Текст книги "Наемники"

Вдобавок ко всему правитель требовал активизировать военные действия и покончить с южным соседом. Сидя во дворце, в тысяче километров от места событий, легко отдавать подобные приказы. Куда сложнее их выполнить. Бонтонцы предприняли попытку обойти противника с фланга. Идея была неплохой – рейд по тылам, нарушение коммуникаций, захват заложников и продовольствия. При удачном стечении обстоятельств появлялся шанс отрезать защитников от Мендона.

Осуществить задуманный план не удалось. Ни одна из трех попыток прорыва не увенчалась успехом. Каждый раз отряды натыкались на мобильные группы кавалеристов и, неся тяжелые потери, возвращались на исходные позиции. Армия захватчиков начала выдыхаться. Генералы нуждались в принципиально новых решениях проблемы.

Земляне играли в карты в тени развесистого дерева, когда к ним подскакал посыльный штаба. Натянув поводья, молодой лейтенант лихо козырнул и громко крикнул:

– Господа, меня направил полковник Кидсон. Он просит вас срочно подойти к нему. Дело не требует отлагательства.

– Неужели наступление? – удивленно спросил Воржиха. – Тогда почему не слышно стрельбы. Да и резервы ведут себя абсолютно спокойно…

– Нет, – ответил унимиец. – Враг вряд ли решится атаковать редуты. Неприятель прислал парламентеров и через два часа начнутся переговоры. Предполагают, что со стороны бонтонцев будет даже генерал Жонини…

– В самом деле? – иронично усмехнулся Аято. – Тогда стоит поприсутствовать. Похоже, мы приближаемся к развязке. Дела у захватчиков совсем плохи, раз с нами решил побеседовать главный инициатор вторжения.

Об этом бонтонском офицере ходило немало слухов. В иерархии вражеской армии он занимал едва ли не самое высокое место. Являясь заместителем верховного главнокомандующего, он постоянно призывал истребить всех мендонцев до единого. Не случайно, когда создавалась мощная группировка для перехода границы, возглавить ее предложили именно Жонини. Унимиец призвал на службу многочисленные отряды мутантов из графства Флорского. Жестокие кровожадные существа, не знающие пощады, обрушились на беззащитные поселения.

Тасконец, одержимый ненавистью к соседям, не собирался надолго откладывать осуществление своих намерений. Специальные карательные подразделения вырезали не подчинившиеся деревни, вешали зачинщиков бунтов и угоняли в рабство чудом уцелевших после бойни людей. Имя генерала в герцогстве Менском ассоциировалось со словом палач. И вот теперь непримиримый враг страны предлагает вступить в переговоры. Факт явно интригующий.

Друзья немедленно отправились в штаб. Ждали только их. И хотя генерал Хилл не хотел привлекать союзников к диалогу с бонтонцами, полковник Кидсон настоял на присутствии энжелцев. Путешественники не раз демонстрировали компетентность в военных и дипломатических вопросах. Советы чужестранцев вряд ли будут лишними.

Главнокомандующему не нравилось, что иноземцы пользуются в армии огромным уважением. Хилл не собирался ни с кем делиться славой. Он мечтал стать единственным героем, спасшим герцогство от агрессоров. А то вдруг какой-нибудь выскочка докопается до правды и узнает, кто является истинным творцом победы. Скандала тогда не миновать. Тем не менее, портить отношения с союзниками сейчас, генерал не рискнул.

Офицерам подали лошадей, и уже через пару минут группа всадников выехала из лагеря. Впереди скакал лейтенант с белым флагом, а за ним два десятка гвардейцев из личной охраны Хилла. Навстречу мендонцам устремился отряд противника. По численности эскорт Жонини защитникам не уступал. Парламентеры встретились где-то на середине поля.

Со стороны бонтонцев выдвинулся худощавый мужчина лет тридцати пяти с узкими черными усами и маленькой аккуратно подстриженной бородкой. На нем был яркий фиолетовый мундир с золотыми погонами и аксельбантами. Но гораздо больше Олеся поразил взгляд унимийца. Колючий, жесткий, необычайно проницательный. Он, словно клинок, впивался в тело, пронзая его и нанося глубокую кровоточащую рану.

– Я генерал Жонини, – надменно вымолвил офицер. – Командующий войсками герцога Бонского. С кем имею дело?

Слегка пришпорив коня, вперед выехал Хилл.

– Верховный главнокомандующий армии Великого герцога Менского генерал Хилл, – представился тасконец.

При слове «великий» на лице Жонини появилась презрительная усмешка.

По всей видимости, дипломат из генерала никудышный. Скрывать свои мысли и эмоции унимиец не только не умел, но и не хотел. Этот человек привык говорить всегда то, что думает, не особенно заботясь о последствиях. Может благодаря данному качеству, бонтонец и добился столь высокого положения.

– Генерал, я не собираюсь ходить кругами, – начал Жонини. – Война достигла той точки, когда ни одна из сторон не в состоянии добиться победы. К сожалению, мой блестящий план не увенчался успехом. Признаюсь честно, я рассчитывал увидеть развалины Мендона…Увы… Мои офицеры проявили поразительную медлительность, глупость и недальновидность. Ваши же солдаты, наоборот, дрались на удивление отчаянно и умело. Защита Кростона наверняка войдет во все учебники истории. И хотя начальника гарнизона форта я приказал распять на уцелевшей стене крепости, он заслуживает похвалы и уважения.

Сделав небольшую паузу, тасконец бесстрастно продолжил:

– Из всего вышесказанного следует вполне логичный вывод: войну надо прекращать. Мы получили возможность впервые за долгие годы подписать мирный договор. Естественно на тех территориальных границах, на которых находятся войска. По-моему это справедливо.

Главнокомандующий армии герцога Альберта выглядел совершенно растерянным. Он не ожидал от бонтонцев такого предложения. Хилл отличался смелостью и решительностью в бою, но мыслил довольно туго и медленно. Зато Жонини мгновенно сориентировался в сложившейся ситуации. Заметив замешательство противника, генерал усилил натиск.

– Подумайте о своих людях, – произнес унимиец. – Вы спасете тысячи жизней, вернете семьям кормильцев. Разве военачальники не должны проявлять благородство и милосердие? А мир на десятки лет? Упускать такой шанс ни в коем случае нельзя. Потомки не прощают ошибок. О вас будут ходить легенды, в церквях зазвучат молитвы в честь спасителя отечества.

Найти слабую струну у мендонца не составило труда. Главнокомандующий страдал тщеславием. Он считал, что его заслуги перед страной оценены недостаточно, а придворные интриганы сознательно не дают Хиллу приблизиться к герцогу.

И вот, наконец, появилась возможность возвыситься, стать национальным героем. Губы генерала расплылись в довольной улыбке.

– Все бумаги уже готовы. Их осталось только подписать, – вымолвил бонтонец.

Жонини сделал едва уловимый жест рукой, и к нему тотчас подъехал один из офицеров. В руке у кавалериста находилась небольшая папка с документами. Еще минута и случится непоправимое. Храбров сильно толкнул Кидсона в бок.

– Оттяните заключение договора, – прошептал землянин. – Хотя бы на несколько часов.

Полковник вряд ли понимал, зачем это понадобилось энжелцу, но к Хиллу направился немедленно. Подойдя вплотную, тасконец что-то тихо сказал на ухо генералу. Тот изумленно взглянул на подчиненного, однако решение изменил.

– Я боюсь, вопрос слишком сложный, – растягивая слова, произнес унимиец. – Необходимо все тщательно обсудить и взвесить. Предлагаю встретиться завтра в восемь часов утра. Тогда вы и получите окончательный ответ.

По лицу бонтонца пробежала тень недовольства. Он посмотрел на Кидсона так, будто собирался испепелить его взглядом. С трудом сдерживая эмоции, командующий войсками противника вымолвил:

– Превосходно! Буду ждать вас завтра. И подумайте хорошо, генерал. Из героя можно запросто превратиться в палача. Не очень приятно, когда твоим именем пугают детей…

Офицер резко развернул коня и с силой вонзил ему шпоры в бока. Животные встало на дыбы и спустя мгновение с бешеной скоростью устремилось к лесу. Не обращая внимания на свиту, военачальник скакал к своей армии. Тасконец был в ярости. Как потом узнал русич, подобное поведение являлось отличительной чертой Жонини. В такие минуты в него словно вселялся дьявол. Не замечая никого вокруг, бонтонец мог растоптать лошадью случайных прохожих. Угрызений совести унимиец никогда не испытывал. Люди для генерала всего лишь материал для осуществления честолюбивых планов.

Между тем, в стане мендонцев события развивались по похожему сценарию. Хилл пребывал в ужасном настроении. Только что из его рук украли лавры спасителя страны. О благородстве и великодушии командующего люди помнили бы в веках. От одной этой мысли начинала кружиться голова.

– Какого черта? – выругался тасконец. – Кидсон, вы сорвали заключение мирного договора. Если не объясните свое поведение, я смещу вас с должности. Во время военных действий у меня есть такие полномочия. Кроме того, Альберт наверняка согласится с предложением бонтонцев. Герцогство нуждается в передышке.

– Совершенно верно, – бесцеремонно вмешался Олесь. – Страна истощена и разорена. Все силы брошены на поддержание боеспособности армии. В подобном положении находится и противник. Ему даже хуже – длинные дороги, десятки дезертиров, постоянно бунтующие наемники. Уверен, население Бонтона не очень довольно затянувшейся военной компанией и огромными потерями. Не случайно генерал Жонини участвует в переговорах. Безжалостный убийца, ненавидящий Мендон, прекрасно понимает незавидность своего положения.

– Почему вы так решили? – более спокойным тоном уточнил Хилл.

– Еще две-три декады и армия захватчиков начнет разбегаться, – пояснил землянин. – Ее не удержат ни казни, ни деньги. Большинство солдат шли на войну, желая обогатиться. Сейчас они прозревают. Вместо золота – голод, грязь и кровь.

– Ерунда! – возразил унимиец. – Неприятель еще достаточно силен. Заключив мир, мы сможем распустить часть войск, и, тем самым, возродим разрушенную экономику. Тысячи крепких мужских рук нужны на полях и в ремесленных мастерских. Восстановив снабжение и подготовив хорошую армию, государство надежно укрепит северные границы. Ни один враг не осмелится напасть на нас.

– Святая наивность, – иронично рассмеялся Тино. – А вы не думаете, что Жонини уже через месяц нарушит заключенный договор. Приведет поредевшие полки в порядок, наладит поставку продовольствия, дождется ослабления группировки противника…

– Он дворянин! – возмутился Хилл. – И никогда не нарушит данного слова, тем более скрепленного подписью на документе.

– Почему бы и нет? – спокойно произнес японец. – Этот человек ненавидит и презирает Мендон. Зачем ему унижаться и соблюдать приличия. Народ и герцог Бонский одобрят поступок военачальника. Ну, а пленные окажутся либо в цепях, либо на виселице. Победителей не судят.

– В ваших словах есть доля истины, – задумчиво сказал командир одного из пехотных полков. – Враг отличается вероломством и коварством. В истории подобные прецеденты уже случались. Лет сорок назад захватчики в одностороннем порядке разорвали временное перемирие и перешли в наступление. Тогда их удалось остановить лишь на линии фортов. И какой ценой…Система обороны, создававшаяся десятилетиями, была полностью разрушена.

– Это случилось давно, – пренебрежительно махнул рукой генерал. – Сейчас у власти совершено другие люди.

– Что, верно, то верно, – горько усмехнулся начальник штаба. – Не знаю, как у противника, а в Мендоне правит отъявленный мерзавец. Никто не припомнит монарха, подозреваемого в братоубийстве. Обычно близкие родственники в дворцовых переворотах не участвовали.

– Твое счастье, что тебя не слышат люди Стонжа, – поспешно оборвал полковника командующий. – Иначе…

– Чепуха! – возразил Кидсон. – Они сейчас словно крысы забрались в глубокие норы. Их время прошло. Война очистила нацию от грязной скверны. Вряд ли мерзавцы теперь посмеют безнаказанно хватать и пытать людей. Не очень-то легко обвинить человека в измене, если он проливал кровь на полях сражений. Да и чем можно напугать нас? Смертью? Мы к ней давно привыкли. Пример Освальда нагляден.

– Оставим ненужный спор, – поднял руку вверх Хилл. – На предложение Жонини необходимо дать ответ. Вряд ли солдаты обрадуются отказу от мира. Не исключены беспорядки.

– Вы недооцениваете своих подчиненных, – заметил Храбров. – Главное правильно построить речь. Враги топчут родную землю, насилуют матерей, жен, сестер, угоняют в рабство детей. Разве подобное унижение когда-нибудь прощается? Уверен, люди жаждут мести. На условия врага они не согласятся.

Весь вечер командиры подразделений доводили до сведения солдат итоги переговоров. Русич оказался прав. Резкий ответ верховного главнокомандующего вызвал одобрение у бойцов. Мендонцы надеялись сполна расквитаться с обидчиками. Рассказы, вырвавшихся из окружения воинов, будоражили армию. То и дело поступали сведения о зверствах бонтонцев на захваченной территории. А ведь у многих тасконцев там остались родные и близкие. Бросить несчастных на произвол судьбы – означало предать Родину. Солдаты были готовы терпеть любые лишения, пожертвовать собственной жизнью, лишь бы изгнать безжалостных убийц из страны.

Ранним утром две группы всадников вновь встретились на поле. На этот раз рядом с Хиллом стояли полковник Кидсон и Олесь. Присутствие посторонних не понравилось Жонини. Унимиец иронично улыбнулся и язвительно произнес:

– Вижу, генерал, вы сегодня в окружении советчиков. Неужели в армии нет единства? Вечная беда Мендона…Впрочем, влезать в ваши проблемы я не собираюсь. Меня интересует лишь ответ…

– Он отрицательный, – громко проговорил командующий. – Решение принято единогласно. Солдаты буквально рвутся в драку. Так что с единством у нас трудностей нет. А вот у вас, я слышал, разбегаются наемники. Мутанты не любят неудачников.

Выпад Хилла попал точно в цель. Лицо бонтонца покрылось от гнева красными пятнами. Офицер судорожно сжал пальцы в кулак. У Жонини существовали явные отклонения с психикой. Русич не удивился бы, узнав о припадках генерала. Вот и сейчас ему понадобилось не меньше минуты, чтобы прийти в себя. Только очень серьезные проблемы могли заставить тасконца после такого оскорбления продолжить переговоры. Изобразив улыбку на лице, бонтонец с нескрываемой досадой вымолвил:

– Искренне жаль. Генерал, вы упустили шанс занести свое имя в летопись истории. Мирное соглашение на сто лет! Величайшее достижение наших народов. Мы бы наконец прекратили вражду и стали друзьями. И основная заслуга принадлежала бы вам…

– Лживая болтовня, – резко возразил начальник штаба. – Уже через полгода генерал Жонини разорвет договор и перейдет новую границу. Все повторится вновь: разрушенные города, сожженные селения, тысячи убитых и раненых. Его имя обязательно окажется в летописях. И каждая буква будет написана кровью. Доверять палачу, то же самое, что совать голову в пасть хищнику. Рано или поздно он ее откусит.

– Довольно лестная характеристика моих скромных заслуг, – надменно и презрительно отреагировал офицер. – Вы абсолютно правы, я никогда не считался с мнением других. Если для достижения цели надо убить тысячу жалких людишек, церемониться ни к чему. Милосердие – признак слабости и трусости.

После небольшой паузы бонтонец продолжил:

– Ситуация с гарантиями действительно сложная. Кроме слова и подписанного документа я ничего предоставить не в состоянии. Но видно, этого мало…

– К сожалению, – кивнул головой Хилл.

– Досадно, – произнес Жонини. – В последнее время мне почему-то не везет. Сплошные неудачи. Предложите свои условия заключения мира. Не исключено, что мы их примем. В конце концов, компромиссы являются основой дипломатии.

Признаться честно, к подобному повороту событий не были готовы даже земляне. Командующий войсками противника всегда отличался предельной жесткостью и упрямством. Военачальник никого не слушал и часто спорил с самим герцогом. Судьба слишком долго благоволила генералу. Пришла пора платить по счетам. Олесь первым сориентировался в ситуации.

– Данный подход в корне меняет суть дела, – вымолвил Храбров. – Я постараюсь высказать ряд первоочередных требований. Вы отводите свои войска на исторически сложившееся границы, освобождаете пленных и угнанных в рабство мендонцев, выплачиваете денежную компенсацию на восстановление деревень и пособие вдовам погибших солдат…

– Вы сумасшедший! – резко выкрикнул унимиец. – Подобный ультиматум обычно предъявляют стране, проигравшей войну. Но ведь не мы, а Мендон находится на грани гибели. О капитуляции должен думать Альберт.

– Глубочайшее заблуждение, – ответил русич. – Армия герцогства сейчас сильна как никогда. У ее бойцов высокий моральный дух. Они рвутся в бой, надеясь свести счеты с захватчиками. Есть проблемы в экономике страны, но народ понимает, что победа без жертв не бывает. Мое предложение ничуть не унижает достоинство Бонтона. Мирным договором закрепляется сложившееся равновесие сил. Вторжение становится трагической просчетом некоторых недальновидных военачальников.

– Ошибки всегда дорого нам обходятся, – вставил Кидсон. – Одни теряют тысячи граждан, другие лишаются золота…

Пока длилась реплика начальника штаба, Жонини не спускал глаз с Олеся. Генерал внимательно изучал его одежду, внешность, оружие. Уста бонтонца искривились в презрительной усмешке. Сжав от злости руки в кулаки, тасконец отвернулся. Упреки мендонца ничуть не волновали Жонини. Как только полковник замолчал, командующий проговорил:

– Разведчики уже давно докладывали мне о появлении в столице противника странных чужеземцев. Слух о дуэли во дворце герцога Альберта разнесся далеко за пределы города. К сожалению, малочисленность группы сбила нас столку. Четыре человека редко когда представляют реальную силу. Вот где кроется главная ошибка! Я недооценил врага.

– Учесть абсолютно все невозможно, – возразил Храбров.

– Почему же… – скептически улыбнулся унимиец. – Чтобы не возникало проблем, надо хорошо изучить неприятеля. Мы прекрасно знали тактику действий мендонцев и, исходя из нее, планировали военную компанию. Дворяне Альберта трусливы и нерешительны. Они должны были спрятаться за стены столицы. И вдруг, такое неожиданное решение. Теперь многое стало понятно. Недаром полковник Пуаре говорил о мутанте, участвовавшем в обороне Кростона. В истории не бывает мелочей. Я не уделил должного внимания отряду чужаков, и блестящий план полетел ко всем чертям…

– Превосходная речь, генерал, – с сарказмом заметил Кидсон. – Но хотелось бы услышать ваш ответ. Соглашается Бонтон на предъявленные требования или нет?

– Боюсь, у меня нет иного выхода, – развел руками Жонини. – Правда, есть одна сложность. Без подписи нашего правителя столь важный документ будет недействителен. На доставку бумаг уйдет несколько суток. Гонцу надо преодолеть огромное расстояние. Вы, между тем, подсчитайте сумму причиненного ущерба. А чтобы его не увеличивать, давайте заключим временное перемирие.

– Отлично! – радостно воскликнул Хилл. Почти тут же начальник штаба уточнил:

– На какой срок?

– Дней на пятнадцать, – небрежно вымолвил бонтонец. – Небольшая задержка ничего не изменит.

Русич невольно рассмеялся. Глядя прямо в глаза тасконцу, Олесь восхищенно произнес:

– Генерал, вас напрасно упрекают в прямолинейности. Многие дипломаты могли бы позавидовать такой хитрости и изворотливости. Полторы декады в условиях войны – целая вечность. Я точно знаю, никаких подтверждений со стороны герцога не нужно. Очередная уловка с целью выиграть драгоценное время. А потому, мы даем на размышление ровно сутки.

– Да будь ты проклят! – не удержался от гневного возгласа унимиец. – Из какой преисподней вы появились? Какое вам дело до Мендона и его жителей? Будь моя воля, придушил бы подобных выскочек. Борцы за свободу, за справедливость… Вечно путаетесь под ногами, словно сорная трава. И если ее не скосить, то возникает масса ненужных проблем. Но ничего, рано или поздно я сведу с тобой счеты.

Так и не дав окончательного ответа, офицер развернул коня и вместе со своей свитой устремился к лагерю. Переговоры были прекращены. Теперь даже командующему мендонской армии стали ясны истинные цели противника. Враг нуждался в передышке и хотел добиться ее любой ценой. Чуть отстав, путешественники возбужденно обсуждали сложившуюся ситуацию. Активность Жонини в последние дни наверняка не случайна. В его действиях чувствовалась определенная нервозность.

– Судя по поведению бонтонцев, у них возникли очень серьезные трудности, – вымолвил самурай. – Перебои со снабжением выведут из равновесия кого угодно. Да и прокормить двадцатитысячную армию нелегко. Богатством северный сосед Мендона никогда не отличался. Несмотря на быстрое продвижение, захватить стада конов и излишки продовольствия противнику не удалось. Все попытки заняться грабежом в нашем тылу мы пресекли. По лесам сейчас бродят банды разбойников и дезертиров. Плохо охраняемая колонна с провиантом для бандитов лакомый кусок.

– Получив полторы декады, генерал начнет наводить порядок на захваченной территории, – добавил Карс. – Очистит дороги, усмирит бунты, казнит зачинщиков.

Лишь вдоволь накормив и выплатив положенное жалование, Жонини сумеет успокоить наемников. До меня дошла информация, что часть мутантов готова перейти на сторону мендонцев, если конечно Хилл согласится на их условия. Сделка вполне реальна…

– Вот они недостатки наемной армии, – усмехнулся Олесь. – Стоит врагу предложить чуть больше, и псы войны продадут бывшего хозяина с потрохами. Доверять флорцам нельзя. Отчаянно, не жалея себя, сражаются лишь солдаты, защищающие свою Родину. Но сейчас речь о другом… Поведение генерала тяжелым положением в войсках не объяснить. Причина, заставившая бонтонца пойти на переговоры, должна быть гораздо весомей. Он – человек не знающий жалости и сострадания. Судьбы простых людей для него не имеют ни малейшего значения.

– Я не улавливаю твою мысль, – честно признался Вацлав.

– Жонини не станет унижаться перед злейшими врагами и просить о мире только из-за голода в армии, – произнес Храбров. – В конце концов, дворяне себя не обделят. С мутантами тоже никто церемониться не будет. Кого-то казнят, кого-то подкупят, кого-то отправят в ночной рейд. Для поддержания дисциплины любые средства хороши. Генерал же сторонник суровых мер наказания. Они часто дают нужный эффект. Страх заставит солдат терпеть все тяготы и лишения войны.

– А не задумал ли унимиец какой-нибудь хитрый маневр? – предположил Воржиха. – Пока длится перемирие, полки бонтонцев обойдут наши редуты и ударят сразу по столице. В лесу немало тайных троп. Провести по ним пару тысяч бойцов труда не составит.

– Нет, – отрицательно покачал головой Тино. – Слишком рискованно. Если обман вскроется, мы окружим и уничтожим просочившуюся группировку. А затем перейдем в наступление. Понеся значительные потери, противник не удержится на своих позициях. Жонини неплохой стратег и понимает это. Тасконец не сделает столь опрометчивый шаг. Передышка ему необходима для других целей.

– Может, в стране произошел переворот? – неуверенно вымолвил Храбров. – Или бедняки подняли восстание? Для подавления мятежа герцогской гвардии мало. Нужно обязательно снимать полки с фронта.

– Мысль интересная, – согласился японец. – Но вряд ли она верна. Слухи по Униме разлетаются мгновенно. О бунте крестьян и ремесленников в Бонтоне мы бы узнали раньше генерала. От смены правителя ситуация здесь не изменится. Жонини уже давно никому не подчиняется. Сейчас он диктует условия, а не герцог.

– Так в чем причина странных поступков генерала? – удивленно спросил поляк.

– Загадка, – улыбнулся Аято. – Видимо, мы не владеем полной информацией. Когда тщательный анализ не дает результатов, значит, не хватает фактов. Что-то очень важное ускользнуло от нашего внимания.

– А решать проблему придется, – бесстрастно заметил властелин.

Всадники пришпорили лошадей и резко ускорили движение. Парламентеры покинули поле, и снайперы вот-вот возобновят стрельбу. У землян не было желания попадать под прицельный огонь бонтонцев. Жонини имел зуб на чужестранцев и, таким образом, вполне мог свести счеты. Обвинять его в вероломстве никто не будет.

Предположения путешественников вскоре подтвердились. Послышалось несколько одиночных выстрелов. Пули засвистели совсем рядом. Чтобы не искушать судьбу, друзья не сговариваясь перешли на галоп. Лишь укрывшись за редутами, они почувствовали себя в безопасности. Начинался еще один обычный, ничем не примечательный день противостояния. Война не приносит людям ничего кроме горя и страданий.