Текст книги "Чугунные крылья"

Часть IV
Тяжеломыслие

Когда началась непосредственно учёба на четвёртом курсе, Сергей слегка отошёл от шока… А затем в его, в общем-то всё ещё умной голове начал потихоньку-полегоньку вырисовываться некий план новой встречи с Белкой. Один бы он не справился… Нужен был кто-то для отвлекающего манёвра. И пока что наилучшим претендентом в компаньоны, несмотря на все моменты недопонимания, был Рома Фокин.

План назрел таков: приехать с Ромой к прежнему зданию и изобразить там социологический опрос на тему: «Отношение общества к философии». А пока не появится, не выйдет нужный объект – Белка – просто стоять и говорить с Ромой на заумные темы, мастером которых Рома и являлся. Главное, и сам Рома ничего не будет знать о конечной цели. Но и совершать в отношении него грех лжи Сергею также не придётся, – ведь соцопрос действительно будет, но только он будет средством для другой цели, от Ромы скрытой. И что совсем замечательно – недоверчивый Рома вдруг быстро и с воодушевлением согласился, ведь тема соцопроса и его интересовала ещё как!

Для начала Сергей проводил одиночную разведку – направлялся в прежнее здание в другом конце Москвы и рассматривал расписание нужной группы. Да! Он уже знал, какая группа ему нужна. Ему удалось, учась в этом здании, засечь момент, когда Белка входит в аудиторию с определённым номером. Затем Сергей, глядя в расписание и ощущая себя истинным разведчиком, сопоставил номер аудитории с днём недели и номером пары, и оказалось, что занятия только у одной группы! Красота! С того момента он знал, в какой группе учится Белка. И теперь смотрел расписание только этой группы. Не всегда, правда, оно помогало ему обнаружить выход своей музы, и он с Ромой присутствовал, говоря на философские темы, но безрезультатно. Роме Сергей просто говорил, что пока нужных для опроса людей не оказалось, а Рома так ничего и не заподозрил. Рома даже помогал Сергею лучше всматриваться в расписание, замечать конкретные даты, обозначенные в скобках. По меркам убогой жизни Капитонова то, что он задумал было настоящей авантюрой.

Девушка с щекастым лицом действительно была музой Сергея, сама того не ведая, подбадривала его в учёбе и вообще помогла остаться в этом институте после столь жёстких конфликтов, например, с тем же Ромой. В надежде её увидеть прошла вся зима. И вот, в начале весны… это произошло. Чудо из чудес. Все чрезвычайно редкие и оттого запоминающиеся моменты радости в жизни Сергея, все они без исключения предвещали этот момент! Сначала из двери вышла девушка, в которой он узнал подружку, провожатую Белки. И Сергей замер, неужели сейчас… Да! Под розовой шапочкой появилось личико, похожее на беличью мордочку! Сколько он шёл к этому моменту, когда не решиться действовать равнозначно смерти!!

Сколько он отдалённо намекал матери о своём стремлении познакомиться, как долго она не догадывалась и как давно уже догадалась! Этот момент настал! Как он доходил до просьбы совета у своих пьяных и развратных однокурсников! Этот момент настал! Сколько слышал предостережений, что он эту девушку напугает или, наоборот, она окажется не такой и сама чем-нибудь ужаснёт его. Этот момент настал! Сколько он, оставаясь незнакомым этой девушке, оставался ей беззаветно верен! Этот момент настал! Как ему было страшно представлять, во что превратится его жизнь, если он так и не… А впрочем, ни к чему вспоминать, когда этот момент настал!!

Сергей договорился с Ромой, что как только «нужные люди» выйдут на крыльцо, они меняют тему своего разговора на первоначальную. Рома увидел, стоя спиной к крыльцу, как Сергей слегка замер, затем быстро произнёс:

– Стоп… Начальная тема!.. – далее обычным голосом. – Так вот, я говорю, что у философии сфера практического применения до того мала, что сводится только к её же преподаванию. Если раньше…

Белка в сопровождении всё тех же подружек прошла мимо говорящего давно заготовленную речь Сергея, уже не заметив его и свободно глядя перед собой.

– Если раньше, в древности ещё… Ходу, Рома, ходу… – Сергей двинулся за ними и позвал за собой собеседника. – …Цари всякие там спрашивали совета у мудрецов, то теперь всякие мудрецы от власти отдалены. А философия как специальность нужна только для дальнейшего её преподавания, повторения того же. Это замкнутый круг, из которого выхода пока не намечается. Вся философия как специальность – порочный круг, получается. Или это государство так сделало, или сама по себе философия такой сделалась и такое незавидное положение в обществе имеет…

Сергей приблизился к Белке уже на такое расстояние, что она должна была чётко слышать каждое его слово.

– У учащегося другой специальности спроси – тот чётко ответ даст… Вот… Вот сейчас, к примеру, давай вот у девушек спросим… Извините, девушки, можно вопрос по поводу нашего разговора?

– Да-да! – вовсе не испуганно, звонким голосом отозвалась Белка, не поворачивая головы.

– Вот вы, – обратился Сергей сначала сразу ко всем, – если я не ошибаюсь, с факультета «ин яз»?

– Да! – снова звонко и деловито ответила Белка, прикрыв на миг глаза и сложив губы в лёгкую улыбку.

– Так вот, я хотел бы узнать у вас, – теперь Сергей именно к ней обращался на «вы», и в то же время заметил заинтересованную улыбку её подружки, – и вас: какие перспективы в плане профессии открывает ваша специальность?

Ответ, который дала Белка, был не очень важен Сергею. Что могло значить содержание этого ответа по сравнению с тем фактом, что ему – именно ему, Сергею Евгеньевичу Капитонову – что-то говорила эта девушка, после столького времени ожидания и попыток добиться этого?! Насколько этот звонкий, чёткий и уверенный голос значил больше того, что им говорилось! Сергей только лишь запомнил слова: «Если что, можно и поменять специальность на экономиста», – и отметил про себя, что, оказывается, Белка не держится намертво за свою специальность, что в смене специальности ничего странного нет.

Словом, разговор начался! Не какой-нибудь, а именно этот! Главное было, чтобы он не прерывался! Но Сергей к такому случаю заранее подготовил запас слов. Рядом был ещё Рома, и Сергей про него не забыл, на платформе метро обратился к нему:

– Ром, ты имеешь, что спросить у девушек?

И Рома спросил у Белки про степени владения английским, в результате чего она усмехнулась уже от Ромы, от его остроумно и логично выстроенной фразы по поводу этих ступеней: «Значит, эта ступень владения получается ещё выше, чем высшая вузовская?». И Сергей больше не стал подключать его к разговору. Да и Рома не вникал.

На пути в метро предстоял один переход, и Сергей говорил с Белкой без перерыва, но не говорил ничего пустого. Он рассказал ей про Институт Философии, его местонахождение, про то, как к нему в метро обратился один американец (и это Сергей не придумал!), и как сам он сказал ему кое-что по-английски. На заданный Белке вопрос, так ли он сказал, она его чуть-чуть подправила.

При переходе на кольцо, Сергей расстался с Ромой, который ехал как раз в Институт Философии, на прослушивание доклада одного учёного.

– Извини, Ром, разговор важный наметился.

И два товарища сели в поезда противоположных направлений. Белке Сергей стал уже надоедать, судя по её укоризненному взгляду.

– Я прошу прощения за занудство, но так уж получилось, что мы с вами едем в одном направлении, и мне ещё не мешало бы узнать про педагогическую практику.

Когда Белка весело распрощалась с подружкой, помахав рукой, она спросила у Сергея с лёгким упрёком:

– А вам до какой станции ехать? – обращаясь, как и он, на «вы».

– Ну, скажем, до «Комсомольской», – назвал Сергей станцию, откуда можно было бы добраться до Института Философии.

Под конец этой великой беседы Белка смирилась с присутствием Сергея.

– А вы не ожидали, что мы к вам сюда приедем, будем соцопрос проводить?

– Не-э-эт! – удивлённо протянула Белка.

– Значит, вам такой подарок на восьмое марта! – радостно возвестил Сергей. Белка от души расхохоталась, обнажив до дёсен два больших передних зуба.

Приближалась станция «Комсомольская», и дело осталось за малым – чтобы Белка перестала быть просто «белкой» и выяснилось её человеческое имя.

– И в завершение своего соцопроса я задам такой вопрос: а как вас зовут?

– Люба! – сквозь новый смех ответила девушка и замерла в ожидании ответного представления.

– А меня – Сергей!

– Очень приятно!

– Мне… тоже… – с перехваченным дыханием зачем-то сказал парень, завороженно глядя в сторону и не веря тому, чего достиг.

– Ну ладно, всё, выхожу! Может, ещё пересечёмся как-нибудь.

Люба осталась стоять в вагоне, растерянно и изумлённо улыбаясь. Сергей вышел от девушки с таким редким для молодого поколения именем. Какой угодно путь Сергею теперь был нипочём. Он теперь направился к Роме, в Институт Философии. Он ехал под землёй, но ему казалось, что он не едет, а летит на крыльях, и не под землёй, а над землёй. Он был уверен, что узнал имя своей невесты.

Институт Философии находился рядом с главным храмом страны. При выходе из метро этот храм сразу же выделялся своей монументальностью. И Сергей, после такой милости Божией, легко и радостно перекрестился, правда, постаравшись, сделать это не слишком заметно для окружающих – всё-таки уж очень непривычно пока. В Институте он входил и поднимался на лифте так, будто здесь должен произойти величайший в его жизни праздник. Он спросил, где выступает с докладом такой-то профессор и поднялся в нужную комнату, где стулья были расставлены вдоль стен. Доклад ещё даже не начинался.

Сергей нашёл Рому, но… что за вид у того! Рома полусидел-полулежал, ноги вытянуты далеко вперёд, руки переплетены на груди, а лицо опущено вниз с выражением какой-то… трагичности!

– А вот и я! – возвестил Сергей.

– А-а, – вышел Рома из забытья, – ну как там у тебя… разговор твой?

– Очень даже неплохо!

Они помолчали – каждый на свой лад.

– Ты одежду-то верхнюю сними хоть.

– А, сейчас… в гардеробе?

– Да, вниз спускайся там…

– Меня вроде так пустили…

В другой раз такой тон у Ромы задел бы Сергея, но не теперь! Сергей снова спускался и поднимался на лифте, как будто порхал бабочкой.

Профессора после доклада затюкали, задавили замечаниями, и настроение у него сделалось, как у Ромы. Зато к Роме оно вернулось. По дороге в метро снова разговорились, и Сергей ничуть не уступал товарищу по напору рассуждений, как тот когда-то и хотел.

И что, переменилась ли жизнь Капитонова после этой встречи, которой он добивался не один год? На несколько дней чуть-чуть переменилась. Далее возникло ощущение оборванности, недоделанности начатого. Столько времени потратить на то, чтобы достичь единственной встречи, ради единственной встречи придумывать такую авантюру со втягиванием в неё Ромы – абсурд. Где продолжение? Оно должно выглядеть для Любы случайным.

Сергей придумал проезжать мимо того здания университета, ехать из какого-то другого места. Если проехать на метро дальше, то что там будет за особенное место? Там есть огромный рынок техники. Оттуда и должен возвращаться Сергей, подъезжая к нужному месту с другой стороны.

Со временем он так и сделал. Был тот же самый день недели, когда Люба должна выходить во столько же. Да и само посещение рынка техники тоже имело своё значение. Должен же современный человек, тем более молодой, хоть чуточку интересоваться техникой. А то, получается, серьёзно Капитонов от жизни-то отстаёт!

Походил он по двум этажам огромного здания, слыша из павильонов такие настойчивые зазывания, что разве только за руку его не хватали. «Вот она, Россия, – подумал парень, – соединение в одном месте западных технологий и восточного базарного зазывания». Зазывали его такие же парни, примерно такого же возраста, но обращаясь на «вы». Одного Сергей всё-таки уважил – зашёл к нему в павильон. Тот так быстро тараторил про различные диски с компьютерными играми, что Сергей только сказал в ответ:

– Да-да, спасибо. Я пока подумаю, что брать. Я пока пришёл ознакомиться.

И, разумеется, Сергей непрестанно посматривал на свои наручные часы. Он всё рассчитал. Сколько сообразительности вдруг нашлось у этого обычно угрюмого здоровяка! Всё дело в возникшей у него цели. Этой целью была любовь, как с заглавной, так и со строчной буквы.

Вот – три часа дня, с окончания занятий у Любы прошло десять минут. Она должна появиться здесь, на переходе, где в прошлый раз он уже шёл с ней рядом. Сергей отошёл в сторону от людского потока и всматривался в него. За спиной был «Метро-буфет».

Да! Вот и она в той же розовой шапочке. Значит, надо идти. Только… успеет ли он? Вот, он уже на эскалаторе, впереди, внизу та самая беличья мордочка, повёрнутая к подружке. Сход с эскалатора. Народ, народ… Не успевает Сергей, уже потерял Любу из вида. Он просто сел в поезд нужного Любе направления. Но когда садился, в нём уже что-то сжалось. Ощущение упущенной возможности что ли опять? Вся его жизнь – сплошное упущение?.. Стоял в вагоне одну станцию ни жив, ни мёртв.

Но вдруг что-то всё-таки произошло. На следующей станции народу значительно убавилось. Настолько, что Сергей увидел Любу. Её подружка также вышла. Подойти?.. Этого не пришлось делать. Она… подошла сама.

– Здравствуйте! – обратилась она на «вы», как он в прошлый раз. Начался новый разговор на заранее заготовленные темы. Начал Сергей про рынок техники с его зазывалами, кончил – про постмодернизм. Люба пару раз снова посмеялась. Что интересно – взгляд у Любы был какой-то жалостливый. Но вот и станция «Комсомольская», где в прошлый раз вышел Сергей. Теперь же он заранее объявил, что едет дальше – в библиотеку. А вот Люба вдруг вышла.

– Дальше едете? Хорошо! До свидания! – сказала она с таким же нежным, жалостливым взглядом. А Сергей вот не додумался выйти, сказав, что в библиотеку ему не срочно. Неожиданно она вышла, и он не успел сообразить. Такой взгляд он оценил, но возник и один неприятный момент. Она показалось ему как-то вдруг менее привлекательной. Волосики какие-то жиденькие, большая разница с ним в росте. И, наконец, на лице какие-то пятна, пигментация. Неужели для него так много значит наружность? Отчего? Видимо, оттого, что хвалили его наружность. Может быть, и не так много хвалили, но в память въелось, потому что это была не похвала, а дразнилка, учитывая его сложности в общении.

Направился он, действительно, в библиотеку. Но куда делось воодушевление?

Наступила очередная мрачная полоса. И Сергея ещё кое-кто добил. Этого человека, правда, в живых уже не было. Просто обернулся другой стороной его интерес к русской классической литературе. Попался на глаза один из томов Льва Толстого, который соседи вынесли в коридор, а мама подобрала, зная основные интересы Сергея. В этом томе, среди прочих, была повесть «Крейцерова соната». Сергей узнавал о ней раньше, о каких-то содержащихся в ней противных ему идеях. Попробовал он теперь прочитать непосредственно саму «Крейцерову сонату». Результат – просто ненависть к Толстому! Такую-то поддержку ему оказал этот так называемый великий писатель, в трудный и ответственный период личной жизни. Своим антисексуализмом Толстой явил вражду к молодости как таковой, опорочил далёкие цели Сергея. Что значит, что настоящая любовь – бесполая, какая-то духовная? Это значило для Сергея, что вся она – тоска, вздохи, слюни. Этот Позднышев жалел не о том, что убил жену, мать своих детей, а только лишь о том, что любил её как-то не так. И если бы эту мразь собеседник вышвырнул из вагона, тогда Сергей бы чуть побольше зауважал повесть. А так – он её не дочитал, а книгу, и так рваную, разорвал до конца и выбросил в мусоропровод.

К Роме Фокину, бывало, ещё подкатывала зависть, но таких приступов как на пути в Институт Философии и нахождения там до конца выступления профессора, уже не было. Роме помогло то, что Сергей, встретившись и познакомившись с этой девушкой, никак над ним не возвышался (не в смысле роста, конечно, а в смысле отношения). Как перед осуществлением этого замысла, так и после, Сергей ничего про Любу не говорил. Да и Рома пару недель не спрашивал, выжидал. Но однажды не удержался и спросил неожиданно:

– Ну, давай, рассказывай, как у тебя дела?.. Как подружка?

Сергей от неожиданности крякнул.

– Да пока ещё так…

– В кино-то сводил хоть?

– Свожу, надеюсь…

Пока в этом разговоре настал перерыв, до момента выхода из университета.

– …Ноль – это всегда ноль. Взять ноль хоть чего – ноль яблок, ноль книг, ноль проституток… Вот, если есть уже что-то одно – яблоко, книга, проститутка – это совершенно разные вещи, – рассуждал Сергей на заданную товарищем тему.

– А скоро свадьба? – вновь наскочил на него Рома, ещё более неожиданно. Он хоть и улыбался, но с какой-то натяжкой.

– Ой, да ты, Ром, уж слишком торопишь события.

Сергей, конечно, понял, что тогда, в Институте Философии Рому так скрючил смертный грех зависти, но не сосредотачивал на этом внимание.

С самой же Любой у Сергея всё не выдавалась встреча. Он уже смотрел в её филиале университета расписание не занятий, а экзаменов. И один раз почти встретился – уже летом, самое начало которого выдалось дождливым. Он стоял на станции за колонной и смотрел на то место, где Люба обычно садится в поезд. Так он пропустил несколько поездов. И это был обычный способ ожидания встречи. Вдруг Сергей увидел похожий объект и насторожился. Решил пока не высовываться из-за колонны, а Люба ли это – разглядеть в момент посадки. Далее, если это окажется она, в поезде или на следующей станции, где переход на кольцо, догнать её и заговорить. Темы он снова заготовил заранее.

Но далее произошло непредвиденное. Когда подошёл поезд, Сергей отчётливо увидел Любу… бегущую в те двери, напротив которых стоял он. Сначала он отстранился, чтобы Люба не увидела его, выглядывающего из-за колонны. Спустя пару секунд, он сообразил, что надо бы войти за ней, но двери уже закрылись… И всё равно ему приятно было увидеть её хоть так, пробежавшей мимо. Ему осталось оценить её быстрый и лёгкий бег. Видимо, рассудил парень, те двери, в которые она садится обычно, оказались забиты народом, и она ринулась в эти.

Авантюра затянулась. Сергей ездил на ту станцию до самого конца летней сессии, нашёл на улице место, удобное для обзора входящих и выходящих из метро. Тёплый ливень помог ему – можно и прикрыть лицо зонтом. Вдруг – что такое? – выходящая девушка как-то улыбнулась, глядя прямо на Сергея и идя к нему! Как?! Она сама идёт? Но такая мысль промелькнула только на секунду. Это оказалась не Люба. Кто-то походил на неё, но щёки были с ямочками, тогда как у Любы – пухленькие. Да и сама эта девушка, хоть и не резко, но убрала улыбку, подойдя к Сергею и поняв, что это не тот, кто ей нужен. Они обознались взаимно.

И вновь Сергей не терял надежд, в то лето, которое уже было третьим по счёту после того момента, как он решил выстраивать отношения с Любой.

Ещё, этим летом религиозность Сергея достигла следующей ступени – он начал ходить в храм. В результате, при всей ненависти к толстовской «Крейцеровой сонате», у него всё же возник вопрос: а не является ли всё это напряжённое выжидание встречи с Любой результатом действия каких-то низменных инстинктов? Ведь особенно она его впечатлила, представ сначала в декольте, а затем в мини-юбке. Так он посмотрел на своё желание с позиции евангельской заповеди, которую он про себя назвал «вырви глаз». (Он пока не читал Библию просто – только по заданию преподавателя этики, в библиотеке. И сразу же наткнулся на то, самое жуткое для него на тот момент место Евангелия. Это же место оттуда использовал Толстой, как эпиграф к своей «Сонате» и ещё одной повести). И всё же никакого саморазоблачения не вышло. Ведь сколько девушек в Москве ходят в мини-юбках? Тысячи! А ему нужна одна-единственная, которая к тому же, мини-юбки давно не носит. Сергей, конечно, не отрицал значения тех зрительных образов, но понял, что оценивает он всё в комплексе, как и свойственно любому здоровому физически и психически молодому человеку.

Сама же Люба после второй встречи с Сергеем никак не могла не рассказать о нём своей маме. Людмила Николаевна поначалу насторожилась, какая-то радость проблёскивала лишь изредка.

– А он никак не пошлит?

– Да нет, мам, что ты! Такой интеллигентный. Только уж очень большой…

– Вот это меня и настораживает. Но главное, вдруг он пошлит, тогда постарайся пресечь! Скажи: «Не используйте, пожалуйста, таких выражений», – и построже скажи!

Мама с дочкой попили чаю. Продолжила разговор Люба:

– Только вот к чему это дальше приведёт, если он будет?..

– Послушай, дочь, тебе просто нужно ответить себе на простой вопрос: он-то тебе нравится?

– Нравился бы… Но вот только он какого-то не моего типа. Для своего типа – всем хорош, но этот тип – не мой. Огромный, ещё раз скажу, под два метра, кажется, ростом. И красавчик уж слишком. Во мне-то что такое он нашёл? Я-то маленькая и…

– Хочешь сказать «невзрачная»?

– Ну… Не совсем, мам… – усмехнулась Люба. – По крайней мере, не такая, какая ему была бы по идее нужна.

– А вывод какой?

– Вывод? Я один раз испытала жалость, но не более. И дружить, слушать его могу, но опять же – не более. Значит, буду, по возможности, его избегать. Не удастся, пусть говорит, но знает меру. Может, поймёт… а может… Нет, мам, сомневаюсь, что какое-то чувство возникнет, если сразу не возникло! Странно так, будто выслеживает меня.

– Вот! Выслеживает! Это-то больше всего опасение внушает. Значит, естественными такие отношения уже не назовёшь!

– Значит, по возможности – избегаю его. Не удастся – позволю говорить до своего выхода из поезда.

– А если дальше, за тобой выйдет?

– Буду спрашивать, что ему надо… в смысле, куда и зачем он вышел.

И Людмиле Николаевне осталось задать типичный материнский вопрос:

– Ты, Любаш, хорошо всё обдумала по поводу этого Сергея?

– Да, мам, хорошо! Выработала программу действий.

Люба усмехнулась, а с ней и мама.

Очередная встреча произошла в сентябре, когда Люба про Сергея уже чуток подзабыла. Переходя на кольцевую, она подходила к эскалатору и вдруг почувствовала сзади взгляд. Да, это был он – победно, торжественно улыбающийся. Девушка слегка испугалась. Она не знала его конечных намерений – может, они сами по себе и неплохие, но применительно к ней – уж слишком большие, как и сам Сергей. Но чего Люба не могла даже отдалённо предполагать – что Сергей перед приездом прочитал дома утренний канон православных молитв, разве только с некоторыми сокращениями. И, увидев Любу, он мысленно перекрестился.

На эскалаторе оба стояли, только не рядом. При сходе Сергей догнал её.

– Здравствуйте, Люба!

Люба очень деловито повернулась.

– Здравствуйте!

Сергей не расслышал окончания, ему показалось, она сказала «здравствуй», – перешла на «ты». И он перешёл, но временно.

– Видишь, после долгого перерыва опять вышла встреча?

Девушка улыбнулась, но первого слова тоже не расслышала и, в результате, общение в поезде продолжилась снова на «вы». Сергей говорил о преподавателях, прошедшем жарком лете, о склонности к мечтам, о парках Москвы. – обо всём, что у поэтов и влюблённых называется «милой чушью». Люба снова посмеялась от души и даже задержала на парне весёлый, удивлённый взгляд во время паузы в его речи. Но по прибытии поезда на ту же «Комсомольскую», объявила:

– Знаете, очень приятно было вас снова увидеть, но это моя станция, и я выхожу, до свидания! – и отошла уже решительно, не оборачиваясь.

Хоть и не решился парень выйти следом, но все равно ему она подарила праздник, так на него посмотрев. Он был бы рад уже тому, что она его, как это называется у девушек, не «отшила». Иногда это «отшивание» становится таким же женским искусством, как вышивание. К нему этого не применилось, а теперь ещё и более того – такой взгляд…

А далее Люба вспомнила про способ, которым хотела избегать Сергея. Станция метро возле университета имела особенность: боковые платформы и рельсы посередине. Так вот, сообразительная девушка садилась на противоположную платформу и смотрела туда, куда садилась раньше. Если видела там за колонной Сергея – садилась на прибывший поезд и проезжала станцию в другую сторону. Затем пересаживалась обратно и университетскую станцию проезжала спокойно, так как в поезд Сергей не смотрел.

Парень же проявлял упорство в высшей степени. Смотрел и на улице, и где-то в глубине дворов, откуда был виден выход из двери университета, то заветное крыльцо, и даже заглядывал в окна сзади, когда, согласно расписанию, занятия были на первом этаже. Стоял он и под снегопадом, где раньше под проливным дождём. Он, словно шпион, неотступно выслеживал промелькнувшее счастье.