Текст книги "Коронованный на кресте"

МИСТЕРИЯ ГРААЛЯ ЮЛИУСА ЭВОЛЫ

Итальянский барон Юлиус Эвола, наиболее известный традиционалист нашего времени, стоящий в одном ряду с такими выдающимися специалистами, как Рене Генон, являлся, по мнению А. Дугина, одной из самых ярких личностей прошлого века и знатоком тайн Грааля.

Он родился в Риме 15 мая 1898 года в семье итальянских аристократов, чей род восходит к германской средневековой знати – к роду баронов Хевелар. Уже в юности Эвола ощутил внутри себя глубочайшую отстраненность по отношению к окружавшей его реальности. У него рано проявился интерес к запредельным сферам. В биографической книге "Путь Киновари" он пишет о своей юности: "Я почти ничем не обязан ни среде, ни образованию, ни моей семье. В значительной степени я воспитывался на отрицании преобладающей на Западе традиции – христианства и католицизма, на отрицании актуальной цивилизации, этого материалистического и демократического "современного мира", на отрицании общей культуры и расхожего образа мышления того народа, к которому я принадлежал, т. е. итальянцев, и, наконец, на отрицании семейной среды. Если все это и повлияло на меня, так только в негативном смысле: все это вызвало у меня глубочайший внутренний протест".

Такое отношение привело юного Эволу к радикальному нигилизму, проявившемуся в его раннем анархистском поэтическом и изобразительном творчестве. Эвола был одним из первых представителей дадаизма в Италии. Параллельно творчеству Юлиус Эвола изучал труды по религиозной, эзотерической и метафизической проблематике. Особенно интересовали его восточные доктрины – индийский тантризм, буддизм, даосская традиция Китая, йога и т. д. Кроме того, он серьезно занимался также сугубо западным эзотеризмом – алхимией, герметизмом и т. п. Он выработал свою жизненную позицию "обособленного человека". Эвола испытывал глубокую неудовлетворенность современным миром, его буржуазными, демократическими, плебейскими ценностями. Эвола противопоставил "современному декадентскому миру" сакральный мир Традиции, с его ценностями, с его иерархией, с присущей ему трансцендентностью. "Обособленный человек" – проблема, которой Эвола уже в конце жизни посвятил целую книгу "Оседлать Тигра". Опыт всеобщего отрицания привел Эволу к тому, что он осознал всю полноту антисовременных ценностей, внутренне обнаружил их в глубине своей души как конкретное присутствие преображающей, нечеловеческой силы, "силы Абсолюта". В этот же период Эвола познакомился с трудами Рене Генона, и это окончательно укрепило его "традиционализм".

В 1925 году появляется первая книга Эволы, целиком посвященная разбору традиционных доктрин индийской йоги – "Человек как потенция", которая во втором издании была названа "Йога могущества".

Позже выходит труд по западной алхимической инициации – "Герметическая Традиция". Параллельно Эвола публикует сборник своих эссе относительно различных аспектов тайных учений, а также тексты, переводы и комментарии членов небольшого эзотерического кружка, который сформировался вокруг него – "Группы УР". Этот сборник вышел под названием "Введение в Магию как в науку Я". Эвола стремился придать своей деятельности не только чисто умозрительный, но активный, конкретный, созидательный характер, следуя пути традиционного воина, кшатрия, который может внутренне реализовать метафизические и трансцендентные ценности только через героическое, жертвенное, воинственное внешнее действие, действие Преодоления. Наиболее полным воплощением этого политического проекта Консервативной Революции было появление "Языческого империализма".

В Италии "Языческий империализм" особого отклика не вызвал, но совсем иначе обстояло дело в Германии, где перевод этой книги получил в конце двадцатых годов прошлого века огромную известность.

Немецкие консервативные революционеры увидели в нем автора, наиболее близкого им самим. С этого времени в Германии постоянно проходят конференции Эволы, он становится членом элитарных организаций – таких, как «Herrenklub» ("Клуб господ") Генриха фон Гляйхена и принца де Рохана и т. п. Параллельно этому укрепляются связи Эволы с французскими традиционалистами, последователями и учениками Рене Генона. Эвола сам знакомится с Геноном, переводит на итальянский его книги и статьи.

В 1934 году Эвола пишет свою главную книгу – книгу жизни – "Восстание против современного мира". В ней он подробно излагает принципы традиционалистской Консервативной Революции.

Эвола пишет также несколько книг, посвященных расовой проблеме, в которых он исследует точку зрения Традиции по этому вопросу. В них он жестко критикует расхожие в то время в Германии и Италии теории биологического расизма. В этот же период появляется и книга, посвященная буддизму, – "Доктрина пробуждения".

В конце Второй мировой войны Эвола, исследующий в Вене масонские архивы, попадает под бомбежку и получает травму позвоночника. До конца своей жизни он остается парализованным. После войны он возвращается в Италию, где продолжает свою интеллектуальную и творческую деятельность.

Эвола заново редактирует свою раннюю книгу "Мистерия Грааля". Умер Эвола в 1974 году. Его прах захоронен на вершине горы Монте Роза.

В конце жизни Эвола подверг серьезному переосмыслению многое из того, что написал ранее. В результате переиздания его труды очень часто содержат многочисленные поправки и изменения. Эвола в конце концов пришел к убеждению, что единственным критерием «подлинности» для человека, стремящегося противостоять "современному миру", остается "качество внутренней обособленности", "дифференцированности", а также органическое неприятие всех ценностей актуальной цивилизации, всех ее мифов и лозунгов, всех ее псевдосвятынь и псевдозаконов.

Тексты Эволы обращены не ко всем. Это он сам прекрасно осознавал, и более того, всегда подчеркивал аристократическую направленность своих книг. Эвола пишет для тех, кто глубинно принадлежит к тому же типу, что и он сам, обращается к "обособленным людям", носителям Сакрального, хотя кое-кто из них, быть может, пока и не догадывается об этом. Он не ограничивает мир своих читателей кругом интеллектуалов, владеющих всем аппаратом традиционалистской терминологии. Его потенциальная аудитория крайне многообразна. Эвола заинтересован в пробуждении "спящих", то есть тех потенциальных носителей Сакрального Начала, которым необходим определенный внешний импульс, чтобы отдать себе отчет во всем объеме скрытых в глубине души сил, избежав при этом риска окунуться в гротескные доктрины псевдодуховности.

Анализируя проблемы Грааля, Юлиус Эвола начинает издалека, пытаясь найти истоки легенд о Граале. Он рассматривает циклы развития цивилизаций, показывает деградацию цивилизации от цикла к циклу. Ему важно также найти изначальный центр развития цивилизации. И он его находит. Это Гиперборея, расположенная в северных полярных регионах. Вот почему особое внимание он уделяет северным странам – Ирландии и Британии. Таким образом, он подводит нас к истокам легенд о короле Артуре.

Потытаемся же, дорогой читатель, проследить за размышлениями Ю. Эволы.

Согласно концепции Ю. Эволы, то, что среди различных народов существовало под именем Традиция, всегда было связано с элементами сущностно единого знания.

Все традиционные учения в той или иной форме всегда и повсюду утверждали существование единой изначальной расы, которая считалась расой «божественной» или "родственной расе богов". Он определил эту расу как "олимпийскую", желая подчеркнуть тем самым ее врожденное превосходство, так как само ее естество было сверхъестественным.

Сила, идущая сверху, была в этой расе постоянным "присутствием", и это «присутствие» высшей силы предрасполагало данную расу к правлению, к исполнению царственных функций, делало ее солнечной расой.

Тема золотого века, о котором в той или иной форме говорится в различных традициях, была воспоминанием об этой расе. Можно говорить о сверхисторическом понимании этой расы, ее функций и ее местопребывания. То, что некогда было явным, с течением времени стало все более и более скрытым. В силу прогрессирующей инволюции человечества, о которой также известно многим традициям, влияния и функции этой расы становились постепенно невидимыми, и прямой контакт между историческими и сверхисторическими элементами прервался. Именно в этом смысле следует понимать, к примеру, учение Гесиода, утверждавшего, что существа золотого изначального века не умерли, но стали невидимыми вождями смертных. Тема золотого века постепенно перешла в тему метафизического царства, сакральной империи, regnum.

Это зафиксировано в традиционной концепции "Царя Царствующих", "Вселенского Господина", "Короля Мира" и в сопряженных с ним символах, причем некоторые из них основаны на прямых аналогиях, а другие представляют собой мифологизированные воспоминания о земле или землях, где протекал этот изначальный олимпийский цикл.

Эти символы в первую очередь выражают идею "центральности": центр, полюс, регионы центра мира, центральный камень или камень, лежащий в основе, магнит. Далее они подчеркивают "стабильность":

остров посреди вод, скала, неразрушимый камень. А также символы "несокрушимости и недоступности":

невидимый замок или страна, к которым невозможно найти дороги, высокая гора, покрытая лесом;

подземные города. Можно часто встретить в этом контексте образы "Земли Живых", "Святой Земли" и самые различные вариации "символизма золота", которое также тесно связано с идеями солнечности, света, царственности, бессмертия и нерушимости. Другие символы отсылают нас к идее «жизни» в высшем смысле этого слова ("вечная пища", "Древо Жизни"), к непобедимой силе.

Доктрина о золотом веке составляет часть доктрины о "четырех веках", которая говорит о прогрессирующей духовной инволюции, протекающей в ходе истории начиная с самых древнейших времен. После золотого века следует серебряный, соответствующий жреческому типу духовности, более женственному, нежели мужественному. Ю. Эвола называет это "лунной духовностью", поскольку символически серебро относится к золоту так же, как Луна к Солнцу. Отсюда и переход к духовности, отказам от своей самости, страстным и жертвенным экстазам. Здесь мы сталкиваемся с истоками «религиозного» (в строгом смысле этого слова) феномена в его мистических вариациях.

Потом одичавшая и материализованная мужественность поднимается против этой формы духовности, и это составляет архетип бронзового века.

Здесь имеет место деградация касты воинов, которая превратилась в касту жрецов. Восставшим воинам свойственны отказ от жреческих принципов, гордыня, насилие, воинственность. Миф, соответствующий этому периоду, – люциферическое или титаническое восстание, прометеическое стремление узурпировать олимпийский огонь. Это – эра "титанов", эра Волка, эра "существ стихий", память о которой сохранилась в эпосе разных народов.

Последний век – это век железный, или "темный век". Появляется цивилизация, прославляющая только земное и человеческое. В противовес такой форме упадка возникает идея цикла возможной реставрации, который Гесиод называет "циклом героев", или "веком героев". По Гесиоду, "поколение героев" порождено Зевсом, то есть олимпийским принципом, как возможность восстановить, дать жизнь новому золотому веку.

Чтобы реализовать эту возможность, необходимо преодолеть и "лунную", жреческую духовность, и статус простого воина, и титана. Эти черты можно увидеть во всех «героических» фигурах самых различных традиций. Именно в таких терминах эллинская традиция описывала Геракла, прототипа "героя". Его главным врагом была Гера, основная фигура лунного культа. Геракл достиг олимпийского бессмертия, став союзником Зевса, олимпийского принципа, в войне с "гигантами". И согласно одному из мифов этого цикла, посредством Геракла «титанический» элемент (Прометей) был освобожден и примирен с элементом олимпийским.

Если понимать под «титаном» того, кто не хочет признавать ограниченности человеческого состояния и стремится похитить божественный огонь, то «героя» от «титана» отличает только один штрих. Уже Пиндар предостерегал от желания "стать как боги", и в иудейской мифологии проклятие Адама представляет собой аналогичное предупреждение, указующее также и на рискованность такой попытки. Тип титана – или, в иной перспективе, тип воина – остается, в сущности, пер-воматерией "героя". Однако для олимпийской трансформации в изначальное состояние необходимо выполнить двойное условие.

Прежде всего, испытание и подтверждение мужской квалификации – откуда целая цепь похождений, приключений, схваток. С другой стороны, такое освобождение не должно означать конца внутреннего напряжения, так как дальнейшее испытание заключается в утверждении мужского качества на сверхъестественном уровне, что и должно привести к олимпийской трансформации, к обретению достоинства, которое называется "королевским". И здесь следует вспомнить о символизме "женщины".

В индо-арийской традиции у каждого «бога» есть своя "жена", называемая термином "шакти", что означает "могущество". На Западе Мудрость, София, а иногда даже и сам Святой Дух, выступали как образы Царственной Девы. И данная в жены Гераклу богиня Геба есть также богиня вечной олимпийской молодости. В египетских изображениях божественные женщины дарят царю лотос, символ нового рождения, и "ключ жизни". Римская традиция знала Venus Victrix (Венеру Побеждающую), считающуюся «прародительницей» имперского рода (Venus Genitrix – Венера Прародительница). Кельтская традиция сообщает о сверхъестественных женщинах, которые отводят героев на таинственный остров, чтобы своею любовью сделать их бессмертными. Ева, согласно этимологии, означает "жизнь", "живущую". Ю. Эвола отмечает, что широко распространенный символизм делает «женщину» образом животворящей и преображающей силы, благодаря которой может осуществиться преодоление сугубо человеческого состояния. Но почему эта сила представлена именно "женщиной"? Этот символизм основан на аналогии.

Здесь следует отправляться от отношений между мужчиной и женщиной. Эти отношения могут быть нормальными и анормальными. Они анормальны, когда женщина становится повелительницей мужчины.

В рамки этой концепции не укладывается более общая идея женщины как распорядительницы Сакрального (sacrum), как животворящего принципа, как носительницы "жизни", освобождающей, одухотворяющей и трансформирующей обычное "существо". Эта идея входит в контекст духовности, названной Ю. Эволой "героической". В таком случае в поиске аналогий и символов следует обратиться к нормальным отношениям между мужчиной и женщиной, основанным на фундаментальной концепции сохранения мужским началом своей собственной природы. Дух перед лицом мужского начала – это "женщина": мужчина активен, дух пассивен – даже сталкиваясь с преображающей и оживотворяющей его силой, «герой» сохраняет позицию мужчины, мужа, господина и хозяина женщины, жены. Рассматриваемый здесь символизм противоположен символизму мистиков и у авторов религиозной ориентации, особенно христианской, где самой душе часто отводится роль женщины, роль "невесты".

Все, что говорится в эпических легендах и рыцарских рассказах о приключениях и героических поединках, совершенных из-за верности «Даме» и в надежде обладать ею, всегда можно понять как символизм испытания мужских качеств. И, если в этой литературе встречаются женские персонажи, связанные с темой соблазнов и опасностей для "героя", это не следует понимать прямолинейно и однозначно, то есть будто речь идет о простом плотском соблазне, но в более высоком смысле – как опасность для «героя» впасть в «титанизм» в ходе его подвигов.

Фундаментальным указанием Традиции является локализация изначального центра или месторасположения «олимпийской» цивилизации золотого века в "северных полярных регионах", ставших впоследствии необитаемыми. Традиция гиперборейского происхождения лежала в основе цивилизаторской деятельности расы, которая распространилась по Евразийскому континенту. Некоторые ветви этой расы пришли непосредственно с самого Севера. Другие имели своей родиной западноатлантические земли, где было создано нечто вроде копии чисто нордического центра. Вот почему в различных совпадающих по сути символах и легендах иногда говорится о северной арктической земле, а иногда – о западной.

Таким образом, различные наименования гиперборейского центра были перенесены на центр атлантический: Туле, Белый Остров, Сияющий Остров и т. д. Это является реальным историческим фактом, отраженным во многих концепциях Традиции, говорящих о чем-то утерянном, скрытом, ставшим недоступным. По той же причине "Остров", или "Земля Живых", – под «Живыми» в высшем смысле этого слова следует понимать представителей изначальной божественной расы, – то есть территория, к которой в большей или меньшей степени относятся все символы высшего центра мира, часто становится также "страной мертвых", и «мертвыми» здесь названы представители рассеявшейся расы.

Так, к примеру, согласно кельтской доктрине, первопред-ком людей был бог мертвых, Диспатер, обитавший в далеком регионе по ту сторону океана, на острове Предела, откуда, по преданию друидов, пришла часть доисторических обитателей Галлии. Кроме того, классическая традиция утверждает, что бывший некогда Господином Земли Царь Золотого Века Хро-нос-Сатурн, сброшенный с престола и кастрированный (то есть лишенный способности "порождать", давать жизнь новому потомству), все еще жив и пребывает "во сне" в далеком северном регионе, в арктическом море, которое по этой причине и получило название Кронидское море.

Все это дало повод к многочисленным смешениям, но, в сущности, в таких случаях идеи, связанные с гиперборейской темой, просто переносятся либо на уровень сверх-истории, либо прилагаются к общей концепции скрытого и невидимого духовного центра. Следует остановиться на тех формах, в которых эта тема выступает в кельтском (и особенно в ирландском) цикле. Речь идет в первую очередь о традициях, связанных с Авал-лоном, с Туата де Дананн, а также с королем Артуром.

Значение этих традиций отнюдь не является чисто локальным и историческим. И географические данные в этом случае, как и во многих других, имеют исключительно символический смысл.

Легендарная история Ирландии сконцентрирована на смене рас, которые поочередно ее завоевывают и подчиняют, приходя из таинственного североатлантического центра. История британцев дает этому центру имя Гиперборея, а на самом деле это лишь мифологический перевод ирландских слов: mag-mo, trag-mor или mag-mell, которые обозначают "Землю Мертвых", примордиальный североатлантический центр. Эти расы совершают множество подвигов: они постоянно воюют с фомо-рами, гигантами или с темными чудовищными существами, которых христианизированные формы легенды отождествляют с допотопными гигантами или дикими потомками Хама и Каина. Эти фоморы являются эквивалентами "существ стихии" или "гигантов", против которых в нордической традиции Эдды сражаются Асы, "божественные герои". Они представляют собой силы цикла бронзового века, темные теллурические силы, связанные с водными глубинами (в цикле Ульстера), подобно теллурическому богу Посейдону. Это относится к материализовавшимся и деградировавшим в направлении титанизма силам изначального века.

Фоморы, в их сущностном аспекте темной теллурической расы, происходят из изначальной группы, пришедшей в Ирландию из атлантических регионов, и являются расой Партолона. Эта раса постепенно угасает, и в Ирландию приходит новый народ, имеющий то же происхождение, что и первый, – это раса Неймхейдха. Имя Неймхейдх происходит из кельтского слова "небесный", а также "древний". В эпоху Неймхейдха произошло символическое событие, аналог которому имеется и в Эддах. В Эддах Асы, "божественные герои", обратились к "существам стихий" с просьбой построить для них крепость в "центральном регионе", город Асгард в земле Митгард. В качестве платы за работу гиганты потребовали себе "божественную женщину", Фрейю, а кроме того – "луну и солнце". Не получив желаемого, так как Асы не допустили узурпации высших сил существами, принадлежащими нижним стихиям, – гиганты начали войну, которая фатальным образом привела к "сумеркам богов". Подобно этому, в ирландском цикле Неймхейдх использовал фоморов для строительства крепости, но впоследствии, испугавшись, как бы они сами не завладели ею, он разрушил ее. Но это не помешало тому, что потомки Неймхейдха все же были порабощены фоморами, жившими в крепости на острове, расположенном к северо-западу от Ирландии. И вслед за тем, после попытки восстать, они были окончательно истреблены фоморами, подобно тому как в эддических сагах борьба Асов против сил стихий заканчивается "сумерками богов", закатом Асов. По всей видимости, в обоих случаях мы имеем дело с описанием начала «титанического» цикла на обломках цивилизации, прямо принадлежащей примордиаль-ной эпохе.

В развитии ирландских саг упоминается попытка «героической» реставрации. Речь идет о цикле Туата де Дананн, и это выражение можно перевести как "люди богини Ану или Дану".

Об этой расе говорится, что она пришла в Ирландию "с неба" – откуда "их мудрость и превосходство их знаний", как говорит хроника "Leabbar na hvidhe". С другой стороны, указывается, что они приобрели сверхъестественные знания в гиперборейском регионе. Обе версии не противоречат друг другу, но, напротив, друг друга взаимодополняют, подчеркивая как надчеловеческий характер примордиального центра, так и связь расы туата с последними выжившими потомками расы Неймхейдха, которые удалились в гиперборейские или североатлантические регионы, чтобы познать сверхъестественные науки, – откуда их сближение с некоторыми мистическими предметами. Так как раса Неймхейдха представляет собой «небесную» и «древнюю» расу, чье царствование завершилось с началом «титанического» цикла, то весь сюжет о связи туата с потомками Неймхейдха может быть понят как описание реинтеграционного контакта с изначальным духовным центром, – небесным, а в географической проекции гиперборейским или западноатлантическим, – контакта, оживившего и придавшего героическую форму новому роду, Туата де Дананн, который снова победил фоморов и близкие к ним расы и завладел Ирландией. Глава туата, Огм, – это «солнечный» персонаж с чертами, сближающими его с античным Гераклом. Он овладел мечом короля фоморов.

Но и правлению туата пришел конец. "Lebor Gabala" ("Книга завоеваний") говорит о прибытии в Ирландию новой расы, расы "сыновей Милеадха". В них преобладает воинский аспект. Что же касается самих туата, то они, согласно некоторым текстам, оставили страну и стали невидимыми обитателями чудесных «подземных» дворцов или недоступных людям горных пещер, появляясь среди людей лишь в исключительных случаях.

Другие тексты утверждают, что они вернулись на свою изначальную родину, на остров Аваллон. Кельтские традиции обозначают его как атлантический остров. Важно отметить, что позднее этот остров представлялся как место, куда женщины привлекают героев, чтобы сделать их бессмертными.

Слово «Аваллон» происходит из кимрийского слова afal, то есть "яблоко", и поэтому Аваллон – это "остров яблок". Это, естественно, заставляет вспомнить остров Геспер ид "по ту сторону Океана" и символизм «золотых» яблок, которые Геракл получил, осуществив один из подвигов, и которые даровали ему олимпийское бессмертие. Сверхъестественные женщины острова Аваллон обладают способностью даровать «спасение» – и в саге о Тир-нан-оге они утверждают, что на их земле нет "ни смерти, ни разложения тел" и что там герой Ойзин сможет приобрести "корону вечной молодости". Но одновременно с этим Аваллон, "Белый Остров", означает также «полярный» или "солярный", «солнечный» остров. "Остров Аваллон", в соответствии с другой возможной этимологией, по мнению Ю. Эвола, есть "остров Аполлона", бога, кельтским именем которого являлось Аблун или Белен. И в этом случае речь идет о «солнечном» и гиперборейском регионе, так как Аполлон считается солнечным королем золотого века и гиперборейских регионов.

Текст, известный под названием "Battle of Mag-Tured" ("Битва при Маг-Туреде"), упоминает о том, что туата принесли с собой из североатлантической родины четыре предмета, имеющих прямое отношение к учению, полученному на этой родине: камень, копье, меч и сосуд. Камень назывался "камнем судьбы" или "королевским камнем", поскольку он служил оракулом и позволял узнать, кто, в свою очередь, должен стать законным королем.

Копье – это "Копье Луга", бога молнии, о котором говорилось: "Кто обладает этим копьем, не проиграет ни одной битвы". Меч – это непобедимый и неразрушимый меч Нуаду. И наконец, сосуд – это сосуд Дагды, котел Дагды, могущий накормить своим содержимым любое число воинов. Эти предметы Туата де Дананн появляются снова в образах соответствующих им предметов из цикла о Граале, подобно тому как и местонахождение Грааля тесным образом связано с тем же островом Аваллон, с "Белым Островом".

Согласно "Истории британских королей" ("Historia Regum Britannian"), в Британии ранее обитали гиганты.

Их вождь назывался Гоемагог. "Брут", считавшийся потомком тех троянцев, которые основали Рим, уничтожил гигантов и заложил основы британской традиции. Гоемагог – это эквивалент Гога и Маго-га. Подобная библейская параллель весьма показательна.

Гоги и Магоги, по мнению Ю. Эволы, – это демонические орды, всегда играющие важную роль в имперском мифе.

"Анналы Четырех Учителей" часто упоминают восстания против сакральной династии Туата де Дананн, а также против последующей воинской династии сыновей Милеадха. Но в качестве наказания за восстания на страну обрушилось всеобщее бесплодие вместе с другими несчастиями; и все царство обречено оставаться в таком состоянии, пока сын последнего побежденного короля не вернется на землю отцов. Ю. Эвола подчеркивает, что в восточной легенде об Александре Великом опустошение и иссыхание "всех рек, пока не останется ни одного источника" связывается с временем прихода орд Гогов и Магогов. В таких же условиях заканчивается и царство Грааля, превратившегося в Gaste Terre, "опустошенные земли" в результате "плачевного преступления", и так будет продолжаться вплоть до прихода героя-мстителя, героя-восстановителя. Во всем этом, а также в других древних дохристианских кельтских традициях и символах выступают все основные темы, которые позднее воплотились в легенде о Граале. Последнее звено этой цепи – сказание о короле Артуре.

Теперь, дорогой читатель, давайте на секунду остановимся. Вы, конечно, утомились от анализа британской мифологии. Но мы должны понять Юлиуса Эволу. Для него важно доказать, что Грааль надо искать в Англии. Он не определяет свое понимание Грааля, но подводит нас к месту его поисков. Здесь Ю. Эвола не оригинален – истоки Грааля многие ищут в Британии во времена короля Артура. Впрочем, посмотрим, что говорит автор о легендах, связанных с королем Атуром.

В общей ткани этой легенды историческая реальность Артура – который был военным предводителем (dux bellorum) северных кимров в их борьбе против англосаксов между V и VI веками н. э. – отходит на задний план перед лицом того обстоятельства, что его царствование было архетипом королевской власти, связанной непосредственно с гиперборейской традицией. В конечном счете царствование короля Артура стало фактически выражать понятие сакральной королевской власти, выраженной в символическом и сверхисторическом комплексе. Так, историческая связь царства Артура с Англией отошла на задний план.

В средневековой литературе это царство обладает скорее сверхнациональным характером и объединяет в себе лучших рыцарей независимо от их национальности, и влияние этих преданий на средневековое героическое христианство было настолько сильным, что каждый хотел видеть в Артуре своего символического вождя. В высшей степени показательно, что каждый рыцарь того периода стремился стать членом таинственного ордена "Короля Артура".

Имя Артур поддается различным интерпретациям, но наиболее вероятной из них является та, что возводит это имя к кельтскому слову arthos – медведь и viros – человек. Уже Ненний знал о существовании такого толкования. Артур по-латыни значит "страшный медведь". Это означает мужскую силу, которая внушает ужас, но одновременно такое имя связано с гиперборейским символизмом и снова отсылает нас к идее центральной, или "полярной", королевской функции. Медведь – это один из тайных символов древнего нордического культа, и вместе с тем в астрономическом символизме он соответствует одному из «полярных» созвездий (Большая Медведица). Но это еще не все: в совокупности традиционных текстов, символов и имен можно заметить общность между этим созвездием (вместе со связанными с ним символами полюса и центра) и Туле, именем, обозначающим "Белый Остров" иперборейцев, центр примордиальной традиции.

В фигуре Артура сходятся, таким образом, «полярный» элемент, элемент гиперборейский и элемент царственный, королевский. Исключительно мужской и чисто воинский характер Артура как «медведя страшного» (ursus horribilis) восполняется и уравновешивается тем фактом, что Артура всегда как его взаимодополняющий компонент сопровождает Мирддхин, или Мерлин, хранитель сверхъестественного знания и сверхматериального могущества, являя собой не столько отдельную личность, сколько духовную сторону самого Артура. Тесная связь между этими двумя принципами – воинским и духовным – характерна для всего «рыцарства» при дворе короля Артура, и именно она предопределяет особенность и смысл совершаемых им подвигов.

Рыцарство Круглого Стола, то есть короля Артура, не является только воинской организацией. "Те, кто избран быть членами рыцарства, – читаем мы у Мэлори в "Смерти короля Артура", – чувствуют себя более облагодетельствованными и высокочтимыми, нежели те, кто овладел всем миром. И они оставляют своих родителей, своих отцов, своих жен и своих детей, чтобы следовать за "Орденом". Сам Грааль представляет собой тот неуловимый элемент, с помощью которого рыцари должны достичь своей духовной полноты и своего совершенства: и это ясно видно в тех вариантах сказаний, где царство Артура прямо отождествляется с царством Грааля.

Здесь Ю. Эвола напоминает эпизод, связанный с камнями Стоунхенджа, – с камнями, которые существуют и сегодня и не перестают поражать многих своей тайной: как можно было в столь давние эпохи обработать и установить в том порядке, в каком они стоят еще и сегодня, эти гигантские блоки, являющиеся останками древнейшего до-неолитического солнечного храма? Мерлин, приказывая воинам пойти и принести с далеких гор эти огромные камни, сказал: "Принимайтесь за дело, храбрые воины, и узнайте, принося эти камни, что является более могущественным: дух или простая сила". Воины не смогли этого сделать, и тогда сам Мерлин, улыбаясь, легко осуществил эту задачу. То, что чисто воинская добродетель в цикле легенд о короле Артуре связана непосредственно с духом, подчеркивает также следующее наставление, содержащееся в "Истории британских королей": "Сражайтесь за вашу землю и принимайте, если случится, смерть: поскольку смерть – это победа и освобождение души". Это точно соответствует античной концепции mors triumphalis, "побеждающей смерти", центральному положению всей этики, свойственной традициям «героического» типа.