Текст книги "Обретение мира"

– Я выбрал не Шлеха. – Чтобы смягчить резкость тона, он добавил: – Это должен каждый уметь, и ты, кстати, тоже.

Они шли теперь медленно, действительно, едва ли не наслаждаясь покоем окрестных вод, отсутствием акул, прочих хищников, какой-то призрачной безопасностью мира. На Вику Ростик не слишком надеялся, она была не самым толковым разведчиком, что-то ей мешало быть подлинным поисковиком. Но нашла именно она.

Это случилось на третий день, когда Рост пребывал в состоянии сытости, мешающей ему соображать. Он уснул незадолго до этого, а пока спал, Левиафан сожрал чуть не целую стаю довольно крупных кефалек, потому и сам потерял привычную для него бодрость, стал ватным и немного сонным.

– Командир, смотри, – голос Вики даже просел от страха.

Рост на одном дыхании домчался до того места, которое она определила.

Это были остатки корабля, довольно большого, но уже на треть засыпанного песком. В его борту зияли чудовищные дыры, даже удивительно было, как такое на первый взгляд толстое дерево удалось кому-то проломить. Кованое дерево в пять-семь раз тоньше иногда выдерживало удар пушки, а тут… Огромные куски обшивки были вырваны, толстенные шпангоуты сломаны, как спички, даже килевая балка по днищу корабля треснула и надломилась.

– Что тут произошло?

– Не знаю пока, – признался Ростик.

Даже на него действовал вид изуродованного корабля, мрачно покоящегося под яркими лучами солнца, льющимися сверху, открывающими какое-то ужасное происшествие. Тогда он сосредоточился, вызвав в себе как можно больше человеческих сил, не принадлежащих Левиафану.

Он походил вокруг, нашел под обшивкой какие-то конструкции, кажется, принадлежащие высотным тяговым змеям. Удивительно, но к каждому из них был приспособлен маленький антигравитационный котел с какой-то автоматикой и пара блинов. Теперь понятно, решил Ростик, как они поднимают их в воздух – не летающей бочкой, а собственным автоматическим антигравом, пока всю конструкцию не подхватит напор воздуха. Что же, экономно и разумно, нужно будет рассказать Казаринову, его это наверняка заинтересует.

Потом он занырнул в корпус через самую здоровенную пробоину, чтобы определить груз, который этот корабль перевозил. Это были – дерево, ткани, немного стекла… И что-то еще.

– Думай, девочка, – приказал он Вике, – работай.

– Я не умею, как ты.

– Учись, это важно, чертовски важно.

Но в способности видеть то, что было скрыто от глаз, Вика была слабовата. Рост даже подумал, может, и вправду зря он Шлеха не взял.

– Командир, а как ты понял, что следует искать именно тут? – спросила Вика, она отвлекала, но ответить ей все же следовало.

– Купцы всегда примерно на этом расстоянии от берега ходят. Тот, кто видел это разок, сразу бы понял.

– Я не поняла бы, океан-то вон какой огромный.

И тогда, как бывает, когда думаешь о другом, вдруг всплыл правильный ответ.

– Тебя не удивляет, что тут нет ружей? – Вика промолчала. – Ведь корабль этот определенно шел к нашему берегу, чтобы торговать с пауками, которые в последнее время ждут только оружия… А его нет. Потому, что… да, потому что викрамы их забрали. Все до последнего патрона.

– Что это значит?

– К сожалению, – Ростик вздохнул бы, если бы мог это проделать в Левиафане, – ничего хорошего, особенно для нас. Викрамы, защищая свои шхеры, решились на мародерство.

10

– Значит, – настаивал Рындин, – они просто очистили море, чтобы напасть на купцов, везущих паукам оружие… вне своей береговой полосы. А почему?

– Откуда я знаю, – Рост еще не сердился на эти расспросы, привык, должно быть, что именно к нему всегда вот с такими глупостями и лезут, как будто он все на свете знает.

– Может, они расчищают себе оперативный простор, чтобы было куда отступать? – предположила Вика, она после своего похода с Ростиком, и главным образом именно потому, что сама нашла погибший корабль, стала, как и ожидалось, смелее. Даже пробовала теоретизировать, пусть и не всегда удачно, но этим уже не смущалась.

– Может, – устало согласился Рост.

– Это все равно не объясняет, почему они напали на купцов, – высказалась Ия. – Кроме того, они же защищаться собираются, а не отступать… куда глаза глядят. – А как они всех этих чудовищных зверюг заставили из глубины на нас попереть? – спросил Михайлов.

– Как-то заставили, – Ростик пытался сохранять спокойствие, хотя это было непросто.

– Может, на себя выманили? – предположила Ия Просинечка. – Я бы не удивилась, если бы они вообще священные жертвы из своих практиковали.

Жесткая она, вяло думал Ростик, даже жестокая. Чего-то в ней нет, что должно быть в женщине… Впрочем, не мне судить, тут уж приходится признать, что женщины всякие важны, всякие нужны.

– Выманить чудищ удалось, – признал Михайлов, – но мы с ними все равно расправились.

Да, так и было, пока Рост с Викой бродили где-то в южных водах, ребята вполне успешно, хотя и долго сражались с монстрами из океана. В целом получилось у них неплохо, хотя пару раз Шлех подвергся нападениям акул. Последний раз его даже выручать Артему с Рындиным пришлось. По словам той же Самархи, едва справились.

Касатки подранили еще трех чудищ, которых потом добили акулы. Два другие морских динозавра ушли куда-то, причем неожиданно, просто растаяли, и никакими поисками, никакими дальними прозвонами сонаров не удавалось их обнаружить. Умели они прятаться, что есть, то есть.

Но в общем, это неважно, думал Ростик. Или все-таки важно? Может быть, именно это и было самым важным во всем этом эпизоде войны за шхеры?

Караван из заливных викрамов, который опасался массированного сборища акул едва ли не больше, чем неуязвимых для ружей морских динозавров, отошел почти к устью реки. Тут рыболюди о чем-то довольно решительно переговорили со своими из озера, потом как-то перемешались между собой, это Ростик сразу увидел, едва вернулся, и теперь двигались тремя очень плотными стаями, окруженные бойцами с ружьями не только спереди и по бокам, но и сзади, сверху и снизу, иногда над самым дном, поднимая при движении облачка песка.

Вот это было уже толково, гораздо лучше, чем чуть не в одиночку кидаться на противника, да еще при каждом удобном случае использовать холодное оружие, игнорируя ружья. Кстати, ружей стало немного меньше, это Ростик тоже почему-то почувствовал. Или он был способен считать стволы едва ли не одним взглядом, как какой-то из гениев математики века Просвещения. Кажется, это у них был кто-то, кто, проезжая в карете, назвал точную цифру пасущихся на лугу овец, а когда его спросили, как же он высчитал их по головам, отозвался, что это ему было затруднительно, вот он и посчитал количество ног всего стада, а потом разделил на четыре.

К концу июня, когда солнце даже в воде словно бы изменило спектр, они снова пошли вперед. Рост усиленно размышлял, не обернулась ли для них эта потеря времени тем, что противник серьезно вооружился. Ведь в одном корабле можно было перевозить столько оружия, что огневая мощь морских теперь была равна или даже превосходила огонь всего их каравана. А это значило, что на одного из стрелков морских следует предполагать потерю одного из своих. Или даже больше.

Но у них не было такого количества бойцов. И это могло означать, что шхеры они не отобьют… В общем, об этом лучше было не думать.

А потом к нему как-то подплыла одна из вождих, окруженная пятеркой охранников, и что-то усиленно стала думать. Рост понял это по ее движениям в его сторону. Он сосредоточивался потом весь день, весь переход, но так ничего и не понял. И лишь глубокой ночью, когда Левиафан кормился, отойдя от берега подальше, чтобы оставить побольше рыбы викрамам, уставшим после дневного заплыва, ему вдруг пришло в голову, что… мамаша рыболюдей отчетливо просила его с касатками вперед не лезть.

Именно так. Она транслировала это, почти не надеясь на успех. Но все-таки она говорила ему это, она настаивала на этом. Она предупреждала, что теперь могут быть случаи, когда в общей свалке боя свои же рыболюди могут выстрелить в них, просто потому, что они окажутся впереди.

Это опять же было разумно, тем более что дела у семи касаток хватало и в тылу – прикрывать обоз и атаковать прорвавшихся океанских.

А спустя два дневных перехода бои начались. Рост, разумеется, как мог, приказал своим вперед не лезть, но Самарха с Рындиным его почему-то плохо слушались. С Самархой все было понятно, тренированная с младенчества для поединка, она была слишком хорошим бойцом, чтобы отсиживаться сзади. Но вот Рындин, внешне невозмутимый, даже флегматичный, как бывает с очень сильными ребятами, теперь хотел бить, терзать, кусать, уничтожать.

Во время первых стычек, еще не очень крупными силами, Рост решил расставить ребят следующим образом: отряд викрамов, ползущий совсем близко у донышка, ближе к берегу и чуть впереди, прикрывали Ия с Михайловым; другой, который оказывался все время обращен к океану и всегда немного отставал, он поручил Рындину с Самархой; средний достался Шлеху с Викой. Сам Рост пробовал поспевать везде, во все стычки вмешиваться и всегда помогать.

Это вызвало странное удовлетворение Левиафана, с личностью которого Ростик в последнее время мало контактировал мыслями и чувствами, просто использовал его, как использовал и свое тело – он должен был служить, должен быть превосходным исполнителем. И его было даже немного жалко, потому что Лео, безусловно, заслуживал большего.

Первые стычки, многие из которых Рост пропустил, оказались скоротечными, и океанские их, безусловно, проиграли, потому что ружей в этих передовых дозорах у них почти не оказалось. А стрелки из залива уже научились использовать их в наилучшем качестве. Зато спустя три дня…

– Впереди заслон, почти сплошная завеса океанских, – первым доложил Шлех.

Спустя еще некоторое время это подтвердили Рындин и Михайлов. Рост попробовал было настроиться на своих викрамов, чтобы передать им это наблюдение, но тут же понял, они и сами обо всем прекрасно осведомлены.

Сначала удар у океанских получился не слишком уверенный, несколько команд из их «завесы», закрывающей море от дна до верхних слоев воды, и от берега километров до тридцати в сторону моря, вылетели вперед при виде врага и напомнили вытягивающиеся вперед шлейфы, которые выбрасывал вал борыма. Они были тут же уничтожены, истреблены до последнего дурака, который попробовал драться без поддержки по бокам и сверху и снизу.

В то же время Рост понял, что мористый край этого построения океанских заходит им в правый фланг и спустя некоторое время окажется и сзади. Он с некоторой тревогой ожидал, как на это прореагируют его три плотно сбитые группы, но те даже не обратили на это внимания, они вполне уверенно продвигались вперед.

И вот тогда это началось. Огонь с двух сторон вспыхнул, как загорается пакля от увеличительного стекла – вот только что ничего не было, и вдруг уже пламя, еще не совсем видное, охватывает всю поверхность, а спустя четверть минуты кажется, что сам воздух над этим костерком начинает плавиться.

Так же теперь на глазах Ростика почти плавилось море, та самая вода, которая по определению гореть не должна. Он был бы рад разобраться в этом сплошном мареве серо-фиолетовых, холодных, иногда недлинных, а иногда почему-то весьма… продленных, до сотни метров, выстрелов. Но не мог – океанские били довольно плотно, и слишком часто стреляли свои.

Спустя пару минут Рост увидел, как раз, потом второй и тут же третий, сливался огонь двух выстрелов, как это бывало и на воздухе, вот тогда-то выстрелы и становились длиннее и уже не рассыпались сетью каких-то искр или мелких всполохов на теле жертвы, а пробивали ее, как спица пробивает клубок не слишком плотной шерсти, и уходили дальше, лишь иногда чуть-чуть изменив своему прямому, как струна, направлению, изломавшись в прошитом препятствии.

Огонь продолжался с четверть часа, Рост уже стал опасаться, а не слишком ли его стрелки тратят заряды в своих ружьях. Но скоро все стихло, лишь в тылу, куда прорвалось два-три отряда океанских, рыболюди залива серьезно и деловито догоняли и расстреливали их.

Но так как эти океанские оказались вооружены главным образом холодным оружием, за них принялись касатки, и… смотреть на это было бы неприятно, если бы это не было необходимо. Например, Рост видел, как Рындин один перебил до сотни океанских, а в конце этой свалки догонял и добивал даже раненых.

Когда сражение утихло и темп наступления трех «ежей» заливного каравана слегка возрос, Самарха доложила:

– С нашей стороны огневая мощь была раза в три действенней, чем у противника.

– Мне тоже показалось, – добавил Михайлов, – наши стреляли чаще. И попадали точнее, иногда вообще не промахивались, а вот океанские мазали даже по группам.

– А мне показалось, – вступила Вика, – что ружья у наших били мощнее.

– Думаю, если они еще разок-другой попробуют вот так с нами сражаться, мы их сделаем, – отозвалась Просинечка.

– Они умные, могут что-нибудь придумать, – высказался и Шлех. – Кстати, ружья у убитых они подхватывают практически мгновенно, чтобы нам не достались.

– Ружья важны для всех, – издалека, чуть поотстав, сказал Рындин.

– Ты почему так далеко один оказался? – рыкнул Ростик. – Марш к своим!

– Есть!

Продвижение продолжалось до полудня. А потом океанские еще разок попробовали напасть, и тогда стало ясно, насколько же их оказалось меньше, чем в первой атаке. Если тогда их было, пожалуй, тысяч пятьдесят или даже семьдесят, то теперь осталось менее тридцати тысяч, и они уже не пробовали охватить все море. Они попытались построиться в такие же плотные ряды, утыканные ружьями спереди, как это делали заливные викрамы, но с дисциплиной у них не слишком удачно выходило, для этого требовалась выучка.

Осознав, что сзади атаки не будет, все три группы заливных викрамов перестроились, вынесли вперед едва ли не все ружья и принялись стрелять, словно на учениях по мишеням. Вот тут-то плазменные шнуры стали сливаться чуть не в один общий сполох, от которого даже в пронизанной светом воде делалось больно глазам. А временами даже дышать становилось трудно, хотя не исключено, что в горячке боя Ростик в своем Лео просто забывал вовремя всплыть, чтобы сделать вдох.

На этот раз столкновение трех отрядов заливных и плотной цепи океанских длилось дольше. Вероятно, до получаса. Зато потом… Откуда появились эти акулы, было непонятно. Они вынырнули, как и глубоководные динозавры, словно бы из небытия и принялись пировать.

Построения заливных стали еще плотнее, хотя теперь они постреливали реже. Лишь если обнаглевший хищник оказывался слишком близко. Но общая, какая-то даже не военная суматоха от этого не становилась меньше, потому что акул было невероятно много, и они почти не обращали внимания на то, что их пытаются отогнать.

Росту пришлось потребовать, чтобы его касатки совсем уж прижались к построениям викрамов, но спокойствия это не добавило. Он помнил, о чем его предупреждала вождиха, и не зря. Кажется, Шлех получил-таки один выстрел от своих, хотя и поверхностный, не слишком опасный, да Просинечка неожиданно нарвалась на попадание, причем скверное, глубокое, задевшее ее саму в пологе касатки.

Рост подкатил к ней, чтобы понять, насколько она пострадала. Выстрел задел ей мышцы на спине и, вероятно, подранил что-то внутри, но Ия холодно сообщила:

– По-прежнему драться я не смогу, но в медицинской помощи не нуждаюсь. Само зарастет. – Помолчав, добавила, чтобы показать, что остается в сознании: – К тому же могу потвердить, одно попадание касатку не тормозит… Ну, почти.

– Тормозит, – отозвался ее напарник Михайлов, – сбоку виднее.

– В общем, так – станет хуже, немедленно сообщи, – потребовал Ростик. Но мог бы и промолчать, Просинечка не стала бы скрывать, если бы дело было действительно плохо.

Зато даже при всех потерях рыболюдей, которые были, разумеется, гораздо больше, чем ущерб, понесенный касатками, все три отряда заливных викрамов продолжали наступать. Прямо поверх устлавших дно парализованных или мертвых океанских викрамов. Через все их построения, сквозь ту воду, которую они пытались защищать.

Формально это свидетельствовало, что они одержали победу, причем немалую. Но следовало сделать еще одну штуку, даже в той неразберихе, которая установилась из-за акул, даже сквозь ту кровавую муть, которая теперь облаком висела в этом… объеме сражения.

Когда они вышли из закровавленной воды и страшной акульей остервенелости, Рост потребовал, чтобы каждый хотя бы на глазок оценил понесенные потери. Первой доложила, как почти всегда бывало, Самарха.

– Мы потеряли до трети тех, кто может стрелять из ружей. Потери среди тех, кого нужно охранять, меньше, около одной десятой, но тоже имеются. И раненых хватает, – добавила она чуть погодя, – доспехи-то, которые на них навешаны, удар ослабляют, но не очень, наши нузы лучше.

– У меня то же мнение, – высказался Рындин. – Только доспехи тут ни при чем, у океанских ружья слабее работают.

– Нам повезло, – вдруг вступила Вика, – что у океанских металлических доспехов почти нет. А костяные разлетаются при попадании. Их же лучи почти всегда охватывают поверхность наших и как-то гасятся… В общем, – она вдруг смутилась, – мы, наверное, победили. Еще пару таких сражений мы выдержим, а вот противник – нет.

– Стратег, – фыркнула Просинечка, но Рост с Викой согласился.

Да, на пару еще таких сражений их могло хватить. Или даже больше, если патроны в ружьях не кончатся. Но сейчас его волновало не это, и он сказал:

– На прямое столкновение океанские, если они не самоубийцы, скорее всего, больше не решатся. Попробуют, конечно, нападать малыми группами на беззащитных или отбившихся, хотя… Наши тоже будут к этому готовы. Но что получится, когда бои примут сложный характер, в шхерах или даже в их городах, среди построек, где можно стрелять из укрытия?

– Это – впереди, – высказался Рындин. – А пока-то, командир, победа!

Ростик не успел ответить, за него отозвалась Вика.

– Пусть наши викрамы так и считают. – Немного помолчала, может быть, опять пожалела, что выскочила вперед со своим мнением. Но закончила она правильно: – Им это будет полезно.

И добавить к этому Росту было нечего. Он и сам так думал.

11

Ростик держался со своими касатками у входа в великолепный фьорд. Это был самый узкий вход в шхеры, шириной едва ли более пары километров, и к тому же, как ему ощущалось, этот фьорд был самым разветвленным, большим по площади и густонаселенным океанскими викрамами.

Они уже миновали с десяток таких же входов во фьорды, которые чем-то не устраивали его войско. Оно сильно поредело, едва ли не треть бойцов пришлось оставить на дне у этих скал при продвижении на восток, но главное было впереди – следовало захватить базу океанских, чтобы заливным было где обосноваться, и к тому же следовало отыскать место, куда можно было вводить корабли с условной Тасмании.

Вообще внезапно и довольно резко все стало очень сложно. Да, они отвоевали этот берег у океанских, перебили их главные силы, заставили уцелевших укрыться в шхерах… Но главная цель этой войны еще не была достигнута. Следовало создать такие условия, чтобы даже теми малыми силами, которые Ростик привел сюда, можно было контролировать все шхеры, что протянулись тут на две-три сотни километров и где обитали еще многие тысячи океанских викрамов, может быть, до сотни тысяч. А у него осталось менее трех десятков тысяч бойцов. Пусть они были отлично вооружены, пусть выработали наилучшую тактику сражения в море, пусть даже контролировали берег у самых скал, обращенных в океан, по сути, войну они еще не выиграли.

К тому же Рост никак не мог избавиться от мысли – сила людей, как оказалось, заключалась в том, что они, даже побеждая в драке с местными племенами, не добивали эти племена, а включали их в свои экономические и прочие отношения. Так с людьми примирились пернатики, бакумуры, двары и даже сами викрамы, не говоря уж о пленных пурпурных. Вот то же самое теперь следовало проделать и с викрамами, разумеется, выбрав на главенствующую роль людей на берегу и заливных викрамов как их союзников в море. Но как это сделать сейчас?

Именно это предстояло объяснить заливным, чтобы они постепенно, не форсируя события, осуществили то же самое, попутно давая жесткий, иногда смертельный отпор всем океанским, которые, возможно, еще придут из открытого моря, чтобы вернуть себе господствующее положение. Как им объяснить, что только таким образом они выиграют войну, закрепят за собой этот берег?

Из истории человечества он знал, что такое бывает, такое возможно. Приходит какая-нибудь орда, завоевывает господствующее положение, и местные племена, даже если они гораздо многочисленней, как-то соглашаются с возникшим положением вещей.

Но все это имело смысл только при одном дополнительном условии – он должен был разом, к тому же без разведки, выбрать самый «правильный» фьорд, угадать то место, где строить крепость окажется удобнее и полезнее всего и где она всегда будет недоступной, с моря и с суши. Но почему-то, сколько Рост ни размышлял, он не знал, как решить эту проблему, просто ничего не приходило в голову. Хотя почему-то заливные викрамы, даже одолев местных силой человеческого оружия и с их поддержкой, вперед теперь не рвались, тоже выжидали, может быть, его решения.

Когда он объяснил свои сомнения остальным людям, они его отлично поняли. И даже попробовали помочь, высказав свои соображения.

– Может, ты вылезешь на берег, мы твоего Левиафана посторожим, а ты разведаешь, как тут и что? – спросила Самарха.

– Это можно быстро проделать только с антиграва, а как его сюда вызвать?

– Да, жалко, что та комнатка, про которую нам на берегу рассказывали, оказалась такой бесполезной, – вздохнула Вика.

– А она и не оказалась бесполезной, она….

Вот тогда-то Ростик задумался. То есть он чувствовал, что новое устройство Зевса не могло быть предназначено только для подглядывания, оно определенно было создано для связи, и связь эту могли осуществлять те, за кем из этой комнатки кто-то сколько-нибудь эффективный и подготовленный следил. Но что во время такого контакта требуется делать? Может, просто разговаривать с остальными погонщиками, но тогда следовало выбрать момент, когда за ними следили… А как это почувствовать? Ведь наобум этого не угадаешь, положение на корабле в озере, да в десятке других мест требовало участия командиров из Белого дома, а «окошко» только одно… В общем, на связь с Зевсом не приходилось полагаться, следовало устраиваться самим, и очень точно все просчитать, без ошибок, которые дорого обойдутся всему каравану. По сути, ошибка обернется провалом всего, что они успели сделать.

Стоп, приказал себе Ростик, «по кругу ходишь», как говорил в таких случаях отец. Да и как было не «кружить», если не было у него уверенности, чтобы на что-то решиться.

– Может, какие-нибудь признаки существуют, где мы главный их город грохнем? – предположил Рындин. – Например, плотность защитных отрядов?

– Они все тут – как кильки в банке, – мрачно отозвалась старшая Просинечка, – не разберешь, где плотнее, где разреженнее.

– Да, атаковать и ошибиться – плохо будет, – соглашался и Михайлов.

– Ладно, – решил Рост, – попробую помедитировать викрамам, может быть, они уже знают, где тут и что. Уж они-то должны понимать, какое место им более всего подходит.

– И чтобы во время нашей атаки не добивали самок с детенышами, – добавила Вика.

– Это как раз не обязательно, – высказалась Самарха. – В любом случае тут столько океанских останется, что не один город можно заселить.

Аглор… хоть и маленькая, решил Ростик. Но сознание уже постепенно освобождалось от всех этих разговоров, он пробовал понять, как и на какой волне думают вожди оставшегося под его началом каравана заливных рыболюдей, врабатывался в них, хотя… Где-то возникала некая помеха, словно бы далекий, едва различимый шум, который висел на слуху и от которого не удавалось избавиться. Раньше его, кажется, не было.

Левиафан, вот ведь умница, все понял, может быть, даже быстрее, чем Рост, и откровенно отвлекся от него. Даже восприятие мира вокруг слегка пригасил… Чтобы не тревожить в себе этот груз – странно думающего человека. Каким-то сектором своего сознания Рост понимал, что они куда-то идут, чем-то кормятся, что-то еще делают, чтобы поддерживать жизнь в этом великолепном десятитонном теле… А потом и это ушло.

Ростик на этот раз не впадал в забытье, оставив в этом мире всего лишь тело, но обитая где-то в другом месте. Отличное самочувствие, возникающее при пребывании в гиганте, сработало так, что он… да, он почти видел, как между ним и какими-то викрамами возникает возможность совмещения, словно бы они вдруг, пусть на минуты, обитали в одном теле. И хотя даже это не обеспечивало им полного контакта, достаточного умственного тождества, все-таки Рост сумел что-то им сообщить при этом. В любом случае это было лучше, чем ничего.

Вот только этот звук, вернее, давление, осторожное, но ощутимое, продолжало висеть перед ним, как матовый светлячок, не слепящий, но все равно почему-то закрывающий своим светом едва ли не все остальное. Иногда он менял цвет, становился то белым, то зеленоватым, то опалово-желтым, хотя прежде, когда Ростик умел воспринимать нормальные человеческие цвета, такого оттенка он никогда не замечал.

А потом все кончилось, он понял, что приходит в норму, и сначала, как уже бывало, стал воспринимать вкус воды на губах. Вот ведь напасть, подумал он ненароком, кто же мог в том, обычном, мире придумать, что сначала ощущаешь пищу, хотя – это и правильно. Ведь от того, что ложится на губы и язык, зависит – не умрет ли он, не отравится ли. При этом Левиафан, разумеется, кормил его совершенно великолепно, сам оставался голодным, такое случалось, а его питал безо всяких ограничений, пожалуй, даже с избытком.

Самарха уже несколько раз что-то ему проговорила, она лучше других чувствовала его состояния. Ростик прислушался, ее слова звучали так:

– Командир, они уже пошли, в тот самый фьорд, который ты и раньше выделял… Вернись, командир…

Рост с трудом стал «возвращаться», пытаясь слышать отчетливо, фиксированно, а не проскальзывая мимо смысла слов, всплывающих в его сознании. Потом увидел дно под собой, устланное раковинами, выращивающими металлические шрапнелины, значит, рыболюдям, которые тут поселятся, будет чем заняться.

Потом он понял, что они с Самархой кружат километрах в трех от входа в залив, у которого болтались и раньше, не решаясь его штурмовать.

– Сколько меня не было?

– Недолго, часа три-четыре. Ты как?

– Где остальные?

– Викрамы пошли на штурм. Наши за ними.

Это может быть ошибкой, подумал Ростик. Касатки в относительно неглубоком и узковатом для них фьорде не смогут действовать в полную силу. К тому же их могут подстеречь и ударить из засады… Но вяло как-то думал, муть отвлеченности еще висела в мозгах.

– Тогда пошли и мы, – решил он.

Самарха рванула, словно стосковалась по драке, потом, виновато повиляв хвостом своей касатки, вернулась. Объяснила:

– Мне приказано тебя оберегать.

– Кем приказано?

– Ты же знаешь, когда ты отвлекаешься, командиров у нас полно, – она иронизировала, хотя обычно бывала в таких ситуациях серьезной, даже суровой, уж очень эта привычка людей всегда командовать ее раздражала, даже с ее-то аглорской дисциплиной. Может, она считала людей слабоватыми для командования?

Они прошли через проход, тут уже было немало трупов, тела океанских, сожженные выстрелами из ружей, иногда всплывали на поверхность, но иногда, если бывали сильно изуродованы, тонули. Пахло кровью, Ростик подумал, что скоро должны появиться акулы. Впрочем, их тут не может быть много, океанские употребляли их в пищу, это должно было сказаться на окрестном поголовье.

Там и сям на дне и между скал были устроены убежища, вроде неглубоких, но довольно замысловатых пещерок, обращенных входом в глубь фьорда, а к его устью смотровыми щелями. Стрелять из них, если бы у океанских имелись ружья, было удобно. Но сделаны они были, скорее всего, для замаскированного наблюдения, а не для стрельбы.

Потом возник какой-то боковой проход между двумя очень высокими скалами, он вел в очень узкий залив, оттуда вода выносила еще больше крови, чем было на… фарватере, которым Ростик сейчас двигался. И еще оттуда пахло большим количеством металла – один из складов оружия, решил Рост, чтобы не тащить издалека в случае нападения.

Скоро открылась здоровенная «поляна». Тут уже пахло едой. Молодцы океанские все-таки, решил Ростик, ведь ясно же, что загоняли сюда косяки из моря, чтобы местным было чем кормиться. Рыбы тут было очень много, вот только еще немало имелось и крабов. Рост вспомнил, что в шхерах Скандинавии на Земле тоже водилось очень много крабов, у викингов в старину даже такая казнь имелась – привязывали человека к столбу, и во время прилива крабы объедали его живьем. Почему-то вот вспомнилось…

Впрочем, викрамы и крабов любили, не стесняясь тем, что они были падальщиками. Интересно, продолжал размышлять Ростик, хотя уже пора было бы включаться в сражение, кипевшее впереди, будут ли заливные питаться этими крабами, которые уже пировали над телами павших океанских рыболюдей? Наверное, будут, ведь люди тоже едят, например, сомов, а те такие же падальщики…

Впереди случилось что-то очень плохое. Самарха не выдержала, бросилась вперед, а вот он не сумел. Потому что все еще осматривался, ведь общее сражение разбилось на несколько отдельных боев… По крайней мере, вода пахла выстрелами сразу в нескольких направлениях. Все-таки пошел за Самархой.

Та вернулась, прежде чем он догнал ее, издалека прокричала:

– Рындин погиб. Кто-то из этих смышленых… – дальше что-то малопонятное, но не очень привлекательное, – подошел к нему сзади и проткнул копьем в пологе.

– Как погиб? – Рост даже это не сразу понял, настолько был отключен от действительности.

А когда понял, заголосил так, что его было слышно, наверное, даже в устье реки, вытекающей из Гринозера:

– Всем касаткам – назад!

Но в этом уже не было смысла. Касатки, то ли под воздействием эмоций своих наездников, то ли сами по себе, дрались так, что Рост отчетливо чувствовал в сознании их боевое напряжение. И жестокость, внезапную и сильную, как лавина в горах.

Он заметался, пробуя их удержать, как-то вернуть себе контроль над их поведением… Нет, ничего не получалось. Тогда он попробовал действовать самостоятельно.

Первым делом он прикрыл местных самок с детенышами от не в меру разбушевавшейся стаи стрелков, которые уже вознамерились всех перестрелять… И успел вовремя, заливные его поняли, отошли в сторону, а самки, прикрывая собой крохотных викрамчиков с еще не вполне оформившимися лицами, потянулись к выходу из фьорда.