Текст книги "А он не вернулся из боя"

– Будем совсем рядом. Первой к нам будет пирамида Хеопса, а за ней Хефрена, подальше – Менкаура.

Вдруг Бровиков вскрикнул:

– Гамаль, смотри! Мы только что проехали вывеску, на ней были нарисованы протезы.

– Хорошо, вернемся.

Гамаль принял вправо, выждал, когда проехали все машины, быстро развернулся и через двести метров повторил маневр. Съехав на обочину, они остановились.

– Ателье, – громко прочитал Гамаль и предложил: – Ну что, пошли.

В полутемном небольшом помещении вдоль стены стояли станки. Один из них – как швейная машинка, а несколько других были похожи на слесарные. На двух больших столах лежали куски кожи, какие-то металлические детали, несколько заготовок в форме ноги.

Поздоровавшись, Гамаль спросил, сколько стоит изготовление одного протеза. Услышав ответ, он повернулся к Бровикову:

– Андрей, чтобы узнать цену, им надо посмотреть твою ногу.

Они подошли к одному из сидящих за станком мастеру. Он усадил Бровикова на стул, чуть выше обычного, закатал правую штанину и сантиметром начал замерять ногу, отдельно – протез, а потом – здоровую ногу. Результаты он записал на листок бумаги и начал подсчет. Перепроверив, назвал стоимость:

– Если в долларах, то сто сорок, если в фунтах, то двести восемьдесят.

Бровиков обратился к Гамалю:

– Узнай у него, за сколько дней они могут это сделать.

Гамаль спросил и, услышав ответ, перевел:

– За неделю, а если срочно, то это будет стоить сто пятьдесят долларов.

– Гамаль, как ты думаешь, может заказать срочно? У меня есть сто пятьдесят долларов.

Гамаль как-то потускнел, сделал паузу, а затем, как показалось Андрею, чуть дрогнувшим голосом произнес:

– Решай сам. А вдруг уже сегодня найдем тебе работу?

Бровиков кивнул на висевшие на стене электронные часы:

– Ты говорил, что рынок работает до трех часов, а сейчас уже час дня. Выходит, мы приедем туда часа в два или позже. Вряд ли мы уже сегодня там что-то найдем, просто съездим, как говорится, в разведку. Ну а в другие дни, имея нормальный протез, если даже ты не сможешь, то я сам смогу поехать. Спроси, а как долго надо оформлять заказ.

Гамаль спросил, и мастер ответил, что понадобится минут пять. Андрей и сам понял ответ и решительно сказал:

– Скажи, пусть оформляет заказ.

Мастер подозвал сидящего у прилавка мужчину, протянул ему листок с цифрами и что-то сказал. Мужчина предложил посетителям присесть на стулья у прилавка. Гамаль помог Бровикову перейти на новое место и хмуро произнес:

– Знаю я их, вместо двух дней могут и четыре дня делать.

– А ты предупреди, что цену выше мы заплатим только за два дня.

Заказ действительно был оформлен быстро. Приемщик предупредил, что их товар специфический, изготавливается по индивидуальному заказу, поэтому всю сумму надо заплатить сразу же. Гамаль начал спорить. Андрей понял, что он добивается того, чтобы оплатить только аванс.

– Гамаль, давай не будем спорить. Я заплачу всю сумму. Ты не представляешь, как я рад, что ты привез меня сюда!

Бровиков полез в задний карман и достал все лежащие там деньги, отсчитал две сотни и отдал их приемщику:

– Надеюсь, сдача будет в долларах?

Мужчина понял Андрея, достал из металлического сейфа пятьдесят долларов, хлопнул печатью по заказу и, протянув квитанцию с деньгами, поблагодарил за заказ. Положив квитанцию и остальные деньги в задний карман брюк, Бровиков весело посмотрел на Гамаля:

– Все, дело сделано, а теперь, друг, поехали.

Минут через двадцать они оказались в Гизе. Перед Бровиковым предстала величавая картина: пирамиды Хеопса, Хефрена, а чуть далее – Менкаура, другие строения. И все это на фоне моря желтого песка. Он понял, что здесь начинается пустыня. Как бы ему хотелось, чтобы Гамаль остановил машину, и он смог поближе подойти к одному из семи чудес света, прикоснуться руками! Андрей указал пальцем на фигуру льва с человеческим лицом:

– Что это?

– Сфинкс.

– А что у него с лицом?

– Это французы из пушек ядрами разбили.

– Вот заразы! Им бы за это морды разбить. А еще представители цивилизованной страны!

Бровикова охватила эйфория. Он, конечно, знал и читал об этих древних строениях, но увидеть их вблизи, собственными глазами – вот это счастье!

Гамаль больше молчал и смотрел только на дорогу, он явно о чем-то думал и, как показалось Андрею, был чем-то расстроен. Дорога стала пустынной, по сторонам – сплошные пески, и Бровиков постепенно расслабился, а потом и задремал.

Вдруг он почувствовал, что машина остановилась. Открыв глаза, спросил:

– Что, приехали?

– Да нет, что-то мотор забарахлил. Давай посмотрим, думаю, мелочь, – он нагнулся, потянул ручку открытия капота, затем вышел из машины. Осмотрел мотор, подошел к багажнику и достал монтировку:

– По-моему, ремень вентилятора ослаб, – повернувшись к Бровикову, обратился к нему: – Ты возьми потяни рукой ремень кверху, а я его закреплю.

Только Андрей нагнулся к мотору, взял в руку ремень, как вдруг на его голову обрушился страшный удар монтировки. Он не успел даже ойкнуть, упал перед машиной.

Гамаль быстро перевернул его на живот, достал из заднего кармана деньги, огляделся по сторонам и, взяв Бровикова за ноги, оттащил его метров на десять от шоссе. Нагреб ногами на тело песок, чтобы оно не было видно на фоне пустыни, и спешно направился к машине. Захлопнув капот, сел в кабину, запустил мотор, развернулся и поехал в сторону Каира.

Глава 20. Бровиков

Закончилась эпопея двух солдат – Леонова и Николаева. Они принесли весть о судьбах тех ребят, кто оказался в тюрьме душманов, созданной на территории Пакистана с ведома правительства этой страны. Весть страшная, но необходимая: родители узнали, что их сыновья, попав в плен, остались настоящими патриотами своей страны и верными присяге. Их содержали в скотских условиях, уговаривали, обещали блага, деньги, чтобы они добровольно отказались от своей Родины. Когда ребята не согласились на предательство, их жизнь превратили в ад: сплошные издевательства, пытки, голод, избиения. Но солдаты не сломались и, отказавшись от сладких посулов, предпочли смерть позору. Вместе с афганскими военнослужащими, оказавшимися в плену, они подняли восстание и в своем последнем бою уничтожили сотни своих мучителей, десятки единиц боевой техники пакистанской армии.

Слава им, скромным пацанам, проявившим героизм во имя своей Родины!

В списках пропавших без вести числятся многие солдаты и офицеры. Невозможно представить состояние их родителей, родных и близких, от которых стали нередко отмахиваться бюрократы в погонах и в гражданской одежде.

А ведь были и истории с некоторыми военнослужащими Советской Армии, которые, отказавшись изменить Родине, вынуждены были продолжать свою жизнь вдалеке от дома, от родных, обрекли себя на лишения и страдания.

Один из них – уроженец города Минска, капитан, десантник, сражавшийся рядом с Кобликом, Леоновым, Николаевым и другими верными сынами Родины. Это – командир роты Бровиков Андрей Михайлович. Он потерял ногу, пальцы рук и, будучи обезображенным до неузнаваемости, решил, что его мать, жена, дочь не должны нести на себе такой груз моральных страданий и жалости.

Итак, что же произошло с капитаном Бровиковым?

По дороге в сторону Каира мчался туристический автобус. Туристы, уставшие от долгих походов по историческим местам и жаркого солнца, расслабленно отдыхали, откинувшись на спинки удобных кресел, некоторые, закрыв глаза, дремали. Вдруг один из туристов громко крикнул, указывая пальцем на правую сторону дороги:

– Там человек!

– Ну и что? Здесь, конечно, редко находятся люди, но бывают.

– Там человек, он лежит в песке, скорее всего, мертвый или ему плохо!

Сообщили водителю. Тот явно без энтузиазма затормозил и начал сдавать назад. Сидевшие у правового борта автобуса пассажиры теперь уже четко видели, что метрах в пятнадцати лежит человек. Выскочили из автобуса, подбежали к нему. Один из пассажиров, притронувшись к шее лежащего мужчины, крикнул:

– Он жив! У него повреждена голова. У кого есть бинт?

Водитель бросился к автобусу и принес аптечку. У лежащего мужчины вместо правой ноги был деревянный протез. На левой руке отсутствовало несколько пальцев. Он был без сознания.

Водитель сказал:

– В пятнадцати километрах отсюда небольшой городок, там есть что-то вроде госпиталя. Надо довезти его туда, там позаботятся о нем.

Четверо туристов подняли мужчину и занесли в автобус, разместили полулежа в первом ряду нижнего яруса. Машина тронулась, а туристы, с которых слетела сонливость, стали обсуждать случившееся.

Через полчаса автобус въехал в городок, остановился у небольшого фруктового магазинчика. Водитель выяснил у продавца, как проехать в больницу. Доехали меньше чем за десять минут. Больница размещалась в двухэтажном глиняном, похожем на барак средних размеров здании.

Водитель зашел внутрь и через пару минут вышел в сопровождении двух санитаров в замызганных халатах. Пока они выносили раненого, клали его на носилки, врач записал обстоятельства обнаружения человека в пустыне. Потом отпустил автобус, помахал рукой и зашел в здание. В приемном покое новому пациенту обработали рану на голове, после этого поместили в палату.

Бровиков пришел в себя на следующий день. Долго рассматривал желтоватый от пыли потолок, обшарпанные стены, прежде чем понял, что находится в больничной палате. Стал вспоминать, что же с ним произошло. Вспомнил, как Гамаль остановил машину, сказав, что забарахлил мотор. Попросил его потянуть рукой ремень вентилятора. Затем – удар по голове…

«Чем же он меня саданул? – подумал Андрей и тут же вспомнил: – Так он же в руке держал монтировку». Даже вспомнил, что, перед тем как почувствовал удар, услышал металлический лязг. «Значит, при замахе зацепился монтировкой за капот. Может, это и смягчило удар и спасло мне жизнь. Скорее всего, кто-то меня подобрал и доставил в больницу. Что же делать, что рассказывать? Интересно, забрал ли Гамаль у меня деньги? Конечно же, забрал, иначе какой смысл убивать? А где мой паспорт?»

Осмотрел убогое помещение: какие-то приборы, небольшая тумбочка, вся в царапинах, не очень стерильная табуретка, даже пол оказался не чистым.

«Скорее всего, – подумал Андрей, – я в какой-то сельской больнице. Что мне говорить? Если скажу, что стал жертвой нападения, то без полиции не обойдется. А кем мне представиться? Пакистанцем? Тогда сообщат в посольство, а я и языка не знаю».

Послышался звук шагов. Андрей закрыл глаза. Пусть думают, что он без сознания. Надо оттянуть время, чтобы выработать тактику поведения. В палату зашли двое мужчин. Они развязали рану, чем-то обработали и опять забинтовали. По их спокойным голосам, Бровиков сделал вывод, что его состояние не вызывает тревоги.

Когда врачи вышли, он снова открыл глаза. Потревоженная рана ныла, но он понимал, что это боль не такая, как бывает у людей с какими-то заболеваниями. Он продолжил анализировать положение. Вспомнил реакцию Гамаля, когда Андрей оплачивал заказ на протез.

«Увидел, что у меня есть баксы, и у него глаза загорелись. Еще бы, перед ним половина человека, никому не нужного, никем не разыскиваемого. Вот и сработала подлая мыслишка. Так вот почему у него так резко изменилось настроение: он явно стал искать вариант, как меня освободить от этих долларов. Решил кокнуть и, наверное, был уверен, что безногому калеке хватит и одного удара, чтобы отправиться на тот свет. А ведь я даже не знаю, как называется его отель. Дорогу, естественно, тоже не запомнил и вряд ли смогу показать. Что же делать?»

Вдруг Андрей обнаружил, что ничем не накрыт, лежит на голом матраце в брюках. «Смотри ты, даже штаны не сняли, решили, что лечить надо только голову, а не что-либо из нижней части мужика!»

Это открытие его обрадовало. Появилась надежда, что Гамаль не все деньги забрал. Был же имеется небольшой запас в потайном карманчике. Постанывая, повернулся на бок и запустил руку в задний карман. Денег и паспорта нет, зато пальцы нащупали бумажку. Неужели квитанция? Достал бумагу. Так и есть – квитанция на изготовление протеза! Затем расстегнул брючный ремень и нащупал под ним потайной карман. Одного прикосновения хватило, чтобы обрадоваться: заначка была на месте. Андрей даже не стал ее вынимать.

От этого настроение поднялось. Бровиков стал подводить итоги. Паспорта нет, кто он – врачи не знают. Пока не убедятся, что он иностранец, в полицию могут и не обратиться. А судя по одежде и убогому протезу, его могут принять и за бомжа. Из этого можно сделать вывод: если ему быстрее выписаться, то он может избежать разборок с полицией, что чревато депортацией или даже тюрьмой.

«Для начала надо попытаться выяснить, где я нахожусь, – подумал он. – Что не в Каире – ясно. А вдруг в этой больнице есть человек, знающий русский язык? У нас же в Союзе многие египтяне учились, в том числе и медики. Судя по солнцу, сейчас первая половина дня. Перевязку мне уже сделали». Так размышляя, он постепенно уснул, а когда проснулся, уже начинало темнеть. Решил, что ради сохранения инкогнито останется без ужина: сделает вид, что находится без сознания.

Наступило утро. Пришел врач, и Андрей, негромко простонав, открыл глаза. Врач, средних лет мужчина, удовлетворенно сказал: «Окей!» – и тут же задал вопрос, но Бровиков сделал вид, что хочет встать, и, сделав движение опять «потерял сознание». Конечно, он слышал, как в палату вошел еще один человек. Они вдвоем сделали ему перевязку головы, укол и ушли. Голоса их, как и в первый раз, были спокойны, значит, дела у него неплохи.

К вечеру он «пришел в себя» и, когда появился доктор, улыбнулся ему. Врач тоже обрадовался, что пациент пришел в себя. Он сделал Бровикову укол. Андрей поднес палец ко рту: дай, мол, поесть. Тот понимающе кивнул и вышел. Минут через двадцать принесли еду: лепешку, кусочек сливочного масла, стакан сока и чай. Бровиков сел, облокотился на подушку, а маленький поднос с едой поставил себе на уцелевшую ногу. Управился с едой быстро и тут же уснул.

Идея пришла поздно ночью. В палате темно, на улице тоже ничего не видно. Мелькнула мысль: «А что если рискнуть? Если все получится, я смогу избежать встречи с полицией. А, была не была! Вперед, капитан!»

Он тихонько встал, опустился на здоровое колено и начал шарить под кроватью. Вот он – ботинок. Сел на кровать, обулся. Теперь наступает, пожалуй, главное. Тихо, затаив дыхание, он направился к лестнице. Ступил на первую ступень, костылем нащупал следующую и поставил на нее здоровую ногу, затем сделал следующий шаг. И так дальше. Увидел тусклый свет, идущий из открытой двери. Сделал два шага, осторожно выглянул в коридор. Метрах в четырех от двери стоял стол, на нем настольная лампа, а за столом – никого. Стараясь как можно меньше шуметь, приблизился к столу, где лежал журнал регистрации и шариковая ручка. На чистом листе Андрей написал по-английски «Thank you!» и направился к выходу.

Он не сомневался, что дверь заперта на ключ, но он должен быть в замке, открывать же дверь должны изнутри. Да, так и есть! Тихонько открыл дверь, и на него повеяло теплым воздухом. Отойдя на пару метров, оглянулся. Вокруг темно, только вдалеке несколько электрических фонарей. И он отправился в путь. Двигался, прижимаясь к высоким глиняным стенам домов и заборам, а достигнув проулка, остановился и оглянулся – нет ли погони.

Минут через тридцать он приблизился к источникам света: были видны лампочки на двух столбах и неяркий свет витрин. Ранее он слышал изредка, как мимо проезжали машины. Остановился, расстегнул ремень, достал из потайного кармана деньги. При тусклом свете фонаря отложил египетские фунты, а доллары спрятал обратно. Положил фунты в задний карман и закрыл его на молнию.

Прошел в тень, остановился. В каком направлении двигаться? В первую очередь надо ехать в Каир. Это единственное слово, которое поймет водитель, если, конечно, повезет остановить машину. Начал размышлять, в каком направлении идет больше машин. «Из Каира вряд ли есть смысл выезжать на ночь глядя, – размышлял он, – а вот приехать в столицу пораньше есть смысл. Значит, надо перейти улицу».

Перешел шоссе и встал напротив улицы, по которой можно ожидать погоню, обнаружив которую, есть шанс спрятаться за здание, стоящее рядом. Вот показался свет фар. Легковушка промчалась на большой скорости, и если бы Андрей и проголосовал, то водитель вряд ли бы его заметил. Показалась вторая машина. Когда она приблизилась, он понял, что это джип. Андрей шагнул к проезжей части и поднял руку. О чудо! Джип затормозил. На передних сиденьях сидели двое мужчин. Андрей спросил:

– Каир?

Водитель кивнул головой и, видя, что путник – инвалид, вышел из машины, открыл заднюю дверку и помог ему устроиться на широком заднем сиденье. Сев на место, водитель обернулся и что-то спросил у Андрея. Единственное, что нашелся ответить Андрей, – по-немецки:

– Нихт шпрехен.

Водитель завел машину, и они помчались в сторону Каира. Скорость была приличной, и Бровиков прикинул, что, исходя из времени, сколько они ехали с Гамалем из Гизы, то ехать им еще два часа. Он приказал себе расслабиться и задремал. Проснулся от солнечного света. В переднее стекло увидел пирамиды. «Вот, еще раз увижу это чудо!» – подумал он и громко сказал: «Гиза!»

Шофер повернулся и, понимая, что пассажиру, наверное, здесь надо сойти, переспросил:

– Гиза, стоп?

– Ноу, ноу! – замахал здоровой рукой Андрей. – Каир-сити!

– Окей, – произнес водитель, и машина продолжила движение.

Вскоре они свернули направо, и Бровиков понял, что эта дорога ведет в Каир. У него мгновенно возникла мысль: «А что если остановиться у ателье, где заказал протез? Он уже должен быть готов. Кстати, отсюда будет удобно добираться до рынка труда». Он начал всматриваться в ряды небольших зданий: жилых домов, магазинчиков, мастерских. Ему повезло: на противоположной стороне он увидел ателье, где они с Гамалем заказывали протез. Наклонился вперед и рукой показал на ателье:

– Стоп, окей?

Водитель понял его, что-то сказал на своем языке, притормозил и, развернувшись, подъехал прямо ко входу в ателье.

Обрадованный Бровиков достал фунты. Водитель отмахнулся:

– Ноу, ноу, сувенирс.

Затем он вышел и помог инвалиду выбраться из машины. Андрей приложил к груди правую руку и кивком головы, похожим на полупоклон, поблагодарил водителя. Машина развернулась и поехала в сторону города. Было еще рано, и ателье, естественно, было закрыто. Но это его не огорчило. Он увидел у соседнего строения большой валун и направился к нему. Только сейчас он ощутил себя счастливчиком: смог убежать из больницы и избежать неприятностей.

Глава 21. Встреча

Шереметьево – огромный аэропорт. Даже тому, кто часто летает, порой трудно найти нужный терминал, чтобы улететь или встретить кого-то.

Вера Федоровна, Нина Тимофеевна Чайкина и Анна Степановна Бровикова, зайдя в зал ожидания, растерялись: огромный зал был буквально забит людьми и все места были заняты.

– Где же нам искать Леоновых? – сказала Коблик.

И тут они дружно рассмеялись, услышав по громкой связи голос диктора: «Вниманию пассажиров Коблик и Чайкиной, прибывших из Минска! Просим подойти к справочному бюро, расположенному на первом этаже зала ожидания».

Они как раз и находились на первом этаже зала ожидания и сразу же увидели справочное бюро. Там стояла большая группа офицеров. Все они были в камуфляже, и Вера Федоровна сразу поняла, что это офицеры-«афганцы». Возле них стояли и Леоновы. Шумные приветствия, знакомства привлекли внимание остальных пассажиров.

Диктор объявил: «Из Лондона прибыл самолет „Аэрофлота“».

Мать Леонова схватилась за сердце:

– Господи, помоги! Неужели я увижу сыночка!

Мать Николаева стояла вся в слезах, опираясь на руку мужа. Трудно описывать эту встречу без эмоций. Крики радости, аплодисменты, приветствия, объятия… Вокруг них образовалась огромная толпа других пассажиров.

Когда страсти немного утихли, они все вместе направились к выходу. Анну Степановну взял под руку подполковник:

– Разрешите представиться: командир батальона подполковник Бунцев.

– О, Господи! Товарищ подполковник, может что-нибудь слышно об Андрее?

– К сожалению, пока ничего. Несмотря на то, что мы делам всё возможное, результатов поиска пока никаких. Я хочу переговорить с Антоном Леоновым и Алексеем Николаевым, может они что-нибудь слышали об Андрее Михайловиче. Эти ребята служили в моем батальоне.

При выходе с вокзала договорились, что сегодня ребята побудут с родителями, а на следующий день отец Леонова пригласил всех в гости:

– У нас квартира большая, всем места хватит! – громко сказал он.

Анна Степановна видела, что к Антону подошел щеголевато одетый офицер и начал о чем-то спрашивать. Но тут же к ним подскочил Бунцев и буквально оттеснил офицера от парня:

– Не трогай его! Через пару дней приходи, а сегодня не приставай!

Офицер хотел что-то возразить, но Бунцев громко и четко приказал:

– Смирно! Кругом! Шагом марш!

Позже все узнали, что этот офицер – контрразведчик и хотел заполучить Леонова и Николаева в свои руки немедленно.

Коблик, Чайкина и Бровикова разместились в гостинице ВДНХ и сразу же решили сходить на выставку. Там они узнали много интересного и полезного для себя, а выйдя из главного входа выставки, увидели музей космонавтики.

– А что, девочки, – предложила Вера Фёдоровна, – давайте сходим в музей. До вечера еще далеко, не ездить же нам по магазинам с нашими деньгами.

Все согласились и прямо через площадь направились к музею. По дороге Бровикова сказала:

– Знаете, дорогие, я так волнуюсь в ожидании завтрашней встречи с Антоном и Лешей. В душе теплится такая надежда, что они мне хоть что-нибудь расскажут об Андрюше.

На следующий день женщины вызвали такси, назвали водителю адрес – улица Горького, дом десять – и поехали. В Москве было оживленное движение, и попали они к Леоновым только через час. В квартире кроме хозяев уже находились Бунцев с Бочаровым. Хозяева постарались: прекрасно сервированный большой стол, бутылки со спиртным горделиво красовались на белой с вышитыми цветами скатерти. Все устроились за столом, выпили за возвращение детей и радость родителей.

Затем Антон и Леша, дополняя друг друга, стали подробно рассказывать о своих злоключениях. Женщины, конечно, плакали, да и мужчины еле сдерживали слезы.

Улучив момент, Анна Степановна спросила ребят:

– Ребята, сынки, а вы о капитане Бровикове Андрее Михайловиче ничего не знаете? Ничего не слышали?

– Так мы же с ним были в одном батальоне, – тут голос у Леонова немного дрогнул. – Но мы ничего не можем сказать. Ни у душманов, которые нас держали в ямах, ни в пакистанской тюрьме, куда нас потом привезли, мы его не встречали. В пакистанской тюрьме были и наши ребята, и много пленных афганцев. Мы установили с ними связь и договорились вместе поднять восстание. Конечно, мы понимали, что это восстание, скорее всего, будет подавлено. Но все мы пришли к единому мнению, что, чем сгнивать живьем, подвергаться постоянным пыткам, угрозам, унижениям, мы должны показать, кто такой советский солдат.

Далее Антон рассказал, как на общем собрании было решено, что они с Николаевым должны сделать вид, будто принимают предложение американских и английских советников просить политическое убежище на Западе. Хотя на самом деле они с Лешей были против этого.

– А теперь объясню, для чего это было нужно. – Леонов вышел из-за стола, достал из коробочки небольшой кусок тряпки и продолжил: – Дело в том, что о любом нашем человеке, попавшем в плен, пусть даже в бессознательном состоянии, западная пропаганда начинала трубить, что он добровольно сдался в плен, отказывается от гражданства СССР и просит убежища на Западе. Нам было страшно подумать, что на Родине, в части, где мы служили, могут поверить этой клевете и посчитать нас дезертирами и предателями. Поэтому все ребята подписались под этим письмом кровью, – и он показал лоскут, – а нам поручили доставить его на Родину.

Анна Степановна не выдержала, вскочила на ноги:

– Сынок, а там нет подписи Андрея Бровикова? Ты не видел его? Может, слышал что-нибудь о нем?

Леонов, аккуратно складывая лоскут, дрожащим голосом ответил:

– Мы с Лешей хорошо знаем товарища капитана. Андрей Михайлович очень хорошо относился к нам. Но что с ним случилось, как сложилась его судьба, жив ли он, мы не знаем.

Произнося это, Леонов был растерян. Ведь он на самом деле не знал, подписывался ли под этим обращением Бровиков. В эти минуты он вспомнил о своей с Николаевым клятве боевому товарищу ничего не говорить о нем. Леонов побледнел и опустился на свое место. Присутствующие поняли парня по своему: ему тяжело говорить о пережитом.

Потом все начали забрасывать вопросами Бунцева и Бочарова и слушали их рассказы затаив дыхание, а женщины, конечно, со слезами на глазах.

А вечером, когда они с подругами уже сидели в купе поезда Москва – Минск, Вера Федоровна вдруг сказала:

– А что, если нам, матерям, женам погибших или пропавших без вести в Афганистане, объединиться и создать свою общественную организацию. Нет, я не против участников войны в ДРА, но они решают свои вопросы, а мы могли бы активно заниматься вопросами розыска пропавших без вести, помощи семьям погибших, ребятам-инвалидам. Они же все еще дети, такие гордые, и для себя просить у государства не будут.

Всем понравилась эта идея, и они решили уже в ближайшие дни обсудить это с другими родителями участников той войны.

В этот момент, возвращаясь домой, Вера Фёдоровна еще не знала, какой очередной удар приготовила ей судьба, какая страшная весть ждет ее дома.

После гибели Николая Вера Федоровна постоянно ощущала поддержку и плечо своего старшего сына Сергея. Он был внимателен к маме, старался во всем ей помогать. Конечно, парню тоже было нелегко: потеря родного брата сильно сказалась на его душевном состоянии. Иногда ночью он часами лежал с открытыми глазами. Винил себя, что он, бывший десантник, недосмотрел, недоучил, не научил младшего брата. Может, и не надо было Коле идти в десантники? А он же брату постоянно рассказывал о романтике службы, о захватывающих дух прыжках с неба, о быстроте и смелости десантников, о рискованных операциях. ВДВ – всегда утверждал Сергей – лучшие бойцы! Вот и получилось, когда Коля был на призывном пункте, будучи распределенным в другой род войск, улучил момент и упросил командиров перевести его в ВДВ.

Боль утраты не давала Сергею устроить и свою личную жизнь. Но вот он познакомился с девушкой, они полюбили друг друга, и дело шло к свадьбе. Мама тоже была рада. Наконец-то Сережа создаст свою семью, и ей еще посчастливится понянчиться с внуками.

Только случилось страшное. Когда Вера Федоровна собиралась на самолет в Москву, Сережа собирался на охоту обычную лесную прогулку с ружьем. Иногда он приносил зайца, иногда утку или другую дичь.

Утром, вернувшись с железнодорожного вокзала, Вера Федоровна, открывая дверь, услышала телефонный звонок. Быстро пройдя в коридор, она подняла трубку и услышала железный голос:

– Это квартира Коблик?

– Да, слушаю вас.

– Кем вам приходится Коблик Сергей Алексеевич?

– Это мой сын. А что случилось, с кем я разговариваю?

– Вам звонят из управления внутренних дел области. Сегодня утром в лесном массиве Логойского района найдено тело мужчины. При нем имелся паспорт на имя Коблика Сергея Алексеевича.

Мужчина начал объяснять, куда ей надо приехать на опознание и что при себе иметь, но Вера Фёдоровна его уже не слышала. Она медленно сползла на пол и лежала бездыханная.