Текст книги "Минута на убийство"

Вскоре врач занялся осмотром тела Ниты. За ее столом восседал полицейский в форме, а Найджел в приемной кратко рассказывал суперинтенданту Блаунту о случившемся. Через несколько минут он проводил Блаунта и приехавшего с ним детектива в чине сержанта в кабинет и представил их сотрудникам. Большая комната казалась теперь тесной и маленькой. Джимми Лейк, по-видимому, тоже почувствовал это; он спросил, нельзя ли убрать фотографии с пола, чтобы они не мешали ходить.

– Лучше на некоторое время оставить все как есть, сэр, – в обычном для него спокойном и убедительном тоне сказал Блаунт; этот тон ввел в заблуждение не одного преступника, принимавшего Блаунта совсем не за того, кем он был на самом деле.

Потом Блаунт перекинулся несколькими словами с врачом, после чего тот собрал свой чемоданчик и удалился.

– Так-так, бедненькая молодая леди… – сочувственно произнес Блаунт, вновь повернувшись к ним. Он был очень похож на мистера Пиквика: кругленький, лысенький, поблескивающий очками и светящийся доброжелательной улыбкой. – Мистер Стрейнджуэйз сообщил, что никто из вас не возражает против личного обыска.

Директор на всякий случай еще раз оглядел подчиненных и подтвердил:

– Совершенно верно, никто.

– Ну что ж, великолепно. Может, сразу и приступим? Этим займется сержант Мессер, а для вас, мадам, едет женщина-полицейский из Скотленд-Ярда. – Он поклонился миссис Лейк. – Я понимаю, вы люди занятые, но, боюсь, нам придется подержать вас в этой комнате, пока… у вас нет под рукой какой-нибудь ширмы, сэр?

– Есть, в моей комнате большая ширма. Я принесу, хорошо? – сказал Фортескью и двинулся было к двери.

Суперинтендант Блаунт поднял пухлую руку.

– Мне бы не хотелось вас затруднять, cэp, – сказал он. – Один из моих людей сходит за ней, если вы сообщите, где это находится.

– Мой кабинет напротив, через приемную.

Блаунт подошел к двери и дал кому-то указание. Вскоре ширму установили в углу комнаты, и сержант-детектив приступил к делу. Первым, по его собственному желанию, за ширму удалился Джимми Лейк. Найджелу показалось, что из-за ширмы он вышел очень бледным. Сержант Мессер, выглянув, едва заметно отрицательно покачал головой; видел это только суперинтендант Блаунт.

– На вас совсем лица нет, сэр, – сочувственно посмотрел на директора Блаунт. – Еще бы, такое потрясение! Совсем молоденькая леди!.. Это ужасно…

Директор кивнул, молча вынул шелковый носовой платок и вытер лоб. Потом сказал:

– Да, суперинтендант, вам ведь нужны условия для допроса. Всех вместе будете допрашивать или по отдельности? И надеюсь, вы вернете мне мой кабинет? Мне он нужен, и как можно скорее, мой дорогой друг. У меня до черта работы.

Суперинтендант Блаунт закивал, приговаривая:

– Очень, очень сожалею. Вы человек занятой. Руководитель управления. Работа национального значения. Да-да, понимаю… Но нам нужно о-очень тщательно осмотреть эту комнату. Так что, сэр, что вы предлагаете?

В конце концов договорились, что Джимми Лейк, пока его кабинет обыскивают, поработает в комнате заместителя. Блаунт будет допрашивать всех, кто присутствовал при убийстве, по очереди, после досмотра. Он займет кабинет одного из служащих, который находится в отпуске.

В одиннадцать вечера того же дня Найджел Стрейнджуэйз и Блаунт сидели вдвоем за бутылкой виски в комнате Найджела. Эту комнату он снимал в своем клубе с тех пор, как в апреле сорок первого его жена погибла от немецкой бомбы, сидя за рулем «скорой помощи».

– Нет, честное слово, я не могу, – говорил Найджел. – Эти люди – мои друзья, так ведь нельзя, это же совсем другое, чем то, что я делал прежде. Я проработал с ними пять лет, черт побери… и знаю их слишком хорошо, я просто не могу судить о них объективно.

– Ну ладно, ваше здоровье, Стрейнджуэйз. – Суперинтендант задумчиво рассматривал свой стакан. – Я бы не стал вас просить, если бы жизнь не заставляла. У меня людей раз-два и обчелся, – добавил он, помолчав.

– Но я сейчас совершенно как выжатый лимон. В голове никаких идей, одни рефлексы.

– Тогда давайте сыграем!

– А что, сыграем.

Найджел принес карты, и они раскинули их, чтобы определить, кому сдавать. Блаунт, сдавая, заговорил:

– Майора Кеннингтона, конечно, следует привлечь к ответственности за преступную небрежность. Он не имел права приносить с собой эту капсулу и тем более пускать ее по кругу. Это просто скандальный случай.

– Но мог ли он знать, что один из его старых друзей – потенциальный преступник, который только и ждет удобного случая?.. Беру все пять, – произнес Найджел, сбрасывая карты. – Вот черт, ну и прикуп!

– Не говорит ли это о том, что он сам…

– Мой дорогой суперинтендант! Вы знаете так же хорошо, как и я, что это не говорит ни о чем. Вы просто стараетесь заинтересовать меня. Ладно, лучше беседовать об убийстве, чем разыгрывать эту жуткую карту. – Найджел бросил карты на стол и подлил Блаунту виски. – Хорошо, так вы нашли эту штуку?

– Мы ее не нашли. Ее не было ни у кого из ваших людей. Я никак этого не ожидал. Комнату мы разобрали буквально до последней паркетины – и никаких признаков. Что вы скажете теперь?

– Но она должна быть там.

– Поверьте мне, Стрейнджуэйз: там ее нет. Мы не пропустили ни одного закоулка, а в этой комнате их не так много. Нет, ваш человек, по всей видимости, выбросил ее в окно сразу, как только использовал. Мы, конечно, и внизу искали, но…

– Не мог он этого сделать. Окно не открывали до тех пор, пока бедная девочка не умерла. Тогда открыл окно Брайан Ингл… О Боже!

– Ага! – сказал Блаунт.

– Вздор. Брайан очень любил Ниту. Он никогда бы…

– Это если исходить из того, что хотели отравить именно Ниту. Ведь на столе стояло рядом несколько чашек.

– Послушайте, Блаунт… Если уж мы взялись все-таки обсуждать этот неприятный предмет, то давайте все по порядку. Расскажите сначала, что удалось извлечь из допроса.

– Вот это лучше!

Суперинтендант отхлебнул виски и причмокнул губами. «Уж я знаю, как подъехать к Стрейнджуэйзу», – подумал он не без самодовольства. Вытащив из кармана, больше похожего на мешок, целую кипу бумаг – это были машинописные тексты допросов – и время от времени заглядывая в них, чтобы освежить память, он коротко ознакомил Найджела с полученными результатами. После того как Найджел разложил их у себя в голове по полочкам, получилось вот что.

Первое: капсула с ядом. По словам Чарльза Кеннингтона, Джимми Лейк сам предложил ему принести ее в министерство, чтобы показать старым друзьям. Со слов Джимми Лейка, эту мысль первым высказал Чарльз, но Джимми готов был допустить, что накануне утром, позвонив Чарльзу в «Клэридж» и пригласив зайти в министерство, он, возможно, в разговоре сказал Чарльзу, чтобы тот захватил капсулу. «Когда я позвонил ему, – говорилось в показаниях Джимми, – я поздравил его с поимкой Штульца и в ходе разговора сказал что-то в том роде, что не прочь бы посмотреть на «пропуск в Валгаллу», как Чарльз назвал эту штуку в письме. Потом я пригласил его прийти утром и рассказать, как было дело, и, да, припоминаю, я действительно сказал: «И прихвати с собой все свои трофеи». На повторном допросе Кеннингтон держался сказанного раньше: это шурин попросил его показать капсулу. «“Прихвати свой трофей с собой” – вот что он сказал, во всяком случае, мне запомнилось, что он так сказал».

Второе: присутствующие. Из лиц, находившихся в кабинете директора, все, кроме Алисы и Эдгара Биллсона, показали, что были приглашены директором накануне, причем им было сказано, что Кеннингтон принесет показать капсулу с ядом. Выходит, об этом знало все управление. Один лишь Биллсон утверждал, что ничего о предстоящей встрече не знал, пока мисс Принс не позвонила ему около одиннадцати утра, попросив прийти в кабинет директора. Миссис Лейк сообщила, что брат звонил ей днем, накануне, сразу по приезде в Лондон. Нет, это не было для нее потрясением. Конечно, она была счастлива, но она никогда не верила, что Чарльза нет в живых. Он сказал ей, что, вероятно, не сможет приехать к ней в первые два дня, потому что будет занят с военными. Муж сообщил ей о предполагаемой встрече, но не приглашал туда, она редко бывает у мужа в офисе, да и вообще предпочла бы пообщаться с Чарльзом с глазу на глаз. Но Чарльз приехал к ней в десять утра и настоял, чтобы она поехала с ним в министерство. Ни он, ни Джимми не говорили ей, что он собирается захватить с собой капсулу. Показания миссис Лейк подтверждаются показаниями ее мужа и брата.

Третье: чашки с кофе. Показания нескольких свидетелей, хотя и немного расширили то, что Найджел узнал сразу после происшествия, в принципе ничего нового не добавили. Блаунт самым скрупулезным образом попытался разобраться в истории с чашками. Мисс Финлей стояла за мисс Принс в очереди у тележки с кофе и показала, что видела, как та прошла с подносом прямо в приемную. Одна из машинисток в приемной видела, как мисс Принс пересекла приемную и вошла в кабинет. Таким образом, имелись свидетельские показания, что мисс Принс не могла сама положить в какую-нибудь из чашек по пути от тележки до кабинета еще какой-нибудь яд; не говоря уж о том, что это вообще было слишком невероятно. Далее, Брайан Ингл страстно уверял, что Нита не могла положить «штульцевскую штучку» в чашку, чтобы отравить кофе. Пока они были в кабинете директора, он почти не сводил с нее глаз.

– Я ее очень любил, – сказал он. – Она выглядела странно, была совсем не похожа на себя, возбужденная и такая красивая!.. Но я чувствовал, ее что-то очень тревожит… нет, может быть, не тревожит, а вызывает неуверенность, что она на пределе, что за всем этим что-то кроется…

Четвертое: расположение присутствующих. Блаунт отрабатывал этот момент с величайшей тщательностью, проверяя и перепроверяя перемещения всех, кто присутствовал в кабинете, начиная с момента, когда Нита Принс возвратилась с подносом. Особенно его интересовали передвижения директора и мисс Принс. Суть заключалась в том, что если миссис Лейк, ее муж и Брайан Ингл не солгали, то яд не мог быть положен в чашку до момента, когда поднос был поставлен на директорский стол и Нита пригласила всех брать чашки. Об этом свидетельствовали показания Алисы, что она положила капсулу на стол позади себя, и показания Джимми, что он видел яд, вынимая эскизы из ящика. Если оба говорят правду, то капсулу не могли пустить в ход до этого времени. В противном случае, согласно выводам Блаунта, проанализировавшего передвижения по комнате всех присутствующих, любой из них в тот или иной момент находился возле чашек Ниты и директора и вполне мог отравить их содержимое, пока эскизы раскладывали на книжной полке. Но зачем было лгать Алисе и Джимми? Ведь тем самым они снимали подозрение с остальных! Наконец, Алиса еще раз подтвердила свои слова, что видела капсулу на столе, когда ее брат сказал про «зверскую морду, выглядывающую из зарослей бугенвиллеи». Если это соответствовало действительности, то директор оказывался вне подозрений: ведь с того момента до телефонного звонка Ните он стоял посредине комнаты и не двигался, пока Нита, захватив чашку с кофе, шла к телефону. Снимались все подозрения и с Чарльза Кеннингтона, который, по показаниям Харкера Фортескью, уже перешел к левой стороне стола. Что же касается остальных, то слова Алисы их почти не касались, так как все они толпились возле стола, стараясь получше разглядеть эскизы, и, выходит, имели возможность положить яд в чашки Ниты или директора, поскольку они стояли на столе рядышком. С другой стороны, время между замечанием Чарльза насчет «зверской морды» и звонком телефона было очень невелико, полминуты, не больше, на что особо обратил внимание Блаунт. В таком случае вновь возникал вопрос: зачем лгать Алисе Лейк, привлекая внимание к тому факту, что сама она стояла совсем близко к обеим чашкам, и к тому же сужая временной промежуток, когда могло быть совершено преступление?

Пятое: мотив. Допрашивая сотрудников управления по первому кругу, Блаунт ограничивался формальным вопросом, не знает ли кто-либо причины, по какой Нита Принс могла быть убита или покончить с собой? Ответы были неопределенными или просто отрицательными. Брайан Ингл еще раз сказал, что она, как ему показалось, была «на пределе». Меррион заявил, что в это утро и накануне вечером она вела себя необычайно «нервозно». Директор, честно признавшись, что Нита была его любовницей, рассказал: она очень расстроилась, когда пришло письмо от Чарльза Кеннингтона; она не знала, как бывший жених отнесется к ее «измене», и считала, что следует все рассказать Чарльзу, а он убеждал ее, чтобы она не спешила с этим, ведь прошло целых четыре года, как Чарльз ушел в армию, она его не видела с тех пор и к тому же имела все основания полагать, что он погиб. Чарльз вряд ли будет по-прежнему претендовать на ее сердце, к тому же не исключено, что и он остыл к ней. Майор Кеннингтон подтвердил, что они с Нитой были «вроде как обручены», когда он работал в министерстве. По его словам, их переписка давно сошла на нет, еще до того, как он «погиб», его имя даже числилось в списках убитых, и он, безусловно, не ждал, что, едва он вернется, она «бросится к нему в объятия». Не знает ли он, на кого теперь были обращены ее чувства? «Нет, определенно сказать не могу. Но я не обманывался насчет того, что такая красивая девушка, как Нита, будет долго обходиться без утешителя».

Алиса Лейк сообщила, что отношения между Нитой и ее мужем уже некоторое время не составляли для нее секрета. В общем, Джимми сам поставил ее в известность. Она приняла это и смирилась, потому что считала, что так ему лучше.

– Вот так-то, – проговорил Блаунт, похлопывая себя по лысине, что говорило о том, что он пребывает в полном недоумении. – Перед нами убийство, которое, очень возможно, было самоубийством. Причем ни для убийства, ни для самоубийства не было никакого мотива. Перед нами девушка, которую отравили на глазах у восьми человек, включая вашу почтенную особу. Перед нами капсула с ядом, которая исчезает, растаяв в воздухе. Нет, в самом деле, мы отгородили веревкой часть улицы под окнами комнаты и буквально руками прощупали каждый дюйм на пятьдесят ярдов в обе стороны. И – ничего. Конечно, это крошечная вещица, и она вполне могла пристать к шине проезжавшей мимо машины. Я договорился об объявлении по радио – на случай если ее подобрал кто-нибудь из прохожих, – но все впустую, и я не питаю о-очень больших надежд. И, будто этого мало, мы не знаем, не перепутал ли убийца жертву: бедную девочку могли отравить вместо мистера Лейка. И что еще хуже – преступление было совершенно спонтанным.

– Спонтанным?

– Все узнали о том, что в директорском кабинете будет яд, только за день до этого.

– Все, кроме Чарльза Кеннингтона.

– Согласен. Но никто не мог предположить, что Кеннингтон так легко выпустит его из рук. Похоже, что мы имеем дело с неподготовленным убийством. «Эге, – мог сказать кто-нибудь из них, – смотри-ка, на столе валяется эта штуковина! Почему бы не опорожнить ее в одну из чашек?»

– Да, это в самом деле смахивает на экспромт, – согласился Найджел.

– Но самое дьявольское заключается в том, что нам не нужно доискиваться, откуда взялся этот яд. Как правило, отравителей ловят по источнику получения яда, ну, сами знаете, подозреваемый опознается аптекарем, который продал ему гербицид. Но это преступление, скажу я вам… – Блаунт с отвращением махнул рукой и замолчал.

– Это говорит в пользу самоубийства. Я хочу сказать, что лицо, подумывающее о самоубийстве, скорее поддастся внезапному побуждению, когда под рукой оказывается необходимое средство. Потенциальный убийца не полагается на случай, который подарит ему такую возможность.

– То есть вы хотите сказать: это было или самоубийство, или это сделал майор Кеннингтон? – спросил Блаунт. Его очки в стальной оправе хитро блеснули.

Найджел с безразличным видом рассматривал картину на противоположной стене.

– Хотел бы я знать, где и когда Кеннингтон встретился с ней вчера, – произнес он наконец.

Суперинтендант буквально подпрыгнул в кресле.

– Что вы, черт побери, имеете в виду? Он ничего об этом не говорил.

– Вот именно. А почему он не мог с ней встретиться? Когда он появился в директорском кабинете сегодня утром, он бурно приветствовал нас, как вновь обретенных после долгой разлуки друзей. И тут Нита ему говорит: «В форме ты выглядишь совсем по-другому». Но дело в том, что, когда он служил в министерстве, это было в сороковом – сорок первом годах, он всегда ходил в военной форме. Если Нита не видела его с тех пор, точнее, если она совсем недавно не видела его в штатском, то с какой стати ей говорить такое? Кеннингтон попробовал увести разговор в сторону. Он тут же забормотал: дескать, ах, я не видел вас целую вечность, Нита спохватилась и стала говорить, что у него была только одна ленточка, когда она видела его в последний раз. Я бы предложил вам, Блаунт, хорошенько разобраться с передвижениями Ниты и Чарльза по комнате. Я утверждаю, что накануне они где-то встречались и он был в штатском.

– Ах, мерзавец вы этакий! – воскликнул Блаунт, в восторге потирая руки. – И это человек, который и слышать не хочет об участии в следствии! Следствие идет, идет следствие! Конечно же, мы уже выясняем сейчас, где она была вчера. Сегодня вечером мы были у нее на квартире. Есть одна-две о-очень интересные находки. – Он остановился, ожидая реакции Найджела, но тот на приманку не клюнул. – И вот теперь вы раскрылись. Что еще вы можете мне сообщить?

Найджел передал содержание разговора между директором и Нитой, который накануне подслушал Меррион Сквайерс, и рассказал о ссоре между Харкером Фортескью и Эдгаром Биллсоном, о чем сообщила ему мисс Финлей. Кое-какие мелочи, отдельные наблюдения он оставил пока при себе: говорить о них Блаунту было рано.

– Да, интересно… Видно, мисс Принс была… э-э-э… совсем не простая курочка, отнюдь, – заметил суперинтендант. Он налил себе еще виски с содовой, поднял стакан к свету, посмотрел сквозь него, отпил. – Живительный напиток. Оч-чень живительный… Ну а вы сами-то что думаете о ней? – вдруг спросил он в лоб.

– Попрошу вас! Что это еще за допрос с пристрастием? – возмущенно парировал Найджел. – У меня ведь тоже есть самолюбие! Я как-то никогда не занимался слежкой за своими коллегами… Если я вас спрошу: что вы думаете о сержанте Мессере? А?

– Отличный парень. Энергичный. Честолюбивый. Немного сноб. Умен. Слишком склонен к поспешным выводам. Он, знаете ли, еще молод, а когда ты молод и умен, тебя раздражают детали, ты ищешь решение в самом начале работы и склонен перепрыгивать через необходимые этапы.

– Вы хотите сказать, что он недостаточно основателен?

Блаунта такое высказывание повергло в самое настоящее изумление.

– Мой дорогой сэр, он же специалист, который прошел соответствующую подготовку! Наши работники всегда основательны. Я сказал: его раздражают детали. Он бы не проработал со мной и часа, если бы не умел работать.

– Ладно, скажем так: он человек, обученный быть машиной. И закончим на этом. Но вот об этом-то я и хотел сказать. В нашем Управлении наглядной пропаганды мы все люди, все человеки, по большей части довольно умные и незаурядные, и всех нас обучили, точнее будет сказать, нам пришлось обучиться вести дело на высоком технологическом, в значительной степени механизированном уровне. Первейший принцип нашей пропаганды – ориентация на интерес; но чтобы поспевать за потребностями людей, нам приходится механизировать пропаганду, разрабатывать подробный, не очень-то человечный порядок воспроизводства человеческих интересов – в нужное время и в больших количествах…

– Завод массовых эмоций? – подсказал Блаунт.

– Если угодно. В таком случае наши сотрудники занимаются воспроизводством естественных эмоций искусственными методами. Хорошо это или плохо? Вы можете определить, как это влияет на личную жизнь?.. Мне кажется, дело кончилось тем, что они стали жить в атмосфере призрачной, нереальной, а это с неизбежностью порождает безответственность в человеческих отношениях.

– Вы говорите о Ните Принс?

– Нет. По правде говоря, я имею в виду прежде всего директора. – Найджел помолчал. – Меррион Сквайерс как-то назвал Ниту плотоядной орхидеей. Он слишком любит пышные фразы. Она… она намного сложнее. Но в одном отношении Меррион прав. Мне кажется, внешность у нее была очень обманчива. «Прелестная блондинка»… Предположим, я назову ее так, – и что вы тогда о ней подумаете? Общительное, декоративное, недалекое существо, фотографии таких девиц украшают солдатские чемоданчики. У них блестящие зубы, ноги в милю длиной, фигура, которая может зажечь какое-нибудь небогатое воображение… Вот это и была Нита. На поверхности. Ибо в ней было еще кое-что. Кое-что в глазах и в голосе, что говорило: «Внутри я совсем другая. Огонь я или лед? Тебе хочется узнать? Ну так иди же ко мне и узнай…»

– Ну, и вы… узнали?

– Лично я приглашения не принял. И не знаю, кто принял, кроме Кеннингтона и директора. Брайан Ингл видел в ней божество, Меррион Сквайерс – похотливую сучку. За кого только ее не принимали! Но осмелюсь сказать, все это были домыслы на пустом месте. И по-моему… только по-моему, Блаунт! – не было там ни огня, ни льда, а была заурядная женщина, глупенькая, уязвимая, по-своему хитрая, реально оценивающая собственные чувства, но обманывающая себя в отношении чувств других людей… Ей хотелось иметь свой дом, может быть, детей… жизнь, как у всех. Чтоб муженек приходил в пять с работы и чтобы летом две недели проводить в Скегнессе. Мне даже кажется, ей самой вовсе и не хотелось быть сверкающим Одеоном, Дворцом Удовольствий, Храмом Тайны…

– Я думаю, нам лучше встретиться завтра утром в ее квартире, если мистер Лейк вас отпустит, – прервал его Блаунт.

– Может быть, она как раз и хотела, чтобы кто-нибудь узнал это, – продолжал свое Найджел. – А вы не находите, что мотивом могло бы быть…

Он остановился, задумался. Потом продолжил:

– Это мне напомнило кое-что. Одну странную оговорку, мелочь. Может быть, она ничего и не значит. Я рассказывал вам, что Чарльз Кеннингтон произнес одну фразу, оценивая эскиз Сквайерса: «Зверская морда выглядывает из зарослей бугенвиллеи». Через несколько минут миссис Лейк повторила эту фразу слово в слово. Причем после того, как заместитель директора сказал, что эскиз годится для обложки томика Блумсбери. Потом я пытался установить, куда делась капсула. Миссис Лейк сообщила, что в последний раз видела ее на столе, когда Чарльз произнес: «Убийственная морда смотрит из зарослей бугенвиллеи». Во фразе, которую она незадолго до этого воспроизвела правильно, изменилось одно только слово… Может быть, это чистая случайность… С другой стороны, это снимало подозрения с ее мужа. Вы помните: если капсула в этот момент все еще лежала на столе, он никак не мог отравить кофе Ниты. Но если она видела, как он это сделал, или подозревала, что это сделал он, а никто другой, и хотела прикрыть его, то это как раз та ложь, которую могла сочинить умная женщина. И в этом случае маленькая оговорка «убийственная» может свидетельствовать, что было у нее на уме.

– Ну ладно… Для меня это сложновато, – сказал Блаунт, поднимаясь, чтобы уйти. – Совсем поздно уже. Мне пора. Очень интересно было с вами беседовать, Стрейнджуэйз. Весьма вам обязан. И если вам доведется завтра часов в десять оказаться на Диккенс-стрит, 19…

У дверей Блаунт обернулся еще раз.

– И не забудьте: ее муж не был единственным, кого показания миссис Лейк поставили вне подозрений.