Электронная библиотека » Николай Басов » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 4 ноября 2013, 21:00


Автор книги: Николай Басов


Жанр: Ужасы и Мистика


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

3.

Сотня шла легко, наверное, потому что солнышко вдруг пригрело. Такое тут бывало – холод собачий, и вдруг чуть ли не жарко делается. Рыжову показалось, что он в своей шинели хорошо согрелся. Хотя расстегиваться поостерегся, на ветру могло и прохватить. Сколько у него так-то вот бойцов из строя вышло, рассупонятся на марше, а вечером уже миску с кашей не держать, жаром горят и перхают на каждом слове.

Табунов по-прежнему ехал в тачанке. Но выглядел уже не таким размазней, как вначале. И все-то его интересовало, или недоверчивым он был от природы?

Вот и сейчас привстал, начал махать руками, Рыжов понял, подождал, пока тачанка, которая шла перед обозом, его догонит. Тогда комиссар и напустился, не стесняясь бойцов, которые этот разговор слышали:

– Рыжов, ты что же так смело идешь? Ты же не знаешь, куда тот обоз направился? А телеграфист сказал, они вдоль полотна пошли…

– К следующему поезду, который их ждал, прибыли ящики с железным ломом, так? – Рыжову не нравилось, что разговаривали они о такой очевидности, но приходилось. – Значит, они куда-то тут свернули, причем, недалеко, иначе бы до поезда добрались с большим опозданием, чем за десять дней, как сказал нам телеграфист.

– А почему ты решил, что они сюда направились? – и Табунов обвел рукой все лежащие перед ними холмы, реденькие пятна леса и огромное небо, хмурившееся вдали, на юге.

– В этой степи вода – первое дело. Сюда и казахи потому доходят, что тут можно всех напоить. Вот найдем казахов, у них сразу и спросим. Они тут все видят, все знают, от них ни один обоз не скроется, тем более груженный.

– Казахов искать, это же… – комиссар не знал, что дальше, и Рыжову стало жаль его немного. Это надо же, настолько не понимает человек, как устроена жизнь.

К вечеру третьего дня они прибыли к крохотной казачьей станице. Хотя и станицей это назвать было нельзя, так выселки какие-то, хутор – в лучшем случае. На хуторе решили заночевать, но случилось иначе.

– А чего вы тут, у меня? – спросила хмурая по виду тетка, которая, кажется, всем тут и командовала. – Вам, краснозвездным, дальше надо, до Щавеля скакать.

– Кто такой Щавель? – не понял Табунов.

– А это ближе к Чанам, версты четыре от меня, – пояснила казачка.

– Почему именно туда? – спросил Рыжов.

– Так у него и постой лучше, и анжинер этот, подстрелянный, отлеживается. Вы же его ищите?

– Какой такой инженер? – теперь уже и Рыжов ничего не понимал. А вот не дури, сказал он себе, не хвастай, что все на свете знаешь.

– Ехайте туда-ть, сами и увидите.

Делать нечего, пришлось эти четыре верты проскочить, оставив на постое у вредной хуторянки половину эскадрона. Но сделано это было не зря, хозяйство Щавеля оказалось и большим, и налаженным на удивление. Тут же обнаружился и бледный человек в черной инженерной шинели. Почему-то Табунов на него сразу взъелся.

– Знаем мы, как вы, офицерская кость, под интеллигенцию маскируетесь, – заявил он, когда к ним, сидящим у тачанок, бойцы подвели этого человека. – Мы еще посмотрим, что ты знаешь, и тогда…

– Вы лучше рассказывайте, – сказал этому человеку и Рыжов, который был в целом доволен тем, что они тут остановились, и что наступало весеннее тепло, и что для коней наконец-то овес нашли у хозяина, этого самого Щавеля, и что ночевать придется не в степи, а в почти теплых казачьих лабазах, и что ужинать скоро Шепотинник принесет.

– Рассказывать нечего, – начал допрашиваемый. – Я не офицер, а Раздвигин Алексей Михалыч, путейный инженер. В октябре прошлого года был направлен сюда по распоряжению главковерха… – Он поперхнулся.

– Ага, а главковерха вашего, то бишь адмирала Колчака в феврале еще расстреляли, – сказал Табунов. – Так что он вас просил тут сделать?

– Собственно, не он, а администрация железной дороги. Получилось довольно странно, знаете ли… Меня, путейца, вовсе незнакомого с геологией, попросили обыскать здешние степи, чтобы найти бурый уголь. Он тут есть, это точно, его добывали лет двадцать назад… Но даже карт при этом не выдали.

– И тебя прямо перед зимой отправили на поиски угля? – снова щелкнул зубами на Раздвигина Табунов.

– Точно так, направили. А что перед зимой, так ведь понятно – тогда у нас холода и стоят, – инженер скупо усмехнулся, вероятно, насмешничал над комиссаром. – Уголь я не нашел, то есть, карьеры нашел, но они либо выбраны, либо… Нет угля там больше. Я решил найти другое место, откуда можно бы этот уголь брать, но меня и обоих приданных мне казаков подстрелили.

А вот это уже интересно, подумал Рыжов, принимая решение. И пошел устраивать полуэскадрон на ночевку, лишь после этого направился в главный дом. Здесь уже расположился Табунов, под большим, на весь горшок войлочным колпаком прела каша на столе, а Шепотинник даже расстарался, подставил длинную лавку и разложил ложки. Рыжов пересчитал их, оказывается, ординарец нашел ложку и для пленного Раздвигина. Вот только Табунов ему не верил, на лавку присесть не предложил, а держал стоя перед собой, и разговаривал с ним нахмурившись.

Инженер был спокоен, поглядывал на дверь, куда, вероятно, скрылась семья Щавеля, потому что оттуда доносился детский плач и рокочущий бас хозяина, отдавшего власть на своем хуторе бойцам с винтовками.

Рыжов снял шинель, в избе было тепло, погрел руки на печке, уселся на лавку. Хозяин на минуту выглянул, тряхнул бородой и уставился на Рыжова во все глаза. Недобрый это был взгляд, но Рыжов к такому привык, да и кто был бы доволен, если бы к нему в дом такая орда закатилась.

С этим Щавелем, или как его там, бойцы уже успели переговорить, и получалось, что все верно, в декабре, перед Рождеством, он нашел в степи инженера Раздвигина, истекающего кровью, без коня, и выходил. Потому что тут, в степи, иначе нельзя. Да и человек он оказался, по мнению хозяина, порядочный, даже заплатить пытался за лечение и за постой, отдав свою винтовку и пол-шапки патронов. Винтовка эта Рыжова немного беспокоила, но не слишком. Пускаться без оружия на любые поиски по этим местам, где зимой то и дело откуда-то выскакивали волки, было глупо. А инженер глупым никак не выглядел, умученным, не до конца здоровым – это да, но не глупым.

Рыжов еще раз посмотрел на разом замолчавших инженера и комиссара. Они тоже почему-то смотрели на него, словно от него сейчас все и зависело.

– Итак, вы искали уголь, – сказал Рыжов.

– Когда осенью прошлого года пошла эвакуация, – начал Раздвигин, – от вас, кстати, люди в поездах насмерть замерзали. Я этого не забуду…

– Значит, на советскую власть злобу копишь? – спросил угрюмо Табунов.

– При чем тут власть? Люди же замерзали, их по-любому жалко, не заслужили они такого.

– Революция без смертей не бывает, понятно тебе?

– Я о том, что люди не виноваты, а смерть приняли мучительную. – Раздвигин вдруг всмотрелся в комиссара, глаза его стали ясными и жесткими. – Вот вы когда-нибудь замерзали? Не так, когда просто согреться нечем, а до смерти? Вы – замерзали?

А ведь он молодец, решил Рыжов. И не хорохорится, говорит, что думает, хотя знает – расстрелять его можем по одному подозрению, что он белогвардеец переодетый.

Табунов смотрел на Раздвигина откровенно зло, ненавидяще, Рыжов и не знал, что этот человек так устроен. Плохо, если он такой, скоро с ним придется поговорить… Армия, это ведь не только люди с оружием, армия ясности и справедливости требует, иначе ничего не выйдет, и бойцы за таким комиссаром не пойдут.

– Вы вот что, Раздвигин, – вмешался Рыжов, – вы подсаживайтесь к столу. Будем кашу есть, а то простынет.

Раздвигин усаживался неуклюже, тяжело опершись руками о столешницу, усмехнулся, когда увидел, что Рыжов все это заметил.

– Рана болит еще, и Щавель меня лечил, и казахи тоже… А все не вылечили.

– Если Щавель такой крепкий мужик, почему же его не мобилизовали? – буркнул Табунов, принимаясь, однако, за кашу.

– Вы не заметили, а он сухорукий. Еще когда с хунхузами воевали, покалечили его, но он сумел-таки хозяйство наладить. За это его и уважают.

– Подкулачник он, – высказался комиссар.

– Не знаю, – инженер ел аккуратно и вкусно. – Я здесь замерз бы зимой или от голода до весны не дожил. А у него – все правильно, и не жадный он, мне казахи рассказывали, когда сюда приезжали.

– Казахи здесь бывают? – спросил Рыжов.

– Часто бывают, иногда патроны выменивают, иногда просто вдоль берега Чанов со своими стадами бредут и сюда наведываются.

– Теперь вот что, – жевать приходилось быстро, а сейчас это почему-то раздражало. – Кто вас подстрелил?

Инженер посмотрел на Рыжова, словно впервые увидел. И такой это был взгляд, что стало ясно – нечего этому человеку скрывать. Если бы он был враг, настоящий, как белогвардейцы, он бы давно сам об этом сказал.

– Не знаю, мне говорили, тут странные люди появились перед Рождеством. Обоз целый, и что-то они тут такое сделали, чего даже казахи испугались, ушли, и давно тут не показываются.

– Что же они такого страшного сделали? – удивился Табунов. – Или расстреляли кого-нибудь из этих… ваших подкулачников, к которым прежде наведывались?

– Нет, – спокойно отозвался инженер. И хотя был еще голоден, отложил ложку, вероятно, из вежливости. – Ими командовал очень плохой человек, как казахи сказали, колдун.

– Беловолосый? – уточнил Рыжов.

– Так вы о нем знаете? Да, он.

– Куда они шли?

– Куда-то в сторону старых курганов, как я слышал. Подробностей не знаю, но это чуть в стороне от тех карьеров, которые я прошлой осенью разведывал.

– Вы знаете эту местность?

– Как же я могу не знать, если месяца три уголь этот чертов пытался найти?

Он ведь впервые выругался, заметил Рыжов. Но не потому, что привык ругаться, как раз наоборот, он выражал так свою неспособность справиться с задачей. Практически, на себя ругался, и еще на уголь, конечно, которого в карьерах не оказалось.

– А вы про женщину, которая с этим, беловолосым Вельмаром была на станции Татарской, ничего не слышали? – спросил Рыжов.

– Нет, про женщину кого-нибудь другого спросите. Европейской женщине тут опасно, если о ней кто и знает, так только другие женщины, казачки.

Эх, подумал Рыжов, нужно было ту злобную тетку на предыдущем хуторе расспросить. Она могла бы сказать, если бы захотела.

4.

Как всегда, сначала двигались почти весело, потом стали втягиваться в ритм долгого перехода, потом пошли по-настоящему. Рыжов знал, в таком темпе сотня могла наворачивать версты и версты, лишь в крайнем случае ей следовало давать роздых, чтобы она не потеряла этот темп, но и не забывала его, легко оставляя за собой расстояние и пространство.

Степь неожиданно похорошела, стала светлой, будто весь свет мира стекал с небес, под которыми они копытили землю, даже краски немного выцвели. Он был бы почти счастлив, если бы еще понимал, зачем это, кому это нужно, и разумеется, что ждет их в конце пути. Но он не знал, как-то так получилось, что потерял необходимое понимание происходящего, и это ему, разумеется, не нравилось. Поэтому он срывался, и почти против своего настроения счастья бывал криклив.

Бойцы, похоже, его неплохо понимали, все же с этим командиром они с осени воевали. Лишь чуть более ворчали на песок, который тут уже стал вязнуть на зубах, несмотря на весну, да тщательнее чистили шашки и винтовки. Известное на войне дело – если командир нервничает, скоро будет бой.

Первому, конечно, досталось Шепотиннику, он как-то очень неловко сунулся разок с обедом, который бережно принес в котелке, и Рыжов не сдержался, отругал его за… Он и сам не мог бы ничего внятно объяснить, но и без слов было понятно – ухаживают за ним, как за красной девицей, а ему этого не нужно, все же не просто так воюют люди, а ради счастья и свободы всех людей. Зачем же тогда старорежимные штучки?

Потом, кажется, Рыжов высказал что-то комиссару, мол, тому следовало быть повысносливей. Табунов не ответил, наверное, и сам своей слабости смущался, но все одно, плохо вышло. Вот Раздвигин был молодцом, держался среди других бойцов, ел свою кашу, которую готовили на всех, и хотя был еще слаб, все же в нем чувствовалась привычка к седлу, к таким вот безразмерных маршам и к необходимости быть правильно настороженным.

А настороже приходилось оставаться все время, степь тут была такая, что в любой момент что угодно могло случиться. И ведь до озера Чаны еще не дошли, а уже такие места обнаружились, что любая банда могла затеряться от наших, и при виде этой сотни непременно бы напала.

Нет все же, лениво думал Рыжов, покачиваясь в седле, не нападения белых он боится, что-то другое его пробирало. Даже под этими небесами, на этой свободной, по-весеннему еще голой земле.

После третьей ночевки Раздвигин вдруг объявил:

– Уже недалеко. Я тут, неподалеку уже, те карьеры обнаружил, в которых угля не оказалось.

– Нечего сказать, славная находка, – буркнул в ответ Рыжов.

– Все же, по местным меркам, это были хорошие карьеры, – не согласился вдруг Раздвигин. – Тут, где привыкли навозом топить, даже этот уголь – на вес золота.

Вот тогда и Табунов вмешался, подслушал, а вернее всего, просто прислушивался к тому, что бы Раздвигин ни говорил.

– Вы зачем это о золоте, инженер?

Путеец пожал плечами и ничего не ответил. Сейчас Рыжова раздражало многое, например, этот почти дворянский, в любом случае офицерский жест инженера. И чего он так-то высокомерничает? Неужто не может проще и понятнее?

А потом Шепотинник, который все же слегка расстроился после того выговора, который ему Рыжов устроил на прошлом переходе, подъехал и почему-то понизив голос сообщил:

– Боцы в нервах, командир. Говорят, что слышат голос, только не разобрать, что он говорит.

– Ч-чего? – Рыжов даже заикаться стал от негодования. – А бабы в белье им еще под кустами не мерещаться?

– Нет, но многие говорят, что голос бабий, – Шепотинник был уверен, что командиру это следует знать. – И еще, зовет она нас куда-то.

– Куда? Рукой покажи, – все еще сердито пошутил Рыжов, и вдруг понял – это же и с ним происходит.

Только он признаваться не хотел, но что-то в этих словах ординарца было. Вот так-то, пусть и оглядываясь, чтобы на неприятеля не нарваться, в дреме едешь-едешь, а потом вдруг начинаешь понимать – зовет тебя кто-то. Никогда с Рыжовым такого не было, он привык, чтобы все было ясно и понятно. Привык, потому и не хотел этого замечать, лишь на небо смотрел, да на холмы по сторонам, да на траву, что пробивалась к солнышку.

Но теперь он тоже стал прислушиваться. И дослушался – даже вздрогнул, когда словно бы издалека, с холмов, что стояли верстах в трех по левую руку, вдруг долетело…

Он даже коня взял в шенкеля так, что тот запрыгал, перебирая ногами. Стал всматриваться, конечно же, ничего не увидел. Зато… Нет, этого не могло быть, так не бывает, и все же…

А потом у него словно бы прояснилось что-то в голове, и он, сам того не желая, понял, если пройти еще верст семь немного в сторону, они встретят казахов. Настоящий перегон овец, который по весне устраивают, чтобы до свежего корма и до воды добраться, хотя по весне-то тут воды хоть отбавляй.

Он переменил направление, и тогда лишь заметил, что многие из его бойцов так же, как он, вздрагивают, и их кони тоже вздрагивают, а иные слишком часто останавливаются и весь окоем осматривают с преувеличенным вниманием. Словно в этой пустоте, в этом пространстве можно что-то увидеть, помимо неба, солнца и ветра, который бродит по совсем еще весенним холмам.

– Плохо тут, – сказал и Табунов, хотя уж его-то в этих… слуховых миражах Рыжов заподозрить не мог. Такие, как комиссар, по должности ничего подобного слышать не должны.

А потом выехали, совсем неожиданно, к казахам. Как всегда с ними бывало, вроде бы ничего нет, и вдруг они уже появились. И отары их, и кони под всадниками, и даже костерок какой-то почти бездымно растекся от невесь какого топлива. Кизяк Рыжов знал, от него вонь такая, что в иной юрте глаза щиплет, но это был не кизяк, от него и дыма-то другой.

Отряд казахи встретили спокойно, даже не все от огня оторвались, потому что люди с винтовками, пришедшие от железной дороги, их не интересовали. Было их пятеро, все мужчины с такими бородами, что даже трудно возраст определить. Про этих-то степняков иногда думаешь – старик, и лицо ветром выдублено, и глаза мутноваты, а оказывается – почти мальчик, лишь чуть старше Рыжова. А другой и веселый, и взгляд светлый, а говорят, что аксакал.

– Здравствуйте, пастухи, – сказал Рыжов, подъезжая к ним.

– Аллейкум асалям, – отозвался один из них. Был он какой-то шерстистый, и одет в такой рваный халат, что больше репейник напоминал, чем человека.

Сотня расположилась, удумав, что будет привал. А Рыжов не разрешил, приказал узду из рук не выпускать, так только, по нужде сходить, если кому нажно, и обмотки перемотать.

Табунов, впрочем, оказался почти сразу же рядом, не хотел комиссар ничего упустить, хоть и покачивало его после долгого пути.

– Идем мы тут, через степи, чтобы… Вы тут ничего необычного в последнее время не наблюдали? – спросил Рыжов, с благодарностью принимая выщербленную плошку с чаем, которым его угостили, когда он подсел к огню.

– Наблюдали, как не наблюдать, – отозвался шерстистый. – Степь – разная, и много в ней всего происходит.

Табунов чай не принял, лишь сердито мотнул головой, а это было неправильно, от чая отказываться в степи нельзя, невежливо. Поэтому с ним больше и не разговаривал никто из пастухов. Хотя, что значит – разговаривать?.. Никто, кроме бородача в рваном халате и слова не произнес.

– Что именно?

Шерстистый дождался, пока тот же вопрос задаст Рыжов, а не Табунов, и так же неторопливо, с сильным акцентом отозвался:

– Из других юрт к воде отары гонят. И много других юрт с юга пришло, мы не всех даже знаем.

– Спроси их про обоз? – прошептал Табунов, до которого вдруг дошло, что с чаем он промашку совершил.

– Большой обоз с другими русскими видели? – спросил Рыжов послушно, не веря, что вопрос задан кстати. Все же четыре месяца прошло, и целая зима миновала. – Он где-то тут неподалеку бродил, от железной дороги, примерно, сюда направлялся, как бы на водопой.

– От дороги, где горячие и черные по дереву ездят, приходили. Только зимой еще, снегом мело.

– По какому дереву? – не понял Табунов.

– Они считают, что дерево, из которых шпалы сделаны, важнее рельсов, поэтому часто дорогу не железной называют, а деревянной, – поянил Рыжов. – Правильно, бабай, еще зимой было, снегом мело.

– Сейчас тоже, рассказывают, близко русские на конях, и с винтовками, как у вас, – вдруг добавил казах. – Только они чай наш не пьют, ругаются много.

– Чего им ругаться?.. И какие русские, с погонами? – не выдержал Табунов, вмешался все же.

– С погонами у них не все, но тоже есть.

– Беляки. И далеко? Сколько их?

– Недалеко, дня три проедешь, найдешь.

– Ну, три дня, это же, – Табунов был почти рад, что и с ним стали разговаривать, – верст, наверное, сто, а то и сто пятьдесят.

– Для степи – это рядышком, – вздохнул Рыжов. И подумал, что зря тут отряд белых бродить не станет. Или на поезд нападут, или… Хотя, вернее всего, они что-то знают про золото, и его ищут.

– А что они ищут? Если вам рассказывали про них, то должны были пояснить, что им нужно.

Шерстистого, который и вел эти переговоры, даже удивило такое непонимание.

– Так они тоже про тех, кто зимой к нам зашел с севера, спрашивают.

– А еще про что-нибудь эдакое спрашивают? – спросил Табунов. Ему даже в голову не пришло, что словечко «эдакое» не слишком-то разумно звучит. Особенно, в разговоре с этими людьми.

– Мы про тот обоз не много знаем, – отозвался, начиная осторожничать, пастух. – Мы его видеть – видели, но не подъезжали, побоялись.

– Так что же, они спрашивают, где тот обоз проезжал? – спросил Рыжов.

– Нет, они и сами знают, у них есть есаул, тот в обозе зимой был.

– Есаул? – Теперь Рыжов определенно знал, что с этими белыми придется наверняка воевать. – Зимой был в обозе, говоришь?.. Его фамилия не Каблуков, случаем?

– Он всех спрашивает, а про каблуки мы не знаем, у нас обувь без каблуков, – ответил пастух.

И непонятно, то ли он придуривался, то ли решил поскорее от этих настырных русских избавиться.

– Каблуков и есть, не так уж много у них в обозе есаулов было, – проворчал Табунов. И поднялся на ноги, оказалось, пока они говорили и чай пили, он тоже присел. Но вот Рыжов был неуверен, что правильные вопросы задавал, а может, еще что-то важное вызнать удасться?

– Если есаул у них в том, зимнем обозе был, и они его путь отлично сами помнят, о чем же они вас расспрашивают? Что они ищут?

– Известно чего – белую женщину вашу, русскую, – равнодушно отозвался пастух, и на миг вокруг стало очень тихо.

– Какую русскую женщину? – спросил Рыжов терпеливо. Да, теперь самым главным было – проявить терпение.

– Я ее не видел, но говорят, что русская, – отозвался шерстистый пастух, убежденный, что все русские, как и казахи в степи, если сами подумают чуть-чуть, непременно догадаются, кого он имеет в виду.

– Где она сейчас?

– Это же та женщина, которая, кажется, с Вельмаром на Татарской была, – зашептал Табунов горячо, но сейчас это было не к месту.

– Известно где, живет в юртах бая Кумульчи.

– Вот туда-то нам и нужно, бабай, как к нему добраться?

– Ты тоже ее ищешь? – удивился пастух. – Что же сразу не спросил?

– Где ее следует отыскать? – почти приказным тоном, сам того не замечая, вмешался Табунов. Рыжов только осуждающе посмотрел на него, но ничего не сказал.

– А вы к Кумульче скачите, там и найдете, – и пастух добавил к этому оч-чень информативному объяснению нетерпеливый взмах руки. От разговоров он, определенно, устал.

Вот тогда Рыжов и понял, что все было не напрасно.

– У нас есть одно одеяло, хорошее, ватное, как твой халат. Оно будет твоим, если кто-нибудь проводит нас до Кумульчи.

– У вас, русских, много всего… – Глаза пастуха стали как щелочки, в них ничего невозможно было прочитать. – А отряд большой, и мне нужен чайник, и котелок, и… – Теперь он вообще глаза закрыл. – И шинель, как у тебя, с пуговицами блестящими.

– Котелок я дам, – согласился Рыжов. – А вот чайника нет, сам понимаешь, мы на марше, лишнего не взяли. Но шинель я тебе найду, со всеми пуговицами.

– Котелок не нужно, дай еще пять патронов, чтобы волков стрелять, – сказал неожиданно другой пастух, самый бородатый. Видно, ему стало жалко, если все захапает себе один шерстистый из их компании. – Нет, не пять, а дважды по пять.

Рыжов осмотрелся внимательней, ружей у пастухов видно не было, но патроны без ружей не стреляют. Если бы он знал, что можно патронами сторговаться, он бы про шинель и не упоминал. Но теперь требовать ее назад было, конечно, неправильно.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации