Текст книги "Быть Человеком"

Глава 6
Домой

Вечером Степан подошёл к бригадиру:

Нестор Гаврилович, можно я домой смотаюсь, дня на три хотя бы?

– Считай, что уговорил: сестра единственная, долго не виделись, надо съездить! Работаешь ты хорошо – возьму на себя грех – отпущу, надеюсь, что твоё начальство не узнает.

– Не в моих интересах – не узнает. Спасибо большое.

– Тут с милиции сообщили: нашёлся ваш утопленник. Нанайцы нашли в протоке.

– Хорошо, что нашли, а то «уголовку» могли завести.

– Завтра, после развода, я сразу еду в Амурзет – собирай сумку.

– Я всё здесь оставлю. Зачем мне сумка?

– Логично.

Денег у Степана практически не было – одного мятого рубля было явно не достаточно, но как он ни пытался «расколоть» кого-нибудь, все были «пустые, как барабан».

На автовокзале Амурзета Степан взял билет за 90 копеек на ПАЗ-652, сел с надеждой, что водитель «пропустит» его на остановке. Сел на заднее сиденье, чтобы быть меньше заметным. Наклонился, чтобы посмотреть в окно на уходящий посёлок, и вот выход – сквозь прореху, образовавшуюся на рубашке из-за расстегнувшейся пуговицы, вывалился ножик. Этот «складишок» Степан повесил на рыболовную леску в первый день приезда на остров и так привык к нему, что перестал замечать.

«Есть выход, продам пассажирам, чтобы доплатили за билет до Биробиджана», – обрадовался Степан и начал внимательно осматриваться: «Вот парнишка лет шестнадцати – семнадцати, остальные и без того косо посматривают на заросшего жидкой бородкой и большой шевелюрой бродягу». Подсел к парню, показал ножик и по испуганным глазам понял, что ошибся: вместо сочувствия увидел страх в глазах юноши. Как ни уговаривал – не помогло.

Вскоре водитель остановился:

– Кто выходит на Благословенном?

Степан подошёл к выходу, наклонился к водителю и почти шёпотом произнёс:

– Может, довезёте до Биробиджана? Вот, ножик могу подарить.

– Нет, контроль на дороге, меня недавно лишали премиальных. На попутках добирайся. Счастливо.

Степан в одиночестве остался на перекрёстке. Но не успел толком расстроиться, как рядом остановился военный грузовик ГАЗ-66.

– Тебе далеко?

– До Биробиджана.

– Нет, едем только до Биджана, – за водителя ответил солидного телосложения подполковник, сидевший в кабинке.

– Спасибо, всё же ближе к цели.

Степан лихо заскочил в кузов, сел на откидное сиденье. «Шишига»[46]46
  ГАЗ-66 – от цифры 66 – шиши (шишига).


[Закрыть] резко рванула с места, как бы нагоняя упущенное на остановку время.

Тёплый ветер трепал и лохматил чуб, пытаясь расстегнуть и сорвать рубашку. Настроение было хорошее, и Степан запел:

 
А в лифте ехать очень интересно,
А в лифте сокращается наш путь.
В лифте иногда бывает тесно,
В лифте можно даже отдохнуть…
 

До Биджана доехали спокойно, без остановок, Степан, поблагодарив, вышел на трассе с надеждой на ещё одного доброго водителя. Не прошло и десяти минут, как появился грузовик ГАЗ-63 – Степан уверенно поднял руку.

– До Степного.

– Это прямо?

– Прямее некуда.

– Довезёте?

– С ветерком?

Одиннадцать километров проскочили незаметно. Пока Степан слазил с кузова, пассажир из кабинки уже шагал по направлению магазина. Грузовик тут же развернулся и дал по газам.

Степан остался посередине широкой деревенской улицы, коза с козлятами щипала травку под забором. Спросить не у кого. Степан зашёл во двор первого попавшегося дома, во дворе ни души. Постучал в дверь – тишина.

«Наверное, нет никого дома, а я «шарюсь» по двору – ещё подумают, что воришка», – только подумал Степан, как услышал старушечий голос:

– Марии нет дома, она в больнице лежит.

Оглянулся – с соседнего двора на него смотрела бабка, очень напоминающая ведьму.

– Я только спросить. Добираюсь в Биробиджан – нет ли попутной машины?

– Ты только что приехал на машине – и сразу назад?

– Нет, это попутная машина.

– Дальше будет только Венцелево, а дорога на Биробиджан – это та, по которой ты приехал, сынок. Назад тебе надо ехать, до Биджана, а там ловить попутную машину.

Степан стоял ошарашенный: «Вот это я попал! Ну, не дурак ли?!».

– А машин в деревне нет?

– Все на уборке ячменя или на сенокосе, видишь: деревня пустая.

– Выходит, мне пешком назад топать?

– Дурная голова ногам покоя не даёт, – ответила «ведьма» и исчезла за домом.

Степан глубоко вздохнул, вышел за калитку и направился в обратный путь: «Ничего, до темноты дойду, а там видно будет».

Впереди, на горизонте, прямо по направлению шоссейной дороги, всё больше стала вырисовываться огромная тёмная туча с проблесками сполохов. С каждым километром, пройденным Степаном, она приближалась всё ближе и ближе. Казалось, что дорога прямо упирается или заходит в тучу. Ветер неожиданно затих.

Степан насторожился:

Не свернула. Ветер резко усилился, провода на линии электропередач, проходящей вдоль дороги, натужно загудели, стали явственно проявляться раскаты грома.

Степан, преодолевая ветер, уверенно шёл навстречу грозе. Появились первые крупные капли дождя, ударяясь о дорожную пыль, они оставляли тёмные пятна, число которых становилось всё больше и больше, как и на рубашке.

И вот небо прорвало: дождь полил с такой силой, что преодолевать его потоки, усиленные ветром, стало невозможно. Степан быстро спустился с невысокой дорожной насыпи и направился к столбу, чтобы хоть немного укрыться от ливня и ветра. В этот момент блеснула ослепительная молния в один момент с громом, и на столбе, под которым Степан решил укрыться, образовалась слегка обугленная белая полоса от вершины до основания.

«Вот придурок! С детства знаю, что во время грозы надо подальше держаться от возвышенностей, а тут полез сам», – пронеслась лихорадочная мысль.

Степан взглянул со стороны на дорогу и, к своей радости, невдалеке увидел мост: «Вот олух, мы же проезжали это место». Преодолевая дождь и встречный ветер, бегом побежал под спасительное перекрытие.

Под мостом протекал небольшой ручей, но песчаные откосы были сухими. Степан облегчённо сел на валявшуюся здесь покрышку от автомобиля и облегчённо вздохнул: «Есть, наверное, Бог – отогнал от столба. А здесь сухо и тепло». Степан полностью разделся, выжал всю одежду, оделся, сделал хорошую зарядку, которую закончил двадцатью приседаниями. За это время туча прошла. На прощанье – перед заходом – показалось солнце, ветер успокоился.

Через час Степан вошёл в село Биджан, у первого встречного узнал, что здесь есть командировочные с Комсомольска и живут они в вагончике возле зернового двора.

Земляка приняли радушно. Степан рассказал о своей «миссии».

– Утром идёт машина в Биробиджан, на ней и доедешь, – пообещал комиссар отряда.

Потом Степан сидел у костра, макал белый хлеб в свежий мёд и запивал парным молоком. Слушал песни под семиструнную гитару, пока не стал клевать носом. Ему предложили постель в вагончике, где он заснул глубоким сном уставшего человека. Проснулся – в вагончике никого нет. Вышел – тишина, только повариха копошится у самодельной печки.

– Здравствуйте, а где народ?

– Доброе утро. Как где?! На работе!..

– А машина ушла в Биробиджан?

– Ещё в пять часов.

– Меня обещали подвезти…

– Не знаю. Наверное, пожалели будить или забыли. Садись – поешь омлет, попей чайку. Может, кто-нибудь да появится.

Степан нехотя перекусил, поблагодарил Валентину Сергеевну (так звали повара) и пошёл на трассу.

«Что за люди?! Лучше бы не обещали!.. Не разбудили… Сам виноват – слышал же сквозь сон звук автомобиля», – так шёл и ругал себя последними словами неудачливый путешественник.

Но через полчаса фортуна улыбнулась: его подобрал ЗИЛ-157. За рулём сидел пожилой мужчина, с ним рядом – старшина-сверхсрочник и солдат.

– До Бирофельда могу довести, – ничего не спрашивая, предложил старшина.

– Спасибо.

Степан быстро заскочил в кузов, как бы опасаясь, что машина уйдёт без него.

Настроение наладилось, он встал с откидного сиденья лицом к встречному ветру и запел:

 
А дорога серою лентою вьётся,
Залито дождём смотровое стекло.
Пусть твой грузовик через бури пробьётся.
Я хочу, шофёр, чтоб тебе повезло.
 

Степан пропел пару куплетов и замолчал. Впереди появилась большая чёрная туча.

– Опять, твою мать, – невольно вырвалось из глотки, – она что, меня преследует?

Через пару километров, сначала неуверенно, а потом всё наглее, туча начала своё мокрое дело. Как только Степан подумал: «Здесь моста нет, прятаться некуда», – дождь полил с такой силой, что водитель остановил машину:

– Лезь в кабину, да быстрей, – крикнул водитель, наполовину высунувшись из кабины.

Сидели, тесно прижавшись друг к другу, пока дождь не ослаб.

– Держи плащ-накидку, – предложил старшина, – нет времени стоять.

Дождь то стихал, то набирал силу…

Степан, как ни закутывался, всё равно промок основательно. В Бабстово машина остановилось около строящегося деревянного дома.

– Стёпа, дальше я тебя не повезу – простынешь, – сказал старшина тоном, не терпящим возражений.

– Да ничего, я закалённый… – не попадая зубом на зуб, пытался возразить мокрый с ног до головы пассажир.

– Приказ не обсуждается! Ты что, в армии не служил?

– Нет ещё, мне только восемнадцать.

– Ничего себе – вымахал малолетка!..

Степан неуклюже слез с машины:

– Спасибо и за это. До свиданья.

Машина быстро скрылась за поворотом. Степан зашёл в строящееся здание: «Ничего – крыша и стены есть, уже можно жить, главное – не капает».

Чтобы согреться, Степан начал приседать, снял рубашку, выжал, надел, побегал, снял штаны, выжал, надел и сделал ещё несколько приседаний – перешёл к бегу на месте. Согрелся. Через полчаса дождь закончился, и Степан сразу же пошёл искать колхозную контору.

– Тебе повезло, я снабженец – сейчас подойдёт шофёр, и мы поедем в Биробиджан, – ответил на его вопрос первый встречный мужчина. – Тебе повезло вдвойне: мы должны были ехать за запчастями для комбайнов ещё утром.

– Мне только с дождём не везёт: вчера попал под грозу, а сегодня под холодный дождик.

– Бывает. В дороге расскажешь, что тебя занесло сюда.

Дорога подружила попутчиков – шофёр Вася, не советуясь со снабженцем, сделал солидный крюк по городу и подвёз Стёпу прямо к железнодорожному вокзалу.

На перроне стоял пассажирский поезд. У каждого вагона, как часовые, стояли проводники. Степан упорно сидел в зале ожиданий, пока не объявили:

– Пассажирский поезд «Владивосток – Харьков» отправляется.

Степан виртуозно сыграл роль опоздавшего пассажира, заскочил в четвёртый вагон и, чуть потеснив кондуктора, быстро пошёл по вагону:

– Я – в пятый.

Пятый вагон он прошёл без препятствий, зашёл в тамбур шестого вагона, без труда открыл дверь самого маленького помещения вагона, которое используется только в зимнее время – дверь кочегарки, кое-как, полусидя, пристроился.

«Не комфорт, но до Белогорска доехать можно, это меньше, чем половина суток», – успокоил себя безбилетник. В этот момент дверка открывается – и перед Степаном предстают три человека в форме проводников, тут же к ним присоединяются любопытствующие пассажиры.

– Поймали!.. – эхом разнеслось по тамбуру.

– В каком вагоне зашёл? – задал один из людей в форме.

«Теперь из-за меня проводник пострадает», – лихорадочно подумал Степан:

– Я не смотрел, я просто не успел купить билет…

– Я начальник поезда, – сказал самый молодой из «тройки». – Куда ехать собрался?

– В Белогорск.

– Пошли, я выпишу билет в общий вагон. Коли не успел купить, зачем прятаться? Деньги есть – билет можно оформить.

– Нет денег, – наконец «раскололся заяц».

– Ну, тогда в Бире придётся выйти, – «успокоил» Степана начальник.

– А куда денешься – выйду. Спасибо, что с поезда на ходу не сбросили…

В это время состав начал притормаживать и, чуть дёрнувшись, остановился. Проводник открыл двери. Вместе со Степаном вышел начальник поезда:

– Надо было подойти, объяснить ситуацию, мы же – советские люди, а не звери. Доехал бы, что тут осталось… не до Харькова же.

– Виноват… – и Степан двинулся в голову поезда. Пройдя вагон, он оглянулся и, увидев, что начальник поезда разговаривает с дежурным по перрону милиционером, прибавил шаг. Поезд тронулся…

Степан спрыгнул с перрона и бегом перебежал перед носом тепловоза. На запасных путях стояло несколько грузовых составов. Степан проскочил под ближайшим вагоном. Перед ним оказался ещё один грузовой состав, с прицепленными к нему тремя пассажирскими вагонами:

– Вот на чём надо ехать!..

Дверь одного из вагонов легко открылась. Степан зашёл в тамбур, немного постоял и открыл дверь в вагон, но то, что он там увидел, его потрясло. Весь вагон был увешан вяленой и копчёной горбушей. Стоял такой прекрасный запах, что потекли слюнки. Степан прошёл весь вагон – никого! «Вот в этом вагоне я и поеду, не может же он идти на рыбный восток с безрыбной Сибири». Он деловито осмотрел вагон – благодать. Вдруг явственно услышал мужской разговор и звук шагов. Быстро кинулся в туалет и защёлкнул дверь.

«У них обязательно есть специальные ключи от всех дверей, – мелькнула устрашающая мысль. – Теперь меня могут заподозрить в воровстве рыбы, и ничем не отопрёшься». Степан двумя руками продублировал закрытую дверь: «Чтобы даже ключом не смогли открыть. Пока будут искать другой ключ, я убегу отсюда». Но, громко разговаривая, мужики прошли в следующий вагон. Степан вышел из туалета и устремился на выход. На миг мелькнула мысль: «Может, прихватить рыбину – они не заметят, – но тут же отверг её – не годится! Никогда чужое не брал и другим не советовал».

Степан спрыгнул со ступеньки вагона и пошёл вдоль состава, и только перелез под вагоном, «рыбный поезд» тронулся в западном направлении. Степан с грустью посмотрел ему вслед и пошёл в сторону вокзала. Только он вышел на перрон, как увидел идущего к нему навстречу сержанта милиции.

– Документы есть?

– Вот паспорт.

– Так ты из Солнечного? Земляк… А я из Комсомольска, заканчиваю в Хабаровское милицейское училище – здесь на практике.

– У меня школьный друг там учится… Может, слышал – Витя Жунковский?

– Жулик! Встречал! Он ещё салага, только поступает. Ладно, земляк, давай договоримся – смывайся отсюда, как хочешь и куда хочешь, но чтобы до темноты тебя на вокзале не было! Извини, я бы тебе купил билет, но сам пустой, как барабан.

– Уеду на первом грузовом поезде – можешь не сомневаться!..

– Вон, видишь: состав с цистернами – скоро отправляется. Но, если что, я тебе ничего не говорил. Руку жать не буду, с вокзала нас видно… Счастливо, земляк!..

– Спасибо, и тебе счастливо!.. Витьке привет от меня передай. Пока…

– Передам.

Они молча, не оглядываясь, разошлись в разные стороны.

Степан, чтобы не привлечь внимания, пошёл дальше по перрону, мимо путей, и только тогда, когда вокзал исчез из виду, резко повернул и пошёл напрямую – через пути.

Пришлось дважды пролезать под вагонами, потом он пошёл мимо состава с цистернами: «Поезд идёт на запад, значит, цистерны пустые и охраняют не так строго». В этот момент вагоны дёрнулись – поезд, медленно набирая скорость, двинулся. Степан, не раздумывая, заскочил на первую проходящую ступеньку и мигом очутился на тормозной площадке. Присел на всякий случай, чтобы не увидели охранники, и только тогда, когда поезд, набрав скорость, вышел за границу вокзала, спокойно сел на откидное сиденье.

Быстро темнело. Холодный ветерок быстро напомнил о полусухой одежде. «Для зарядки места маловато», – подумал Степан. Немного покрутил штурвал механического ручного тормоза: «Не годится, так можно и затормозить, если перекрутишь». Пятьдесят приседаний неплохо согрели.

Ночью поезд сделал остановку на станции Бурея. Степан спустился на землю для разминки и поиска воды. Быстро нашёл колонку, напился воды «с запасом». Разогрелся физическими упражнениями – потянуло на сон. Поднялся на площадку, лёг и, растянувшись во весь свой немалый рост, сразу заснул.

Проснулся, когда поезд тронулся. Было ещё темно. «Значит, поспал мало», – подумал Степан и начал боксировать невидимого противника, чтобы хоть как-то согреться: «Выспаться не успел, но зато успел замёрзнуть».

На повороте, после Екатеринославки, стало видно светлеющее на востоке небо, а когда остановились на «втором Белогорске», было уже светло. Степан понял, что вряд ли поезд пойдёт на пассажирскую станцию, спрыгнул с нижней ступеньки, потянулся, зевнул и продолжил свой путь рядом с железной дорогой.

Он шёл по узкой тропинке, вытоптанной ремонтниками. Солнце начало пригревать спину, потом тепло разошлось по телу, на душе тоже стало теплее, и Степан запел:

 
А когда поезд уходил, огни мерцали,
Огни мерцали, когда поезд уходил.
А поезд чух-чух-чух – огни мерцали,
Огни мерцали, когда поезд уходил.
А когда поезд уходил, огни мерцали,
Огни мерцали, когда поезд уходил.
Зачем – зачем; зачем – зачем; зачем – зачем…
 

– изображая стук колёс и помахивая в такт рукой, вдохновенно пел блатную песню Степан.

Не прошло и часа, как Степан облегчённо сел на скамейку автобусной остановки «Кондитерская фабрика». «Интересно, а сколько сейчас времени? Часов, наверное, шесть. Автобусы уже должны пойти. Десять копеек есть – сохранились за ненадобностью. Да ладно, отдохнул – пойду пешком».

Степан уверенно встал, размялся и спокойно двинулся домой. «А поезд чух-чух-чух…» – снова в голове возникла навязчивая песня. Через час, преодолевая волнение, Степан открыл калитку отчего дома. Из трубы летней кухни шёл дымок: «Значит, мама уже встала».

– А это кто к нам пожаловал? – послышался мамин голос с огорода.

– Евреец приехал.

– В Еврейской автономной области люди живут всю жизнь, а евреями не становятся. А ты за месяц принял иудаизм?

– Может, и обрезание сделал? – на крыльце появился Николай – муж Лили.

– Влияние окружающей действительности на развитие индивида серьёзно влияет на его внутреннюю сущность.

– Ты смотри – грамотный какой стал!.. Здравствуй, сынок.

Мама подошла и обняла сына. Степан как-то смущённо наклонился к матери:

– Здравствуй, мам, ты что-то ниже ростом стала…

– Это ты вымахал!.. Отнеси картошку, возле печки поставь.

Степан легко подхватил ведро «молодой» картошки и понёс на кухню.

– Стёпа, здесь оставь, я имела в виду эту печку…

Летом в доме печку не топили. Печка во дворе, сложенная мамиными руками, больше нравилась Степану. От неё во дворе было как-то особенно уютно, и пища, на ней приготовленная, казалась вкусней.

– А на кухне для чего затопила – для поросёнка варишь?

– Нет, пусть лебедой питается, пока лето. Лиля с семьёй в гостях – так больше готовить приходится. А сегодня и ты приехал, наверное, голодный как собака.

– Горячую пищу надо принимать своевременно, два раза в месяц: в аванс и в получку. На сенокосе кормят как на убой, в дороге тоже ел – два раза за двое суток.

– Это кто там ест два раза? – на крыльце стояла Лиля. – Здравствуй, братишка!..

Сестра быстро соскочила с крыльца, обняла растерянного Степана. В семье не принято было обниматься:

– Боже, какой ты грязный и заросший!

– Работа такая, сенокос, однако. Да пришлось на попутках добираться до Биробиджана, а по железной дороге – на цистерне.

– Сверху?

– Нет, на смотровой площадке, сзади вагона. Мы в детстве дразнили охранников, которые проезжали мимо: брали фуражку в зубы, а руками делали движение, как будто тормоз закручиваешь. А ещё мы перед поездом ложились между рельсами – машинист отгоняет нас гудком, но поздно, уже поезд над тобой стучит… Но тут уже лежи: если вздумаешь поднять голову, может зацепить, вот тогда – хана. Бывало, поезд уже прошёл, а ты лежишь, и кажется, что поезд ещё гремит над головой.

– Ох, не знала я!.. Ремнём бы ты точно не отделался, а отец убил бы за такую дурость…

– Чего ты тут женщин пугаешь? – присоединился к разговору Николай.

– Детские воспоминания… Вот они и восторгаются!..

– Как добрался?

– Нормально, ровно двое суток.

– А что так долго?

– Без денег это быстро.

– Ну ты, брат, даёшь…

Женщины тем временем крутились около печки, что-то бурно обсуждая.

– Стёпа, иди молочка попей да сбегай на огород – набери огурцов. Жалко, что помидоры ещё не поспели. Вон, у соседей, уже красные, а у нас только буреть начинают, – протараторила мама.

– Так я сейчас заскочу до дяди Феди в огород.

– Я тебе так заскочу!.. Не вздумай, ещё чего не хватало! Я всю жизнь за вас тряслась, чтобы ворами не стали.

– Какое же это воровство? Это же по-свойски.

– Он бы и сам разрешил, но сначала спросить надо.

– О чём мы спорим?! Без помидоров обойдёмся…

Степан залпом выпил кружку молока и широким шагом пошёл в огород.

Высокие, выше головы, подсолнухи и кукуруза, картофельные кусты по пояс, как всегда, в конце огорода тыква, разросшаяся далеко за его пределы – всё это было до боли знакомо Степану, он же вырос на этом огороде. Тот приучил его к труду и научил любить природу, дикую и обжитую.

Степан лёг на спину между картофельными рядками, приспособил ладошки под голову. Он лежит между картофельных кустов, и всё кажется каким-то загадочным и волшебным. Ощущение радости всё росло, росло не только в глубине души, но и во всём окружающем мире. Всё так красиво и благодатно. Стёпа почувствовал себя мальчиком, который живёт в мире сказочной фантастики. В реальность привёл его детский голос:

– Дядя Стёпа, ты что тут спрятался?

– А вы кто?

– Я – Алла, – сказала старшая девочка.

– Алла? Как ты выросла! А ты Таня, выходит?

– Да, дядя Стёпа.

– Какой я вам дядя Стёпа? – уже сидя ответил Степан. – Дядя Стёпа был милиционер.

– Ты же мамин брат…

– Точно. Но дядей меня ещё никто не звал.

– Пойдём, бабушка нас за тобой послала.

– Какая бабушка?

– Ну, твоя мама, баба Маша.

Степан окончательно «включился»:

– Вот насобираем огурцов, тогда и пойдём, давай – кто больше нарвёт. Каждый считает сам.

– Ага, ты взрослый…

– Зато вас двое, а я один…

– Здравствуйте! – крикнул Степан, появившемуся на своём огороде соседу и обратился к девочкам:

– Вы пока собирайте без меня, я переговорю с дядей Федей.

– Здорово, Стёпа! Что, в гости приехал?

– Да вот отпустили с сенокоса на недельку.

– Ты же в Солнечном… Какой там сенокос, в тайге?

– Да нет, нас в Еврейскую область отправили на заготовку сена.

– Молодец, что приехал с сестрой встретиться.

– А у вас помидоры тоже не поспели?

– Начали помаленьку спеть… Пойдём, посмотрим…

Дядя Федя среди помидорной ботвы быстро нашёл несколько красных помидоров:

– Бери, не стесняйся!.. А эти два положи на подоконник – до завтра дозреют.

– Спасибо, я побегу!.. А то работа срочная появилась – ждут…

В тени черёмухи уже был накрыт большой раздвижной стол. Молодая картошка, посыпанная мелко порезанным зелёным укропом и луком-пореем, малосольные и только что сорванные с грядки огурчики, кувшин холодного молока вызвали у Степана обильное слюноотделение.

– Не сон это? Давно не был на таком пиршестве.

– Иди умойся, – беззлобно прикрикнула мама.

Быстро, весело и дружно позавтракали.

– А теперь раздевайся до трусов, – приказным тоном заговорила Лиля, – буду тебя отмывать.

– Я что, маленький? Сам помоюсь…

– Маленького я тебя тоже мыла, а теперь буду мыть большого. Ты, как Гаврош, зарос весь и грязный, как чушка…

Сестра у Стёпы была старше него на десять лет. По праву старшинства она не привыкла церемониться со всеми пятью братьями. Они хоть и огрызались, но вынуждены были подчиняться.

– Как всё несправедливо! Такие шикарные волосы достались парню, а у меня три волосинки в шесть рядов.

Но, когда Лиля, намылив голову Стёпы начала её смывать, она в ужасе воскликнула:

– Мама, иди сюда быстрей.

Мама выскочила из летней кухни:

– Что случилось?

– Вши в голове.

– Откуда? – нелепо произнесла растерявшаяся мама и села рядом на крыльцо, вытирая лицо фартуком.

– Смотри, боже мой, как бы на детей не перелезли.

– Мама, керосин есть?

– Есть, для примуса… Там, в кладовке, в трёхлитровой банке…

– Налей в баночку.

Степан, потрясённый, сидел молча: он понятия не имел о незваных гостях в своей пышной шевелюре. Но, когда процедура очищения его заросшей головы была закончена, Лиля приказала:

– Коля, возьми в чемодане свои чистые трусы для Стёпы. Степан, быстро поменяй трусы, грязные тащи сюда.

Степан, недовольный, пошёл вслед за Николаем. После осмотра Стёпиных трусов Лиля облегчённо произнесла:

– Слава богу, хоть бельевых вшей не оказалось. Стёпа, бери рубль – срочно езжай в парикмахерскую и постригись наголо.

– Нет, только полубокс.

– Никаких полубоксов, – строго сказала мама. – Ну ладно, стригись под бокс.

– Хорошо.

– Лилька, я поеду с ним, проконтролирую, – вмешался молча наблюдавший за происходящим Лилин муж Николай (старший лейтенант, он служил в Дальней авиации механиком, очень добрый по натуре человек).

Лиля осуждающе посмотрела на мужа:

– Смотри мне там.

– Не переживай, только по кружке пива.

– Знаю я твою кружку пива.

– Автобус через пять минут. Стёпа, пошли.

Через двадцать минут Степан сидел в парикмахерском кресле. Из зеркала на него смотрела заросшая физиономия с длинными бакенбардами и чуть пробивающимся пушком бороды.

– Что будем делать? – кокетливо обратилась к нему молоденькая белокурая парикмахерша.

– Стричь.

– Причёску какую?

– Полубокс.

– А не жалко? Такая шевелюра?! Давай: я тебе сделаю Джелли Ролл с начёсом.

– Я не стиляга.

– Может, площадку?

– Не надо мне ваших платформ, сойдёт и полубокс.

– Хорошо-хорошо, клиент всегда прав.

Но, как только парикмахер начала стричь Стёпину шевелюру, в испуге остановилась и окликнула коллегу:

– Шура, подойди.

– Что, машинка затупилась?

– Смотри, а ты говоришь, что их давно нет.

Степа сразу понял, о чём идёт речь, мигом покраснел, но сделал вид, что ничего не понимает, решил хоть как-то реабилитироваться:

– Это я на сенокосе зарос, целый месяц в палатках на острове жили.

– Понятно…

Девушка ловко обработала Стёпину голову:

– Бриться будете?

– Не надо, я сам дома побреюсь.

Вмешался Николай:

– Да брейся ты, я доплачу.

– Меня никто ещё не брил, я сам привык.

– Когда-то надо начинать. Девушка, побрейте его.

– С удовольствием, – отодвигаясь от клиента, неуверенно проговорила парикмахер и взяла в руки помазок.

– Освежить?

– «Шипром».

– С вас рубль двадцать пять.

– Я заплачу, – Николай протянул три рубля одной купюрой.

Парикмахер улыбнулась и молча выдала сдачу. Степан расслабился до самоуверенности:

– Был такой случай, парикмахер спрашивает клиента: «Вас подстричь? – Угу. Вас побрить? – Угу. – Вас освежить? – Угу. – С вас два рубля. – Ого!»

Девчата для вежливости посмеялись над старым анекдотом. Степан улыбнулся и, ещё раз поблагодарив, вышел на свежий воздух. Николай ждал на крыльце:

– Ты ел пельмени «Амур»?

– Нет.

– Пошли в ресторан, угощаю.

Степан попытался возразить, но Николай оставался твёрд в своём решении:

– Пельмени мировые, я когда-то их ел в Иркутске, там они «Иртыш» называются, а здесь «Амуром» стали.

В ресторане было немноголюдно, из радиолы доносился голос Утёсова:

 
С одесского кичмана
Бежали два уркана.
Бежали два уркана, тай на волю.
В Вапняровской малине они остановились,
Они остановились отдохнуть…
 

Минут через двадцать не очень молодая худощавая официантка подала два керамических горшочка, «запаянных» блинами, и графинчик водки.

– Пиво позже принесу.

Николай привычным движением снял прожаренный в духовке блин:

– Не выбрасывай, это вместо хлеба. Так принято.

Выпили, с удовольствием поели пельмени. Стёпа рассказал о своей жизни в Солнечном.

– До армии поработай, а там поступай учиться: не дело без профессии жить.

– Не знаю, но в вечернюю школу пойду, я один год не доучился. Ученье – свет, а неучёных – тьма.

– Это так, ёлки зелёные, но ты себя старайся поднять, чтобы было с чего падать.

 
– А ты рот не разевай,
Газеточки почитывай.
А ну, давай, давай, давай —
Меня перевоспитывай! —
 

пропел Степан.

– Извини, браток, не хотел, я тебя обидеть. Давай ещё по последней – за дружбу.

– Наливай.

– А пиво?

– Пиво я не люблю, но с тобой выпью.

После «Таёжного» пива Степан почувствовал, как коварный алкоголь начинает руководить его организмом и мозгами. Появилась самоуверенность и развязность: он никогда не разговаривал с зятем на равных, не только в силу возраста, всё же на четырнадцать лет разница, но было уважение к его профессии бортмеханика Дальней авиации. Степан знал, что в его части служил легендарный Алексей Маресьев – это ещё выше поднимало старшего лейтенанта в глазах юноши, ещё не служившего в армии.

Дома Лиля ещё с калитки набросилась на мужа:

– Ты не можешь по-человечески. Нельзя тебя отпускать ни на шаг.

– Да брось ты, Лилька, подумаешь, по сто пятьдесят граммов за встречу выпили.

– «Кто водку в одиночку пьёт, // Тот коллектив не признаёт, // Тот страшный вред наносит организму», – пропел Стёпа. – Мы больше не будем.

– Куда уж больше?! Ладно, садитесь за стол, мы окрошку приготовили.

Через два дня Стёпу проводили. Лиля дала на дорогу пять рублей:

– Я думаю, что тебе будет достаточно – больше не могу.

– Не надо, сюда доехал, доберусь и обратно.

– Добирайся, как хочешь, но деньги возьми: не могу я тебя так отпустить, ведь я тебя, как и всех вас – пятерых братьев, вынянчила. Ты хочешь, чтобы меня всю жизнь совесть мучила? Бери и не разговаривай.

На следующий день, после обеда, Степан уже подавал сено на стог, а через пять дней переступил порог своего общежития в Солнечном.