте в израильской клинике, я сразу же бронирую билеты на завтрашний день. Собираю чемодан и договариваюсь с соседкой, что она будет присматривать за Игорешей и  его подружкой.

Когда я выхожу из подъезда к такси, натыкаюсь взглядом на…Андрея. Он стоит, засунув руки в карманы брюк, хмурый и серьезный. Буравящий меня взглядом.

– Привет, – говорит он хриплым голосом, делая шаг навстречу.

На инстинктах выставляю перед собой руку, прося не подходить. Потому что стоит мне услышать знакомый аромат парфюма, и я точно не поеду ни в какой Израиль. А мне надо. Вопрос жизни и смерти.

– Здравствуй, – отвечаю, отводя взгляд  в сторону.

– Марта, я…хотел извиниться…

– Извинения приняты. А теперь мне надо идти по делам, извини.

– Куда ты мы могли бы вместе…

– Мы не можем быть вместе! – кричу, не обращая внимания на слезы, потоком хлещущие из глаз.

– Мы. Будем. Вместе, Марта! Хочешь ты этого или нет! – чеканит Андрей, глядя на меня исподлобья.

– Я так не могу, Андрей. Ты не любишь меня, и никогда не сможешь. В твоих мыслях до сих пор только Наташа. Только вот зачем тебе я?! – отворачиваюсь, прикрывая глаза, не в силах совладать с раздирающей меня болью. Пытаюсь обойти мужчину.

– Марта! – зло цедит Андрей и хватает меня за предплечье, пытаясь остановить и развернуть к себе. Вырываю руку и бросаю, не оборачиваясь:

– Прощай, Андрей. И будь счастлив.

«И обязательно береги себя там, где меня нет рядом», – добавляю мысленно и ухожу быстрым шагом к ждущей меня машине, пока мне позволяют это сделать, на ходу вытирая горькие слезы.

В Израиле я в полной мере ощущаю себя белкой в колесе: все время приходится бегать то на анализы, то на процедуры, то на дополнительные обследования. Времени на рефлексию, рассуждения и жалость к себе не остается от слова «совсем». Однако все же одна мысль догоняет меня и ударяет, словно обухом по голове. И, кажется, я знаю, чем буду заниматься по приезду домой, и что станет смыслом моей жизни.

Моя задумка требует определенных финансовых вложений, а мои сбережения в большей части направлены на реабилитацию, и остатков хватит  лишь на пару откатов местным чиновникам.

Поэтому принимаю решение продать  свою огромную квартиру, купить поменьше, а разницу пустить в дело. Да, конечно, жаль продавать то, что напоминает мне об отце. Но уверена, что глядя на меня с небес, он счастлив, потому что я это делаю ради мечты. Ради того, что мне действительно дорого. Думаю, он одобрил бы мой шаг.

Смена места жительства прошла быстро и безболезненно: я еще в Израиле подобрала себе подходящий вариант, а на мои хоромы неожиданно нашлись покупатели. Я переезжаю и начинаю жизнь с чистого листа.

Я стою у окна, наслаждаясь крепким кофе и наблюдая за падающими с неба снежинками, невольно вспоминая ночь, когда познакомилась с Андреем. Тогда была точно такая же погода. Интересно, как он? Чем занят, хоть изредка вспоминает ли меня? Я трясу головой, как будто это поможет мне избавиться от мыслей, которые не должны возникать в моем сознании.

 Знаю, что в любой момент могу набрать его и спросить пусть даже и банальное «как дела?». Но не делаю этого. Возможно, во мне все еще сидит гордая женщина.  Пусть это и нерационально, пусть глупо, но я живой человек. А, как известно, каждому живому человеку свойственно совершать ошибки. У меня просто нет моральных сил бороться с призраками прошлого.

И, да, я обижаюсь, что Андрей втянул меня в недоотношения, до конца не разобравшись в себе. Да, для меня это сродни измене. И да, я горда настолько, чтобы не простить ее. Не исключено, что я буду жалеть, когда в старости мне некому будет подать стакан воды, но… И в век передовых технологий, когда есть, в конце концов, процедура ЭКО, никто не говорит, что чтобы женщине быть счастливой, обязательно присутствие мужика в ее жизни…

Допиваю кофе и иду воплощать свою мечту в реальность…

Глава 32

Марта 

Прошло пять лет

Я наношу последние штрихи своего вечернего макияжа. Из зеркала на меня смотрит голубоглазая блондинка с удлиненным каре, алыми губами и такого же цвета платьем в пол с неглубоким декольте, но зато открытой спиной.

Сегодня очередной благотворительный вечер, походы на которые я терпеть не могу, но, как говорится, статус директора и основателя музыкальной школы обязывает. Тем более, что мой мужчина тоже туда приглашен. Поэтому, скрипя сердце, я сделала салонную укладку, купила платье, надела шпильки умопомрачительной высоты и пойду на это сборище позеров.

Хотя я с удовольствием лучше завалилась на диван и провела бы этот вечер в романтической обстановке за просмотром какой-нибудь смешной и глупой комедии. Тем более, что я регулярно перевожу пожертвования на счет благотворительного фонда для детей, больных онкологическими заболеваниями. И не вижу смысла тереться среди людей, которые на таких вечерах обычно каждому встречному-поперечному рассказывают, сколько пожертвовали в этот раз и каких высот добилась их компания.

Меня начинает выворачивать наизнанку от таких разговоров, поэтому я стараюсь отбыть положенные тридцать минут вежливости и сделать ноги. Многие считают в этом плане глупой и недалекой: на таких мероприятиях заводят полезные знакомства, укрепляют бизнес, привлекают партнеров и инвесторов. Меня же все это не интересует. Да, у меня бизнес, но мне плевать на все эти устои.

         Пять лет назад, будучи в клинике в Израиле, я вдруг поняла, что могу осуществить свою мечту и связать свою жизнь с музыкой. И тогда в мою голову пришла мысль об открытии частной музыкальной школы. Но, помня свой печальный жизненный опыт с хореографией, я немного поменяла концепцию.

В мою школу принимают только тех детей, которые сами этого хотят, а не следуют навязанной воле родителей. Для этого с каждым ребенком до поступления беседует психолог, и только после этого, в случае подтверждения им, что ребенок добровольно желает обучаться и «болеет» музыкой, я подписываю контракт с родителями.

Я очень боялась и переживала, что идея не приживется, я провалюсь и тогда точно утрачу тягу к жизни. Но, нет. Данная идея была встречена на «ура» в обществе, и я потихоньку начала развиваться.

Сейчас, спустя пять лет, школа имеет высокую популярность, классы переполнены, а в прошлом году я открыла дополнительное направление «продленка»: это подспорье для тех родителей, кто не «обременен» помощью бабушек и дедушек и не имеет возможности забирать ребенка после школы.

Надо признать, что данное направление сразу нашло большой отклик среди родителей, да так быстро, что пришлось срочно добирать штат сотрудников. И  с прошлого года раз в квартал я как раз и направляю в благотворительный фонд, который устраивает сегодня вечер.

         На мои плечи ложатся мужские руки, а в отражении появляется Федор – мужчина, с которым мы вместе живем чуть больше полугода.

– Ты шикарна, дорогая, – шепчет он, глядя мне в глаза через зеркало и целуя плечо.

Я разворачиваюсь в его руках, улыбаюсь и, встав на носочки, легонько касаюсь его губ.

Вообще Федор обладает притягательной мужской красотой, что все лица женского пола заглядываются на него, куда бы он не пошел. Высокий, подтянутый, с гордой осанкой и пронзительным взглядом. Он источает силу и уверенность, вызывая в окружающих благоговение и уважение. А у меня – умиротворение.

Его руки сразу перемещаются на талию,  оттуда – ниже, слегка сжимая ягодицы, а в глазах нежность и ласка сменяются горячим желанием. И мне очень даже нравится будить в нем вот такие чувства и реакции.

– Марта, давай никуда не пойдем? Мы давно не исследовали нашу квартиру на предмет прочности ее предметов и ровности поверхностей… – с порочной улыбкой искушает Федор.

– Звучит более чем заманчиво, дорогой, но ты же понимаешь, что посещение данного вечера – издержки бизнеса. Причем, эти слова тобой же и сказаны. Так что, – тяжело вздыхаю, – придется нам нашу экскурсию отложить.

– Ты как всегда права, родная. Пойдем, машина нас уже ждет внизу.

С Федором я познакомилась три года назад в кофейне, куда забежала, скрывшись от дождя. И пока я пила довольно вкусный капучино и наслаждалась вкуснейшим кусочком торта, официант принес мне записку и небольшой букетик чайных роз.

В записке было лаконично неровным почерком набросано: «Повестка в суд за кражу сердца мужчины, сидящего у окна». Я на автомате повернула  голову в ту сторону, а улыбающийся представительный брюнет отсалютовал мне кружкой с кофе. Невольно улыбнулась, оценив оригинальность подката и перестала обращать на него внимание, потому что знакомства не входили в мои планы на ближайшие лет эдак …цать.

Но я не была тогда знакома с упрямством и целеустремленностью Федора Горчакова. Потому что ему удалось в тот момент то, чего не удавалось никому до него: за один день он смог меня разговорить, подвезти до дома, выбить номер телефона и, соответственно, адрес.

Так и начались наши отношения: спокойные, нежные, полные ласки и заботы. Особенно со стороны Федора. На самом деле я не знаю более чуткого и понимающего человека. У меня нет от него тайн: он в курсе о моем диагнозе, в курсе о несостоявшихся отношениях с Андреем. Он понял мою боль, не исцелил меня от нее, нет, но сделал все, чтобы я не вспоминала об этом, и мне было комфортно и спокойно рядом с этим мужчиной.

Люблю ли я Федора? Сложный вопрос, ответа на который я не нахожу вот уже много лет. Я точно знаю, что испытываю к нему глубокое уважение, привязанность и симпатию. Но любовь…Наверно, нет. После Андрея я забетонировала в себе эту функцию, чтобы не упасть в ту яму, после которой я буквально собирала себя по кусочкам. В моей ситуации лишние эмоции нам ни к чему.

Зал ресторана переполнен меценатами, которые в шикарных платьях и костюмах то тут, то там потягивают элитный  алкоголь, с вежливыми  приклеенными улыбками общаются друг с другом.

– Родная, там мой партнер, мы хотели бы заключить с ним еще один контракт в следующем месяце, пойдем с ним пообщаемся? – спрашивает Федор, слегка наклоняясь ко мне и одаривая нежной улыбкой и теплотой своих темных глаз. – Если не хочешь, мы можем пройти к столу с закусками. Я знаю, как ты не любишь подобные мероприятия.

– Все в порядке, Федор. Конечно, пойдем, поздороваемся. Я не сахарная, потерплю. Тем более, что ты будешь рядом, – возвращаю ему улыбку, задрав голову, чтобы посмотреть прямо в глаза.

Мы неспешно перемещаемся по залу, небольшими глотками потягивая я – шампанское, Федор – виски, как всех приглашают в соседний зал на ужин. Я рада такой передышке, потому что мои щеки уже болят от натянутой улыбки, а ноги скоро начнет сводить судорогой от дурацких туфель. Но, как известно, все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Так и мой перерыв от общения с «добрейшими мира сего» прерывают, пригласив на сцену выступить с речью.

Благодаря ощутимой незримой поддержке Федора я говорю уверенно, даже местами удается пошутить и разрядить серьезную обстановку. Сойдя со сцены, я притянута в надежные объятия мужчины, который забив на все правила этикета, обнимает меня за талию, поцеловав в макушку, и произносит так, чтобы услышать могла только я:

– Ты моя умница. Горжусь тобой.

– Спасибо, дорогой. Это все благодаря тебе. Я стараюсь соответствовать такому успешному и уверенному в себе мужчине.

– Тебе не надо соответствовать. Просто будь рядом.

– Федор, может, пойдем домой? Мне кажется, мы даже перевыполнили план: засветились, пообщались, даже речь толкнули.

– Согласен с тобой, родная. Я тоже устал.

Мы неспешно идем по направлению к выходу, когда в моей сумочке вибрирует телефон, и я останавливаюсь, чтобы достать его. И чувствую жгучий взгляд на себе. Как пять лет назад. Да нет. Это паранойя. Не может этого быть. Откуда ЕМУ тут взяться? Хотя, по большому счету, его как раз-таки с большей долей вероятности можно тут встретить, нежели меня. Ведь даже пять лет назад он уже был коммерческим директором, а я – запутавшейся девочкой без работы и без будущего.

Нет, это не может быть Андрей. Просто кто-то нагло и пристально меня рассматривает. Сейчас я подниму голову, убежусь в собственной правоте  и спокойно поеду домой с Федором. Но, как часто это бывает – расскажи Богу о своих планах…

Слева в нашу сторону направляется именно Андрей. Под руку с обворожительной красоткой в блестящем серебристом платье. Ярче сверкал только бриллиант на ее пальце. Безымянном пальце. Жена. Андрея. Потому что на его безымянном пальце тоже простое кольцо из белого золота.