Текст книги "С первого взгляда"

Тот откашлялся.

– Мы еще даже не обсуждали свадьбу, но, честно говоря, хотелось бы чего-то менее шумного.

– Менее шумного? Чушь. Вы понимаете, что одна из выдающихся жительниц нашего города выходит замуж за знаменитость?

– Я журналист, а не знаменитость. Наверное, можно обойтись…

– Не нужно скромничать, Джереми. Я так себе это представляю… – Геркин прищурился, как бы всматриваясь вдаль. – Сегодня – статья в «Сайентифик американ», завтра – собственное ток-шоу, которое смотрят зрители по всему миру. Трансляция – отсюда, из Бун-Крика.

– Я сомневаюсь, что…

– Нужно мыслить шире, сынок. Шире, да. Если бы Колумб не мечтал, он никогда бы не открыл Новый Свет. А Рембрандт не взялся бы за кисть.

Он похлопал Джереми по спине, потом наклонился и поцеловал Лекси в щеку.

– А ты еще прекраснее, чем обычно, Лекси. Помолвка тебе на пользу, дорогая.

– Спасибо, Том, – ответила та.

Дорис уже собиралась выпроводить Геркина, когда тот снова обратился к Джереми:

– Ты не против, если мы минутку поговорим о делах? – Ответа мэр не дожидался. – Я бы пренебрег своим долгом общественного деятеля, если бы не спросил: а не собираешься ли ты написать что-нибудь о Бун-Крике? То есть теперь ведь ты поселился здесь. По-моему, неплохая идея. И польза для города. Ты знаешь, например, что каждого второго гигантского сома в Северной Каролине выуживают из Бун-Крик? Только подумай… каждого второго. Должно быть, у здешней воды какие-то волшебные свойства.

Джереми не знал, что ответить. Да, редактору такое уж точно понравится! Особенно заголовок: «Живая вода из Бун-Крика». Никаких шансов. Он и так ступил на тонкий лед, когда покинул Нью-Йорк; Джереми подозревал, что если в журнале начнутся сокращения, то он окажется первым претендентом на «вылет». Не то чтобы он нуждался в денежных поступлениях из «Сайентифик» – большую часть дохода приносили статьи, которые он писал для других газет и журналов, и вдобавок Джереми за все эти годы обратил довольно крупную сумму в ценные бумаги. Денег было более чем достаточно для того, чтобы продержаться какое-то время, но работа в «Сайентифик американ» изрядно украшала его послужной список.

– Честно говоря, я уже написал шесть статей вперед. О чем пойдет речь потом, еще не знаю, но про сомов я запомню.

Мэр кивнул:

– Запомни, сынок. В общем, хочу официально поздравить вас обоих с возвращением. Вы не представляете, как я рад, что вы выбрали наш прекрасный город для того, чтобы поселиться здесь насовсем. Однако мне пора в зал. Номера называет Ретт, но если, не дай Бог, ошибется, то разразится скандал. Он ведь едва умеет читать. Одному Господу ведомо, что тут устроят сестры Гаррисон, если решат, что их обманули.

– Мы относимся к бинго очень серьезно, – подтвердила Дорис.

– Истинная правда. Прошу простить, долг зовет.

Быстро развернувшись – что было удивительно при его-то объемах, – Геркин вышел из комнаты; Джереми покачал головой. Дорис выглянула за дверь, чтобы убедиться в отсутствии посторонних, склонилась к внучке и указала на ее живот.

– Как ты себя чувствуешь?

Прислушиваясь, как женщины шепотом обсуждают беременность, Джереми поймал себя на мысли о том, что в рождении и воспитании детей присутствует доля иронии.

Большинство людей прекрасно понимают, какая это ответственность. Наблюдая за своими братьями и невестками, Джереми видел, как менялась их жизнь после появления детей – им уже не удавалось подольше поспать в выходные или внезапно съездить в ресторан. Но они утверждали, что не возражают, поскольку отцовство и материнство – это акт самоотвержения. Они охотно шли на жертвы ради блага своих отпрысков. И его родственники не были исключением. На Манхэттене Джереми убедился, что подобное поведение порой выходит за грань разумного. Все его знакомые старались отдать ребенка в лучшую школу, найти для него лучшего учителя музыки, отправить в лучший спортивный лагерь – и все в надежде на то, что однажды их детище поступит в один из колледжей «Лиги плюща»[2]2
  «Лига плюща» – объединение восьми старейших и наиболее привилегированных частных колледжей и университетов, расположенных на северо-востоке США.


[Закрыть].

Но разве подобное поведение не сродни эгоизму?

В этом-то и вся ирония, подумал Джереми. В конце концов, заводить детей – не такая уж насущная необходимость. Обычно появление ребенка связано с двумя проблемами: во-первых, это логичный шаг во взаимоотношениях пары, а во-вторых, желание создать миниатюрную копию себя. Ты так уникален, что просто уму непостижимо, как это мир умудряется обходиться тобой в единственном экземпляре. А дальше? Все жертвы, которые завершаются «Лигой плюща»? Джереми был уверен: пятилетний ребенок знает о колледже лишь то, что это почему-то важно маме и папе. Иными словами, большинство родителей пытаются создать не просто копию себя, но улучшенную копию. Никто не хочет тридцать лет спустя сказать на вечеринке что-нибудь вроде: «О, Джимми просто молодец, его освободили из тюрьмы досрочно, и он уже почти бросил наркотики». Нет, все хотят сообщить: «Мой Эмметт, он не только стал мультимиллионером, но еще и защитил диссертацию по микробиологии, а в «Нью-Йорк таймс» недавно написали, что благодаря его последним исследованиям, кажется, найдено лекарство от рака».

Конечно, вышеперечисленное никоим образом не относилось к Лекси и Джереми, и он раздувался от гордости при мысли об этом. Они не были типичными родителями по той простой причине, что зачатие произошло незапланированно. Когда это случилось, никто из них не думал ни о ребенке, ни о следующем шаге в отношениях, поскольку у них еще не было отношений как таковых. Нет, их ребенок вырастет в атмосфере красоты и нежности, он не будет знать эгоизма. Следовательно, они с Лекси лучше других родителей. Джереми подумал, что это окажет неоценимую помощь ребенку, когда речь зайдет о поступлении в Гарвард.

– Ты в порядке? – спросила Лекси. – Молчишь с тех пор, как мы уехали из «Гербса»…

Было уже почти десять вечера. Лекси и Джереми сидели у нее дома – в маленьком старом бунгало, окна которого выходили на сосновый бор. Джереми видел, как за стеклом макушки деревьев качаются от ветра; в лунном свете иглы отливали серебром. Лекси пристроилась у него под мышкой. На столе мерцала свеча и стояла тарелка всякой снеди, которую приготовила для них Дорис.

– Я думал о ребенке, – признался Джереми.

– Правда? – Лекси склонила голову набок.

– Да. А что, ты сомневаешься, что я способен думать о ребенке?

– Нет-нет. Просто мне показалось, ты слегка отключился, пока мы с Дорис болтали. О чем ты думал?

Он притянул ее ближе и задумался, как бы обойти при ответе слово «эгоизм».

– Думал о том, как повезло нашему ребенку, что у него такая мать.

Лекси улыбнулась, а потом взглянула ему в лицо.

– Надеюсь, у нашей дочери будут такие же ямочки на щеках.

– Тебе нравятся мои ямочки?

– Я их обожаю. Но хорошо бы, чтобы при этом у нее были мои глаза.

– А что не так с моими глазами?

– С твоими глазами все в порядке…

– …но твои красивее, да? Между прочим, мама в восторге от моих глаз.

– Я тоже. Они такие соблазнительные. Но я не хочу, чтобы у нашей дочери были соблазнительные глаза, она еще крошка.

Джереми засмеялся:

– Что еще?

Лекси задумчиво взглянула на него.

– Я хочу, чтобы у нее были мои волосы. Мой нос. И подбородок. – Она заправила прядку за ухо. – И мой лоб.

– Лоб?

Она кивнула.

– У тебя складочка между бровями.

Джереми машинально поднес палец ко лбу, как будто никогда прежде этого не замечал.

– Это оттого, что я хмурюсь, когда задумываюсь. – Он продемонстрировал, как именно. – Видишь? Я сосредоточен. Или ты не хочешь, чтобы наша дочь думала?

– А ты хочешь, чтобы у нашей дочери были морщины?

– Ну… нет. Значит, кроме ямочек, во мне нет ничего хорошего?

– Пускай у нее будут твои уши.

– Уши? Да кто обращает на них внимание?

– Я считаю, что у тебя очаровательные уши.

– Правда?

– Идеальные. Возможно, самые замечательные уши на свете. Вокруг только и разговору, какие у тебя чудесные уши.

Джереми расхохотался.

– Ну хорошо, мои уши и ямочки, твои глаза, нос, подбородок и лоб. Что-нибудь еще?

– Может, хватит? Я бы еще пожелала, чтобы у нашей дочери были мои ноги, но мне страшно подумать, что ты скажешь. Ты сегодня такой чувствительный…

– Вовсе нет. Но думается, от меня можно унаследовать нечто большее, чем уши и ямочки на щеках. А мои ноги… если хочешь знать, они многим вскружили голову.

Лекси хихикнула.

– Ладно, ладно, ты прав. А какие у тебя планы насчет свадьбы?

– Меняешь тему?

– Нам, так или иначе, придется об этом поговорить. Уверена, ты захочешь внести свою лепту.

– Я бы предпочел предоставить все это дело тебе.

– Может, устроим свадьбу возле маяка? Там, где коттедж?

– Я помню.

Джереми знал, что она имеет в виду маяк на мысе Гаттерас, где поженились ее родители.

– Это государственный парк, поэтому потребуется разрешение. Назначим свадьбу на конец весны или начало лета? Не хочу, чтобы на фотографиях был виден мой живот.

– В этом есть определенный смысл. Ты не хочешь, чтобы люди знали, что ты беременна. «Что они скажут?»

Лекси засмеялась:

– Значит, у тебя нет никаких планов?

– В общем, нет. Есть кое-какие планы по поводу мальчишника, но это совсем другое…

Она игриво ткнула его в живот.

– Смотри у меня!..

Успокоившись, Лекси сказала:

– Я рада, что ты здесь.

– Я тоже.

– И когда мы займемся покупкой дома?

Эти внезапные смены тем и интонации в разговоре неизменно напоминали Джереми о том, что вся его жизнь круто изменилась.

– Что-что?

– Нам нужно будет присмотреть дом, как ты понимаешь.

– А я думал, мы останемся жить здесь.

– Здесь? Здесь же нет места. Где, например, ты будешь работать?

– В спальне. – Джереми пожал плечами.

– А девочка? Где она будет спать?

Ах да, ребенок. Просто удивительно, что он на секунду об этом забыл.

– А у тебя есть какие-то предпочтения?

– Я бы предпочла дом с видом на море, если ты не против.

– На море – это здорово.

Лекси мечтательно продолжала:

– Хочу, чтобы там была большая веранда. Пусть у нас будет уютный дом, с просторными комнатами и окнами, в которые светит солнце. И с железной крышей. Ты не жил на свете, если ни разу не слышал, как дождь стучит по крыше. Это самый романтический звук на свете.

– Не имею ничего против романтических звуков.

Она нахмурилась:

– Ты так легкомысленно к этому относишься…

– Не забывай, что последние пятнадцать лет я прожил в городской квартире и привык беспокоиться о других проблемах. Например, о том, работает ли лифт.

– Насколько я помню, в твоем доме он не работал.

– Отсюда можно сделать вывод, что я неприхотлив.

Лекси улыбнулась:

– Что ж, на этой неделе все равно ничего не получится. В библиотеке наверняка скопилась уйма работы. Уйдет немало времени, чтобы со всем разобраться. Но может быть, на выходных…

– Отличная идея.

– А чем ты займешься, пока я буду работать?

– Вероятно, буду обрывать лепестки цветов и скучать по тебе.

– Я серьезно.

– Ну, попытаюсь освоиться и составить нечто вроде расписания. Установлю компьютер и принтер, выясню, есть ли тут скоростной доступ в Интернет. Хочу написать несколько статей вперед – таким образом, освободится время, если вдруг подвернется интересный сюжет. И потом, редактор спит спокойно.

Лекси задумалась и притихла.

– Сомневаюсь, что в «Гринлиф коттеджес» у тебя будет выход в Интернет. Здесь даже нет кабеля.

– А при чем тут это? Я, кажется, недавно провел Интернет прямо сюда.

– Тогда можешь пользоваться библиотекой. А жить в «Гринлиф коттеджес».

– В «Гринлиф коттеджес»?

Лекси выскользнула из-под его руки.

– А где же еще?

– Я думал остаться здесь.

– Со мной?

– Конечно, с тобой. – Джереми удивился.

– Но мы еще не женаты.

– И что?

– Конечно, это старомодно, но в наших краях мужчина и женщина не живут в одном доме, если они не женаты. В городе косо на это посмотрят. Они решат, что мы спим вместе.

Джереми уставился на нее, не пытаясь скрыть изумление.

– Но мы действительно спим вместе! Ты забыла, что беременна?

Лекси улыбнулась:

– Поверь, я-то не вижу никаких преград. И если бы это зависело только от меня, ты бы остался. Конечно, в конце концов все узнают, что я беременна. Здесь все прекрасно понимают, что люди порой ошибаются, и готовы эти ошибки простить, но все-таки жить вместе нам не следует. За глаза соседи будут сплетничать. В городе очень не скоро забудут, что мы «жили во грехе». В течение многих лет именно так о нас и будут говорить. – Она покачала головой и взяла Джереми за руку. – Конечно, я прошу многого, но сделай это ради меня.

Откинувшись на спинку, Джереми вспоминал «Гринлиф коттеджес» – полуразвалившаяся кучка лачуг на болоте, куда можно добраться лишь в резиновых сапогах; жуткий безмолвный Джед; чучела животных в каждом номере. О Боже!..

– Хорошо, – сказал он. – Но… «Гринлиф коттеджес»?

– А где же еще? То есть, если хочешь, у Дорис за домом есть сарай – кажется, даже с душем, – но там не так удобно, как в «Гринлиф коттеджес».

Джереми сглотнул и признался:

– Джед меня пугает.

– Знаю, – отозвалась Лекси. – Когда я бронировала номер, он мне так и сказал, но потом пообещал, что будет обходиться с тобой помягче, ведь теперь ты местный. Хорошая новость: поскольку ты поживешь там какое-то время, получишь скидку.

– Повезло, – выдавил Джереми.

Она провела пальцем по его лбу.

– Я тебе это компенсирую. Если будешь осторожен, то сможешь навещать меня когда вздумается. И я даже приготовлю тебе ужин.

– Быть осторожным?

Лекси кивнула.

– Ну, не оставлять машину перед дверью или уезжать на рассвете, чтобы никто не заметил.

– Почему я внезапно почувствовал себя шестнадцатилетним подростком, который бегает к подружке тайком от родителей?

– Потому что именно это нас и ожидает. С той лишь разницей, что наши соседи далеко не такие понимающие, как родители. Они гораздо хуже.

– Тогда почему мы здесь поселились?

– Потому что ты меня любишь.

Глава 4

В течение следующего месяца Джереми начал привыкать к жизни в Бун-Крике. В Нью-Йорке первые признаки весны появляются в апреле, но здесь это произошло в самом начале марта. На деревьях набухли почки, холодные утра постепенно сменились прохладными; днем, если не шел дождь, стояла такая теплынь, что можно было ходить в одной рубашке. Лужайки, побуревшие за зиму и сплошь покрытые поникшей травой, начали зеленеть и сделались изумрудными – одновременно с тем, как расцвели азалии и кизил. В воздухе пахло цветами, хвоей и солью, лишь изредка на синем небе показывалось облачко. К концу марта сам город как будто стал ярче и живее, словно его зимний облик был всего лишь мрачным сном.

Вещи Джереми наконец прибыли и были сложены в сарае у Дорис. Живя в «Гринлиф коттеджес», он порой спрашивал себя, не было бы лучше перебраться туда же. Не то чтобы он не сумел привыкнуть к обществу своего единственного соседа. Джед не перекинулся с ним и парой слов, зато иногда они обменивались записками. Их было нелегко разобрать, и нередко они были чем-то запачканы – видимо, субстанцией, которую он использовал для набивания чучел, – так или иначе, они клеились прямо на дверь, и ни Джеда, ни Джереми не беспокоили остающиеся после этого пятна.

Джереми погрузился в своего рода рутину. Лекси не ошиблась – в «Гринлиф коттеджес» не было никакой возможности получить скоростной доступ в Интернет, но он на скорую руку настроил свой компьютер таким образом, чтобы получать почту и выходить в поисковые системы, хотя на загрузку одной страницы тратилось до пяти минут. С другой стороны, проблемы со скоростью связи давали ему повод большую часть времени проводить в библиотеке. Иногда они с Лекси виделись у нее в кабинете, порой вместе ходили на ленч, но, проведя с Джереми час-полтора, она обычно говорила: «Я бы охотно проболтала с тобой целый день, но у меня полно работы». Джереми смирялся и снова уходил в компьютерную комнату (можно сказать, он там прочно обосновался). Его агент, Нат, регулярно звонил, оставлял сообщения, интересовался, нет ли у Джереми каких-нибудь планов и набросков, поскольку «идея с телевидением еще не отпала». Как и большинство агентов, Нат был оптимистом. Джереми, как правило, отвечал, что Нат в любом случае узнает обо всем первым. Он еще не написал ни одной статьи, ни заметки с тех пор, как перебрался на Юг. Вокруг столько всего происходило, что сосредоточиться не было возможности.

Или по крайней мере так он себе внушал. То есть у него была пара идей, но толку выходило немного. Как только Джереми пытался взяться за дело, мозги у него будто превращались в кашу, а пальцы сводило артритом. Он записывал несколько фраз, перечитывал их в течение двадцати минут и наконец стирал. Целые дни Джереми проводил, перечитывая и стирая. Иногда он начинал подозревать, что компьютер взбунтовался против него, но затем вспоминал, что просто голова сейчас занята более важными делами.

Например, Лекси. И свадьба. И ребенок. И конечно, мальчишник. Элвин пытался установить дату свадьбы с тех самых пор, как Джереми уехал, но организация праздника на мысе Гаттерас зависела от природоохранного департамента. Несмотря на бесконечные напоминания Лекси, Джереми не в состоянии был найти человека, который мог бы помочь. В конце концов он сказал другу, что мальчишник состоится в последние выходные апреля, решив: «Чем раньше, тем лучше». Элвин повесил трубку с возбужденным смешком, пообещав, что этой вечеринки Джереми не забудет.

Тот подумал, что многого и не потребуется. По мере того как Джереми привыкал к Бун-Крику, он осознавал, что скучает по мегаполису. Разумеется, он смирился с этим еще до переезда, но все-таки его по-прежнему удивляло то, что в Бун-Крике нечем заняться. В Нью-Йорке можно выйти из дома, пройти два квартала в любом направлении и увидеть рекламу кино – все, что угодно, начиная от новейшего боевика и заканчивая какой-нибудь претенциозной французской лентой. В Бун-Крике вообще не было кинотеатра, а ближайший – в Вашингтоне – располагал всего тремя экранами, на одном из которых непрерывно показывали диснеевские мультики. В Нью-Йорке то и дело открывается новый ресторан, где можно заказать еду под стать настроению – от вьетнамских и итальянских блюд до греческих и эфиопских. В Бун-Крике «ужин в городе» означал либо пиццу в картонной коробке, либо «домашнюю кухню» в закусочной у Неда, где вечно пахнет жареным и так душно, что перед уходом приходится вытирать лоб салфеткой. Джереми слышал, как посетители у стойки беседуют о наилучшем способе процеживать жир от жарки, чтобы добиться максимального «аромата», и о том, сколько свиного сала добавлять к капусте, прежде чем залить это блюдо маслом. Только южане знают, как сделать овощи вредными для здоровья.

Джереми решил, что он просто ворчун. Но если нет ресторанов и кино, чем заняться молодой паре? Даже если захочешь прогуляться по городу, уже через несколько минут ходьбы в любом направлении придется поворачивать обратно. Лекси не видела в этом ничего необычного и была рада посидеть после работы на крыльце, попивая сладкий чай или лимонад и обмениваясь приветствиями с соседями. А если соберется гроза, очередной потрясающе интересный вечер закончится опять-таки сидением на крыльце. Чтобы Джереми не разочаровался окончательно, Лекси уверила его: «Летом вокруг будет столько светлячков, что ты сразу вспомнишь Рождество». «Не могу дождаться», – со вздохом отозвался он.

С другой стороны, Джереми наконец достиг очень важного рубежа – купил машину. Назовите это «мужскими заморочками», но, как только он осознал, что переезжает в Бун-Крик, машина стала его большой мечтой. Он не напрасно все эти годы копил деньги. Статья о будущем Интернета дала ему как автору счастливую возможность приобрести акции Yahoo и AOL и неплохо на них заработать, прежде чем перевести часть бумаг в наличные. Он рисовал себе каждый этап – вот он листает автомобильный журнал, вот расхаживает по стоянке, садится за руль, вдыхает пресловутый аромат новой машины… Бесчисленное количество раз Джереми жалел о том, что живет в Нью-Йорке, поскольку в большом городе автомобиль, как правило, не нужен. Он мечтал забраться в спортивный двухместный автомобиль с откидным верхом и прокатиться по тихой проселочной дороге. Тем утром, когда они с Лекси должны были отправиться в автосалон, Джереми то и дело улыбался, воображая, как он сядет за руль машины своей мечты.

Чего Джереми совершенно не ожидал, так это реакции Лекси, когда он влюбленно взглянул на спортивный автомобиль и провел рукой по его изящным изгибам.

– Как тебе? – поинтересовался Джереми.

Он знал, что Лекси не сможет устоять.

Та в замешательстве взглянула на машину.

– А куда же здесь ставить детское креслице?

– Ребенка можно возить в твоей машине, – предложил Джереми. – А эта крошка для нас двоих. Чтобы сгонять на пляж, в горы, в Вашингтон на выходные и так далее.

– Сомневаюсь, что моя машина протянет долго. Может, лучше приобрести то, что подойдет для всей семьи?

– Что, например?

– Скажем, мини-вэн.

Джереми хлопнул глазами.

– Ни за что! Я ждал тридцать семь лет не ради того, чтобы купить мини-вэн.

– Как насчет красивого седана?

– Его водит мой отец. Я еще слишком молод для того, чтобы покупать седан.

– Тогда внедорожник. Спортивно и практично. Можно ездить в горы…

Джереми попытался представить, как он будет выглядеть за рулем внедорожника, и покачал головой.

– Такие машины обычно покупают домохозяйки, живущие в пригороде. И кроме того, они загрязняют среду сильнее, чем обычные машины. А меня беспокоит экология. – Он приложил ладонь к груди для пущей выразительности.

Лекси задумалась.

– Что же тогда нам остается?

– То, что я предложил с самого начала, – с нажимом сказал Джереми. – Вообрази, как чудесно это будет, – скоростное шоссе, ветер в волосах…

Она засмеялась:

– Совсем как в рекламе. Поверь, я не сомневаюсь, что это прекрасно. Мне очень нравятся такие машинки. Но признай, она не очень практична.

Джереми наблюдал за будущей женой; при мысли о том, что придется проститься с мечтой, у него пересохло во рту. Лекси, конечно, была права. Джереми переступил с ноги на ногу.

– А что бы выбрала ты?

– Мне кажется, для семьи подойдет вот такая, – сказала Лекси, указывая на четырехдверный седан. – В «Консьюмер репортс» ее особо отметили за безопасность. Гарантированный пробег – семьдесят тысяч миль.

Экономично. Разумно. Ответственно. Лекси все учла, признал Джереми, но тем не менее сердце у него сжалось, когда он увидел седан. С тем же успехом этот автомобиль мог быть обшит деревянными панелями – впечатление не изменилось бы.

Увидев выражение лица Джереми, Лекси закинула обе руки ему на шею.

– Я понимаю – скорее всего ты мечтал не о нем, но давай в таком случае купим ярко-красный.

Он изогнул бровь:

– С нарисованными на капоте языками пламени?

Лекси засмеялась:

– Если тебе так хочется…

– Нет. Просто интересно, как далеко я могу зайти.

Она поцеловала его.

– Спасибо. Не сомневаюсь, за рулем этой машины ты будешь выглядеть очень сексуально.

– И буду похож на своего отца.

– Нет, – возразила Лекси. – Ты будешь похож на отца нашего ребенка и заткнешь за пояс всех мужчин на свете.

Джереми улыбнулся, догадавшись, что она пытается поднять ему настроение. И все-таки через час, подписывая документы на машину, он тяжело вздохнул.

Не считая легкого разочарования, которое Джереми испытывал каждый раз, когда садился за руль, жизнь была не так уж плоха. Поскольку он не писал, свободного времени оказалась масса – куда больше, нежели он привык. В течение многих лет Джереми ездил по всему свету в поисках сюжетов и занимался чем угодно, начиная от гималайского снежного человека и заканчивая Туринской плащаницей. Он раскрывал мошенничества и фальсификации, а в промежутках писал статьи, разоблачающие мнимых экстрасенсов и целителей. При этом ему еще удавалось выкраивать время на то, чтобы ежегодно выдавать двенадцать материалов. Это была жизнь под постоянным напряжением, иногда увлекательная, но чаще утомительная. Когда Джереми был женат на Марии, разъезды стали источником конфликтов; жена просила его бросить «бродяжничество» и найти работу в каком-нибудь из крупнейших нью-йоркских журналов – работу со стабильной зарплатой. Джереми не отнесся к ее просьбе всерьез, но теперь порой задумывался, не зря ли он так поступил. Постоянное желание найти и открыть преследовало его и в других сферах жизни. Многие годы он испытывал постоянную потребность делать что-нибудь – что угодно – каждую секунду; Джереми не мог усидеть на месте несколько минут, поскольку всегда находилось то, что нужно было прочесть, изучить или написать. Понемногу он понял, что утратил способность отдыхать, и в итоге целые месяцы и годы его жизни сливались, не отличаясь один от другого.

Месяц в Бун-Крике, пусть и тоскливый, неожиданно освежил его. Здесь было просто нечем заняться. Но разве посетует на это человек, который на протяжении последних пятнадцати лет жил в бешеном ритме? Получилось нечто вроде незапланированного отпуска, во время которого Джереми чувствовал себя отдохнувшим как никогда. Впервые за целую вечность он сам выбирал для себя темп жизни, а не наоборот. Он решил, что скучать – это недооцененная форма искусства.

Особенно ему нравилось скучать в обществе Лекси. Не только сидеть на крыльце, но и, например, смотреть баскетбол в обнимку. Это было так уютно, Джереми наслаждался тихими разговорами за ужином и теплом ее тела, когда они сидели рядом на вершине Райкерс-Хилл. Он ожидал этих незамысловатых развлечений с энтузиазмом, который удивлял его самого, но больше всего Джереми радовали те утра, когда они ночевали у Лекси, а потом медленно просыпались. Это была запретная радость – Лекси сама заезжала за ним в «Гринлиф коттеджес» после работы, чтобы его машину не заметили возле дома любопытные соседи, – но, так или иначе, тайна придавала остроту ощущениям. Проснувшись, они завтракали и читали газету за маленьким кухонным столом. Чаще всего Лекси выходила к завтраку в пижаме и мохнатых шлепанцах, растрепанная, с припухшими после сна глазами. Но когда сквозь жалюзи пробивалось солнце, Джереми убеждался, что она – самая прекрасная женщина на свете.

Иногда Лекси замечала, как он смотрит на нее, и брала Джереми за руку. Тот снова погружался в чтение; так они сидели, держась за руки, затерянные в собственных мирах, и Джереми удивлялся: возможно ли большее счастье?

Потом они вместе ездили выбирать дом; поскольку Лекси отчетливо представляла себе, что именно она хочет, а выбор в Бун-Крике был небольшим, Джереми решил, что через пару дней все закончится. Если повезет, даже сегодня вечером.

Он ошибся. По каким-то неведомым причинам они потратили три долгих недели, зайдя в каждый выставленный на продажу дом как минимум дважды. Джереми эти походы угнетали. Расхаживая по чужим домам, он чувствовал себя прокурором, выносящим приговор, причем нередко суровый. Город сам по себе был исторической достопримечательностью, и дома снаружи казались очаровательными, но стоило зайти внутрь, как неизбежно наступало разочарование. В половине случаев это было все равно что вернуться в прошлое – например, в семидесятые годы. Джереми не видел столько мохнатых бежевых ковров, оранжевых обоев и ярко-зеленых кухонных раковин со времен выхода на экран «Семейки Брэди»[3]3
  «Семейка Брэди» – популярный в 70-х годах американский телесериал.


[Закрыть]. Иногда в домах витали странные запахи, от которых Джереми мутило, – пахло нафталином, кошачьим туалетом, грязными подгузниками или заплесневелым хлебом; чаще всего одного взгляда на мебель было достаточно, чтобы отрицательно покачать головой. Он прожил тридцать семь лет и даже не подозревал, что кресло-качалка может стоять в гостиной, а кушетка – на веранде. Но в конце концов Джереми многому учился заново.

Были бесчисленные поводы сказать «нет», но даже если что-нибудь вдруг поражало их воображение и побуждало согласиться, оно зачастую оказывалось не менее нелепым.

– Смотри-ка, – восклицал Джереми, – в этом доме есть фотолаборатория!

– Но ты ведь не фотограф, – возражала Лекси. – Тебе не нужна эта комната!

– Да, но я мог бы заняться фотографией!

Или:

– Мне нравятся высокие потолки, – говорила она. – Я всегда мечтала о спальне с высокими потолками.

– Зато сама спальня крошечная. В нее едва влезет кровать.

– Вижу. Но посмотри, какие здесь высокие потолки!

Наконец они нашли дом. Точнее, дом, который понравился Лекси, – Джереми по-прежнему был не уверен. Двухэтажный кирпичный коттедж георгианской постройки[4]4
  Король Георг V правил с 1910 по 1936 год.


[Закрыть], с верандой, выходившей на Бун-Крик, и вполне приемлемой планировкой комнат. Его выставили на продажу два года назад, и это была весьма выгодная сделка – а по нью-йоркским стандартам тем более, – хотя дом необходимо было отремонтировать. Когда Лекси предложила пройтись по нему в третий раз, даже миссис Рейнольдс, риелтор, поняла – наживка проглочена и рыбка на крючке. Худая, седоволосая, она с улыбкой на мышином личике заверила Джереми, что ремонт обойдется не дороже, чем стоимость самого приобретения.

– Великолепно, – ответил тот, мысленно подсчитывая, хватит ли у него денег на счету.

– Не беспокойтесь, – добавила миссис Рейнольдс. – Этот дом идеально подходит для молодой семьи, особенно если вы собираетесь заводить детей. Такие дома попадаются не каждый день.

И впрямь, подумал Джереми. Непонятно, отчего за два года никто на него не позарился?..

Он уже собирался сострить, когда заметил, что Лекси движется к лестнице.

– Можно еще разок подняться наверх? – спросила она.

Миссис Рейнольдс обернулась к ней с улыбкой, вспомнив о своей миссии.

– Конечно, дорогая. Я вас провожу. Кстати, не собираетесь ли вы и в самом деле заводить детей? Если да, непременно осмотрите чердак. Из него может получиться замечательная комната для игр.

Наблюдая за тем, как она ведет Лекси наверх, Джереми задумался: может быть, миссис Рейнольдс каким-то образом догадалась, что они уже миновали стадию размышлений?

Вряд ли. Лекси по-прежнему хранила беременность в тайне и собиралась помалкивать по крайней мере до свадьбы. Знала только Дорис – с этим можно было смириться, хотя в последнее время Лекси частенько втягивала Джереми в странные разговоры, которые ей скорее подобало вести с подружками. Например, сидя на крыльце, она внезапно поворачивалась к нему со словами: «Представляешь, шейка матки у меня растянется на целых десять сантиметров!»

С тех пор как Лекси начала читать книги о беременности, Джереми слишком часто доводилось слышать слова вроде «плаценты», «пуповины» и «кровоизлияния». Если она упоминала о том, что от кормления грудью у нее будут болеть соски, он выскакивал из комнаты. Как большинство мужчин, Джереми имел самое слабое представление о том, как формируется ребенок в утробе матери, и не питал к этому никакого интереса. Куда сильнее его удивлял тот специфический акт, который положил всему начало. О нем он был бы не прочь поговорить, особенно с бокалом вина и при свечах.