Текст книги "Двадцать тысяч королей или гадание по Китайской Книге Перемен"

Ночью мне приснился сон. Я нахожусь в городе Париже в районе площади Вогезов. Площадь по всему периметру окружают средневековые здания из красного кирпича. В центре площади разбит парк. Кругом снуют парижане в ермолках, будто речь идет о польском местечке. Многие из них приветствуют меня восклицанием «шалом» как добрые знакомые. В парке старухи, одетые в наряд бедуинок, примостились у детской песочницы и песком чистят кастрюли. Надо же, грязью грязь вымарывают, – подумалось мне в том сне. Мне встречается старьевщик. Странно, что в современном городе востребована эта профессия. Я захожу в небольшой магазинчик. Хозяева магазина, почему то повесили огромный еврейский календарь. Купив минералки, при выходе, я имел неосторожность бросить незначительный комплимент, касающийся «шедевра» полиграфического искусства, висящего на стене. Этот опрометчивый поступок позволил хозяину забегаловки разглядеть родственную душу. Поэтому, он прощаясь чуть ли не на всю площадь громогласно восклицает: «Шалом» и машет мне рукой. Я готов провалиться сквозь землю, ибо все окружающие начинают с любопытством пялиться на новоиспеченного «еврея». – Осталось только ермолку надеть, – думаю я. Мои переживания прерываются нескладными звуками духового оркестра. Они становились все громче и громче. Площадь заполонил табор цыган. Это они выдували медь. Может среди них скрывается «Волшебник Волшебного Города»? – подумал я. Вряд ли. На Волшебнике Парижа лежит огромная ответственность, не только за свой «волшебный» город, но и за нечто большее.

ГОРОД ЧЕТЫРЕХ ВРАТ

Гадание по китайской Книге Перемен: «Обладателю Правды – препятствие. С трепетом блюди середину. Крайность – к несчастью. (Гексограмма Сунн)».

Очередным волшебным городом, куда я попал, был Неаполь. И хотя никакого стража там я не встретил, этот город помог понять суть перемен, которые происходили в моей стране. Новизна впечатлений была какой то странной. Она помогала заглянуть в себя. Внешний мир проявил мир внутренний. Помог увидеть те энергетические бури, которые были запрятаны в глубине души.

Поражала бешеная энергетика города, в котором бурлила жизнь. Эта энергетика разворошила бы любое болото, любую таежную заводь. Кажется, что весь город только тем и занимается, что беспрерывно спаривается. Спариваются огромные океанские лайнеры с причалом; спариваются в подсобках тесных пиццерий бесчисленные посетители; тут же, в печи, спаривается с поленом огонь; спаривается продавец с покупателем на шумных рынках; жарким взглядом спаривается полицейский-постовой с бурлящей толпой; спаривается закон с беззаконием; спариваются бесчисленные туристы с руинами Помпей; спаривается жизнь со смертью; спаривается почти нагая молодежь, возвращающаяся в переполненных электричках с пляжей города – друг с другом и с другими пассажирами; спаривается острое слово неаполитанца с ухом случайного прохожего; спаривается тугой транспортный поток с магистралью; спаривается огненная земля с морем и заставляет его кипеть; спаривается Везувий с Небом. Да и сам Неаполь, кажется, непрерывно спаривается с остальной Италией. Он дает ей импульс. Он дает ей жизнь.

В Неаполе дал знать о себе Змей. Говорят, что это его энергия, скрытая в недрах кипящей Земли, питает город. В Неаполе стерты рамки приличий и устоявшихся догм, где животная энергия ничем не ограничена. Мне кажется, что моему Патриарху понравилось бы здесь. Свобода Духа в нем проявлялась в непосредственности поведения. Устоявшимся правилам и догмам предпочитал свободное странствие в беспредельном. Тесно ему было среди коммунистов. Выискивал себе соразмерников в иных измерениях, в иных странах. Вверху странствовал с тем, что творит вещи. Внизу – с тем, что было за пределами жизни и смерти. Говорят, что где то здесь, в Неаполе, припрятан заветный вход в преисподнюю.

Впечатлений и переживаний было так много, что знакомство со всякими «волшебными стражами» было бы излишним. Помимо этого мне кажется, что я не встретил стража Неаполя потому, что этих стражей очень много и им было, откровенно говоря, не до меня. Они до сих пор обитают в многочисленных святилищах, разбросанных в окрестностях этого Волшебного города. Поражает не только сохранность этих святилищ, но и их ухоженность. Невольно рождается мысль о том, что где то здесь находятся и сами жрицы. Скорее всего, так оно и есть. Может они скрываются под обликом неаполитанских старух, непрерывно играющих в лото, жонглируя прихотями судьбы и небесных предначертаний. В этих святилищах творилась и творится до сих пор мировая история. Будь то Спрерлонга или святилище Кум, где помогли восстать из небытия поверженному троянцу Энею. Молитвами неаполитанских сивилл просуществовал Рим пол тысячелетия. Греку Одиссею неаполитанские сирены, которые водились в изобилии в Сорренто, желали напомнить о божественном измерении. Одна из них, чудачка, все плыла за его кораблем, пока не утонула в заливе.

Неаполь напоминает о том, что есть иные измерения и миры. В археологическом музее города масоны с гордостью показывают артефакты их символики, обнаруженной в Помпеях. Что по идее должно наводить на мысль негласного первенства не столько в непрерывном состязании городов, сколько в состязании идей и мировоззренческих концепций. По иронии судьбы этот город называют Неаполем, то есть Новым Городом, хотя правильнее было бы его назвать Альтерполем, то есть городом другим. Тем, кто является alter ego Рима.

Мне приснился сон. Я стою в центре шикарного пассажа Умберто Первого, выстроенного в центре Неаполя. Стеклянный пассаж имеет план креста. Меня мучает вопрос, какую из четырех галерей-дорог выбрать. В конце каждого пути меня ожидает свидание либо с Сиреной, либо с Сивиллой, либо с хранителем врат Гадеса, либо с хранителем врат Небесных. Я не столько опасаюсь неправильного выбора, сколько не знаю, чего хочет мое нутро. Мне обязательно нужно сделать выбор сейчас, ибо второй подобной возможности у меня больше не будет, даже если я навечно поселюсь в этом Волшебном городе.

МЕТАНИЯ МОСКОВСКОГО БОМОНДА ОТ ПАТРИОТОВ К ДЕМОКРАТАМ И ОБРАТНО

Гадание по китайской Книге Перемен: «Четверка коней тянет в разные стороны. Слезы льются сплошным потоком. (Гексограмма Чжунь)».

Утром я иду в магазин шаговой доступности за свежим хлебом. Там, конечно же, уже околачивается Люба – бывшая олимпийская чемпионка, а ныне подруга всех люмпенов округи. Люба с утра пораньше мучает персонал магазина своими вопросами: «Чем Пепси Кола отличается от Кока Колы или чем отличается магазин Магнит от магазина Пятерочка». – Одним названием, – отвечают ей продавщицы. – Неправда, в том магазине порядка больше. Это Люба со злости, ибо ей не дали взаймы пива. – Шла бы. Ты, Люба, и не мешала работать, – не выдерживает управляющая магазином. Но Любе во что бы то ни стало нужно опохмелиться, поэтому со своими дурацкими вопросами она, наверняка, полезет ко мне.

Патриарх умело подменил политические баталии интеллектуальными играми. Эти безобидные игры внушали мысль о смертельных поединках. Старая номенклатура вся как одна сдала власть и дружно отправилась на покой писать мемуары. Лишь некоторые избранники пожизненно закрепили за собой личные кабинеты на Старой Площади. Мой Патриарх был в их числе. Другим активным функционерам, которые были коммунистами, это дело надоело и они стали демократами.Молодая элита кинулась образовывать новые политические партии. Партии тогда создавались не столько по идеологическому принципу, сколько отражали амбиции и прихоти своих новоявленных лидеров. Этих политических деятелей было так много, а их последователей так мало, что партии эти были эфемерными. Они существовали лишь на бумаге. Дабы заявить о себе, было достаточно нанять опытного айтишника, чтобы тот разработал для вас интернет ресурс. Несколько фотографий о липовых мероприятиях и дело сделано. Можно подавать заявку на получение бюджетных грантов.

Подчас дело доходило до абсурда. Приглашает вас знакомый по «срочному» делу. Вы мчитесь и спрашиваете: «Что случилось». – Да ничего особенного, Коля. Просто у меня сегодня юбилей, – отвечает знакомый. – Я хочу, что бы ты выпил за мое здоровье и сказал пару приятных слов обо мне. В зале сидят такие же как и я, непонятно откуда набранные «суслики». Некоторые из них отделываются дежурными фразами. Фуршет весьма скромен и символичен. Наутро ты узнаешь, что являешься членом Партии Пчеловодов, у которой накануне прошел учредительный съезд. Вот и твоя фотография с этого мероприятия уже выложена в сеть. – При чем тут пчеловоды, – переспрашиваешь в телефонном звонке своего «знакомого». – Ну ты ведь у нас трезвенник, – шутливо отвечает он. – А пчеловоды – все трезвенники. Иначе пчелы до смерти закусают. Да, кстати, Иванова, я тебе на съедения не отдам. Какого Иванова? На какое такое съедение? Сидишь, вроде, никого не трогаешь. Относишься ко всем доброжелательно, а тебя насильно назначают в «чудовища». В этом были возможности Столицы. Живешь, вроде, отшельником, а невольно пересекаешься с известными личностями. Эти знакомства иногда приносили немало хлопот. Неведомые люди тебя записывали в «организаторы» каких то событий, о которых ты слыхом не слыхивал.

Моя неопытность привела к тому, что я помимо своей воли был включен в списки тех, кого за глаза в около политических кругах принято называть «Золотце Наше». У этих людей фотогеничный и приличный вид. Они подобны «свадебным генералам». Поэтому они нарасхват на всяких мероприятиях, которым необходимо придать презентабельность. Приходилось более критично относиться к новым знакомствам. Так было и тогда, когда просили поддержать Партию Здорового образа Жизни. Спрашивается, ну кто может быть против здорового образа жизни? Пить меньше надо и утренние пробежки в парке желательно совершать. Но у лидера той партии были весьма оригинальные идеи. – Летом желательно не работать, ибо детьми заниматься надо. А зимой медведи, и те спят.

Дабы не впутываться во всю эту катавасию я принял твердое решение посещать лишь те мероприятия, куда меня пригласит Патриарх. И он пригласил. Это был Второй Съезд его Партии, которая имела «левый уклон». К съезду по своей инициативе напечатал календари с логотипом Партии. Лучше бы я этого не делал. Ибо этот незначительный поступок в корне перевернул всю мою жизнь. Съезд проходил в гостинице Россия, на месте которой ныне отстроен парк Зарядье. Собралось около двух десятков человек. Было понятно, что мероприятие это дежурное. Во время перерыва я хотел было покинуть это сомнительное сборище, но на улице мелкий функционер партии, курящий сигарету, жалобно попросил: – Не уходите. Нас и так мало.Так никого не останется. Это уже потом Партия разрослась до гигантских масштабов. Ее офис переместился в одну из высоток Нового Арбата, а съезды проходили в Доме Союзов. Это были мероприятия иного масштаба. Молодые политики из провинции мечтали попасть в поле зрения столичных партийных бонз. А девушки-провинциалки надеялись познакомиться с олигархами – капитанами отечественной промышленности, которые в обязательном порядке посещали подобные мероприятия.

Мне приснился сон. Я приглашен на прием. Скорее, это не прием, а аудиенция. Я стою в длинной очереди царедворцев, которые скопились на парадной лестнице роскошного дворца. Среди царедворцев мелькают знакомые лица деятелей московского политического бомонда, которые принадлежат к различным партиям. И хотя в различных телевизионных ток шоу они нещадно поливают друг друга грязью, здесь они мирно переговариваются и терпеливо ожидают своей очереди предстать перед влиятельным мужем. Мне это надоедает, и я тайком поднимаюсь по лестнице в парадную залу. Там на богатом троне восседает Андрей Александрович в торжественном одеянии. Наверное, такие носили дожи Венеции. Трон поражает своим убранством. Позолоченные львы мирно улеглись у его подножия. Подлокотники вырезаны в виде орлиных голов. Высокая спинка трона украшена золотой фигурой змея, свернутого в клубок. Гости подобострастно в великом волнении и трепете подходят к патриарху, преклоняют перед ним свои колени, прикладываются к его длани и в волнении отходят. Я понимаю, что мне необходимо вернуться на парадную лестницу и дождаться своей очереди преклонить колени перед могуществом патриарха. Во сне я толком не понимаю, чему поклоняются царедворцы – богатому одеянию и величественному трону или же моему патриарху. Странно. В руках у меня пустой лист бумаги с моей подписью. Этот лист я должен буду вручить патриарху: «Отдаю, мол, тебе мою душу. Вот и автограф мой. Подписываюсь перед твоим могуществом. Пиши, что пожелаешь над моей подписью на пустом листе. Я на все согласен». Я понимаю, что не сделай я этого, то попаду в черные списки, неведомо кем составляющимися и неведомо где хранящимися. И житья мне в этом случае не будет. Проснувшись, я осознаю, что великих людей нельзя не страшиться. И пусть по жизни они носят непрезентабельные костюмы и ботинки на танкетке марки «Скороход», во снах они облачены в пурпурные рясы, вышитые золотой нитью и восседают на ослепительных тронах, в изголовье которого примостился Змей,

НИ БУЙВОЛЫ, НИ ТИГРЫ НЕ БРОДЯТ ПО ПУСТЫНЕ ИЛИ БАЛАНС МЕЖДУ РАЗНЫМИ ГРУППИРОВКАМИ

Гадание по китайской Книге Перемен: «В речах пусть будет стойкость. И раскаяние исчезнет. (Гексограмма Гэнь)».

Во время одной из встреч Патриарх пожаловался, что очень устал от партийной суеты. – Приходят эти и жалуются на тех. Затем приходят те и жалуются на этих. Если бы Вы знали, как я устал от всего этого. Эти слова показались странными, поскольку, непрерывное поддерживание внутрипартийного конфликта входило в негласные правила игры. Всякого рода вздрязги способствовали политической активности. В этой связи часто вспоминался фрагмент советского фильма «Свинарка и пастух», в котором главная героиня Глаша тормошит новорожденных поросяток, дабы они начали жить. Противоречия были движущей силой любого дела, тем более – политических перемен. Лидер Партии, при этом, по тем же неписаным правилам, должен был оставаться над схваткой.

Но в случае с Патриархом все было иначе. Меня не раз удивляло его абсолютное спокойствие и индифферентность при получении известий о каких либо экстраординарных событиях. Его мало чем было возможно удивить. Казалось, что все это он уже видел и слышал. А с теми или иными поступками политиканов различного пошиба он уже сталкивался в каких то иных измерениях. Все приходили к нему как к отцу родному и изливали горечь потаенных уголков своих душ. А он, молча, слушал и ничему не удивлялся. Было нечто таинственное в его личности, что позволяло людям не сомневаться, что Патриарх их поймет. Скорее всего, это качество он выдрессировал в себе в течении бесконечно долгих лет своей политической карьеры. Сегодня он был океаном, который мог вместить в себя все реки и ручейки русского политического поля.

Молодые политики, которые были у всех на слуху, обладали большим энергетическим потенциалом. И этот потенциал требовал выплеска энергии. Они при каждом удобном случае поносили друг друга, при этом умудряясь не выходить за негласные рамки правил игры. Словно некий опытный дирижер умело руководил всеми аккордами этой симфонии. Иногда складывалось впечатление, что Патриарх сам поощрял громкие, а подчас и скандальные, выходки молодых политков. Как говорится: «Милые бранятся, только тешатся». Поэтому его, если не любили, то уважали. Показательно, что Патриарха предпочитали не упоминать в своих мемуарах эти деятели. Ему удавалось оставаться в тени и при этом не терять контроль над ситуацией в целом. Последнее свидетельствовало об исключительности его опыта и позиции. Андрей Александрович был проинформирован о всех передрягах и крепко держал все нити потенциальных возможностей игроков политического театра. Я заметил, что он не появлялся на тех заседаниях политсовета Партии, на которых планировались межпартийные разборки. Подобная позиция импонировала. Возможно, подобной позиции хотел придерживаться и я. Но этого положения нужно было заслужить. До него нужно было дорасти. Как гласит китайская мудрость «Ни буйволы, ни тигры не бродят по пустыне». Невозможно участвовать в политической жизни, сознательно удалившись в «пустыню».

– Ты у нас волк-одиночка??? В этой реплике Патриарха, обращенной ко мне, был упрек и твердая уверенность в том, что так долго продолжаться не может. С его ли подачи или нет, один из функционеров втолковывал , что мне нужно вступить в какую нибудь «шайку». – Иначе, пропадешь. Никому не позволено было обойти «социальный лифт». Это были опытные интриганы. Они знали, о чем говорят. Каждый хотел затащить меня в свою шайку. Но ни в какую шайку особого желания вступать не было, ибо чувствовал, что последнее может навредить моей душе. Каждый из этих людей искал себе сообщников, при этом не уважал ни окружающих, ни себя. Неизбежно назревал конфликт.

Иногда казалось, что Патриарх сознательно создавал различные нестандартные ситуации в моей жизни, дабы увидеть, как я из них выкручусь. Делал это он не со злости. Просто мои решения подчас помогали ему найти правильный код поведения в вопросах уже его жизни, которая имела совсем иной масштаб. Иногда, когда было особенно трудно, Звезда предлагала принять мудрое решение и лечь спать. Или же сегодня и сейчас устроить Новогодний Праздник, хоть на дворе стоял сентябрь. Она доставала короб с хрупкими елочными игрушками и начинала их бережно перебирать. Иногда я огрызался. Тогда Звезда примирительно просила: «Хорошо. Хотя бы конфетку тогда дай». Это часто помогало. Решение проблемы после этого иногда приходило само собой. Так мне удавалось сохранить свое человеческое достоинство и окончательно не стать винтиком в аттракционе политических представлений.

Ночью мне приснился Патриарх. На этот раз он был Дожем в стране Олимпии. Олимпия оказалась большим монастырем. Там жили одни монахи. Главный Дож так же был монахом. Он был строгим и справедливым. Его побаивались и любили. Несмотря на то, что у него был важный и надменный вид, он был вольнодумцем и его, даже, демократическая пресса страны Олимпии причисляла к Либералам. Говорят, он втайне осуждал иных монахов за веселость, называя их заблудшими агнцами. Агнцы были рады, что в пастыри им дан не Волк. Хотя в том монастыре водилась и партия волков. На слова Дожа-Патриарха о том, что он предпочитает, что бы и волки были сыты и овцы целы, партия волков время от времени скулила: « Мы не знаем как насчет овец, но волки на сегодняшний день очень, очень голодны». Тогда Дож разрешал волкам немного пошалить. Объяснение своим решениям Дож давал в выпускаемых им энцикликах, которые были написаны в форме иносказательных изречений. Одна из них, была посвящена мне. «Не вкусив различных явств, не познаешь их вкуса. Дабы быть человечным, нужно познать горечь и боль. Дабы ценить труд, нужно познать пренебрежение к себе и чувство утраты». В этой связи мне вспомнилось высказывание члена политсовета Гурова, который со знанием дела утверждал, что количество соли в крови человека у всех одинаково, будто он пробовал ее на вкус. Во сне Патриарх переживал за своих подопечных, как бы они не подхватили французской болезни или кароновирус. Поэтому он советовал им на ночь употреблять простоквашу и тщательно мыть руки и полоскать рот. Иных бездарей и лоботрясов Дож-Патриарх осуждал публично. Порой осуждал и усердствующих трудолюбцев, видя в них сеятелей зависти и раздора. И те и другие принимали порицания со смехом и публично о них рассказывали, будто речь шла о ком то постороннем. Одним из этих трудолюбцев, возмутителей спокойствия, был Я. Как то мой Дож затосковал, и удалился от дел. Монахи выбрали меня делегатом к нему, дабы узнать, почему Дож покинул их. – Сплю до изнеможения. Подавляю Врага, – ответил Дож. – Одиночество нужно, дабы хранить Путь. Ведь от Пути и на миг нельзя отойти. То, от чего можно отойти, то вовсе и не является Путем. Мне стало стыдно, что в помыслах я продумывал, как бы выпросить для себя у Патриарха те или иные преференции. Ведь эти мелочи отвлекали Его от Хранения Пути. В том сне мне приснился другой сон. Я зашел в заброшенную часовню помолиться. Со старых фресок на меня глядели лики святых. В центре был изображен Изверг Рода Человеческого. Он не был страшным. Скорее – добрым. На его лице отразились глубокие раздумья и сомнения. Из его головы , словно Афина из головы Зевса, рождалось целое воинство Святых в белых одеяниях. Крайний из этих святых кормил птичек. В том «несмышленыше» я узнал себя.

Посланный сигнал вынудил меня в дальнейшем более осторожно и осмотрительно выстраивать диалог с Патриархом. Подтверждение этим мыслям я нашел на выставке картин Кирико, куда меня затащила Звезда. Странные то были картины. Почти на всех них среди сюрреалистического пейзажа были изображены одинокие башни. В этих башнях угадывалась щемящая сердце ностальгия души по иному измерению. То была тоска, заключенной в материальную оболочку души по вселенной. Башни всячески хотели вырваться в небо. А я думал о преференциях.

КРОЛИК-МОЗГУН

Кролик-Мозгун беспомощен. Он ведь кролик. Его постоянно жалко. У него непрерывные проблемы. Его всегда нужно спасать. Кролик-Мозгун не оставит тебя в покое и напомнит о себе, когда начнешь забывать о нем. У него обязательно прорвет водопровод, когда у тебя важное совещание. Он забудет паспорт, когда вы уже в аэропорту. Кролик-Мозгун умудриться подхватить простуду, когда на улице тридцатиградусная жара. Он всегда «тупит». Очень любит поплакать и грозится кончить свою жизнь суицидом, потому что окружающие плохо понимают его. Постоянно сидит в инстаграмме и требует себе новых луков. Мне иногда хочется хорошенько отхлестать Кролика-Мозгуна ремнем, но я опасаюсь что соседи напишут на меня донос. Только это останавливает меня от этого шага.

Кролик-Мозгун повзрослев превращается в Зайца-Мозгуна, от которого спаса нет (делает в моей душе пролом за проломом). Заяц-Мозгун постоянно вовлекает тебя во всякие сомнительные проекты (советник неискренний). Не спросив, включает в непонятные списки. Любит спросить отчет о проделанной работе, к которой не имеет никакого отношения (любит нравоучения). Заяц-Мзгун без стыда и совести если не просит, то требует денег. Подбивает взять сомнительный кредит под сомнительные проекты. Заяц-Мозгун ненавидит покой (враг отдохновения и «праздности»). Вечно суетится и мельтешит (это у него называется «погрязнуть в делах»). Мечтает вляпать вас в какую нибудь историю, что бы затем, засучив рукава, взяться за ваше спасение (спаситель весьма сомнительный). Заяц-Мозгун бесится, когда его не воспринимают всерьез. Намекает на свои доверительные отношения со спецслужбами (правда непонятно какими). У Зайца-Мозгуна бесстыдный взгляд. Любит гнать правду-матку и навешивать прилюдно ярлыки. Любит выпить водки. Я, конечно же, отхлестал бы прилюдно ремнем и Зайца-Мозгуна, но боюсь, что у него действительно весьма могущественные покровители. Так что с ним лучше не связываться. Профессия Кролика-Мозгуна очень востребована. Ведь каждому нормальному человеку должен быть приставлен свой персональный Мозгун. Я успокаиваю себя лишь мыслью о том, что Кролик-Мозгун дан тебе не столько в наказание, сколько для того, чтобы ты смог выработать в себе качества «Стоика».

СОЛНЕЧНОЕ ЗАТМЕНИЕ В РИМЕ. МИСТЕРИИ СОЛНЦА И ЛУНЫ

Гадание по китайской Книге Перемен: «Царь приближается к Нему. Не беспокойся. Надо Солнцу быть в середине своего пути. (Гексограмма Фын)».

В тот день, помнится, было солнечное затмение. Солнце тогда в очередной раз спаривалось с Луной. В эти дни наступает раздолье для всяких колдунов и ведьм. Говорят, что в эту пору им легче простого творить свое чародейство. Как правило, Солнце и Луна избегают друг друга. Лишь иногда нарушается обычный бег времени и стирается непреодолимая грань между разными мирами. Кажется странным – вроде ясный день и небо безоблачно, а как то неуютно. И хотя день остается днем, он несет на себе отпечаток ночи. Все словно происходит во сне.

В такие дни люди спешат поскорее укрыться дома подальше от греха. Вряд ли кого удастся даже палкой выгнать на улицу. Лишь отчаянные чудаки вопреки здравому смыслу выходят на променад. Поглядеть, что это там такое происходит на небесах. Как это случается воочию – спаривание божественных светил. Некоторые даже вооружаются самодельными телескопами, которые, по идее, должны помочь не пропустить малейших тонкостей этого таинства. Подобные чудаки большей частью поступают так по недомыслию, а, может быть, по потаенным позывам темной стороны своих грешных душ.

Видимо к таким людям отношусь и я. В эти дни у меня наступает необъяснимый подъем творческих сил и чувствую себя я в этом колдовском пространстве как рыба в воде. Тогда мне нравиться выходить на долгие прогулки, заветной целью которых является встреча родственных душ. Лучшего времени для этого не сыскать. Поверьте на слово. Ведь улицы в это время пустынны и каждый встречный предстает перед вами как прозрачное стеклышко. Вся прелесть подобных прогулок заключена в том, что заранее не знаешь, кого встретишь. Иногда сюрпризы бывают весьма неожиданными, поражающими воображение обывателя.

В тот день я направился к Латеранскому собору. Почему? Не знаю. Видимо все так уже было запланировано. Храм этот находится на отшибе Рима. Его построили на месте бывшей резиденции императора Константина. Тут долгое время находился престол римских первосвященников. Несмотря на то, что папы давно перебрались в Ватикан, Латеранский собор сохранил статус первопрестольного. Главной реликвией храма являются головы апостолов Петра и Павла, которые хранятся в алтаре собора. Я никогда толком не мог понять, почему головы отцов церкви отделены от их тел. Ведь останки св. Петра и св. Павла погребены совершенно в ином месте – соответственно в соборе св. Петра в Ватикане и в соборе св. Павла, что в полях.

Обычно в Латеране не так суетно. А тогда площадь и вовсе была пуста. Двери храма были открыты настежь, приглашая войти внутрь. Странно, но в соборе тоже никого не оказалось. В уединении я молча помолился. На душе стало торжественно светло. Беломраморные статуи апостолов, казалось, ожили и приняли меня в свой круг. Мы не спеша наслаждались общением. Уже не помню, сколько времени я пробыл в храме. Судя по всему, довольно долго. Привратник храма приготовился к закрытию обители. Он вежливо напомнил мне об этом.

При выходе на паперти церкви старая цыганка дожидалась своих клиентов. В будни она собирала дань с каждого входящего в храм за право пообщаться с богом. Сегодня, судя по всему, у нее выдался не очень прибыльный день. Ведь никого не было. Несмотря на это, цыганка словно цербер зорко охраняла врата храма. Исходя из этого, я сделал вывод, что она дожидалась иного улова. Не меня ли?

Встретившись с цыганкой глазами, я признал ее. Она приснилась мне накануне. Там, во сне, я целовал эту старую ведьму в засос. Она время от времени облизывала со смаком свой беззубый рот и требовала новых ласк. Целовал ее я не по принуждению, а из жалости. Все имеют право на человеческое тепло. Даже такие старые ведьмы, – думал тогда я. Теперь я невольно отвел взгляд. Но не тут то было. Старая карга, казалось, только и дожидалась меня. Она прекрасно запомнила мои поцелуи и сейчас не прочь была пообщаться вновь. К тому же, она видно приготовила мне какой то загадочный гостинец. Откровенно говоря, связываться с ней вновь особого желания не было. Мало ли что бывает во снах. Я уж было попытался сделать вид, что мы не знакомы и уйти прочь, но цыганка протянула мне открытку с репродукцией неведомой иконы и жалобно проскулила. – Per Favore, Signor.

В этот миг весь облик цыганки напоминал тибуртинскую сивиллу, которая насильно когда то впарила колдовские книги римскому царю Тарквинию. Тот тоже, помнится, не особенно хотел брать эти книги. Но ему тогда пришлось их взять. Я взял открытку у цыганки и молча выложил несусветную сумму, выпотрошив до основания свой кошелек. Однако цыганка засопротивлялась –Poi, Poi, – промолвила она. Странно. Чтобы цыганка и не взяла денег? Как бы мне это ее «потом» не влетело в копеечку, – подумал я.

Икона, по всей видимости, принадлежала какой-то христианской секте. То ли эфиопской, то ли копто-сирийской. Об этом свидетельствовали неведомые иероглифы, которыми была усыпана открытка. На ней была изображена сцена распятия Христа. По обе стороны от Спасителя можно было увидеть казненных с Христом разбойников. Вид у них был довольно необычен. Это были юные отроки, которым было не более тринадцати – четырнадцати лет. Обычно в это время юноши становятся полноправными членами общины. В это же время, как правило, начинается их великая жатва. Отроки были помечены астральной символикой, из которой следовало, что один из них являлся Солнцем, другой – Луной. Было непонятно, кем же тогда является Христос? Восточные иероглифы поясняли эзотерический смысл иконы. Передо мной оказалось изображение одной из герметических доктрин раннего христианства, которые редко когда всплывают наружу. Эзотерический аспект линчевания Христа имел астральный контекст и означал распятие Солнца и Луны. Я невольно примерил на себя роль того благоразумного разбойника, которому было позволено быть распятым вместе с Христом лишь для того, чтобы он мог познать Бога.

Надо же было такому случиться, что эта редкая икона предстала предо мной в день солнечного затмения, когда воочию можно увидеть символическую смерть небесных светил. В такие совпадения трудно поверить. Скорее всего, этот подарок был подготовлен Великим Стражем Рима. Так он приветствовал меня. Для этого он избрал свою служку, которой, судя по всему, являлась цыганка. Это он шепнул ей, кому и когда преподнести в дар эту репродукцию. Что бы я узнал его посланницу, он познакомил меня с нею в моем сне. Теперь казалось вполне логичным, что цыганка околачивалась в тот день у собора. Я не знал, была ли посвящена цыганка в таинства реликвий Латеранского собора. Но то был ее храм. Поцелуи цыганки, по всей видимости, означали таинство приобщения к мистериям храма, хранителем которых был Великий Страж Рима.

О таинствах и мистериях не принято говорить. Тем не менее, дар Великого Стража прояснял символику отсеченных голов апостолов Петра и Павла. Они навеивали воспоминания о тех казненных отроках, выступающих символами Солнца и Луны. Очевидно, их жертвоприношение было необходимой данью для достижения потерянной целостности мира. Естественно, что обретение целостности мироздания было возможно только в центре Мира, в Риме. Каждый из первопрестольных апостолов проделал путь длиною в жизнь для того, что бы прийти к алтарю Центра Мира, на котором они были принесены в жертву. Апостолы знали об этом. Они долго шли к этой сакральной цели, планомерно подготавливая себя к ней.