Текст книги "Органическое развитие человека"

В дальнейшем ученьи тоже нельзя не заметить фальшиво-идеального направления, соединённого с пренебрежением к органическому развитию детей. Родители желают, например, чтоб из сына их произошёл знаменитейший полководец. Они понимают, конечно, что этой цели не достигнут, если дитя умрёт, и вследствие этого стараются предохранить его от смерти, т. е. не пускают бегать и резвиться, берегут от простуды и сквозного ветра, кутают, держат на медицинской диэте, и т. п. Ребёнок, разумеется, слаб и нездоров, но от случайных болезней оберегается, дога и то не всегда. Приходит время ученья, и мальчику сейчас – геройские внушения и великие исторические примеры. Слабость и малодушие постыдны, внушают ему; нужно всегдашнее мужество и присутствие духа. Вот каков был Леонид Спартанский, Александр Македонский, Юлий Цезарь, и пр. Вот какие труды переносил Суворов; вот каким опасностям подвергался Наполеон; вот что сделали Муций Сцевола, Гораций Коклес, и пр., и пр. Достохвальные качества и подвиги этих господ, равно как и красноречивые внушения родителей производят сильное впечатление на ребёнка. Он готов хоть сейчас итти на войну и совершать чудеса; храбрости. Но сейчас, к сожалению, нельзя выдти и на двор: вчера шёл дождик, и потому ещё сыро. Подражать Муцию Сцеволе мальчик тоже рад бы, но его останавливает воспоминание о том, какая суматоха поднялась на-днях по всему дому, когда будущий герой, запечатывая письмо, капнул себе сургучом на пальчик. Он сам ревел на целую улицу, мать упала в обморок, побежали за доктором, обвязали, уложили героя и два дня продержали в постели. И видит мальчик, что быть Муцием Сцеволой несколько затруднительно, и едва ли не напрасны все высокие внушения, которые ему делают, стараясь действовать только на дух и совершенно презирая тело.

Так точно поступают у нас во всём, что касается развития детей. Особенно часто терпят от этого дети, которых назначение – вообще учиться, быть образованными людьми. С ними начинают с того, что сажают их за книгу и из книги заставляют их выучиться тому, что следовало бы узнать живьём, на деле. Так, мальчик, живущий в Петербурге, только уже начиная учиться разным наукам, получает сведения о многом, что его окружает. Из географии узнаёт он, что Петербург стоит на Неве, которая впадает в Финский залив, образуя при этом несколько островов; из истории знакомится он с Петербургской стороной, домиком Петра Великого, и пр.; из естественной истории узнаёт о существовании гранита и т. д. А, подумайте, скоро ли ещё, следуя системе наших учебников, дойдёшь до всех этих предметов? Немудрено, если случаются у нас анекдоты, подобные недавно слышанному нами, который, ради его курьёзности, приведём здесь. Мальчика, очень образованного, привезли в гимназию; он выдержал экзамен прямо во второй класс и остался жить у дядюшки. На другой день по отъезде родителей, он за обедом начал жаловаться, что он есть ничего не может, потому что Трифон у дядюшки дурной <и что Трифона нужно высечь.> В доме дядюшки никакого Трифона не было, и потому никто не мог понять, чего мальчику нужна; a он никак не мог объясниться, повторяя только одну брань и жалобы на Трифона. Так дело и осталось неразрешённым. Но на другой день поднялась та же. История, и тут только объяснилось, что деревенский повар у родителей мальчика назывался Трифон, и образованный мальчик, приготовленный во второй класс гимназии, никогда не подумал о том, что такое Трифон, и не знал, что значит повар!

Всё это очень ясно свидетельствует о том, как мало распространено у нас понятие о необходимой связи органических отправлений с действиями внутренних душевных способностей. Мы вбиваем детям в голову огромнейшую массу разнородных отвлечённых понятий, совершенно им чуждых <бог знает, кем и как выдуманных и часто; на деле вовсе ненужных>, а между тем не хотим позаботиться о правильном, разумном воспитании тех органов, которые необходимы для того, чтобы умственная и нравственная деятельность могла совершаться правильно. В своих непрактических – а может быть – и слишком уже практических – мечтаниях мы забываем, что человеческий организм имеет свои физические условия для каждой духовной деятельности, что нельзя говорить без языка, слушать без ушей, нельзя чувствовать: и мыслить без мозга. Это последнее обстоятельство особенно часто опускается из виду, и потому у нас вовсе не заботятся о том, чтобы дать правильное развитие деятельности мозга при воспитании. А между тем это-то и служит важнейшей помехой для достижения успешных результатов нашего воспитания, бесспорно очень умного и нравственного, но одностороннего, в своих средствах. Вот что говорит об этом, между прочим, доктор Бок, учёный, весьма известный в Германии:

«Слабость умственных способностей и болезни мозга, – говорит он, – могут произойти не только вследствие природных недостатков, но и вследствие дурного питания мозга и чрезмерного умственного напряжения. Это последнее обстоятельство, с его печальными последствиями, особенно гибельно для детей, которых мозг ещё слишком мягок и недостаточно развит, чтобы переносить трудные работы. А между тем как часто их мучат отвлеченностями, вовсе недоступными их возрасту и понятиям, как часто от хилых, малокровных детей требуют успехов в науках наравне с здоровыми детьми! Прибавьте к этому ещё неправильный отдых и не соответствующую детскому возрасту пищу, и вы поймёте, что ничто не может быть вреднее этой умственной дрессировки!» (Бок, стр. 468).

Точно такое же мнение находим мы и у Шнелля, автора другой книги, заглавие которой выписано нами в начале статьи. У него есть на этот счёт вот какая тирада (стр. 162).

«Познания добываются гораздо легче естественным путём, чем искусственным, т. е. чтением из книг. Книга обременяет дух чужим материалом и потому часто не имеет никакой пользы и расстраивает здоровье духа. Болезни мозга (водяная и воспаление мозга), встречаемые у детей первого возраста, довольно часто происходят не столько от преждевременного ученья, сколько от дурной, неестественной методы преподавания; оттого, что начинают ее наглядным преподаванием, как бы следовало, а набивают полову формами, отвлеченностями, идеями, которые впоследствии, так сказать, приходят в гниение и заражают всю организацию мозга. И в позднейшие годы поверхностное усвоение отвлечённых форм может совершенно притупить восприимчивость к здоровым, чувственным впечатлениям, т. е. к природе и жизни. Мы уже знаем, что от неполного или несовершенного восприятия впечатлений органами внешних чувств происходят фантазмы, т. е. субъективные впечатления или обманы чувств. Точно таким же образом фантастические образы, создаваемые воображением и умом, происходят вследствие несовершенного усвоения (переваривания) духом отвлечённых форм или от недостаточности, неясности и слабости духовной пищи. В таком случае ум представляет себе не предметы, истинно существующие во внешнем мире, не существенность, а собственные (субъективные) произведения фантазии, бредни, мало-помалу совершенно овладевающие умственными силами. И если число помешанных и полупомешанных людей, которых умственное расстройство проявляется или необузданностью И своеволием или же рабским, апатическим и бессмысленным послушанием, в самом деле, со дня на день увеличивается, как утверждают врачи-психологи, то это не есть историческое необходимое явление, вытекающее из современного порядка вещей, но результат духовной тунеядной жизни».

С последним замечанием можно не согласиться, потому что самые недостатки воспитания представляют, конечно, историческое явление, вытекающее из современного порядка вещей. Но негодование автора против отвлечённости воспитания, господствующей в наше время, вполне справедливо. Во всех требованиях и приёмах современного воспитания обнаруживается полное презрение к органической жизни человека, как человека, а не как специальной машины для счетоводства, подвигов храбрости, строительства, героизма, честности, необъятной учёности, и т. п. Набивая голову детей отвлечённостями всякого рода, мы, конечно, и этим возбуждаем деятельность их мозга, но деятельность одностороннюю и болезненную, именно потому, что мы не хотим обращать внимания на связь отправлений мозга с состоянием всего организма. Это обстоятельство оказывает самое неблагоприятное влияние на умственную и нравственную деятельность человека. Физиология непрерывным рядом Исследований и открытий последнего времени довольно ясно уже показала несомненную связь нравственной жизни человека с устройством и развитием мозга, и очень жаль, что наша образованная публика доселе так мало интересуется результатами, добытыми с помощию естественных наук. Имея это в виду, мы и решаемся представить здесь несколько общеизвестных фактов, относящихся к нашему предмету.

Один из известнейших натуралистов нового времени, Молешотт, приведён был своими изысканиями к прямому выводу, что мысль имеет влияние на материальный состав мозга, и обратно, состав мозга на мысль. Вывод этот развит им в одном из его сочинений с некоторыми подробностями, которые мы считаем здесь излишними. Мы напомним здесь читателям только положение, давно известное из сравнительной анатомии, – что в непрерывной градации животных, начиная от самых низших организмов и кончая человеком, количество мозга находится в прямом отношении с умственными способностями. У самых низших животных нет настоящего мозга, а только нервные узлы, представляющие Какие-то зачатки мозга. Наименьшее количество мозга представляют земноводные и рыбы; наибольшее найдено у собак, слонов и обезьян, т. е. именно у тех животных, которые отличаются своей понятливостью. У человека же мозга больше, чем у всех животных. Количество мозга, конечно, разумеется здесь относительное, сравнительно со всей массою Тела, и кроме того – здесь не принимаются в расчёт те части мозга, в которых заключаются центральные органы движения и чувствования. Такое же отношение умственных способностей находится и к составу и устройству мозга. Так, исследования Бибры доказали, что отправления мыслительной способности в животном тем совершеннее, чем больше в мозгу его жира и фосфора. По исследованиям другого естествоиспытателя, понятливость и лёгкость мышления находятся в прямом отношении к весу мозга. Наблюдения Гушке доказали, что чем выше стоит животное в умственном развитии, тем извилистее и глубже у него изгибы мозговой поверхности, и тем менее они имеют заметной для глаз правильности и симметрии. В приложении к человеку всё это оправдывается совершеннейшим образом. Мозговой жир у него содержит более значительное количество фосфора, чем у всех других животных; вес его больше, извилины глубже и своеобразнее. Различие во всех этих отношениях замечается не только между человеком и животными, но даже и между людьми различных племён, различного образа жизни, различного возраста и пола. Так, у новорождённых детей жира в мозгу сравнительно меньше, чем у взрослых; вообще, детский мозг жиже, мягче, более содержит в себе белого вещества мозга, чем серого, которое увеличивается уже впоследствии, вместе с развитием умственных способностей. Фохт утверждает, что раскрытие умственных способностей у детей идёт строго параллельно с развитием мозговых полушарий. Вообще, вещество мозга продолжает развиваться и увеличиваться у человека до 40–50 лет; в старости же он начинает уменьшаться, сжиматься, делается тягучим и более водянистым. Сообразно с этим, замечается в престарелом возрасте ослабление памяти, быстрой и твёрдой сообразительности, и т. п.

То же самое отношение замечается и в весе мозга. Обыкновенный вес человеческого мозга – от 3 до 3 ½ фунтов. Множество наблюдений показало, что мозг женщины вообще весит на 1/4 / 1/6 фунта менее, чем мозг мужчины. Это совершенно согласию и с их умственным развитием: известно, что (вследствие, вероятно, условий нашей цивилизации) у женщин рассудочная; способность развита менее, чем у мужчин. Эта разница существует также относительно веса мозга людей с различными способностями. Так мозг Кювье весил болея четырёх фунтов, а мозги нескольких идиотов, взвешенные Тидеманом, имели весу только от одного до двух фунтов.

О том, как различается череп негров и других низших племён человечества – от черепа народов образованных, мы полагаем излишним распространяться. Кому не известно странное развитие верхней части черепа у этих племён, доходящее до того, что у некоторых, напр., у новоголландцев, почти вовсе нет верхних частей мозга? И кому, вместе с тем, неизвестно, что в отношении к развитию умственных способностей эти племена стоят несравненно ниже народов кавказского племени?

Укажем ещё на замечательные факты, показывающие неразрывную связь, существующую между мозгом и умом или вообще духовной жизнью человека. Род занятий человека имеет влияние на состояние мозга. Умственная деятельность увеличивает его объём и укрепляет его, подобно тому, как гимнастика укрепляет наши мускулы. По наблюдениям некоторых натуралистов, мозг людей учёных, мыслителей и пр. бывает твёрже, более содержит серой материй и имеет более изгибов. Вообще – у людей образованного класса замечают большее развитие передней части черепа, нежели у простолюдинов. Всякое умственное расстройство отражается на состоянии мозга. Показания медиков, исследовавших трупы умалишённых, доказывают, что повреждения мозга непременно являются при всяком помешательстве. Кроме того, много замечено несомненных случаев потери памяти при местных поражениях мозга и, – что особенно замечательно, – часто терялась не вообще память, а только воспоминание о некоторых предметах. Некоторые, напр., позабывали события, известных годов своей жизни, другие забывали какой-нибудь из языков, им хорошо известных, иные переставали узнавать лица своих знакомых, и т. п. Каждый из подобных случаев был следствием местного поражения мозга.

Вообще, связь духовной деятельности с отправлениями мозга признана несомненною в сочинениях всех лучших и добросовестнейших натуралистов. Валентин говорит, что если мы станем срезывать мозг у какого-нибудь из млекопитающих животных, то проявления его внутренней деятельности ослабевают по Мере того, как уменьшается количество мозга; когда же доходит при этом до так называемых мозговых пещер, то животное погружается в совершенную бесчувственность. Положение это представляется совершенно очевидным в опытах Флурана, который у некоторых животных, могущих переносить повреждения мозга, срезывал мозг сверху пластами. Таким образом делал он опыты над курами и, постепенным срезываньем мозга, доводил их до того, что у них исчезало всякое проявление высшей жизненной деятельности. Они теряли даже способность произвольного движения и всякую восприимчивость к впечатлениям внешних предметов. Но при этом жизнь их не прекращалась; ее поддерживали искусственным питанием, и куры в течение нескольких месяцев продолжали прозябать таким образом, даже увеличиваясь в весе. После всех этих фактов, нельзя не признать важности правильного развития мозга для правильности; самых отправлений духовной деятельности. И так как человек превосходит животных всего более совершеннейшим устройством мозга, то для него этот орган духовной деятельности должен иметь особенно важное значение. В этом случае можно повторить слова доктора Бока (русск. перев., стр. 171):

«<Только> высшее и совершеннейшее развитие мозга отличает человека от животных; недостатки же мозга, несовершенное развитие или болезненное изменение его более или менее ослабляют сознание, способности духовные и способность чувствовать и произвольно двигаться. Значительнейшие недостатки мозга ставят человека иногда гораздо ниже животных. Следовательно, душа человеческая прежде всего обусловливается здоровым мозгом».

Но для того, чтоб мозг, был здоров и развился правильно, необходимы некоторые особенные условия. В организме человека нет ни одной части, которая существовала бы сама по себе, без всякой связи с другими частями; но ни одна из частей нашего тела не связана так существенно со всеми остальными, как головной мозг. Не входя ни в какие подробности, довольно сказать, что в нём сосредоточиваются нервы движения и чувствования. Понятно поэтому, в какой близкой связи находится деятельность мозга с общим состоянием тела. Очевидно, что всякое изменение в организме должно отражаться и на мозге, если не в мыслительной, то в чувствительной его части. Доселе ещё физиологические исследования не объяснили вполне микроскопическое строение частиц и химический состав мозга, и, следовательно, нельзя ещё сказать, какими именно материальными изменениями организма обусловливается (та или другая сторона деятельности мозга. Тем не менее дознано уже достоверно, что, кроме охранения мозга от повреждений, для его развития необходимы два главные условия: здоровое питание и правильное упражнение. Питание мозга производится из крови. Следовательно, Для правильного питания его необходимо, чтобы в организме правильно совершалось кроветворение, кровообращение и кровоочищение. Примеры того, что порча крови вредно действует на правильность отправлений мозга, – нередки. Так, например, бывает при разлитии жёлчи, в нервной горячке, в так называемом собачьем бешенстве, и пр. Кроме питания, для развития мозга необходимо ещё упражнение, посредством восприятия внешних впечатлений.

«Здоровый мозг, говорит доктор Бок (стр. 171), должен развить свои умственные способности постепенно, с помощию пяти чувств и внешних впечатлений. На этом основывается весь процесс воспитания. Человек, которого тотчас по рождении удалили бы совершенно от общества людей, не имел бы и следа человеческого разума; а окружённый, при тех же условиях, одними животными, он непременно усвоил бы себе все их привычки, разумеется настолько, насколько это позволяет человеческая организация».

Наблюдения над историею духовного развитии человека несомненно подтверждают мнение Бока, показывая, что чем менее внешних впечатлений получал человек, тем менее, уже круг его понятий, а вследствие того – ограниченнее и способность суждения. Против этого положения возражают многие, утверждая, что понятия и суждения существуют в человеке при самом рождении, и что иначе он ничем бы не отличался от животных, имеющих внешние чувства, столь же совершенные, а иногда и лучшие, чем человек. Кроме того, говорят, если бы все понятия приобретались из внешнего мира, то дети, взросшие под одними влияниями, должны бы быть одинаково умными. Такое возражение совершенно неосновательно; при нём упускается из виду то обстоятельство, что ощущение внешних впечатлений совершается не в самих органах чувств, а в мозгу; мозг же неодинаков у людей и животных и даже допускает некоторое различие в различных людях. Что некоторые особенности в строении тела, в темпераменте, в расположениях, – переходят наследственно от родителей к детям, это есть факт, ещё не объяснимый для естествоведения, но вполне достоверный. Поэтому часто одни и те же впечатления действуют неодинаково на разных людей. При этом, для сравнения, можно вспомнить замечательный факт, представляемый медициною. Лекарства, даваемые больным, действуют не на все органы тела одинаково, а преимущественно на те или другие, для которых они и назначаются. Процесс их употребления организмом совершенно одинаков во всех случаях: они входят в кровь и вместе с нею разносятся по всему телу. Но при этом обращении их совершается, по некоторым, иногда известным, а иногда и неизвестным нам, химическим законам, притяжение их к той или другой части организма. Таким образом, можно полагать, что и в деятельности мозга совершается восприятие одних впечатлений преимущественно пред другими, и что те впечатления, которые проходят как бы незаметно через чувственные органы одного человека, производят сильное действие на другого.

Что человек не из себя развивает понятия, а получает их из внешнего мира, это несомненно доказывается множеством наблюдений над людьми, находившимися в каких-нибудь; особенных положениях. Так, например, слепорождённые не имеют никакого представления о свете и цветах; глухие от рождения не могут составить себе понятия о музыке. Люди, выросшие в лесах; в обществе животных, без соприкосновения с людьми, отличаются дикостью и неразвитостью понятий. Иногда эта неразвитость доходит почти до совершенного отсутствия всяких признаков разумности, как, например, у известного Каспара Гаузера, этой «неудачной попытки на разумное существование», по выражению одного немецкого писателя.[4]4
  Каспар Гаузер – имя человека, воспитанного вне человеческого общества. Это единственный пример во всей мировой истории. Таинственная судьба Каспара Гаузера занимала в XIX веке всю мировую печать. В 1828 г. появился в Нюрнберге юноша в крестьянской одежде, который не имел никакого понятия об окружающем, не умел говорить, хотя писал своё имя и фамилию. Его стали обучать и воспитывать. Через пять лет Каспар Гаузер был убит. Таинственные обстоятельства этого убийства, как и покушения на его жизнь в 1830 г. дали основание думать, что, повидимому, убийцы опасались его разоблачений. Тайна Каспара Гаузера так и осталась неразгаданной.


[Закрыть]

То же самое подтверждается наблюдениями над детьми, находящимися даже в нормальном состоянии. В первое время жизни младенец не имеет сознательной деятельности. По мнению физиологов, он даже не чувствует ни боли, ни голода; он берёт грудь матери, но совершенно бессознательно, механически, просто вследствие известного физиологического процесса в его нервах. Он кричит к возится, потому что нервы ощущения, раздражаясь, передают раздражение и нервам движения. Примеры подобного непроизвольного движения обнаруживаются нередко и в трупах, и в телах растительного царства. Что же касается до сознания, то его ещё нет и не может быть в новорождённом дитяти.

«Внешние впечатления, говорит Бок (стр. 506), не производят в младенце ощущений или боли, потому что орган ощущения и сознания, то есть мозг, ещё неспособен к деятельности. Крик дитяти происходит без всякого сознания, вследствие того, что раздражённые чувствительные нервы действуют на нервы органа голоса. Только впоследствии, с развитием мозга, появляется сознание и ощущения».

Каким образом, мало-помалу, происходит развитие сознательной жизни в человеке, довольно подробно излагается в книге доктора Бока, на стр. 521–529. Мы считаем нелишним представить здесь его главные положения.

Появление сознательности в ребёнке начинается, по мнению доктора Бока, довольно рано.

«К сожалению, говорит он, большая часть родителей думает, что разум, т. е. способность мозга чувствовать, мыслить и желать, является не в младенческом возрасте, а гораздо позже; поэтому им и в голову не приходит, что грудной ребёнок нуждается уже в правильном воспитании».

Воспитание, предлагаемое доктором Боком, вовсе, впрочем, не то отвлечённое воспитание, о котором у нас хлопочут, а диэтетическое. Сначала чувства новорождённого чрезвычайно туры, таре что в первое время он не может отличить даже молока матери от самых горьких веществ, и только привычка к сладкому мало-помалу научает его различать сладкий и горький вкус. Точно так же постепенно, вследствие привычки к впечатлениям известного рода, развиваются и все остальные чувства, следовательно, в это уже время легко произвесть в ребёнке много привычек и потребностей, которые могут впоследствии укорениться в нём. Раньше всех чувств появляется у ребёнка осязание в губах, которыми он ищет грудь матери; затем развивается зрение, слух, и т. д. В первый месяц жизни глаза дитяти совершенно недеятельны, а потому и взгляд у него совершенно бессмысленный и неопределённый. На пятой или шестой неделе ребёнок начинает уже всматриваться в окружающие предметы, вследствие чего в мозгу его происходят первые чувственные впечатления, то есть умственные образы, постепенно всё более проясняющиеся. Мало-помалу они доходят до такой степени ясности, что могут представляться сознанию ребёнка даже и тогда, когда самых предметов нет пред его глазами. С этого начинается деятельность способности представлений. Слух развивается параллельно с зрением, и оба органа в развитии своём помогают друг другу, так что, например, впечатление, произведённое на слух, заставляет уже дитя открыть глаза и смотреть в ту сторону, откуда выходит звук. На третьем месяце жизни в ребёнке уже проявляется желание схватить видимый им предмет; но при этом замечается в нём полное отсутствие понятия о расстоянии и величине, равно как и неуменье употреблять свои мускулы. Ребёнок протягивает ручонки обыкновенно мимо предмета, и если ему дадут что в руки, то он не умеет держать. Но мало-помалу развивается в нём и осязание. Трёх месяцев дитя начинает уже лепетать, или, как говорится, гулить. Если ребёнок часто слышит одно и та же слово, соединяемой с видам какого-нибудь предмета, то оба представления – и названия, и самого предмета – сближаются в его голове, так что, при названии вещи, он может вспомнить её вид и понять, о нем идёт речь. Только связь между предметами и порядок действий остаются ещё ему чужды; связная речь совершенно непонятна для него. В это же время (то есть пяти или шести месяцев) ребёнок научается различать ласковый тон речи от сердитого. Месяца два спустя в нём являются уже тёмные представления и о том, в каком порядке и для чего делается то или другое. Достигши такой степени умственного развития, ребёнок уже пытается сам говорить, но это уменье даётся ему раньше или позже, смотря по тому, как развиты у него органы движения. Воля развивается позже всего, уже на втором году, когда дитя может бегать без посторонней помощи, и когда имеет уже запас впечатлений, достаточный для того, чтобы составлять собственные суждения и выводы. Из этого видно, как важны первые впечатления, ложащиеся на мозг ребёнка, для будущего его характера и деятельности. Замечено, что дети, с которыми мать или кормилица весело болтала и шутила в первые месяцы их жизни, получают нрав добрый и весёлый. Многие дети, которых долго водили на помочах, не позволяя им ходить без посторонней помощи, навсегда сохраняют в характере нерешительность и недоверие к своим силам. Дети, которые в первый год жизни привыкли только к приятным ощущениям, и от которых при первом их крике удаляли всё неприятное, с большим трудом и впоследствии переносят неудовольствия и злятся при малейшей неудаче. Большая часть детей, которых учат говорить, то есть натверживают им слова, не показывая самого предмета, обнаруживает впоследствии большую поверхностность.

Ещё большее значение имеют внешние впечатления для дитяти, вступившего уже в третий, четвёртый год жизни. До этого времени, по мнению Бока, можно ещё допустить награды и наказания, даже телесные; но новее не как разумную педагогическую меру, a единственно в уважение того, что у дитяти не развиты ещё органы разумной деятельности, и животная непосредственность преобладает. Так ленивая лошадь неутомима едет целую дорогу, если впереди её едет воз с сеном; тай ездок пришпоривает коня, чтобы он бежал скорее. В период ранней, почти бессознательной жизни дитяти, награды и наказания допускаются именно в этом смысле. С четвертого года они становятся излишними и заменяются убеждением. По мнению д-ра Бока (стр. 543), «ожидание обычной награды за благонравие может вселить в детей начала корыстолюбия, продажности, эгоизма». Наказания, конечно, пугают детей, а «боязнь, по словам Бока (стр. 550), есть начало трусости, криводушия и подлости». С пятого и особенно шестого года необходимо приучать детей к рассуждению и отчётливости во всём, что они делают. Поэтому никогда на следует заставлять детей делать то, что превышает их понятия, и в чём они не могут ясно убедиться при маленьком запасе своих знаний, почерпнутых из наблюдения внешнего мира. Нужно сколько можно более и правильнее упражнять внешние чувства ребёнка, чтобы увеличился запас впечатлений в его мозгу, и тогда светлые взгляды и суждения о различных отношениях предметов неизбежно явятся в голове его сами собою. Набивая же голову ребёнка разными понятиями, которые выше его соображения, мы производим только то, что дитя не может дать себе отчёта в своих ощущениях, не может подчинить их своей воде я освободиться от них.

«Многие воспитатели, говорит доктор Бок, конечно, думают, что такого рода воспитание развивает в детях благородные и возвышенные чувства; но они ошибаются. На деле выходит совсем другое, то есть образуются не люди с благородными чувствами, а сентиментальные фантазёры, совершенно негодные в практической жизни и бесполезные себе и другим» (стр. 551).

Несколько данных, приведённых нами, могут, кажется, дать некоторое понятие о связи нервных и мозговых отправлений с умственной деятельностью человека. Несомненные факты ясно показывают нам, что для правильного хода и обнаружения нашей мысли необходимо вам иметь мозг здоровый и Правильно развитый. Следовательно, если мы хотим, чтобы умственная сторона существа нашего развивалась, то не должны оставлять без внимания И физического развития мозга.

Но читателю может ещё представляться вопрос: «что же нужно делать для нравственного развития, на которое мозг должен иметь влияние не прямое, а посредственное?» На этот счёт мы привели уже мимоходом несколько заметок доктора Бока; но здесь можем, прибавить и ещё несколько соображений. Они очень нехитры, и потому не будут продолжительны.

Если следовать старинному (и доселе общепринятому) разделению душевных способностей человека, то, кроме ума, (остаётся ещё чувство и воля. Деятельность чувства относится обыкновенно к сердцу и совершенно освобождается от мозга. Мнение это нельзя назвать совершенно основательным. Собственно говоря, сердце в наших чувствах и страстях не виновато нисколько. Всё, что мы привыкли приписывать сердцу, зарождается опять-таки всё в том же головном мозге. Но от мозга идут к сердцу особые нервы сердца, которые находятся в связи со всеми прочими нервами тела; поэтому всякое, сколько-нибудь чувствительное, раздражение, где бы и от чего бы оно ни произошло, – немедленно сообщается в головном или спинном мозге нервам сердца и производит усиленное его биение. Так как это биение для вас легче заметить, чем деятельность мозговых нервов, то мы и приписываем всякое чувство сердцу. Но что первоначальная причина всякого чувства всё-таки мозг, в этом не трудно убедиться посредством, напр., такого соображения. Чувствования возникают в нас вследствие впечатлений, полученных от предметов внешнего мира. Но впечатления эти только тогда могут быть нами созваны, когда они подействовали на мозг. Иначе мы будем смотреть на предмет и не видеть; перерезанный нерв будет раздражаем всеми возможными средствами, и мы не будем чувствовать боли, потому что нерв разобщён с мозгом. Отсюда очевидно, что всякое чувство, прежде своего отражения в сердце, должно явиться в мозгу, как мысль, как сознание впечатления, и уже оттуда подействовать на организм и проявиться в биении сердца. Следовательно, на чувство надобно опять действовать посредством мысли. Одни чувства развиваются в нас сильнее, чем другие; одни люди чувствуют иначе, нежели другие, – всё это так. Но причина такого различия вовсе не заключается в развитии сердца, этого полого мускула, выгоняющего кровь кверху. Причина находится по большей части в различии первоначальных впечатлений, воспринятых нашим мозгом. Если человек с первых дней детства привык, например, слышать постоянно мелодические звуки, то естественно, что у него разовьётся чувство музыкальное; если: в детстве не привык человек переносить неприятных ощущений, то понятно, что малейшая неприятность выводит его из себя; если в ребёнке успешно старались задерживать свободную деятельность мысли, то неизбежно родится в нём чувства отвращения и умственной деятельности, и т. д. Вообще (нужно сказать, иго наши дурные чувства происходят непременно вследствие неполного, неправильного, Иди совершенно превратного восприятия впечатлений мозгом. Как после сильного звука мы уже не слышим посредственного, но довольно слышного звука, или как мы ничего не видим; внезапно перейдя от яркого освещения в место, слабо освещенное, но всё же довольно светлое; так точно бывают подобные неправильные восприятия, а вследствие того и чувства, и в предметах, прямо относящихся, к нашей духовной деятельности. Человек, привыкший постоянно получать похвалы, не рад и даже досадует, когда его хвалят меньше обыкновенного; тот, кто привык к праздной жизни и мало испытывал сильных впечатлений, пугается ничтожного труда, как неисполнимого; человек, издетства привыкший к восприятиям сцен грязных и грубых, наслаждается даже и в пошлом кругу, который хоть немножечко поопрятнее его прежнего общества. Таким образом все, дурные и хорошие, чувства и страсти каши находятся в полной зависимости от степени развития и от здоровья или нездоровая мозга. Развитие симпатических чувствований вместе с образованностью и преобладание эгоистических при невежестве – известно всякому.